Вариант этноцентризма, при котором цвет кожи и другие биологические характеристики играют основную роль при идентификации «своих», к которым проявляется лояльное поведение, и «чужих», которые могут служить объектами агонистического поведения обозначается как расизм. Расизм как вариант этноцентризма стимулируется легко видимыми на глаз различиями между представителями своей и чужой рас. Как подчеркивает исследовавший эту проблему И. Ван дер Деннен, в Южной Африке белый, увидев негра, мог вначале стрелять, а потом задавать вопросы. “(Racism) originates from a mind-set that regards ‘‘them’’ as different from ‘‘us’’ in ways that are permanent and unbridgeable…In all manifestations of racism from the mildest to the most severe, what is being denied is the possibility that the racializers and the racialized can coexist in the same society, except perhaps on the basis of domination and subordination” (Fredrickson, 2002, reviewed in http://europa.eu.int/abc/panorama/index_en.htm). This definition gives attention to the evolutionarily conservative predisposition to form hierarchies and acquire a dominant status in any social system, as discussed above. Interestingly, this definition make it possible to reinterpret the term “racism” in a broader sense, including any form of xenophobia with respect to a different group in human society that amounts to discrimination against it. It should be re-emphasized that Michel Foucault used the term in a similarly broad sense in his works, stressing the fact that society attempts to isolate, ostracize, or otherwise eliminate these “different people”. It is pertinent that Article 1 of the United Nations International Convention on the Elimination of All Forms of Racial Discrimination (1996) defined “racial discrimination” as “any distinction, exclusion, restriction or preference based on race, colour, descent or national or ethnic origin which has the purpose or effect of nullifying or impairing the recognition, enjoyment or exercise, on a equal footing, of human rights and fundamental freedoms in the political, economic, social, cultural or any other field of public life” (http://www.civicwebs. com/cwvlib/.).

Отметим, что невербальные сигналы (жесты, мимика, позы и др., см. подробнее следующий раздел) позволяют нам практически мгновенно – за доли секунды — отличить соотечественника от иностранца – раньше чем мы отдадим себе отчет, по каким именно критерием мы провели национальную идентификацию. В этом контексте важно отметить «некритический» характер функционирования зрительного канала восприятия, отмеченный еще Г. Гельмгольцем в XIX веке. Это означает, что зрительная информация обрабатывается в таких зонах мозга, которые обходятся без участия сознания, и возникающий образ остается в памяти как стереотип, который сознание принимает как данное.

Р. Мастерс и др. (см. Masters et al., 1991; Frey, 1998) предлагали испытуемым американцам видеозаписи речей американ­ских, французских и немецких политических деятелей. В основной серии эксперимен­тов звук выключали, и испытуемые не знали, кто из политиков принадлежит к какой национальности. Затем по нескольким шкалам, в том числе по «эмоциональному термометру», где 100 баллов — максимальная любовь, 0 — полная вражда,  50 – безраз­личие, оценивали эмоциональное отношение испытуемых американцев к этим полити­кам. Выяснилось, что в целом положительно (чуть больше 50 баллов) американцы отнеслись только к своим соотечественникам; к французам и особенно немцам амери­канцы подсознательно отнеслись более негативно. Американцы казались американским испытуемым более «интеллигентными», «компетентными» и «сильными», чем их фран­цузские и немецкие коллеги. Французские политики представлялись американцам «сопереживающими», «энергичными», «оптимистичными», а немецкие – «скучными», «некрасивыми», «холодными». Для создания этого впечатления было достаточно 10 секунд просмотра видеозаписей. В другом эксперименте, проведенном с немецкими испытуемыми, отношение к предложенным 45 политическим лидерам из 16 стран сфор­мировалось в течение 1/4 секунды!. Характерно, что  когда в эксперименте Мастерса и др. с американскими испытуемыми включили звук (и стало возможным сознательное восприятие национальной принадлежности), американцы резко улучшили свое отноше­ние к чужестранцам.

Этологи и биополитики (Ф. Солтер, В. Тённесман) указывают на вероятную роль импринтинга в усвоением этнических стереотипов и предрассудков. Первоначально ребенок классифицирует мир на «родичей»,  которых любит, и всех остальных, которых побаивается. Недоверие к «чужим» и поиск защиты у матери наблюдаются у младенцев  в возрасте шести месяцев. Далее в развитии ребенка имеется  соответствующий чувствительный период (вероятно, это диапазон 6–12 лет), в который он идентифицирует определенный внешний вид и стереотип поведения с «соотечественником», а другой комплекс черт — с «чужаками». В начале указанного периода (~6 лет) ребёнок осваивает социальную коммуникацию (понимание своих и чужих ролей, статуса в иерархиях и т.д.), к концу его (12 лет) в мозгу прочно запечатлевается принадлежность ребёнка к определённой социальной группе, этносу (см. также: Самохвалов и др., 2002). После 12 лет возникает компенсаторное понимание того, что чужестранцы — тоже люди, что их нравы и язык можно и должно уважать (для этого необходимо культурное  влияние интернационального или космополитического толка).

