Предисловие и благодарности

 

Эта книга объединяет, с одной стороны, рационального математического финансиста (самоопределение -

«практик неопределенности»), который проводит свою жизнь, пытаясь не быть одураченным случайностью и

всплесками эмоций, связанных с неуверенностью в будущем и, с другой стороны, эстетически и литературно

зависимую, человеческую сущность, желающую быть одураченной любым абсурдом, который отполирован,

вычищен, оригинален и вкусен. Я не могу избегнуть участи быть одураченным случайностью, но я могу

сделать так, чтобы это, по крайней мере, приносило эстетическое удовольствие.

0 наших способностях (генетических или приобретенных) обработки случайности за последние

десять лет было написано очень много. Мои же правила, при написании этой книги, заключались в

избежании обсуждений (а) того, чему я не был свидетелем или не узнал из независимых источников, и (б)

того, что я не пропустил через себя настолько глубоко, чтобы писать о предмете без малейших усилий. Все,

что казалось, на первый взгляд, работой — отбрасывалось. Я должен был очистить текст от пассажей, которые

напоминали визит в библиотеку с цитированием научных авторитетов. Я пытался использовать только те

цитаты, которые всплывали в моей памяти или исходили от писателей, к которым я внутренне обращался

многие годы. (Я питаю отвращение к практике случайного использования заимствованной мудрости, но об

этом позже.) « Только когда слова значат больше, чем молчание » (лат.)

Я старался по минимуму привлекать примеры из моей непосредственной профессии математического

финансиста.

Финансовые рынки — это просто специальный пример ловушек случайности. Я обсуждаю их в качестве

иллюстраций, как если бы я разговаривал за обедом, скажем, с кардиологом, испытывающим интеллектуальное

любопытство. (В качестве прообраза я использовал своего друга Жака Мераба).

Несколько благодарностей: во-первых, я хочу сказать спасибо друзьям, которые могут по праву

называться соавторами. Я благодарен Нью-йоркскому интеллектуалу и эксперту по случайности Стэну Джонасу

(я не знаю, как назвать его более адекватно) за множество бесед на темы, охватывающие вероятность, с

воодушевлением и усердием словно у неофита. Я благодарю своего друга — вероятностника Дона Джемана (мужа

Хелиетты Джеман — моего научного руководителя) за его поддержку моей книги и энтузиазм. Он также

позволил мне понять, что вероятностниками рождаются, а не становятся — многие математики могут вычислять, но

не понимать вероятность (они не лучше, чем остальное население могут делать вероятностные суждения). По

настоящему, эта книга началась с долгой, на всю ночь, беседы с моим эрудированным другом Джамилем Базом,

летом 1987 года, когда он обсуждал формирование «новых» и старых» денег. Я был тогда подающим надежды

трейдером, а он насмехался над кичливыми парнями из Соломон Бразерс, окружавшими его (и был совершенно

прав). Он исподволь внушил мне жадный самоанализ своих жизненных достижений и, по сути, дал мне идею этой

книги. Мы оба защитили позднее докторские диссертации на почти одинаковые темы. Во время своих (очень

длительных) прогулок по Нью-Йорку, Лондону или Парижу я обсуждал некоторые части этой книги со многими

людьми, такими, как Джимми Пауэре, который помогал мне воспитывать мой способ торговли ценными

бумагами и который постоянно повторял «просто купить и продать может каждый», или как мой

энциклопедический друг Давид Пастель, одинаково хорошо владеющий математикой, литературой и семитскими

языками. Я также отнимал время моего яркого коллеги Джонатана Ваксмана долгими разговорами о применении

идей Карла Поппера (Поппер (Роррег) Карл Раймунд, австро-английский философ-неопозитивист, логик и

социолог. (Прим, перев )) в нашей жизни финансовых трейдеров.

Во-вторых, я был счастлив встретить Майлза Томсона и Давида Уилсона, когда они оба работали в

издательстве «Уайли и сыновья». Проницательный Майлз понимает, что книги не должны писаться для

удовлетворения спроса заранее определенной аудитории и книга найдет своего собственного уникального

читателя. И таким образом, он дает больше свободы читателю, чем издатель, ориентирующийся на быстрый

сбыт. Что касается Давида, то он был достаточно уверен в книге, чтобы не стеснять меня рамками и позволить

писать естественным образом, будучи свободным от ярлыков и таксономии. Давид видел меня таким, как вижу

себя я сам — человеком, страстно увлеченным вероятностью и случайностью, очарованным литературой, но

почему-то являющимся финансовым трейдером, а не «экспертом» по общим вопросам. Он также спас мой

идиосинкразический стиль от скуки редакторской правки (при всех недостатках, стиль — мой). Наконец, Майна

Самуэльс была самым лучшим редактором, какого можно вообразить: чрезвычайно интуитивным, культурным,

эстетически заинтересованной и ненавязчивой.

Многие друзья подпитывали меня идеями во время наших бесед, и которые нашли свое отражение в тексте.

