Russian
| English
"Куда идет мир? Каково будущее науки? Как "объять необъятное", получая образование - высшее, среднее, начальное? Как преодолеть "пропасть двух культур" - естественнонаучной и гуманитарной? Как создать и вырастить научную школу? Какова структура нашего познания? Как управлять риском? Можно ли с единой точки зрения взглянуть на проблемы математики и экономики, физики и психологии, компьютерных наук и географии, техники и философии?"

«Биология и политика: перспективы взаимодействия» 
А.В. Олескин

Глава вторая. ПОВЕДЕНЧЕСКОЕ (ЭТОЛОГИЧЕСКОЕ, ЭВОЛЮЦИОННО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ) НАПРАВЛЕНИЕ БИОПОЛИТИКИ 

В варианте Биология →  Политика данное направление прочитывается, как использование «биологических концепций – особенно эволюционной теории… – и биологических методов исследования» ради «понимания политического поведения» человека (Somit, Peterson, 1998, P. 555). Это кардинальное направление биополитических изысканий для цитируемых А. Сомита и С. Питерсона и для их сподвижников в Ассоциации политики и биологии (APLS). Действительно, роль генетических факторов и организации нервной системы для политики, о чем мы будем говорить в пунктах 3.2 и 3.3., неизбежно опосредована их влиянием на поведение человека, которое и определяет его политическую деятельность. Before considering the B → P trajectory in detail, we shall discuss biological data and facts concerning social behavior and organizational aspects of biosocial systems.

Биополитика в понимании П → Б представлена в рамках поведенческого направления в виде разнообразных социальных (политических) технологий, которые позволяют политической системе, так или иначе манипулируя поведением граждан (подданных), добиться того или иного эффекта — мобилизовать их на труд или бой, повысить рабочую дисциплину, погасить этнический конфликт или, наоборот, разжечь его. 

2.1. Воздействие этологических (эволюционно-психологических) факторов на политическое поведение 

Рассматриваемое направление биополитики опирается на концептуальный арсенал «поведенческих» областей науки – в первую очередь этологии (особенно социальной этологии), социобиологии и эволюционной психологии.

2.1.1. Этология 

Выше упоминался важный для биополитики в целом термин «этология» — область биологии, «нацеленная на описание и анализ всего сложного поведения, демонстрируемого животным в его естественном окружении» (Гороховская, 2001. С.180). Поведение животных можно объяснить двумя путями. Во-первых, мы можем задать вопрос о том, как это поведение реализуется,  т. е. как органы чувств животного, его нервная система или внутренние процессы создают физиологические  предпосылки для  того  или  иного поведения.  Таким путем мы исследуем  проксимативные причины поведения.  Для анализа проксимативных причин, или  механизма  поведения,  мы можем измерять уровни гормонов или регистрировать электрические импульсы на нейронах. Но мы можем  спросить, зачем  изучаемое поведение возникло в ходе эволюции,  т. е. какова его адаптивная ценность.  Этот вопрос относится к исследованию ультимативных причин поведения. Исследование ультимативных (эволюционных) причин поведения  может  быть  осуществлено  путем,  например, оценки его влияния на выживание животного или его плодовитость.

Этология в ее классическом понимании сосредоточивала внимание на исследовании поведения в естественных условиях, с особым вниманием к врожденным, специфическим для данного биологического вида формах и механизмах поведения[12]. Правда, современные этологи проводят лабораторные эксперименты, отдают дань влиянию обучения на поведение. Этология в модернизированном смысле понимается как «исследование поведения как такового и в рамках эволюционного подхода» ( Barlow, 1989. P.3).

Of particular interest for biopolitics, naturally, is social behavior that can be defined as “interactions among individuals, normally within the same species, that are usually beneficial to one or more of the individuals. It is believed that social behavior evolved because it was beneficial to those who engaged in it, which means that these individuals were more likely to survive and reproduce. Social behavior serves many purposes and is exhibited by an extraordinary wide variety of animals, including invertebrates, fish, birds, and mammals” (http://www.biologyreference.com/Se-T/Social-Behavior.html).