Hence both in terms of history and individual development (ontogeny), ethnocentrism, xenophobia, and their political consequences including ethnic conflicts as a subtype of collective aggression (see above) involve evolutionary (biopolitical) as well as cultural driving forces that interact in a complex way. Поэтому исследование этноконфликтов и всей этнической проблематики с биополитических позиций (траектория Б → П) представляет значительный интерес как в теоретическом, так и в практическом аспекте. Однако, в нашей трактовке биополитика есть Б ↔ П, т.е. единство двух концептуальных траекторий. Нам предстоит рассмотреть теперь траекторию П → Б — манипулятивное воздействие политических элит и вообще любых политических сил, включая оппозиционные, на человеческую биологию на биоповеденческом уровне. Причем, целью может быть как эскалация этнических трений вплоть до конфликтов (и это реально наблюдается в разных частях планеты), так и, напротив¸ смягчение и преодоление этих трений. Именно биополитические социальные технологии антиконфликтной направленности, способствующие взаимопониманию и конструктивной кооперации этносов, представляют, по мысли автора данной книги, одну из важных целей современного международного движения биополитиков.

В этом контексте следует уделить внимание манипулирующему воздействию политических лидеров и элит при формировании этнического сознания и этноцентризма, поскольку они имеют дело со смешанным воздействием эволюционно-биологических и социокультурных элементов. Именно политические силы организуют процесс политической социализации –– усвоения подрастающим поколением политических норм и ценнос­тей социума, включая критерии различения “своих” и “чужих”, мифы об избранности собственного этноса, “образ врага” и другие компоненты этноцентрического мировоззрения. Политические лидеры, элиты и соответствующие “работники идеологического фронта” (шаманы, жрецы, партработники и др.) стремятся растормозить у людей первобытное чувство единения, принадлежности к “своей” группе, манипулируя внутрисемейными формами лояльного поведения и стремясь распространить их на все большое общество, соответствующее тому или иному этносу (отсюда метафоры “нация как одна семья”, “политический лидер (монарх, диктатор) – отец нации” или “Старший Брат”). Все это подкрепляется тщательно организованными ритуалами (обрядами посвящения, коллективными пиршествами, парадами, уличными шествиями и др.).

Выше приводились различные опознавательные маркеры “своих” в противовес “чужакам”. Некоторые из этих маркеров могут быть объектом политического манипулирования с целью усилить индоктринацию людей в плане этнической (или, скажем, классовой – в идеологиях типа марксизма) идентификации. Можно менять в нужную сторону прическу и цвет волос, даже форму носа, не говоря уже о сравнительно легко изменяемых культурных маркерах типа стиля одежды или социальных привычек, чтобы, действуя на подсознание людей и их эволюционно-консервативные грани поведения, доказать: Я – свой! Я ваш (Старший) брат!  Такое манипулирование маркерами важно для успеха политического лидера[19].

В эпоху национальных государств в Европе граждане идеологически обрабатывались в духе верности одновременно и нации и государству, создавая достаточный фон этноцентризма и во многих случаях ксенофобии по отношению к иммигрантам. Ксенофобия начала нарастать с 1980-х годов в связи с накоплением турок в Германии, пакистанцев в Великобритании, алжирцев во Франции и др. («обратная колонизация»: выходцы из колоний инфильтрировали метрополии). Характерное для различных форм живого разделение товарищей по виду на «своих» и «чужих» конкретизировалось здесь в виде программ соответствующих националистических партий, таких как Front National (France), British National Party (Great Britain), Fremskritspartiet (Norway), etc. Однако во второй половине прошлого века нарастала европейская интеграция, достигшая кульминации в создании European Union с подписанием Schengen Convention, signed in 1990 and having legal force since 1995. Возникает новая почва для этноцентризма на базе европейской идентичности,  определяемой через противопоставление всем чужим. Представляет интерес метафорический образ «Крепости Европа». “Fortress Europe … is a concept that has been developed to describe the perceived phenomenon that as boundaries between member states are dissolved, boundaries enclosing ‘‘Europe’’ are fortified. Xenophobia, or fear of the stranger, ‘‘the other,’’ the immigrant, results in increasingly restrictive immigration policies inEurope. Fortress Europe is a means forEuropeto establish a ‘‘Europeanness’’ identity through difference” (Johnson, 2010).

Развитие этнического сознания при манипулирующем воздействии политических элит представляет собой частный случай более общего явления, которое целесообразно рассмотреть в этом контексте. Речь идет об индоктринации.