Я могу упомянуть обычно подразумеваемых, из которых все являются интересными собеседниками: Синтия

Шелтон Талеб, Хелиетте Джеман, Шайя Пилпел, Давид ДеРоса, Эрик Бриис, Сид Кан, Мари Кристин Риачи,

Пол Уилмонт, Джим Газерал, Бернард Опетит, Сайрус Пирастех, Мартин Майер, Бруно Дупайер, Рафаель

Дуади, Марко Авеланеда, Дидиер Джавайс, Нейл Крисе и Филипп Эссиели.

Некоторые из глав книги были созданы и обсуждались в рамках «Одеонского цикла»,

поскольку, с разной степенью регулярности (по средам в 10 вечера), мы с моими друзьями встречаемся в баре

ресторана «Одеон» в Трибекке. ххххххх (дух места) и выдающийся сотрудник Одеона Тарек Хелифи, следил за

тем, как о нас заботились и подстегивал наше усердие, пробуждая во мне чувство вины за бездеятельность, и

таким образом, он немало способствовал появлению книги. Мы ему многим обязаны.

Я должен также поблагодарить людей, которые вычитывали рукопись, исправляя ошибки и делая полезные

комментарии: Ингу Ивченко, Дэнни Тосто, Маноса Варкутиотиса, Стэна Метелиц, Джека E___…л€BF…Рабиновича,

Сильверио Форези, Ахиллеса Венетулиаса и Николаса Стефаноу. Эрик Стеттлер был бесценным редактором копии,

все ошибки — мои.

И, наконец, множество версий этой книги, раскиданных по Паутине, порождают спорадические и случайные

вспышки писем с одобрением, уточнениями и ценными вопросами, которые заставили меня вплетать в текст

ответы на них. Многие главы этой книги появились в результате ответа на читательские вопросы. Франческо

Кориелли из Боккони предупредил меня о кривых разброса научных результатов.

Эта книга была написана и закончена после того, как я учредил «Эмпирику», мой интеллектуальный

дом, «Кэмп-Эмпирика», в лесах страны Гринвич штата Цинцинатти, который предназначен для удовлетворения моих

вкусов и чувств, как хобби. Это комбинация лаборатории исследования вероятностных приложений, летнего

атлетического лагеря и, не в последнюю очередь, операции хеджевого фонда на случай кризиса (во время написания

этих строк я переживал один из лучших периодов в моей профессиональной деятельности). Я благодарю всех

людей, думавших так же как я и добавивших стимулов в тамошнюю атмосферу: Пэллоп Энгсупун, Дэнни Тосто,

Питера Хэлле, Марка Спицнагель, Юзанга Джоу и Кирилла де Ламбилли, а также членов Палома Партнере, таких

как Том Виц, который ежедневно заставлял на думать и Дональда Сусмана, который обеспечил меня

проникновенными суждениями.

 

Содержание глав.

 

Первая: Если вы такой богатый, почему вы не такой умный?

Иллюстрация эффекта случайности в социальной иерархии и ревности, через два противоположных характера.

Скрытое редкое событие. Как в современной жизни все может изменяться довольно быстро, кроме, возможно,

стоматологии.

Вторая: Причудливый метод учета

Альтернативные истории, вероятностный взгляд на мир, интеллектуальное мошенничество и

случайностная мудрость француза с устойчивыми привычками купания. Как журналисты не понимают

случайную последовательность событий. Остерегайтесь заимствованных суждений — почти все прекрасные

идеи относительно случайных результатов противоречат общепринятой мудрости. Различия между

правильностью и понятностью.

Третья: Математические раздумья об истории

Моделирование методом Монте-Карло как метафора к пониманию последовательности случайных

исторических событий. Случайности и искусственная история. Возраст — это красота, но новое и молодое, почти

всегда, токсично. Отправьте вашего профессора истории в начальный класс по теории статистического

анализа.

Четвертая: Случайность, нонсенс и научный интеллектуал

Применение генератора Монте-Карло для искусственного мышления и сравнения его со строго неслучайной

конструкцией. Научные войны входят в деловой мир. Почему эстет во мне любит быть одураченным

случайностью.

Пятая: Выживание наименее пригодного — может ли случайность одурачить эволюцию

Учебный пример двух редких событий. Редкие события и эволюция.

«Дарвинизм» и эволюция — концепции, которые неправильно понимаются в небиологическом мире. Жизнь не

непрерывна. Как эволюция будет одурачена случайностью. Подготовка к проблеме индукции.

Шестая: Смещение и асимметрия

Мы представляем концепцию смещения: почему термины «бык» и «медведь» имеют ограниченное значение вне

зоологии. Порочный ребенок разрушает структуру случайности. Представление проблемы эпистемологической

непрозрачности. Предпоследний шаг перед проблемой индукции.

Седьмая: Проблема индукции

Хромодинамика лебедей. Предупреждение Солона в некотором философском смысле. Как Виктор

Нидерхоффер преподавал мне эмпиризм; я добавил вычитание. Почему ненаучно принимать науку всерьез.