Социальное поведение of diverse biological species exhibits обнаруживает многие существенные консервативные черты. Конечно, они проявляются наряду со свойствами, уникальными для каждого био­логического вида. In particular, the uniqueness of human sociality is indisputable. “… Human sociality is distinctively human in the extremely high degree of complexity to which it has evolved in our lineage” (Rosenberg, 2009, p.32). Nonetheless, социальное поведение как животных, так и человека можно классифицировать по его формам на

Агонистическое поведение. Это поведение, «которое связано с конфликтами» между живыми организ­мами» (Дьюсбери, 1981. С.124).

Лояльное поведение – совокупность «дружественных», сплачивающих биосоциальную систему взаимодействий между живыми существами.

С этологией в большой мере перекрывалась по предмету и методологии исследования поведенческая экология, занятая «поведением как фактором, способствующим выживанию и приспособлению в связи с экологическими условиями» (Гороховская, 2001).

В силу специфики предмета биополитики, мы в дальнейшем сосредоточимся на применении этологического подхода к человеку – этологии человека. Она исходит  из того, что “evolutionary theory after all is the basic theory of all manifestations of life and basic, therefore, for any understanding of human behavior, including those facets of human behavior which are the subjects of the various humanities” (Eibl-Eibesfeldt, 1997, p.13). Рождение этологии человека из лона классической этологии несколько условно датируется1970 г. (основание Института этологии человека в Мюнхене). Этот процветающий ныне институт помимо своего основателя выдающегося немецкого учёного Иренэуса Айбль-Айбесфельдта включает также его учеников, в частности, Фрэнка Солтера. Этологи человека объединены в международном масштабе в специальную организацию – Международное общество этологии человека, регулярно проводящее конференции и школы.

Этологи человека часто исследуют самое обычное повседневное поведение человека, используя, например, камеру с тубусом, повёрнутым на 90о, как это делал сподвижник Айбль-Айбесфельдта Ханс Хаас. Этологи человека стремятся выявить этограмму человека (или biogrammar)видоспецифического, характерного для всех представителей вида Homo sapiens, репертуара поведения, независимого от влияний конкретной культуры, эпохи, индивидуальных характеристик. Существенное внимание уделяется в рамках этологии человека также и тем сторонам поведения, которые еще более универсальны, чем видоспецифичные элементы – которые общи или по крайней мере сопоставимы у человека и животных в более или менее широком эволюционном диапазоне (например, поведение, сходное у всех приматов).

Этологи человека проводят кросс-культурный анализ — сопоставление поведения у представителей раз­ных культур человеческого общества с преимущественным вниманиям к совпа­дающим или сходным элементам и репертуарам поведения – универсалиям (см. Бутовская, 1999). И. Айбль-Айбесфельдт исследовал улыбку как компонент поведения, характерный и для бушмена, и для папуаса, и для европейца (и даже для шимпанзе и мартышки). Eyebrow flash «взлет бровей» используется как форма приветствия… и у европейских народов, и в Новой Гвинее. Она существует и у японцев, но считается там неприличной и потому активно подавляется воспитанием (Eibl-Eibesfeldt, 1967, 1977, цит. по Зорина и др., 1999. С.89). Полное отсутствие «взлета бровей» при приветствии наблюдается при шизофрении (Самохвалов и др., 2002), нарушающей нормальную этограмму человека – пример этологического подхода к психиатрической диагностике.

Непосредственный биополитический интерес представляют этологические исследования всякого рода официальных мероприятий (правительственных заседаний, судебных мероприятий и т.д.). Биополитик Г. Шуберт описал, с присущим ему юмором, попытку американских ученых исследовать с позиций этологии человека процесс принятия решения судьями Федерального Трибунала Швейцарии. Американцы с видеотехникой были выдворены из зала заседаний примерно через две минуты после начала их наблюдения за ходом судебного разбирательства (G. Schubert, 1981).

Этология человека включает наиболее тесно связанный с биополитикой раздел, специально исследующий поведение индивидов и групп в политических ситуациях с этологических позиций – политическую этологию (Caton, 1998). This branch of human ethology studies “political phenomena using the methods and theories of behavioural biology in addition to conventional methods. Those phenomena include hierarchy, indoctrination, ethnic altruism and conflict, and genetic interests” (http://en.wikipedia.org/wiki/Frank_Salter). Именно в этой области этологии special tribute is paid to the actually revitalized Aristotle’s concept of human beings as “political animals”. The B → P pathway becomes P → B when social technologies practiced by politicians and based on ethological laws are taken into consideration in terms of political ethology. Such technologies actually appeal to, and modify, human biology manifesting itself in biobehavioral laws. For example, a technology aimed at gaining a high social status and involving impressive dominance cues (elevated body posture, raised head, bare teeth) is used both by chimpanzees and human beings.