Индоктринация понимается как сознательное, целенаправленное  внушение полити­ческих идей, ценностей, символики, норм поведения группам людей.

По существу, речь идёт об «идеологической обработке» людей в широком смысле этого слова. Путем индоктринации людям можно внушить разнообразные идеи и системы ценностей – от христианского вероучения до марксизма – однако, независимо от конкретной идеологии, индоктринация представляет эффективное средство консолидации людей в группы, мотивации их к тем или иным совместным действиям.

Индоктринация, вероятно, частично зависит от тех же нейрофизиологических механизмов восприятия и прочном запоминании информации, которые обусловливают привязанность ребенка к своей семье (Eibl-Eibesfeldt, 1998), а именно от импринтинга –обучения, основанного на запечатлении информации (кратко рассмотрено выше в разделе о терроризме). Биополитики и этологи человека находят аналоги импринтинга в любых процессах политической социализации – усвоения подрастающим поколением политических норм и ценностей социума, тесно связанного с таким явлением как sociopolitical development (SPD), i.e. “a process of growth in a person’s knowledge, analytical skills, emotional faculties, and capacity for action in political and social systems” (Watts et al., 2003, p.185). Индоктринация представляет собой контролируемую и регулируемую государственным аппаратом или иной политической силой политическую социализацию, причём контроль и регуляция распространяются на эволюционно-биологические аспекты людей, т.е., несомненно, имеет место траектория П → Б.

Люди легче подвергаются индоктринации, если они испытывают инфантилизирующее состояние беспомощности, как мы это видели в предшествующем разделе в ситуации террористической угрозы.

Идеи, внедряемые путем индоктринации, приобретают характер идеологии –  системы мировоззренческих установок, политических идей и этических ценностей. Эффективность идеологии связана с тем, насколько успешно они выполняет следующие функции (McGuire et al., 1998), в значительной мере связанные с биополитикой:

• Идеологии организуют человеческое мышление и расставляют в нем приоритеты, так как содержат или подразумевают четкую теорию, объяняющую внешний мир и жизнь самого человека в социуме
• Идеологии повышают уважение человека к самому себе, показывают ему, что его жизнь имеет смысл и цель, поскольку в их состав входит та или иная социальная и политическая программа (в случае этноцентрических идеологий – представление об исключительном месте данной нации или иного этноса на международной политической арене), причем от сторонников идеологии ожидается не только ее признание, но и практическая деятельность  по ее реализации
• Идеологии дают человеку ясные критерии для опознания «своих» и «чужих» (в общем случае это не обязательно этнические признаки – так, коммунисты дробили людей на пролетариат, «гегемон революции»,  и буржуазию, враждебный революции класс)
• Идеологии дают выход агрессивному потенциалу людей, поскольку  обычно подчеркивают необходимость борьбы  для достижения заявленных в этих идеологиях целей
• Идеологии используют в своих ритуалах и символах архаичные элементы, связанные с теми или иными эволюционно-консервативными гранями индивидуальной или социальной жизни и мышления человека (ряд идеологий берет на вооружение фаллические символы, сюжеты, связанные с материнством, ритуальные трапезы, напоминающие о коллективном поедании трофеев первобытной охоты)
• Наконец, идеологии приводят своих сторонников в приятное эмоциональное и физиологическое состояние (нейрофизиологический гомеостаз, McGuire et al., 1998).

Именно индоктринация, по мысли ряда этологов и биополитиков, отвечает за распространение социального поведения и эмоционального отношения к «своим» и «чужим», первоначально характерного для малых групп родичей, на большие, анонимные политические системы типа национальных государств. Индоктринация обусловливает фиктивное родство между представителями одного этноса, гражданами одного государства, даже не имеющими общих генов «пролетариями всех стран», растормаживая первобытные (и даже эволюционно-древние, унаследованные от живот­ных) чувства  принадлежности к группе «родичей», готовности защитить эту группу от «чужаков». Тем не менее, многие ученые сомневаются, что этнокон­фликты обусловлены только некритическим восприятием этноцентрических идеологий. Есть работы о важной  роли также чисто прагма­тических сообра­жений в консо­лидации людей вокруг тех или иных идеологий, в том числе нацио­нальных (Silverman, Case, 1998).