Сорос продвигает Поппера. Книжный магазин на 21 -ой и Пятой Авеню. Пари Паскаля.

Восьмая: Слишком много миллионеров по соседству

Три иллюстрации пристрастия выживания. Почему очень немногие люди должны жить на Парк-Авеню.

Миллионер по соседству носит очень неосновательную одежду. Переполнение экспертами.

Девятая: Легче купить или продать, чем пожарить яичницу

Некоторые технические расширения пристрастия выживания. Распределение «совпадений» в жизни.

Предпочтительней быть счастливым, чем компетентным (но вас можно поймать). Парадокс дня рождения. Большее

количество шарлатанов (и большее количество журналистов). Как может исследователь с этикой работы находить

хоть что-нибудь в данных Не лающие собаки.

Десятая: Неудачник забирает все — нелинейности жизни

Нелинейная злоба жизни. Перемещение в Бел Эйр и приобретение недостатков богатых и известных. Почему

Билл Гейтс из Макрософт может не быть лучшим в его бизнесе (но, пожалуйста, не сообщайте ему этот факт).

Лишение ослов корма.

Одиннадцатая: Случайность и наш мозг: мы вероятностно слепы

Трудности размышления об отпуске, как линейная комбинация Парижа и Багам. Неро Тулип может никогда не

ходить на лыжах в Альпах снова. Некоторое обсуждение поведенческих открытий. Несколько проявлений

вероятностной слепоты, взятые из учебника. Чуть больше о журналистских глупостях. Почему вы можете

быть мертвы к настоящему времени.

Двенадцатая: Приметы азартных игроков и голуби в коробке

Приметы игрока, наполняющие мою жизнь. Почему плохой английский язык водителя такси может помочь

вам сделать деньги. Почему я — дурак из дураков, за исключением того, что я знаю об этом. Что делать с моей

генетической непригодностью. Никаких коробок с шоколадом в моем торговом офисе.

Тринадцатая: Карнид приходит в Рим: вероятность и скептицизм

Цензор Катон высылает Карнида. Монсеньер де Норпуа не помнит свои прежние мнения. Остерегайтесь

ученого. Женитьба на идеях. Тот же самый Роберт Мертон, помогающий автору основать его фирму. Наука

развивается от похорон до похорон.

Четырнадцатая: Бахус покидает Антония

Смерть Монтерланта. Стоицизм — это не жесткие губы, но иллюзия победы человека над случайностью.

Легко быть героем. Случайность и личная элегантность.

 

Пролог

 

Мечети в облаках

 

Эта книга о замаскированной удаче, которая воспринимается не как везение, а как мастерство, а, в более

общем случае, о замаскированной случайности, которая воспринимается как неслучайность, (что по-

другому называется детерминизмом). Она проявляет себя в образе счастливого дурачка, определяемого,

как человек, получающий выгоду от непропорциональной доли удачи, но который относит свой успех на счет

других, обычно, очень определенных причин. Такая путаница возникает во множестве неожиданных областей,

даже в науке, хотя и не в такой акцентированной и обычной манере, как это происходит в мире бизнеса. Она

свойственна политике, поскольку проглядывает в рассуждениях президента страны о том, сколько «он» создал

рабочих мест, о «его» усилиях по восстановлению экономики и инфляции, оставшейся от «его предшественника».

Генетически мы очень близки к нашим предкам, которые бегали по саванне. Мы переполнены

суевериями даже сегодня (я мог бы сказать, особенно сегодня). Совсем как в тот момент, когда какой-то

примитивный соплеменник почесал свой нос, увидел падающий дождь и разработал тщательно продуманный

метод чесания носа для вызывания долго ожидаемого дождя, мы связываем экономическое процветание с

несколькими снижениями ставки процента Федеральным резервным банком или успех компании с

назначением нового президента «во главе». Книжные полки ломятся от биографий успешных мужчин и женщин,

представляющих свои специфические объяснения того, как они добились большего в жизни (у нас есть

выражение «в нужное время в нужном месте», чтобы ослабить любые заключения выводимые ими.) Эта

путаница затрагивает людей с различными убеждениями; профессор литературы придает большое

значение простому совпадению словоформ, а финансовый статистик гордо выявляет «регулярности» и

«аномалии» в данных, которые просто случайны.

Будучи пристрастным, я вынужден сказать, что литературно образованный ум, может быть, намеренно

склоняется к путанице между шумом и смыслом, то есть между случайно сконструированной структурой и

точно выраженным сообщением. Однако, это вызывает определенный вред — некоторые претензии на то, что

искусство является инструментом выяснения Правды, а не попыткой уйти от нее или сделать ее более приятной.

