Многие ЦУР, рассмотренные в 3.3.3. выше, имеют комплексный характер. Такова ЦУР № 11 («Обеспечение открытости, безопасности, жизнестойкости и экологической устойчивости городов и населенных пунктов»), сочетающая экономические, социальные и экологические аспекты, поэтому разные ИУР отражают ее различные грани. В частности, раздел 11.1 («К 2030 году обеспечить всеобщий доступ к достаточному, безопасному и недорогому жилью и основным услугам и благоустроить трущобы») соответствует ИУР 11.1.1 – «Доля городского населения, проживающего в трущобах, неформальных поселениях или в неудовлетворительных жилищных условиях».

С реализацией ЦУР связан такой интегральный эколого-экономический показатель, как истинные сбережения (англ. genuine (domestic) savings) —скорость накопления национальных сбережений после надлежащего учета истощения природных ресурсов и ущерба от загрязнения окружающей среды. Показатель «истинных сбережений» является результатом коррекции чистых внутренних сбережений (NDS) (валовые внутренние сбережения (GDS) за вычетом обесценивания произведенных активов (CFC)). Чистые внутренние сбережения возрастают на величину расходов на образование (EDE) и уменьшаются на величину истощения природных ресурсов (DPNR) и ущерба от загрязнения окружающей среды (DMGE): GS = (GDS — CFC) + EDE — DPNR – DMGE. «Все используемые в расчете величины берутся в процентах от ВВП (GDP)» (Тарасова, Кручина, 2004. С. 138).

Не менее важен комплексный социально-экологический ИУР под названием Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП). ИРЧП оценивает «уровень средних достижений страны по трем основным направлениям в области развития человека: долголетие на основе здорового образа жизни, определяемое уровнем ожидаемой продолжительности жизни при рождении; знания, измеряемые уровнем грамотности взрослого населения и совокупным валовым коэффициентом поступивших в начальные, средние и высшие учебные заведения; и достойный уровень жизни, оцениваемый по ВВП на душу населения в соответствии» с его покупательной способностью (Тарасова, Кручина, 2004. С.138).

В данном контексте представляет интерес индекс экологической устойчивости (Environmental Sustainability Index, ESI), разработанный в Йельском и Колумбийском университетах США для Всемирного экологического форума в Давосе (2001). Индекс опирается на 22 индикатора, учитывающих характеристики окружающей среды (воздух, вода, почвы, экосистемы), уровень загрязнения и влияния на окружающую среду, уровень заболеваний и потерь продукции, связанных с загрязнением среды и др. Каждый индикатор определяется усреднением 2-5 переменных (всего 67 переменных) (см. Снакин, 2018. С. 104).

В цитированной выше работе Н.П. Тарасовой и Е.Б. Кручины справедливо обращено внимание на связанные с УР аспекты такого, возможно, известного студентам по другим экологическим курсам лекций, индикатора как экологический след (ЭС). ЭС определяется как «потребление населением продовольствия и материалов в эквивалентах площади биологически продуктивной земли и площади моря, которые необходимы для производства этих ресурсов и поглощения образующихся отходов, а потребление энергии — в эквивалентах площади, необходимой для секвестирования <т.е. нейтрализации, поглощения> соответствующих выбросов СО_2. ЭС, приходящийся на одного человека, представляет собой сумму 6 слагаемых: площадь пашни для выращивания потребляемых человеком зерновых, площадь пастбищ для производства продукции животноводства, площадь лесов для производства древесины и бумаги, площадь моря для производства рыбы и морепродуктов, территория, занятая под жилье и инфраструктуру, площадь лесов для поглощения выбросов СО_2. ЭС среднего потребителя из развитых стран мира в 4 раза превышает соответствующий показатель потребителя из стран с низкими душевыми доходами. Метод ЭС позволяет сравнить фактическое давление общества на природу и возможное с точки зрения потенциальных запасов природных ресурсов и ассимиляционных процессов» (С. 141-142).

Немаловажную значение и очевидное отношение к проблематике ИУР имеет разработка критериев здоровья среды (environmental health), показывающая в какой степени экосистемы могут сопротивляться токсическим химикалиям и другим разрушительным факторам, поддерживая свое нормальное функционирование (гомеостаз). «Для оценки здоровья среды используется система методов биодиагностики, определяющая состояние биосистем по комплексу… параметров живых организмов, характеризующих гомеостаз развития биосистем на разных уровнях их организации» (Захаров, Смуров, 2018. С.153).