В последние годы возможности индоктринации как во внутригосударственном, так и международном масштабе необычайно возросли благодаря современным информационным технологиям и в особенности Интернету. Будучи своего рода апофеозом передовой технической мысли, всемирная паутина, как ни парадоксально, диалектически возвращает общество к некоторым сторонам первобытной жизни (в том числе от бюрократических иерархий к напоминающим группы охотников-собирателей неиерархическим или слабо иерархическим «социальным сетям»). В данном контексте важно, что индоктринация в духе этноцентризма и ксенофобии с этническими предрассудками облегчается благодаря Интернету, причем его функции в такой индоктринации во многом связаны с биополитикой, ибо вовлекают древние слои мозга пользователей соответствующих Интернет-сайтов. Эти псевдоновые, а на деле в значительной части архаические характеристики Интернета как эффективного средства индоктринирования подмечены уже в начальный период существования Интернета в интересной работе Lynn Thiesmeyer (1999), где даются и образчики индоктринационных текстов расистского толка, чьи авторы заняли экстремистские позиции в плане защиты «крепости Европа», например: “They filled Germany with Turks, France with Algerians, England with Pakistanis… That’s a way… to spoil the good that is left in European blood” (http://nizkor.org/hweb/orgs/american/adl/skinheadinternational/skins-argentina.html). Биополитически релевантны такие подмеченные Thiesmeyer (1999) аспекты индоктринирующих сайтов как педантизм с многократным повторением одних и тех же идеологических клише, терминов, оскорбительных для «чужаков» обозначений. На антисемитских сайтах и Newsmedia названы Jewsmedia, и United Staters of America – Jewnited Snakes of America, и New World Order есть Jew World Order. Многократное фиксирование внимания на одной и той же теме активирует рано возникающие в индивидуальном развитии ребёнка и эволюционно древние мозговые отделы, особенно унаследованный от рептилий «рептилиальный мозг», или R-комплекс (MacLean, 1996). Разработчики сайтов прилагают особые усилия к тому, чтобы этноцентрическая информация подавалась в максимально эмоционально окрашенном виде, а это активирует достаточно архаичные мозговые структуры, имеющиеся у всех млекопитающих и объединенные несколько условным обозначением «лимбическая система» (см. MacLean, 1996). Например, для этой цели тексту придается романтический, мифологический характер, также отмеченный в цитируемой работе, где дан образец с уже исчезнувшего сайта: “White Woman, White Man, you are the genetic legacy of titans… You are the genetic embodiment, the racial continuation of titans” (quoted in Thiesmeyer, 1999, p.117). Наконец, текст сайта взывает к той или иной реальной или вымышленной многовековой традиции, за которой порой явно просматривается эпоха первобытного уклада, быт охотников-собирателей в мифологизированном виде «Золотого Века».

Мы уже не раз указывали на сложный и порой взаимопротиворечивый характер того эволюционного «наследия», которым наделен Homo sapiens: одни эволюционно-древние поведенческие тенденции могут противоборствовать другим, не менее архаичным (и на это противоборство накладывается еще сильное влияние социокультурных факторов!).

Достаточно древняя по своему происхождению индоктринируемость (т. е. готовность к индоктринации) может в ряде случаев вступать в конфликт с такими эволюционно-консервативными тенденциями, как стремление формировать иерархические структуры. Именно в этом биополитики А. Сомит и С. Петерсон (Somit, Peterson, 1997a, 2001) усматривают корни демократического устройства: индоктринация молодого поколения в духе демократической идеологии преодолевает нашу эволюционно запрограммированную иерархичность. Аналогичным образом, индоктринирование в духе космополитизма, интернациаонализма, этнотолерантностии может пересилить нашу эволюциьонно-консервативную тенденцию к дискриминации «своих» и «чужих». Это была бы биополитика в смысле П → Б и с позитивным намерением, которую и должны были бы практиковать в международном масштабе.

Как более конктретно реализовывать такую антиэтноцентрическю биополитику? Кратко обозначим здесь несколь возможных социально-технологических проектов:

Одна из возможных социальных технологий заключается в том,  чтобы подать «чужака» как «своего»  —  разрушив базу для формирования этнических предрассудков и самого этноцентризма. Для этой цели необходимо культивирование детских и юношеских межнациональных контактов с выработкой дружественных стереотипов в отношении традиционно недружественных национальностей (например, у греков по отношению к туркам и наоборот). Возможен, например, временный обмен детьми возраста предполагаемого «импринтинга» (6—12 лет) между двумя нациями с поселением их в семьях принимающей страны.

Важным дополнительным моментом является вопрос о соотношении этноцентризма и ксенофобии (оба понятия определены в начале раздела). Всегда ли избирательное отношение к «своим» влечет за собой и отчуждение или враждебность по отношению ко всем «чужим»? Очевидно, связь между этими явлениями не является жесткой – и здесь открывается определенный простор для социально-технологических разработок.