Символизм есть дитя нашего нежелания принять и нашей неспособности справиться со случайностью — мы

придаем значение любым образам, мы определяем человеческую сущность по чернильным пятнам. «Я вижу

мечети в облаках», — объявил Артур Римбод, французский поэт-символист 19-го века. Такая интерпретация

затащила его в «поэтическую» Абиссинию (в восточной Африке), где он попал в лапы ливанских христианских

работорговцев, подхватил сифилис и потерял ногу в результате гангрены. Он с отвращением отбросил поэзию

в девятнадцать лет и безвестно умер в госпитале Марселя, хотя ему было еще далеко до сорока. Но было уже

поздно. Европейская интеллектуальная жизнь приобрела необратимый вкус к символизму — мы все еще платим

цену этого, психоанализом и другими причудами.

К сожалению, некоторые люди участвуют в игре слишком серьезно, и они вынуждены искать смысл

во многих вещах. Всю свою жизнь я страдал от конфликта между моей любовью к литературе и

поэзии и глубинной аллергией к большинству учителей литературы и «критикам». Французский

поэт Поль Валери был несказанно удивлен, услышав комментарии, которые находили такой смысл в его

поэмах, о наличии которого он до того момента не подозревал. (Конечно, ему было сказано, что это

результат работы его подсознания).

В более общем смысле, мы недооцениваем долю случайности почти во всем, что вряд ли заслуживает

отдельной книги — за исключением случая, когда пишет специалист, то есть дурак из дураков.

Неприятно, что наука только недавно оказалась в состоянии учитывать случайность (экспансия

шума превосходит рост доступной информации). Теория вероятности достаточно молодая ветвь математики

и практическое применение вероятности почти не существует в качестве отдельной дисциплины.

Табл. 1 Таблица представляет центральные различия, используемые в этой книге

Посмотрим на правую и левую колонки в Табл. 1. Самым лучшим способом суммировать основные тезисы этой

книги будут описания ситуаций (иногда трагикомических), в которых левая колонка ошибочно принимается за

правую. Подсекции таблицы также иллюстрируют ключевые области дискуссий, на которых

основана эта книга.

Читатель может поинтересоваться, не заслуживает ли внимания противоположный случай, когда

ситуация неслучайности ошибочно принимается за случайную. Должны ли мы беспокоиться о ситуациях,

когда модели и сообщения могут быть проигнорированы? У меня есть два ответа. Во-первых, я не

слишком волнуюсь о существовании нераспознанных моделей. Мы читали длинные и сложные сообщения

даже в таких проявлениях природы, как какой-нибудь узор, типа линий на ладони или разводов на

чашке турецкого кофе и т.п. Ученые, полу-ученые, псевдоученые, вооруженные домашними

суперкомпьютерами с цепочками процессоров, с помощью теорий комплексности и «хаоса»,

оказываются в состоянии творить чудеса. Во-вторых, мы должны принять в расчет стоимость ошибки — по

моему мнению, ошибочное принятие правой колонки за левую, не столь дорогостояще, как ошибка в

обратном направлении. Даже __________распространенное предупреждение гласит, что плохая информация хуже, чем

отсутствие информации.

Однако, как бы ни были интересны эти предметы, их обсуждение представляется весьма трудной

задачей. Вдобавок, они не совпадают с моей текущей профессиональной специализацией. Но существует одна

область, в которой, я думаю, превалирует и бросается в глаза, обычай ошибочно принимать удачу за мастерство -

это мир финансового трейдинга. По счастью или несчастью, это мир, в котором я действую. Это моя профессия и

поэтому она составляет основу этой книги. Это то, что я знаю лучше всего. Кроме того, бизнес предоставляет

ошибки или способности к критичному мышлению.) Будучи практиком неопределенности, я видел более

чем достаточно велеречивых наилучшую (и наиболее занимательную) лабораторию для понимания

вышеперечисленных различий. Бизнес представляет собой область человеческих начинаний, где путаница

наиболее велика, а ее эффекты наиболее пагубны. Например, у нас часто бывает ошибочное впечатление, что

стратегия является великолепной стратегией или, что предприниматель является человеком, одаренным

«проницательностью» или, что трейдер является замечательным трейдером, в то время, как 99.9% их прошлых

достижений должны быть приписаны случаю и одному только случаю. Попросите прибыльного инвестора

объяснить причины его успеха и он предложит глубокую и убедительную интерпретацию своих результатов.

Часто такие заблуждения намеренны и заслуживают названия «шарлатанство».

Если и существует причина для путаницы между левой и правой частями нашей таблицы, то такой

причиной является наша неспособность мыслить критически — нам может доставлять удовольствие

считать догадку правдой. Мы привязаны к этому. Мы увидим, что наше сознание не имеет достаточных средств,

чтобы справляться с вероятностью и такая немощь свойственна даже экспертам, а иногда, только экспертам.

Критичный ум, с другой стороны, имеет мужество противостоять огромному массиву информации и

относит возможные причины большей части этого массива, к левой колонке таблицы.