2.1.2. Коммуникация 

Communication between living organisms is usually construed in the literature as information exchange between individuals and/or their groups. Коммуникация – существенный компонент любого социального поведения, ибо трудно представить себе социальное поведение без обмена информацией  и трудно представить себе систему передачи информации, которая не была бы социальной. Так, индивиды в группе шимпанзе и других приматов способны сообщать друг другу сведения о расстоянии до объекта, о его принадлежности к определенному классу вещей (пища, враг, нейтральный предмет), об относительном количестве предметов (см. Дерягина, Бутовская, 2004). A number of frequently used nonverbal signals are homologous (have common origins in evolutionary terms) and/or analogous (functionally similar) in various primates. The silent bared teeth display (SBT) and the play face are characteristic of, e.g., macaques and chimpanzees; these signals are related to smiling and laughing in humans (van Hoof, 1972; Reuschoft, 1992). Another “such example is the chimpanzee cryface, which is identical to the human cry face but in chimpanzees, it was noted to occur… only very briefly in the transition from the whimperface to the baredteeth screamface… that typically occurs in infant chimpanzees’ tantrums” (Gaspar, 2006, p.3).

However, biocommunication is not confined to apes, monkeys, and other primates; nor to mammals, birds, and other higher animals in general. It is applied to various vertebrate and invertebrate species in general. Communication in animals is often interpreted as follows: «Когда животное совершает некое действие, изменяющее поведение другой особи. Можно говорить о том, что имеет место коммуникация» (Резникова, http://www.ethology.ru/library/id?=207). In the literature, the term “communication’ is  also used with respect to plants, fungi, and microorganisms, as well as cells and tissues inside an animal/plant organism. For example, nervous cells in an animal organism exchange signals known as neurotransmitters (neuromediators), and so do cells inside a plant organism that behave in a neuronal-like fashion (Baluska et al., 2006). Microorganisms such as bacteria engage in quorum-sensing communication, i.e. they change their activities in response to receiving a signal, termed the quorum-sensing pheromone, or autoinducer, from other cells (reviewed, Shpak, 2009).

Irrespective of the kind of the biosystem involved, communication can be described in terms of the Sender-Message-Channel-Receiver (SMCR) model originally suggested by David Bertlo (1960), who modified the earlier linear model of communication (Shannon and Weaver, 1949).

Irrespective of the kind of the biosystem involved, communication can be described in terms of a modified Sender-Message-Channel-Receiver (SMCR) model, originally suggested by David Bertlo (1960) who expanded on the earlier linear model of communication (Shannon and Weaver, 1949). Communication includes the following main elements

  • Sender
  • Message to be communicated
  • Communication channel (medium)
  • Receiver of the message. During communication, the sender and the receiver can repeatedly swap their roles and even perform these two roles simultaneously – in terms of Barnlund’s (2008) transactional model of communication. Communication is, therefore, bilateral even if it is called “communication with multiple or indefinite receivers”. For instance, the media distribute information to all citizens of a country, and each of them can, at least theoretically, send his response to a TV studio or a media center); in the biological realm, there are similar messages addressed to nobody in particular. They are characteristic of anonymous groups of some birds, reptiles, fish, and invertebrates.
  • Communication code used to transmit the message. The sender encodes, and the receiver decodes the message. Decoding is a creative process. Strictly speaking, the sender and the receiver do not always use the same code, and the discrepancy may result in misunderstanding or ignoring the message generated and encoded by the sender. This may cause serious difficulties and, in human society, political problems associated, e.g. with failed negotiations.

The problems are aggravated by noise (interference with the decoding of messages sent over a channel by an encoder). Of considerable importance is the influence of the context, i.e. the situation in which a message is communicated, on its meaning.