И в первобытном обществе, и в наше время враждебность по отношению к другим этносам не представляла собой оптимальной при всех условиях стратегии. Первобытные племена не только воевали между собой, они во многих ситуациях стремились к миру, если могли «его себе позволить» (van der Dennen, 1998). Люди торговали, обменивались супругами, заключали военные союзы с другими этническими группами. Пусть люди считали свой этнос “избранным”, “лучшим”, единственно достойным безусловного лояльного отношения, но отношения с “чужаками” могли – и могут по сей день – строиться на условной лояльности – на базе совпадения тех или иных интересов, взаимной выгоды (реципрокного альтируизма, вспомним лекцию 6), т.е. обмена товарами, услугами, идеями и т.д.

Конечно, взаимная выгода кажется  более зыбкой базой для дружественных отношений, нежели «родная кровь». Однако и такие отношения допускают конструктивное применение. А. Влавианос-Арванитис рассматривает охрану биоразнообразия планеты, а также реализацию других практических аспектов биополитики как важнейший пример объединяющей разные этносы и регионы планеты деятельности.

Выше указано на важность в эпоху национальных государств такого варианта этноцентризма как национализм, а в наши дни «европоцентризм» с защитой Крепости Европа. В плане предотвращения опасного нарастания ксенофобии можно рекомендовать обратить внимание на возможность различных вариантов любви к родине – патриотизма. Если экстремальный патриотизм недопустим, так как неотличим от разнузданного национализма и чреват вспышками  насилия, то умеренный патриотизм в духе Nathanson – “special concern for their country and compatriots, but this does not prevent them from showing concern also for other countries and their people” (quoted from Kodelja, 2011, p.135) вполне совместим с задачей биополитического просвещения населения планеты и может ускорить решение конфликтных проблем этнического/расоврого типа..

Территориальное поведение и у животных, и у людей может быть сопряжено с агрессией или ограничиться избеганием чужих. Последнее представляет собой наиболее мирный вариант территориального поведения, преобладающий у многих животных, например, у сурков. Соответственно, даже если ксенофобию не удается нацело преодолеть, следует иметь в виду, что она допускает два существенно различных варианта:

• воинственное, агрессивное, непосредственно чреватое конфликтами отношение к чужим (комплекс избранного народа)
• сравнительно мирное отношение со стремлением к изоляции от  остальных этносов (так китайцы эпохи Хань относились к периферическим народам).

Еще раз подчеркнем мысль о разумном дистанцировании этнических группы и нации и поставим вопрос о буферных зонах взаимного контакта в межэтнических и межгосударственных конфликтах (например, нельзя ли объявить спорные Фолклендские/Мальвинские острова зоной дружбы и взаимопонимания между англичанами и аргентинцами?). Напомним в порядке сопоставления о зонах контакта, имеющихся в пределах взаимоперекрывающихся территорий у многих грызунов.

2.2.3. Nonverbal Communication in Human Society  and Its Implications for Biopolitics 

Subsection 2.1.3 dealt with biocommunication in general, and the reader is invited to revisit it. This subsection is concerned with nonverbal communication in human society that will be considered in conjunction with recent concepts and data in the field of evolutionary biology.

Nonverbal communication in human society includes all mechanisms of information exchange that do not directly involve language. They are exemplified by gesture, posture (body language), and facial expression. The interpretation of nonverbal messages presents serious difficulties, due to “ the simultaneous co-occurrence of multiple cues (e.g., smile and direct gaze) and the interdependency of meanings of the different cues on each other and… the quality of movements characterized by subtle dynamics extending in time rather than static, isolated elements” (Kuzmanovich et al., 2011).

Nonverbal communication occurs both in human society and the social groups of other biological species. It is only type of communication available for them. There is much similarity between nonverbal communication in humans and nonhuman primates, particularly apes.  We should emphasize that “the mimetic facial musculature that forms the structure of facial expressions is highly conserved across primates… A recent dissection of chimpanzee facial muscles revealed an almost identical anatomy to that of humans” (Parr et al., 2005, p.716). A number of frequently used nonverbal signals are homologous (have common origins in evolutionary terms) and/or analogous (functionally similar) in various primates. In various primate species, these expressions involve the functioning of homologous brain areas (Sherwod et al., 2003).

In particular, the human smile appears to be homologous with the silent bared-teeth (SBT) display in various primates including both monkeys (e.g., macaques and vervets) and apes such as chimpanzees. The exact meaning of the SBT display and some details of the display vary depending on the primate species involved and the concrete situation. “In some species such as the rhesus macaque (Macaca mulatta) and the hamadryas baboon (Papio hamadryas), the SBT display is shown exclusively by subordinates to appeasedominants in aggressive contexts” (Mehu et al., 2007, p.415).  Nevertheless, the general function of this signal is to promote social bonding, similar to the human smile (Waler and Dunbar, 2005; Parr et al., 2005; Gaspar, 2006). Social bonding is also facilitated in primates by the relaxed open mouth face (the play face), an apparent homologue of the human laughing face that also performs this function.