На конференции Рио-92 в документе «Повестка дня на XXI век» было рекомендовано создать индикаторы, позволяющие судить о степени реализации целей УР. Поскольку УР представляет собой комплексный процесс, то индикаторы устойчивого развития (ИУР) распределены по его основным аспектам. В официальных документах различают социальные, экологические, экономические, институциональные ИУР. Каждой из принятых на Конференции Рио+20 ЦУР соответствуют свои ИУР.  С реализацией ЦУР связан интегральный эколого-экономический показатель – истинные сбережения (англ. genuine (domestic) savings), т.е. скорость накопления национальных сбережений после надлежащего учета истощения природных ресурсов и ущерба от загрязнения окружающей среды. Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП) оценивает уровень средних достижений страны по трем основным направлениям в области развития человека: долголетие на основе здорового образа жизни; знания, измеряемые уровнем грамотности взрослого населения и совокупным валовым коэффициентом поступивших в начальные, средние и высшие учебные заведения; и достойный уровень жизни.  К важным критериям УР относятся также экологический след (ЭС) и характеристики здоровья среды.

3.5. Критика концепции устойчивого развития. Трудности ее реализации. Настоящий курс лекций исходит из наличия существенного позитивного содержания в изложенных концептуальных и юридических материалах по УР – на национальном, региональном и глобальном уровнях. Вместе с тем студентам необходимо осознать, что УР – не «истина в последней инстанции», а во многом не завершенная и открытая для критики концепция, несмотря на очевидный прогресс в плане разработки индикаторов УР и официальное признание их списка на конференции Рио+20. Академик Н.Н. Моисеев на заседании Государственной думы Российской Федерации в декабре 1994 г. высказал сомнение в научности концепции УР и заявил о недопустимости  замены «реальности упрощенными и опасными иллюзиями» (цит. по: Кавтарадзе, 2006).

«Неудивительно, что появление концепции устойчивого развития вдохновило критиков… Некоторые считают, что эта концепция недостаточно привлекательна, чтобы стимулировать мобилизацию людских ресурсов, необходимых для преодоления нынешнего кризиса. Они утверждают, что устойчивое развитие “слишком скучно”, чтобы вдохновлять на необходимые нам перемены. Эти критики предлагают “процветание”, “изобилие” или другие, более вдохновляющие альтернативы» (Cheever, Dernbach, 2015. P. 3-4, выделение добавлено О.А.). Подчеркивается, что люди не просто должны стремиться уменьшить свой негативный экологический след на планете. Они должны оставлять «позитивный след» (McDonough, Braungart, 2013). C житейской точки зрения слово «устойчивый» (sustainable) воспринимается как нечто унылое, минимально приемлемое: «Если мужчина характеризует свои отношения с супругой как sustainable, то стоит пожалеть их обоих» (Cheever, Dernbach, 2015).

Несмотря на мобилизационный потенциал указанных выше более ярких альтернатив понятия УР, они de facto не противоречат, а лишь дополняют его. «Процветание» (thriving) воспринимается как своего рода роскошь в регионах мира, где борьба идет за прекращение опасного для биосферы и самого человека загрязнения или где гибнут последние представители некогда процветавших биологических видов. Допустима медицинская аналогия: пациент в критическом состоянии в реанимационной палате вначале должен быть спасен от смерти, его состояние должно стать «устойчивым» (медицинский, отнюдь не только экологический, термин), и только затем могут возникнуть перспективы полного выздоровления и высокого качества жизни – «процветания».

Среди критиков УР есть и те, кто «считает, что концепция настолько нечетко определена, что она не может служить никакой полезной цели… Они утверждают, что устойчивое развитие “слишком расплывчато”, чтобы быть полезным, потому… что оно применяется без серьезного внимания к охране окружающей среды» (Cheever, Dernbach, 2015. P. 3-4, выделение добавлено О.А.).

Необходимо возразить этим критикам, что концептуальное ядро УР достаточно четкое: повторю, что речь идет о соединении социального и экономического развития человечества[6] с задачей сохранения биосферы, всей экосистемы планеты Земля. Это концептуальное ядро исторически выкристаллизовалось на протяжении второй половины ХХ века, начиная с периода после Второй мировой войны, когда приоритетом было социально-экономическое развитие человечества, преодоление нищеты – при первоначальном игнорировании интересов биосферы Земли. Концепция УР сформировалась именно как разумная альтернатива, которая, как показано во всем тексте этого раздела пособия, стремится гармонично сочетать интересы человечества и биоса. По крайней мере на концептуальном уровне УР призвано преодолеть «бинарное мышление», когда возникает неразрешимая дилемма «или экономика, или экология».