This is exemplified by the thoroughly studied communication system of the unicellular slime mold Dictyostelium discoideum (Devreotes, 1989; Mutzel, 1995). If its population is starved, some ameboid cells in it produce cyclic adenosine monophosphate (cAMP). Other cells perceive the cAMP released by them as the message “Group together, form a single multicellular aggregate!”  The resulting multicellular body is referred to as a migrating plasmodium; subsequently, it forms a fruiting body with spores in it. In this system, the cAMP-releasing ameboid cells are the senders and the rest of the cells the receivers. Subsequently, the receiving cells generate their own cAMP and become secondary senders. The communication channel used by the system is chemical. The code is based on the fact that cAMP release signals cell aggregation. The noise is caused by small, below-the-threshold, cAMP amounts spontaneously produced by cells and insufficient per se to induce cell aggregation. The context is that the D. discoideum population is starved, which makes it sensitive to the cAMP signal.

Коммуникация между живыми существами основана на нескольких эволюционно-консервативных каналах передачи сообщений.

  • Через непосредственный контакт  живых организмов (клеток у одноклеточных существ[13]). В приложении к животным этот канал обозначается как тактильный. Приматы активно вступают в контакт с помощью передних конечностей, головы, туловища, они обнимаются, целуются, совершают груминг (взаимную чистку шерсти, de Waal, 1996, 1997, 2001; Дерягина, Бутовская, 1992, 2004).  У человекообразных обезьян распространены касания рукой, пальцами.
  • Путем дистантных (распространяющихся в пространстве) химических сигналов. Как у микро-, так и у многих макроорганизмов химическая коммуникация играет первостепенную роль. У высших животных химическая коммуникация обозначается как обонятельная (ольфакторная). Животные маркируют территорию пахучими метками, отличают своих детёнышей от чужих, определяют по запаху социальный статус особи, её физиологическое состояние (например, готовность самки к спариванию). Однако значение ольфакторной коммуникации, особенно у высших приматов (человекообразных обезьян) ограничивается наличием визуального и акустического каналов коммуникации. И тем не менее ольфакторная коммуникация имеет неоспоримое значение даже в человеческом обществе в контексте взаимоотношений между мужчинами и женщинами и, вероятно, также между лидерами и подчиненными.
  • Зрительная (визуальная) коммуникация; её значение наиболее велико у эволюционно продвинутых групп животных с высокоорганизованной нервной системой, таких как головоногие моллюски, насекомые, птицы и млекопитающие, в особенности приматы. Для шимпанзе характерны дружелюбные движения губами, например, вытягивание губ трубочкой, раструбом, а также присущее дружеской игре выражение лица («игровое лицо», см. Дерягина, Бутовская, 2004). Развитие мимики и жестов у человекообразных обезьян представляет интерес в связи с проблемой возникновения речи в ходе антропогенеза, ибо мимика и жесты, вероятно, коэволюционируют с речевой коммуникацией в процессе возникновения вида Homo sapiens и поныне входят в комплекс невербальной коммуникации /т.е. бессловесного общения/ у человека.
  • Посредством звуковых сигналов (акустический канал) передаются предупреждения об опасности, регулируются взаимоотношениями между полами, поддерживаются контакты между особями (например, детеныш млекопитающего издает типичный «крик одиночества», пока его не обнаружит родительская особь). У зеленых мартышек-верветок выявлены звуковые сигналы, обозначающие леопарда, змею, орла (всего предполагается наличие до 25 сигналов в их языке). Предполагается существенный вклад звуковой коммуникации и в общение человекообразных обезьян. Именно звуковая коммуникация легла и в основу человеческого языка. Есть данные о способностях шимпанзе к производству отдельных аналогов фонем человеческой речи (например, гласных а, у, о, э). Однако, большинство ученых склоняется к убеждению, что гортань и нервная система человекообразных обезьян препятствуют освоению ими звукового языка человека, но они способны к запоминанию и адекватному использованию (вплоть до попыток абстракции) сотен слов на языке глухонемых (амслен) и на языке компьютерных лексикограмм.

Все указанные каналы коммуникации сохраняют своё значение и в человеческом обществе, в том числе и в политических ситуациях. Об этом разговор чуть ниже.

2.1.3. Агонистическое поведение. Агрессия 

Как указано в разделе о социальном поведении выше (2.2), термин «агонистическое поведение» обозначает формы социального поведения, связанные с конфликтами между индивидами или группами. Это понятие включает: а) агрес­сию и предшествующие ей коммуникативные сигналы (агрессивные демонстрации); б) примирительное (буферное) поведение; в) изоляцию (избегание). Иначе говоря, два или более вступающих в конфликт существа могут или а) довести дело до прямого поединка – физического, или, в человеческом обществе, вербального (словесного) насилия; б) остановить разгорающийся конфликт симметрично – путём взаимного примирения или асимметрично, когда один подчиняется, а другой доминирует – навязывает свою волю; в) мирно разойтись, дистанцировавшись друг от друга.