Another “such example is the chimpanzee cryface, which is identical to the human cry face but in chimpanzees, it was noted to occur… only very briefly in the transition from the whimperface to the baredteeth screamface… that typically occurs in infant chimpanzees’ tantrums” (Gaspar, 2006, p.3).

However, we should emphasize that nonverbal communication in human society coexists with verbal (language-dependent) communication, which is a distinctive feature of human society. 

Cultural factors heavily influence the meaning and the style of most nonverbal cues used by humans, including those that apparently have a transcultural, human species-specific character. Head shaking generally means “no” in most cultures. It has been suggested that this nonverbal signal derives from the negative response of a baby who is no longer hungry and, nevertheless, is shown the mother’s breast. However, head shaking is an affirmative response in the Bulgarian culture. In general, transcultural nonverbal cues that are also displayed by blind deaf-mute children (laughing, smiling, stamping the foot, and furrowing the brow) coexist with culture-specific signals. A large number of gestures have different meanings in different countries. For instance, a ring made of an index finger and a thumb means “OK” in the USA, “zero” or “nothing” in France, “money” in Japan, and an invitation to have sex with a homosexual in Italy; it is considered an obscene gesture in Greece.

There is no doubt that the colorful culture-specific shell covers a transcultural content that is characteristic of a large number of politically important nonverbal messages. Nonverbal behavior signaling dominance over another individual that is displayed by Americans, Germans, and Arabs from UAE is adequately understood by representatives of any of the three cultures involved. However, people that do not belong to the culture to which the nonverbal signals refer cannot correctly identify social roles (e.g., tell a supervisor from an employee), because roles are more heavily influenced by cultural factors than dominance per se (Bente et al., 2010). Dominant behavior is characteristic of a wide variety of animal species (see below).

We should re-emphasize that biopolitics interacts with psychology including the subfield termed political psychology. Psychologists currently pay increasing attention to nonverbal communication because investigating the nonverbal signals of a person helps them evaluate his psychological status. Data on nonverbal communication provide an insight into a patient’s features of character including those influencing his political behavior and, therefore, having important biopolitical implications.

Verbal messages normally comport with nonverbal cues during human communication. A mismatch between the two types of human communication is characteristic of various mental disorders including schizophrenia, depression, and autism. People with high-functioning autism may have high IQ values and correctly interpret both verbal and nonverbal messages. Nevertheless, if they deal with a combination of verbal and nonverbal information, they chiefly rely upon verbal messages, partly ignoring nonverbal cues and the interaction between the two types of information (Kuzmanovic et al., 2011).

Normally, human communication implies concordant behavior of communicating partners. As demonstrated in the example of the interactions between a physician and a patient, this behavior is characterized by congruence and reciprocity if the two people establish horizontal friendly relations: the physician and the patient mirror each other’s behavior including nonverbal cues. In contrast, communication involves behavior asymmetry if the two people, e.g., the physician and the patient, establish dominance-submission relations, i.e. the physician dominates the patient. In this situation, the behaviors of the two partners are asymmetrical but complementary: “the more the physician talks, the less the patient speaks” (Schmid Mast, 2007). Naturally, this behavior concordance also applies to the nonverbal communication level.

Mental problems disrupt the congruence/complementarity of the nonverbal messages communicated by two interacting individuals. Depressive people fail to adjust their nonverbal behavior to that of their partners. Unlike normal people, they are unable to behave in unison with the partner involved; as a result, their relationships with others may be broken up; they may lose their jobs and go through divorce. In terms of the hypothesis put forward by Bos et al. (2006) and substantiated by their own findings, these social stressful events are often responsible for recurrence of depression.

The effect produced by verbal messages is enhanced by appropriate nonverbal cues. Apart from political events such as presidential elections or riots, this is exemplified by the nonverbal behavior of ”volunteers, fundraisers, and sales-representatives attempting to get us to say “yes” to their offer” (Fennis and Stel, 2011). A typical trick aimed at getting the potential customer’s consent is called the door-in-the-face (DITF) technique. It involves offering an unreasonably expensive item and, upon receiving the customer’s refusal, suggesting that he/she should buy cheaper goods: “the target request is presented as a concession to an unreasonably large initial request”. The DITF technique is more effective if the agent displays the eager nonverbal style involving “animated, broad opening movements, hand movements openly projected outward, forward-leaning body positions, fast body movements, and fast speech rate” (Fennis and Stel, 2011). Another trick is known as the disrupt-then-reframe (DTF) technique. A reluctant customer is distracted, in terms of the DTF technique, by some apparently irrelevant statement, e.g., “the price in Japanese yen is100,000”(while the contract is made outsideJapan). The amazed customer is then pressurized into purchasing the target item. The agent-customer interaction is promoted by a vigilant nonverbal style including backward-leaning positions, slower body movements, and slower speech (Fennis and Stel, 2011).