Карикатурный персонаж 19-го века, толстобрюхий буржуа мосье Прудхом, носил с собой большой меч с

двойной целью: во-первых, защищать Республику от ее врагов и, во-вторых, чтобы нападать на Республику, в

случае ее отхода от выбранного курса. Аналогично, эта книга имеет две цели: защита науки (как луч света во

мраке случайности), и нападение на ученых, которые заблудились на этом пути. (Большинство несчастий

происходит по причине того, что отдельные ученые не имеют врожденного понимания стандартной

коммивояжеров, рядящихся в одежду ученых. Самые большие глупцы случайности могут быть обнаружены среди

них.

Автор не любит книги, о которых можно легко составить впечатление из их оглавления — но указание на

то, что произойдет далее, представляется вполне разумным. Книга состоит из трех частей. Первая -интроспекция

внутрь предупреждения Солона, поскольку его афоризм о редких событиях стал моим жизненным девизом. Здесь

мы размышляем над видимыми и невидимыми историями. Вторая часть — представляет коллекцию вероятностных

предубеждений, имевших место в моей жизни и от которых я страдал на своем пути по случайности, и которые

продолжают дурачить меня. Третья часть заключает книгу откровением, что освобождение нас от нашей

человечности, не работает, поскольку нам нужны трюки и хитрости, а не морализаторство. И снова древние могут

помочь нам, рассказав о некоторых своих уловках.

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

Предупреждение Солона — смещение, асимметрия, индукция

 

Крез, царь Лидии, считался самым богатым человеком своего времени. До сих пор в романских языках

существует выражение «богат как Крез», для описания человека с избыточным богатством. Говорят, что его посетил

Солон, греческий законодатель, известный своим благородством, моралью, человеколюбием, мудростью,

бережливостью и храбростью. Солон не выказал ни малейшего удивления по поводу окружавшего его богатства и

роскоши и ни тени восхищения их обладателем. Крез был столь раздражен недостатком произведенного

впечатления на именитого гостя, что попытался извлечь из него некоторое прямое подтверждение. И он спросил

Солона, знает ли тот более счастливого человека, чем он. Тот указал на человека, который вел благородную жизнь и

погиб в сражении. Побуждаемый к дальнейшему, он стал приводить сходные примеры героических, но прерванных

жизней, до тех пор, пока Крез, в гневе, не спросил его, разве не он считается счастливейшим из всех. Солон

ответил: «Наблюдение многочисленных неудач, которые существуют при всех условиях, запрещает нам

наглеть по поводу наших существующих удовольствий или восхищаться счастьем человека, которое

может, с течением времени, все же претерпеть изменение. При неопределенности будущего, оно все

равно наступит, со всем разнообразием; и только того, кому божество [гарантировало] длительное счастье

до конца, мы можем называть счастливым».

Современный эквивалент высказывания Солона был не менее красноречиво высказан бейсбольным тренером

Йоги Берра, который кажется перевел его с чистого аттического греческого, на менее чистый бруклинский

английский — «ничто не закончено до тех пор, пока оно не закончено» или, в менее возвышенной манере, «ничто не

закончено, пока не споет толстая леди». Вдобавок, кроме использования родного языка, цитата из Йоги Берра имеет то

преимущество, что является правдой, в то время как встреча Креза и Солона, является одним из тех исторических фактов,

которые получили распространение благодаря воображению хронистов и хронологически эти два человека не могли

встретиться в одном месте.

Часть 1 касается степени, с которой ситуация может с течением времени претерпевать изменение. Поскольку

мы можем быть обмануты шутками, проистекающими, главным образом, из действий богини Фортуны -

перворожденной дочери Юпитера. Солон был достаточно мудр, чтобы придти к мысли о том, что пришедшее с

помощью удачи, может ZG¶CбЈ«C__уйти вместе с ней (при этом, неожиданно и, часто, быстрее, чем пришло). Обратная

сторона, которая также заслуживает рассмотрения (в действительности, об этом мы беспокоимся даже больше),

в том, что вещи, приходящие с меньшей помощью удачи, более устойчивы к случайности. Солон также

интуитивно обозначил проблему, которая владела наукой три последние столетия. Она называется проблемой

индукции. Я называю ее в этой книге черным лебедем или редким событием. Солон даже понимал другую,

связанную проблему, которую я называю искажением. Не имеет значения, насколько часто что-либо

преуспевает, если стоимость поражения слишком велика.

Кстати, история с Крезом имеет другое продолжение. Проиграв битву с персидским царем Киром,

он был на грани гибели, когда солдаты собирались его сжечь заживо. Тогда он возопил, что-то типа: «Солон,

ты был прав!» (Это тоже легенда, естественно). Кир удивился таким необычным воплям и Крез рассказал ему

о предупреждении Солона. Оно так поразило Кира, что тот решил пощадить жизнь Креза, озаботившись

превратностями вероятности своей собственной судьбы. В то время люди были склонны к размышлениям.

Плутарх.»Жизнеописания»(Авт.)

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

Если вы такой богатый, почему вы не такой умный?

 

Иллюстрация эффекта случайности в социальной иерархии и ревности, через два противоположных

характера. Скрытое редкое событие. Как в современной жизни все может изменяться довольно быстро,

кроме, возможно, стоматологии.