Понятие «агонистическое поведение» имеет биополитическое значение в той мере,  в которой оно применимо в достаточно широком эволюционном диапазоне – от одноклеточных существ до приматов, приложимо к человеческому обществу и трансформируется в политические параллели.

Помимо животных, к которым понятие агонистического поведения традиционно прилагается в этологической  литературе  (вслед  за классическими работами К. Лоренца, Н. Тинбергена и других исследователей поведения), имеются данные об аналогичных формах взаимоотношений у микроорганизмов.  Так, чистая микробная культура может реагировать на контакт с другим микроорганизмом (конкурентом) усиленной выработкой антибиотиков — химических агентов,  разрушающих постороннюю микрофлору, задерживающих ее рост или инактивирующих ее каким-либо иным способом (например, превращая клетки конкурента из вегетативных форм в покоящиеся споры). Аналогом агонистического поведения можно считать и аллелопатию у растений — выработку соединений, токсичных для других растений.

Агонистические отношения неизбежны и в человеческом обществе, более того, конфликты, ссоры, междоусобицы служат стержневой политической проблемой в любом государстве и во всякую эпоху истории. Наиболее разрушительная форма агонистических взаимодействий в человеческом обществе – войны как организованные межгрупповые конфликты. Непрекращающиеся конфликты между государствами, между партиями и “группами давления”, между разными эшелонами и ветвями власти, между отдельными политическими деятелями, просто между гражданами той или иной страны  наполняют политическую жизнь и в относительно мирное время.

В рамках агонистического поведения агрессия представляет собой центральную и наиболее важную форму  поведения. “Research on aggression has been a ‘hot topic’ in scientific investigations for more than five decades as it has been a target for many specialists from different disciplines, ranging from anthropology, behavioral biology to psychology, genetics, social sciences, neurosciences and zoology” (Francesco Ferrari et al., 2005, p.260).  Research on aggression is of special interest in biopolitical terms because it is closely related to the socially and politically important concept of violence that “comprises a subset of injuries associated with the use of force and broadly encompasses assault, homicide, self-inflicted injury and suicide” (see Mawson, 1999).

Классическое этологическое определение агрессии Н. Тинбергенa – «приближение к противнику и нанесение какого-либо вреда, или, по крайней мере, генерация стимулов, побуждающих противника подчиниться». В применении к человеку американский социальный психолог Р. Майерс дает также сопоставимое определение: «Агрессия – физическое или вербальное поведение, направленное на причинение какого-либо вреда» (Майерс, 2000, С.254). В человеческом обществе, в рубрику «вербального агрессивного поведения» — всякого рода словесных оскорблений и др. — попадает и так называемая реляционная агрессия – всякого рода сплетни, слухи, распускаемые ради причинения ущерба жертве агрессии; в близких значениях используют также термины «социальная агрессия» (хотя к ней причисляют и невербальные сигналы типа особых взглядов на объект агрессии), «непрямая агрессия» (если слухи распускаются анонимно); в недавнем исследовании показана , например, взаимосвязь между реляционной агрессией родителей  по отношению к другим взрослым и их психологическим контролем над детьми, а также, с проблемами социальной адаптации у этих детей (Reed et al., 2008).

Ethologists use the term “aggression” with respect to various vertebrate animals. Importantly, “the neurobiological substrates of aggression are highly conservative and homologous in the subphylum of vertebrates, thus supporting the common phylogenetic origin” (Francesco Ferrari et al., 2005, p.260). Moreover, there are a relatively large number of works in which this term is applied to invertebrates as well as plants, fungi, or microorganisms.

Aggression is a heterogeneous phenomenon in terms of motivation, behavioral phenotype and presumed function (Francesco Ferrari et al., 2005). По-видимому, смысл «агрессии» наиболее целесообразно выявить, обсуждая её конкретные варианты, как это делают этологи животных в своих классических работах (Hinde, 1992), а также – в основном в применении к виду Homo sapiens – социальные психологи.