At least 55% of messages are communicated between individuals in human society using nonverbal communication (Piz, 1992); its contribution is particularly significant with respect to interpersonal relationships. Nonverbal communication is also of paramount importance in political situations. They are exemplified by (1) the interaction between a political leader and his supporters, (2) communication among people in an agitated crowd, e.g., druring a street demonstration or a riot, and (3) electors’ behavior during presidential elections.  Of biopolitical interest is the fact that nonverbal signals in human society perform a number of roles that are also characteristic of similar signals in animal communities, including the following functions some of which will be considered in detail below (see Low, 2000; Rossano, 2003; Butovskaya, 2004а):

• Navigating in the social environment, establishing hierarchical or horizontal relations among individuals in a social group
• Preventing aggression or mitigating it
• Searching for an optimal mating partner
• Promoting parent-infant recognition and behavior adjustment
• Manipulating other individuals, deceiving and bluffing them, concealing the truth from them

Nonverbal communication can be classified on different principles including the following:

(1)  Communication channel

(2)  Message type

(3)  Culture-specific vs. universal (human species-specific; common for all primates) nonverbal signals

(4)  Consciously controllable vs uncontrollable (subconscious, unconscious) nonverbal signals

Nonverbal communication in human society involves a number of channels. For instance, the visual channel is based on body movements, facial expressions, gestures, and postures. Although the auditory channel is used in  verbal communication, it also conveys speech-related nonverbal messages communicated using intonation, voice pitch changes, gasping, etc. The extremely ancient olfactory channel is based on human chemical signals referred to as pheromones. Presumably, an additional human communication channel is based on physical fields that are also involved in cell—cell communication. Ultraviolet light triggers cell division and ultrasound stimulates bacterial growth under stress (Kaznacheev and Mikhailova, 1981, 1985: Nikolaev, 1992; Matsuhashi et al., 1996).

Although a wide spectrum of messages is communicated nonverbally, we shall confine ourselves to the messages that are of direct relevance to biopolitics:

• Dominance and submission. Nonverbal cues signaling dominance or submission provide reliable information concerning the hierarchical structure of a social group, helping humans or other social primates prevent unwanted conflicts over social ranks. In human society, a dominant individual holds his hand with the palm down while shaking hands, whereas a submissive individual’s palm is turned upwards in this situation. The human smile and the silent bare teeth display, the related nonhuman primate signal, may have a variety of different shades of meanings. Nonetheless, in a number monkey species including macaques, the SBT display may signal fear or social tension. Both fear and social tension are characteristic of low-rank rather than high-rank individuals. A similar nonverbal signal, the submissive smile, appeared on the face of some politicians including Michael Gorbachov. According to Roger D. Masters (1983, 1989), successful candidates for presidency in theUSA do not necessarily display dominant postures and facial expressions (lifted eyebrows, bared teeth, and a lifted head) during presidential elections. Successful candidates may demonstrate submissive postures and facial expressions (eyebrows lowered, mouth corners pulled down, the head lowered). Some dominance-related nonverbal signals are not controlled consciously. Dominant individuals tend to snore louder than submissive individuals (Samokhvalov et al., 2002). Dominant and submissive individuals release different pheromones, i.e. volatile odorous substances.
• Territorial behavior. Such behavior is not only displayed by a beaver marking its home range with piles of excrement or a songbird that performs a song whose message is “I claim the territory”. Human individuals and groups claim their territories using complexes of nonverbal signals involving several communication channels. If a female holds her hands (sometimes with a bunch of flowers or a purse in them) in front of her chest, she actually marks a narrow personal zone before her body, and this cue is often used in an embarrassing social situation. A person putting his foot on the arm of a chair claims this chair (Piz, 1992). Individual nonverbal territorial signals acquire political importance if generated by political or military leaders. In a legendary example related to the history ofBritain, two brothers claiming the same territory tried to settle their dispute with a swimming contest. One of the brothers who seemed to swim too slowly, won the argument by cutting off his hand with a sword and throwing it on the distant bank. The severed hand served as a peculiar nonverbal signal meaning that the territory was to be occupied by the brother and his people.
• Fear. This emotion is nonverbally communicated in a number of different ways. For instance, children bite their own fingertips. An intense stare lasting more than 5–7 s causes fear, and this involuntary emotional response  with a characteristic facial expression is displayed by all human beings and even be representatives of other biological species. Historical examples related to (bio)politics include caricature images of political leaders who were petrified with terror, such as the Austrian chancellor Metternich gaping at a rioting crowd during the Europe-wide rebellion in 1848. Even people characterized by a strong will power display at least involuntary microsignals of fear such as increased sweating or twitching. Noticeable fear cues may ruin a politician’s reputation. Political leaders express their fear by looking down, making rapid abrupt movements or, alternatively, freezing. Roger Masters (1989) believed that a potential political leader may lose his chances by making fear grimaces. They were displayed by Walter Mondale, an unsuccessful candidate, during the 1984 elections in theUSA.
• Anger, annoyance, and aggressive intentions (agonistic behavior). Interestingly, various primate species display homologues of some variants of this type of human nonverbal signals. A silent intense stare with frowning is the human variance on the general theme of the primate threatening behavior during which an individual opens the eyes wide and presses the lips. In contrast to humans and chimpanzees, marmosets do not frown while performing this nonverbal signal. As for baboons, they raise their brows. In the biopolitical community, Peter Meyer in his classical works emphasized the homology (common evolutionary origins) of aggressive displays in humans and a variety of animals. They are exemplified by a signal produced by opening the mouth, baring the teeth, and, frequently, showing the tongue. The mouth often has a square shape during the threatening display; the mouth corners are pulled down (see Butovskaya, 2004), and this aggressive signal is widespread in primates.
• Friendship, attachment, and other kinds of loyal (friendly) behavior. Smiling (SBT) and laughing (playface) are highly conserved types of nonverbal messages in primates, as mentioned above, even though their meanings and styles vary depending on the species from macaques to Homo sapiens. Interestingly, apes and humans tend to give more attention to positive (friendly, affiliative) and not negative (aggressive, agonistic) signals. In modern human society, individuals readily respond even to hardly noticeable cues expressing loyalty or friendship including a very faint smile. In contrast, cues signaling aggression or dominance are recognized only if they are sufficiently intense.
• Interest. As Charles Darwin pointed out, tilting one’s head, usually to the left, is a characteristic cue signaling interest in humans and some animals. However, tilting the head, particularly in conjunction with a tender facial expression, also forms part of the maternal behavior repertoire in terms of the mother—infant relationship. This behavior is often considered inappropriate for politicians that are expected to show masculine severity. They may lose a large number of votes, e.g., in theUSA, by displaying it. Other interest-signaling cues include raising the eyebrows upon meeting a new individual (the eyebrow flash), and pulling the lower eyelid down; these signals are generated unconsciously (Samokhvalov et al., 2002).
• Deception. Ethologists argue over the issue why evolution selected for nonverbal behavior that signals deception. Presumably, it would rather make sense to conceal any information concerning the real intentions of the cheater from the partner, competitor, or opponent. As for human nonverbal communication, some deception signals, e.g., covering part of the mouth with the hand or rubbing one’s eyelid, are relatively easy to suppress by making an effort. Eliminating deception microsignals such as pupil dilation or contraction, forehead sweating, and blushing requires long-term training that is a prerequisite for the successful performance of politicians, TV commentators, and journalists. Honesty is characterized by its own nonverbal signals. A sincere smile, referred to as the Duchenne smile, involves the consciously controlled zygomatic muscle and the unconsciously contracted muscles around the eyes (orbicularis oculi). A lack of their contraction proves the smile to be insincere.

Universal nonverbal signals include facial expressions that are displayed by political leaders and make a positive impression on their supporters. These signals communicate the message that the leader (i) has no aggressive intentions, (ii) has the political situation under control, and (iii) tries to provide support to his people. According to Masters (1989), people have a positive attitude to a candidate that displays a supportive smile, lowers his head in a friendly way, and succeeds in establishing eye contact with the electors. He does not look at them for a too long time and too intensely; nevertheless, he does not look away every now and then as if concealing important information. An efficient political leader like Theodore Roosevelt and Ronald Reagan makes people feel comfortable and prevents conflicts among them. Mitigating political conflicts is one of the most important functions of a political leader; to some extent, this function is comparable to that of an ape group leader that effectively stops fighting in his group (de Waal, 1996).

Knowledge about universal nonverbal signals enables the political elite to manipulate their citizen’s behavior, i.e. to exercise biopower, or B → P biopolitics. A case in point is the political technology aimed at creating a political leader’s image that appeals to the subconscious level of the citizens’ brain and causes them to be loyal to him. This example of B → P biopolitics will be in the focus of attention in the following subsection.

In summary, the organizational subfield of biopolitics, which is closely related to its behavioral subfield, is based upon data and concepts dealing with structural patterns of biosocial systems. These patterns are exemplified by various forms and types of hierarchies as well as by non-hierarchical systems. One of the central biopolitical issues concerns the applicability of these data and concepts to the political realm. In the following subsection, we directly address the political implications of behavioral and organizational research whose results have been briefly overviewed in this subsection.