В разных конкретных ситуациях УР означает реализацию разных и даже порой противоположных специфических целей (в Сибири борьба с уничтожением таежных лесов, в Германии на меловых горах – наоборот, борьба с ростом леса там, где была голая щелочная почва до нейтрализовавших естественную щелочь кислотных дождей). Однако, сказанное только подчеркивает гибкость и многоаспектность УР, которое не ставит во главу угла какую-либо одну конкретную экологическую или социальную цель. УР поэтому напоминает другие важные и столь же многогранные понятия как свобода, равенство или справедливость.

Наконец, некоторые из критиков УР считают, что перспективы человеческого будущего на планете Земля настолько ужасны, что идея чего–либо устойчивого является иллюзорной и должна быть отброшена. Эти критики утверждают, что «слишком поздно» для того, чтобы концепция устойчивости была полезной. Более своевременной с этой точки зрения представляются понятия «приспособляемости, стрессоустойчивости» (resilience). Они означают, что мы никогда не вернемся к исходному естественному состоянию биосферы (и человечества), как не сможем убрать из атмосферы выделенные человечеством парниковые газы, но мы можем приспособиться к новому техногенному состоянию и сохранить в основном биологическое разнообразие, одновременно добиваясь приемлемых условий для самого человечества. По мнению автора классической работы «Пределы роста» Д. Медоуза, концепция resilience отражает надежду на способность системы (в данном случае глобальной экосистемы) выдержать шоковое воздействие и сохранить свои функции.

В подобной критике имеется серьезное рациональное зерно, и именно поэтому поборники УР признают невозвратимость ненарушенного естественного состояния биоса, так что под УР понимается компенсация последствий человеческой деятельности и достижение глобально-экологически приемлемого компромисса между дальнейшим развитием цивилизации и сохранением мира живого.

С лингвистической точки зрения английский официальный термин sustainable development (SD) порой вызывает в англо-саксонском мире негативные коннотации. Достаточно сказать, что у простых американцев, особенно сельских жителей, SD нередко ассоциируется с превращением привычных им полевых угодий и территорий для фермерства в зоны застройки для жилых домов или торговых центров. Альтернативно, УР воспринимается как чисто «дипломатический лозунг» в ряду уже надоевших лозунгов послевоенной эпохи. Читателей отсылаем здесь к данному чуть выше ответу на критику УР как слишком «расплывчатой концепции».

Объективно имеется известное противоречие между заявленной в документах по УР необходимости постоянного социального и экономического развития (особенно материального) и прокламируемым в тех же официальных документах принципом ограничения этого развития. Положения УР, отраженные в официальных ЦУР до 2030 г., в частности, в ЦУР № 10 о «Снижении уровня неравенства внутри стран и между ними» объективно вступает в конфликт с принципом неравномерности эволюции, согласно которому всякая эволюционирующая система включает части, развивающиеся в разном темпе, так что неизбежно есть опережающие и отстающие элементы этой системы – ее более и менее успешно функционирующие части – будь то биосфера или человеческое общество с его регионами и нациями. Усматривается и противоречие между УР и принципом необратимости эволюции (Снакин, 2018). Поборники УР пытаются вернуть не угрожающие природе модели ее взаимоотношений с человечеством, которые годились лишь для уже необратимо ушедших первобытных социально-экономических укладов.

Справедливо пожелание, выдвигаемое критиками УР, что экологическое образование для масс граждан – условие практической реализации ЦУР – должно стать научно достоверным и иметь прикладное значение. Поскольку экологическое образование неразрывно связано с биообразованием и отчасти синонимично ему, сохраняют актуальность слова М.В. Гусева и др. (2003) о насущной необходимости преодоления «биологической неграмотности» в XXI веке и реформирования всей системы просвещения в пользу признания доминирующей роли биологических дисциплин.

Во многих документах по УР, начиная с доклада Х.Г. Брундтланд (1987) не были прописаны четкие сроки реализации мероприятий по осуществлению целей УР. Правда, это критическое замечание (см. Кавтарадзе, 2004) в большой мере было учтено в последние годы, и мы знаем, что сроки достижения того или иного результата фигурируют, например, в материалах конференции Рио+20. Д.Н. Кавтарадзе отмечает в своих работах и «неопределенность в толковании лозунгов» УР, что затрудняет их практическую реализацию и пропаганду среди населения планеты. Разработанная в свое время модель «Пределов роста» Римского клуба игнорируется, при том, что равноценных ей моделей пока не создано.