Scientists distinguish различают межсамцовую (or, alternatively, interfemale), хищническую, материнскую, инструментальную, сексуальную агрессию; агрессию, вызванную страхом; агрессию, вызванную раздражающим стимулом.  Different aggression types involve different neural mechanisms and depend on different genes.

Хотя подобные перечни  вариантов охватывают реально существующие формы агрессии, они, по убеждению многих биополитиков, нуждаются в систематизации и, в частности, в дифференциации двух уровней анализа поведения  – ультимативного that deals with the evolution-molded behavioral tendencies и проксимативного comprising immediate physiological and psychological mechanisms that trigger aggressive behavior[14].

On the ultimate level, aggressive behavior can be analyzed in terms of the principal functions that have been performed by social behavior in general for hundreds of millions of years of biological evolution. The following is a brief discussion of aggression roles in terms of these typical functions.

  • Survival-oriented aggression that is carried out by an individual for the purpose of (i) protecting the individual’s life (protective aggression) or (ii) obtaining resources (competitive or predatory aggression). Оба варианта агрессии решают одну и ту же ультимативную задачу – обеспечить выживание индивида, Однако они разнятся в том плане, что competitive aggression is generally characterized by “ritualized” or “offensive” patterns of attacks as animals are usually restrained in the use of the deadliest weapons at their disposal; this limits the likelihood of causing serious injuries to their rivals (Lorenz, 1966). Такая ритуализация, ограничение вредоносности агрессии не характерны для защитной агрессии, когда под угрозой находится сама жизнь индивида. Что касается конкурентной агрессии, то с её помощью решается вопрос, кому будут принадлежать важные ресурсы (пища, укрытия и др.). Конкурентная агрессия включает в себя как подвариант территориальную агрессию – борьбу за захват и удержание территории.  К рубрике «агрессия ради поддержания индивидуального существования» можно было бы отнести также межвидовую агрессию хищника по отношению к жертве, необходимую для утоления голода. Однако многие этологи считают поведение хищника не агрессией, а пищевым поведением. К. Лоренц  допускает только, что к агрессии относятся контратаки жертвы против хищника (так называемый «мобинг», когда стая гусей прогоняет лису). Хотя современный H. sapiens и представляет собой единый, «хороший» (т.е. гомогенный генетически) вид, но разные субпопуляции в его рамках  (нации, расы и др.) столь различаются по культурно-детерминированному поведению, что рассматривают «чужих» как представителей иного вида («формирование псевдовидов в культуре», cultural pseudospeciation, Eibl-Eibesfeldt, 1998). Соответственно, возможно и типично хищническое, лишенное внутривидовых моральных запретов, отношение к «чужакам» в ходе войн, этноконфликтов
  • Reproduction-related aggression involved in mating  behavior and parentoffspring interactions В этой рубрике  достойна упоминания межсамцовая  агрессия, которая, как и конкурентная агрессия в борьбе за индивидуальные ресурсы, часто в большой мере ритуализирована. Таковы blackcock leks и прочие турниры самцов в ходе конкуренции за самку (возможна и «межсамковая» агрессия). Адаптивное значение этого вида агрессии – она позволяет самке (самцу) выбрать (и передать потомству гены) самого сильного или агрессивного партнера. В некоторых случаях физические данные партнеров оцениваются «символически», по наличию у них того или иного признака, который указывает на его физическое превосходство и заставляет других самцов уступать данному даже без поединка. Примером может служить размер гребня у петуха. Говоря о человеческом обществе, К. Лоренц (1994) рассматривал  одежду мужчин как в основном следствие отбора на привлекательность, осуществляемого представителями противоположного  пола. Межпоколенные отношения дают свою почву для агрессивного поведения. Речь идёт о вариации на тему «защитной агрессии» (см.пред.пункт) — о материнской (отцовской) агрессии в ответ на близость какого-либо фактора, угрожающего детенышам. Female house mice become highly aggressive while engaging in parental care, the so-called maternal or post-partum aggression (Francesco Ferrari et al., 2005). Характерные ритуалы ухаживания у животных могут включать стереотипные агрессивные элементы, например, при ухаживании голубя за голубкой. У коралловых рыб только половое поведение самца совместимо с агрессией; у самки половое поведение и агрессия исключают друг друга (закон несовместимых мотивов поведения), и сходные закономерности прослеживаются у других существ, включая человека.
  • Aggression stabilizing an individual’s social status and rank. Агрессивное поведение часто вносит вклад в установление социальных отношений доминирования-подчинения, хотя доминирование может достигаться и без агонистического поведения. For instance, “a dominant or alpha rat typically is characterized by prevailing in conflict situations more often than the rivals or beta males which in turn prevail over subordinate or omega males” (Francesco Ferrari et al., 2005). Этот пункт подробнее рассмотрен в специальном подразделе о доминировании. В уже установившейся иерархии агрессия или угроза ее применения пресекает нарушение установившихся социальных правил, неуважение к социальным рангам (так называемая дисциплинарная агрессия). Осуществляемое в паре отец—ребёнок агрессивное взаимодействие в игровом контексте – rough-and-tumble play (RTP) – способствует ограничению агрессивности детей в детских коллективах, но только в том случае если отец ведёт себя как доминант, «ставит ребенка на место» (Flanders et al., 2010). Дисциплинарная агрессия  прерывает действия в  сообществах приматов,  которые можно условно назвать «противоправными». Например, она служит наказанием за нападение самца на самку  или детеныша. Такую агрессию называют также «моралистической агрессией», усматривая в ней эволюционные корни человеческой морали, этики и даже права (McGuire, 1992; de Waal, 1996, 2000).
  • Aggression involved in securing the existence of the whole biosocial system despite threats posed by outgroups. Как писал К.Лоренц, дружба (внутри группы) усиливается враждой (между группами),  т.е. дихотомией «свои-чужие», которая наблюдается на всех уровнях биологической эволюции.  Не сливаются между собой колонии бактерий,  различные клеточные клоны в ходе зародышевого развития животных. У насекомых община не может существовать, не обладая определенной степенью индивидуальности и не обособляясь каким-нибудь образом от других подобных группировок (Захаров, 1991). Противопоставление «своей группы» всему остальному миру составляло и основу картины мира в первобытном человеческом обществе. Воплощения агрессии, направленной вовне данной группы (на чужаков) – одна из центральных тем современной биополитики. Our close evolutionary relatives chimpanzees engage in collective, intergroup fighting for the purpose of obtaining food concentrated, e.g., in garbage cans. Современную политику невозможно себе представить без постоянных межгрупповых конфликтов по этническим, конфессиональным и другим основаниям.