 

Неро Тулип

 

Пораженный молнией

 

Неро Тулип увлекся трейдингом после того, как стал свидетелем странной сцены, одним

весенним днем, посетив Чикагскую товарную биржу. Красный открытый «порш», двигавшийся со

скоростью, превышающей городской лимит раза в три, внезапно остановился около входа, а его шины

завизжали, будто резаные поросята. Из него выскочил тридцатилетний атлетического сложения

мужчина с безумным видом и пылающим лицом, и побежал вверх по лестнице, так, будто за ним гнался

тигр. Он бросил машину посреди дороги с включенным двигателем, что вызвало шквал сердитых гудков.

Спустя несколько минут, скучающий молодой человек в желтом жакете (желтый цвет был зарезервирован для

клерков) спустился по лестнице, судя по виду, совершенно не беспокоясь о дорожной сумятице. Он отогнал

машину в подземный гараж так невозмутимо и небрежно, как будто это была его поденная работа.

Неро Тулип в тот день, был застигнут тем, что французский язык называет хххххххх, внезапным,

интенсивным (и одержимым), безумным увлечением, которое ударяет подобно молнии. «Это по мне!» -

закричал он с энтузиазмом — он не мог даже представить сравнение жизни трейдера с какой-либо другой

жизнью. Академия вызывала в памяти образы тихих университетских офисов с грубыми секретарями, а

бизнес — образ тихого офиса, укомплектованного тугодумами и полутугодумами, которые выражаются полными

предложениями.

 

Временное Здравомыслие

 

В отличие от хххххххх, безумное увлечение, вызванное Чикагской сценой не оставляло его около

пятнадцати лет после инцидента. Неро клянется, что никакая другая легальная профессия в наше время не

может быть столь же лишенной скуки, как профессия трейдера. И, кроме того, хотя он еще не практиковал

пиратство в открытом море, он убежден, что даже это занятие представлялось бы более унылым, чем

профессия трейдера.

Неро лучше всего характеризовать, как человека, который беспорядочно (и внезапно) колеблется между

речевыми манерами историка церкви и устной бранью чикагского трейдера из биржевой ямы. Он может

совершать сделки на сотни миллионов долларов без тени задних мыслей и, все же агонизировать между двумя

закусками в меню, меняя свое решение взад-вперед и испытывая терпение официантов.

Неро имеет начальную степень в древней литературе и математике от Университета Кембриджа. Он

зарегистрировался на РЬ.О программу по статистике в Университете Чикаго, но после завершения

предварительной курсовой работы, а также большей части своей докторской диссертации, он

переключился на факультет философии. Он назвал это переключение «моментом

временного здравомыслия», добавив испуга своему научному руководителю, который предупреждал его против

философов и предсказывал его возвращение назад. Он написал диссертацию по философии, но не в

континентальном стиле непостижимой философии (то есть непостижимой для любого, кто не входит в их

когорту, подобно мне). Как раз наоборот, его диссертация была о методологии статистических выводов в

приложении к социальным наукам. Фактически, его работа была неотличима от диссертации по математической

статистике — она была только немного более вдумчивой (и вдвое длиннее).

Часто говорят, что философия не может кормить философов — но Неро оставил ее не поэтому. Он ушел

потому, что философия не может развлекать своих адептов. Сначала, она стала выглядеть бесполезной и он

вспомнил предупреждение своего научного руководителя по статистике. Затем, она неожиданно стала

походить на работу. Как только он стал уставать от писания заметок о неких тайных деталях его более

ранних статей, он покинул академию. Эти академические дебаты надоели ему до слез, особенно, когда

обсуждались очень маленькие вопросы (невидимые для непосвященного). Неро было нужно действие.

Проблема, однако, состояла в том, что он выбрал академию, в качестве первого элемента в списке, чтобы

уничтожать то, что он считал скукой и выдержанной покорностью работающей по найму жизни.

После наблюдения сцены с трейдером, «преследуемым тигром», Неро нашел место стажера на Чикагской

товарной бирже, большой бирже, где трейдеры проводят сделки, неистово крича и жестикулируя. Там он работал

на престижного (но эксцентричного) местного, который обучил его в чикагском стиле, поручив Неро взамен

решение математических уравнений. Энергия, витавшая в воздухе, вдохновляла Неро. Он быстро получил ранг

ннезависимого трейдера. Затем, когда он устал стоять на ногах в толпе и напрягать свои голосовые связки, он

решил поискать работу «наверху», то есть торговать у стойки. Он переехал в район Нью-Йорка и занял вакансию

в инвестиционном доме.