А.В. Смуров вопрошает: «Почему же столь желанная для каждого человека возможность жить в комфортной («экологичной») среде обитания, несмотря на все совершенствующееся природоохранное законодательство, на искреннее желание властей улучшить экологическую ситуацию и значительные материальные затраты на эти цели, столь трудно реализуется и не только в России?» (С. 6-7).

Одна из причин затруднений видится в том, что политические границы, проводимые людьми, разрывают на части целостные природные экосистемы. «И межрегиональные, и межгосударственные границы, как правило, оставляют за скобками естественные, не знающие границ процессы, протекающие в природе» (С. 7). Часто политические границы рвут на части и ткань самого человеческого общества, например, деля на части области, заселенные одним и тем же этносом или одной и той же религиозной общиной. В краткой дискуссии о биодипломатии в рамках практической биополитики (подраздел 2.2.5 выше) уже ставился вопрос о необходимости преодоления политических барьеров ради решения межнациональных и межрегиональных природоохранных проблем, например, спасения популяции осетра в Волге и Каспийском море, побережье которого принадлежит 5 разным странам.

Концепция УР и ее цели весьма медленно внедряются в сознание широких масс людей, участие которых было заявлено как необходимое условие реализации УР, напомним, уже в материалах Конференции Рио-92. Специальное экспертное исследование в США в свое время продемонстрировало наличие «реального, но ограниченного прогресса» в плане УР в период 1992-2012 гг.(цит. по: Cheever, Dernbach, 2015).

Сетевые структуры энтузиастов в области УР, о которых подробнее поговорим ниже, в разделе 4.6, могут обусловить существенные надежды на преодоления данной проблемы, поскольку сетевые структуры «часто не обращают столь существенного внимания на границы охраняемой территории и строят мосты через них, чтобы активно общаться с интересующими их индивидами и группами по другую сторону границ» (Олескин, 2020).

Избыточное внимание только к экономическим аспектам развития человеческой цивилизации неизбежно приводит к игнорированию ценности живой природы (биоцентрический подход), ценности комфортной для проживания человека окружающей среды (антропоцентрический подход, см. 2.1 выше). Отметим, что в англоязычном словоупотреблении термин sustainable development никак не синонимичен понятию sustainable growth («устойчивый рост»), который ассоциируется с чисто экономическим развитием и может означать игнорирование экологических проблем.

Необходимо определить «цену живой природы и ее функций» (Смуров, 2017. С. 9), возможно, ориентируясь на кратко рассмотренный в разделе 3.4 выше эколого-экономический показатель «истинные сбережения» –национальные сбережения после учета истощения природных ресурсов и ущерба от загрязнения окружающей среды. Несомненно, тогда «многие развитые страны окажутся беднее, чем принято считать, так как безудержно развивали свои промышленность и сельское хозяйство за счет уничтожения природных экосистем» (Там же). Подстегивание экономики отдельных стран необходимостью погашения государственного долга «стимулирует экономический рост, но… порождает и нерешенные экологические проблемы» (Смуров, 2018. С. 10).

Необходима также дальнейшая концептуальная, как естественно-научная, так и философская разработка устоев УР, которая во многом стимулировалась усилиями А.Д. Урсула, сформулировавшего в своих трудах элементы (компоненты) УР, включая сохранение биосферы, коэволюцию общества и природы, единство глобального и локального управления и др. (см. выше, 3.1). Очевидно, «поиски возможных путей и вариантов решения экологических проблем и проблемы «устойчивого развития» могут быть основаны только на фундаментальных научных знаниях о законах функционирования биосферы, частью которой является и человек» (Смуров, 2017. С. 9-10). Можно высказать надежду, что концептуальное усовершенствование всей системы УР поможет вложить в сознание масс граждан мира, что охрана окружающей среды равноценна «оборонной системе страны в обеспечении безопасности (снижения риска для граждан)» (Кавтарадзе, 2004. С. 5).

Концепция УР – не «истина в последней инстанции», она недоработана и открыта для конструктивной критики в интересах охраны биосферы и долговременных интересов самого человечества.  Реализация УР предполагает налаженную систему экологического (биологического) образования и надлежащий учет «цены живой природы». «И в экономике, и в экологии есть фундаментальные (естественные) законы, изменить которые человек не в силах, но познавая которые может во взаимодействии с Природой развиваться не в ущерб будущим поколениям и окружающей среде» (Смуров, 2018. С. 10-11).