Иная классификация понятия «агрессия» получается, если рассматривать её проксимативные факторы (что побуждает меня или иное существо вести себя враждебно в данный момент?). Приведем  два основных варианта (Hinde, 1992: Майерс, 2000):

  • Аверсивная (враждебная, impulsive, hostile, injurious) агрессия. Эта агрессия возникает спонтанно или провоцируется тем или иным угрожающим (нападение или опасность такового) или весьма неприятным стимулом извне (жара, духота и иные виды стресса, в человеческом обществе всякого рода оскорбления и т.д.). В ряде случаев аверсивная агрессия является «агрессией ради агрессии», т.е. она сама по себе служит самоцелью поведения (в человеческом обществе речь может идти о садистах, маньяках и др.). Male chimpanzees form “killing parties” attacking other chimpanzee groups. They seem to enjoy their raids. “The chimpanzees express their anticipatory excitement behaviorally and physiologically, and during the actual acts of killing they emit pleasurable vocalizations and postural displays that may have parallels in human psychopathology” (Francesco Ferrari et al., 2005, p.261).  Многие ученые подчеркивают неоднозначность связи состояния стресса с повышением агрессивности. В условиях стресса, например, у приматов, в ряде случаев наблюдали усиление не агрессивного, а дружественного поведения (см. Дерягина, Бутовская, 2004). У человека стресс, в частности, обусловленный фрустрацией (а также annoyance and provocation), вызывает состояние возбуждения (Zillman, 1983), часто anger (Berkowitz, 1962), но это состояние может находить не только агрессивный выход (Bandura, 1973). В рамках концепции Stimulation-Induced Behavioral Inhibition (Mawson, 1999) возбуждение от стресса (фрустрации и т.д.) вызывает потребность в интенсивных восприятиях, ярких раздражителях – сенсорной стимуляции. Сенсорная стимуляция может принимать разные формы: поедания острой пищи, бурного секса, импульсивных дружеских отношений; физическое насилие есть лишь один из способов сенсорной стимуляции (Mawson, 1999).
  • Инструментальная агрессия. Агрессия, направленная на приобретение конкретного объекта (пищи, игрушки в детском саду и др.). Она в существенно меньшей степени связана с эмоциональным стрессом или вовсе является хладнокровной, может сопровождаться даже положительными эмоциями; в биосоциальных системах (группах, стаях, стадах и др.) животных подобная агрессия часто ограничивается по своей смертельности и подвергается ритуализации (турниры самцов оленей ради приобретения самки, где самцы не пускают в ход рога, представляют классический пример подобной ритуализации с ограничением летальности агрессии). Если агрессор сталкивается с неожиданным серьезным сопротивлением, характер агрессии может измениться: из инструментальной она может превратиться в аверсивную с характерной для последней картиной физиологического стресса. Р. Хайнд (Hinde, 1992) выделял в особую категорию так называемую «подростковую»[15] агрессию, направленную на самоутверждение молодого индивида в  обществе. Статус и лидерство способствуют приобретению внимания представителей прекрасного пола и, в перспективе, повышению плодовитости. Даже у известных своей агрессивностью revelers в английских ночных кафе или пабах в состоянии алкогольного опьянения фрустрационная (аверсивная, см. пред.пункт) агрессия оказывается отчасти инструментальной, ибо пьяные молодые джентельмены решаются на агрессию вместо побега, оценив, что она нужна для поддержки статуса, сохранения «лица» в глазах товарищей по компании и тем более девушек (McNally, 2004).