Неро специализировался на количественных финансовых продуктах, в которых быстро преуспел, стал

известен и востребован. Многие инвестиционные дома в Нью-Йорке и Лондоне предложили ему большие

гарантированные бонусы. И Неро провел пару лет, курсируя между Лондоном и Нью-Йорком, посещая важные

«митинги» и нося дорогие костюмы. Но вскорости Неро стал прятаться, и он быстро отступил к анонимности -

дорожка славы на Уолл-Стрит не совсем соответствовала его характеру. Чтобы оставаться «действующим

трейдером» необходимы некоторые организационные амбиции и жажда власти, которыми он, к счастью, не обладал.

Он занимался этим только для забавы — а его представления о забаве, не включали административную и

организаторскую работу. Он восприимчив к скуке зала заседаний и не способен разговаривать с бизнесменами. У

него аллергия на словарь деловых переговоров, не только из эстетических соображений. Слова, типа «план игры»,

«линия дна», «как добраться туда отсюда», «мы обеспечиваем наших клиентов решениями», «наша миссия» и другие

банальные выражения, доминирующие на переговорах, лишены точности и эмоциональной окраски, то

есть того, что он предпочитает слушать. Заполняют ли люди тишину своей речью или такие встречи имеют

какое-то истинное качество, он не знает. Во всяком случае, он не хотел быть частью этого. И, действительно,

обширная общественная жизнь Неро почти не включает никаких деловых людей. Но в отличие от меня (а я могу

быть чрезвычайно оскорбителен, когда кто-то несправедливо накидывается на меня, с неэлегантной

напыщенностью), Неро держит себя с вежливой отчужденностью в этих обстоятельствах.

Итак, Неро сменил карьеру на то, что называется «собственным трейдингом». При этом, трейдеры

организованы как независимые объекты внутри фонда, с их собственным распределением капитала. Они

предоставлены самим себе и делают то, что считают нужным, при условии, что результат удовлетворяет их

руководителей. Название «собственный» происходит от того факта, что они торгуют на деньги фирмы и в конце

года, получают от 7 до 12% от полученной прибыли. Собственный трейдер имеет все преимущества самозанятости

и никаких недостатков мелкой рутины своего собственного бизнеса. Он может работать в любое время, которое

он любит, может путешествовать по своей прихоти и реализовывать личные устремления. Это — рай для

интеллектуалов, подобных Неро, которые не любят ручную работу и ценят неожиданные медитации. Он делал

это в течение прошлых десяти лет, работая на две разные инвестиционные фирмы.

 

Способ действия

 

Немного о методах Неро. Он — столь же консервативный трейдер, насколько можно быть в таком

бизнесе. В прошлом, у него были хорошие годы и менее хорошие годы, но фактически никогда он не имел

действительно «плохих» лет. В течение этого времени он медленно строил для себя стабильное гнездо, благодаря

доходам между 300,000$ и (в пике) 2,500,000$. В среднем, он может накапливать 500,000$ в год (после

уплаты налогов, от среднего дохода, приблизительно, в 1,000,000$). Эти деньги идут прямо на его

сберегательный счет. В 1993, он имел ровный год и ему пришлось почувствовать себя неудобно в компании.

Другие трейдеры действовали гораздо продуктивнее, и поэтому капитал, находившейся в его распоряжении,

был уменьшен, а ему дали понять, что он нежелателен в этой фирме. Тогда он нашел себе идентичную работу, с

идентичным рабочим местом, но в более дружелюбной фирме. А осенью 1994 года трейдеры,

конкурировавшие в достижении значительных результатов, сгорели все разом в течение всемирного краха

рынка облигаций, который проистекал из случайного ужесточения ставок Федеральным резервным банком

Соединенных Штатов. Все они в настоящее время — вне рынка и занимаются другими делами. Этот бизнес имеет

высокую смертность.

Почему Неро не делает большее количество денег? Возможно, из-за его стиля торговли -

точнее, его индивидуальности. Его отвращение к риску достигает экстремального значения. Цель Неро

состоит не столько в том, чтобы максимизировать прибыль, сколько в стремлении не потерять эту

развлекающую машинку для делания денег, которая называется трейдингом. Разорение означало бы возврат к

скучной университетской жизни или жизни вне финансовых спекуляций. Каждый раз, когда увеличивается его

риск, он вызывает в воображении образ тихой прихожей в университете и длинного утра за рабочим столом,

потраченное на пересмотр бумаг и разбавленное плохим кофе. Нет, он не хочет иметь необходимость торчать в

торжественной университетской библиотеке, которая ему надоела до слез. «Я рвусь к долговечности», привычно

говорит он.

Неро видел множество взорвавшихся трейдеров и не хочет попасть в такую ситуацию. На жаргоне, взрыв

имеет точное значение. Он означает не просто потерю денег, но потерю большего количества денег, чем можно

было предположить, до уровня, когда человек вылетает из бизнеса (это можно сравнить с потерей врачом его

лицензии или дисквалификацией адвоката). Неро быстро выходит из сделки по достижении ранее

определенного уровня убытка. Он никогда не продает «голые опционы» (стратегия, которая может привести его к

большим возможным убыткам). Он никогда не заводит себя в ситуации, когда он может потерять, скажем,

1000000$, независимо от вероятности такого события. Эта величина постоянно изменяется в зависимости от

накопленной прибыли за год. Это отвращение к риску не дает ему делать столько же денег, сколько другие

трейдеры на Уолл-Стрит, часто называемые «хозяевами вселенной». Фирмы, на которые он работал, обычно,

распределяли больше средств трейдерам с другим стилем торговли, как, например, у Джона, с которым мы

скоро столкнемся.