К. Лоренц в бестселлере «Агрессия» рассматривал  агрессию у животных и людей с единых позиций в рамках «гидравлической теории агрессии». Признавая за внешними стимулами агрессивного поведения роль провоцирующих факторов, Лоренц уподоблял агрессивность несжимаемой жидкости (отсюда и название «гидравлическая теория»). Эта «жидкость» в отсутствие повода для выплеска наружу (для реализации агрессивного поведения) все в большей мере заполняет систему и со все большим напором ищет выхода. Особь в конце концов начинает реагировать атакующим поведением на все менее подходящие стимулы и даже осуществлять агрессивные действия «вхолостую», в отсутствие реального объекта. Так скворец в клетке у Лоренца «ловил» в воздухе несуществующих мух.

«Гидравлическая теория» Лоренца применима, по современным воззрениям, в ограниченных пределах. В частности, на эмпирическом материале не подтвердилось вытекающее из этой теории предсказание о так называемом «катарсисе» (очищении). Предполагалось, что сцены агрессии, насилия на кино-, теле- или видеоэкране позволят людям разрядить без вреда свой агрессивный потенциал. Однако реальность оказалась сложнее взглядов Лоренца: имеются данные о росте агрессивности детей и подростков в результате просмотра телепередач с эпизодами насилия, в том числе порноматериалов (Майерс, 2000). В ряде работ борьба за статус рассматривается как основной повод для агрессии, которая в этом случае оказывается инструментальной, скорее чем аверсивной – инститктивной — «гидравлической» с терминологии Лоренца. “Rather than conce iving aggressiveness as a trait, it is more properly seen as a byproduct of dominance -striving among males (Nicholson, 1999, p.1071).

Предложенная Албертом Бандурой теория социального научения и ее модифицированный вариант – теория социального познания (social cognition theory, Eron, 1994) ставят во главу угла инструментальную агрессию. Подрастающий индивид обучается агрессивному поведению в социуме, и это стимулируется полезными результатами агрессии (отнятая у побежденного вещь, повышенный социальный статус, сексуальный успех) и тормозится  наказаниями,  если их применяют к агрессору (Bandura, 1979, цит. по Eron, 1994; Майерс, 2000). Даже первоначально аверсивная агрессия, вызванная возбуждением под влиянием стресса, фрустрации, постепенно меняет свой характер в пользу агрессии ради вознаграждения, т.е инструментальной. Соотношение между значимостью аверсивной и инструментальной компонентами агрессии и у людей, и в этологических исследованиях животных, остаётся важной темой дальнейшей научной работы, с важными биополитическими последствиями, проистекающими из политических реализаций агрессии (война, акты терроризма), о которых пойдёт речь ниже.