Темперамент Неро таков, что его не волнует потеря маленьких денег. «Я люблю брать небольшие

убытки» — говорит он. «Мне просто нужно, чтобы мои выигрыши были больше». Ни при каких обстоятельствах он

не хочет быть подверженным влиянию таких редких событий, как паника или внезапные крахи, которые стирают

трейдера в момент. Напротив, он хочет заработать на них. Когда его спрашивают, почему он не держится за

проигравших, он неизменно отвечает, что он был натренирован самым «большим цыпленком из них всех», чикагским

трейдером Стево, который учил его бизнесу. Это не правда. Настоящая причина в его вероятностном опыте и

врожденном скептицизме.

Есть другая причина, почему Неро не столь же богат, как другие в его ситуации. Его скептицизм не

позволяет ему вкладывать ни копейки из его собственных денег куда-либо, кроме казначейских облигаций.

Поэтому он упустил большой бычий рынок. Причина, как говорит он, в том, что рынок мог быстро развернуться

и стать медвежьим рынком и западней. Неро имеет сильное подозрение, что рынок акций является некоей

формой инвестиционного жульничества и не может заставить себя иметь акции. Различие между ним и людьми,

которые обогатились на рынке акций, было в том, что его денежный поток положителен, хотя его активы не

раздувались вовсе, вместе с остальной частью мира (его казначейские облигации, едва изменялись в стоимости).

Он противопоставляет себя тем, вновь образованным технологическим компаниям, которые в широком

масштабе имели отрицательный денежный поток, но ими безумно увлекалась толпа. Это позволило владельцам

компаний стать богатыми, благодаря оценке их акций, но, таким образом, это зависело от случайности выбора

победителя рынком. Его различие с друзьями-инвесторами различного профиля в том, что он не зависел от

бычьего рынка, и, соответственно, не должен был волноваться о медвежьем рынке вообще. Его чистая стоимость

- не есть функция инвестиций его сбережений — он не хочет зависеть от своих инвестиций, но от наличного

дохода, для собственного обогащения.

Он не берет ни дюйма риска для своих сбережений, которые он инвестирует в самые безопасные, из

возможных, инструменты. Казначейские облигации безопасны, так как они выпущены Правительством

Соединенных Штатов, а правительства едва ли могут обанкротиться, так как они могут свободно

печатать свою собственную валюту, чтобы заплатить по своим обязательствам.

 

Нет рабочей этики

 

Сегодня, в 39 лет, после 14 лет в бизнесе, он может считать себя хорошо устроенным. Его личный

портфель содержит несколько миллионов долларов в облигациях казначейства средней длительности,

достаточных, чтобы устранить любые волнения о будущем. Больше всего, в собственном трейдинге, он любит то,

что он требует значительно меньшего количества времени, чем другие высокооплачиваемые профессии, другими

словами, такое занятие абсолютно совместимо с его, отличающейся от понятий среднего класса, этикой работы.

Трейдинг заставляет усиленно думать; те, кто просто упорно трудятся, обычно, теряют свой фокус и

интеллектуальную энергию. Кроме того, они утопают в случайности. Этика работы, верит Неро, тянет людей к

тому, чтобы сосредоточиться на шуме, вместо сигнала (различие мы определили в Табл. 1).

Это свободное время позволяет ему иметь разнообразные личные интересы. Поскольку Неро читает жадно и

проводит значительное время в тренажерном зале и музеях, он не может иметь распорядок дня адвоката или

доктора. Неро нашел время, чтобы вернуться к статистике, где он начинал свои докторские исследования и закончил

«более глубокую научную» докторантуру по статистике, переписывая свою диссертацию в более кратких терминах.

Неро теперь преподает, один раз в год, семинар на полсеместра под названием История Вероятностного

Мышления на факультете математики Нью-йоркского Университета, класс большой оригинальности, который

выпускает превосходных аспирантов. Он имеет достаточно денег, чтобы быть в состоянии поддерживать свой образ

жизни в будущем и имеет план, в случае неожиданных обстоятельств, удалиться на покой и писать популярные

научно-литературные разнообразные эссе на темы, касающиеся вероятности и недетерминизма — но только если в

будущем какой-либо случай закроет финансовые рынки.

 

Секреты существуют всегда

 

Вероятностному самоанализу Неро, возможно, помогло некоторое драматическое событие в его жизни,

которое он хранит в себе. Проницательный наблюдатель мог бы обнаружить в Неро подозрительную избыточность

неестественных побуждений. Его жизнь не столь прозрачна, как это может показаться. Неро хранит секрет, который

будет обсуждаться в свое время.