Имир, и Россия сейчас находятся в совершенно новой ситуации — на той исторической развилке, где выбирается будущее. Это новый круг проблем, к которым мы тем не менее пытаемся подходить «по старинке», надеясь на рост ВВП, на нефть, ракеты или новейшие технологии. И возможности, и риски мы по-прежнему связываем то с глобализацией, то со взрывным ускорением научно-технического прогресса (или регресса). Мы хватаемся за привычки, идеи и понятия прошлого, не желая заглянуть в будущее, которое, говоря словами Ф.М. Достоевского, привело нас к «последним вопросам». И вопросы эти связаны не с техникой, ресурсами, климатическими изменениями, а с сущностью человека, теми смыслами и ценностями, которые он несёт в себе, с его желаниями, возможностями, образом будущего, с его душой. Анализ всех крупнейших катастроф XX в. показывает, что у них обязательно были предвестники. Обычно это аварии, бедствия, чрезвычайные ситуации того же типа, но меньшего масштаба. Иногда кажется даже, что откуда-то свыше нам посылаются знаки, намёки, предупреждения о том, что может произойти. Если этот знак понимался, осмысливался и предпринимались необходимые меры, то многих бед удавалось избегать, ну а если нет…

Капитализм как система дышит на ладан, его уже почти нет. Начинается переходная эпоха к чему-то принципиально иному и не обязательно лучшему, скорее наоборот. И если не случится глобальной катастрофы, то будущее, которое нас ожидает, не будет однородным и гомогенным, пока полностью не установится новая система. С одной стороны, это будет футуроархаика Африки, с другой — оно будет напоминать докапиталистический арабский Восток. Третий вариант — Китай, где традиционный китайский уклад возьмет на вооружение компьютерные технологии и установит систему социальных рейтингов. Она уже опробуется в КНР. Будущее — это мир нескольких будущих, причем некоторые из них весьма футуроархаичны. Внешней аналогией здесь могут быть «темные века» по отношению к пусть уже не светлой, но все же еще не такой уж темной Античности IV века нашей эры. И похоже, главной ценностью данных миров будет власть как способность контролировать ресурсы и поведение масс. Собственно, «Игра престолов» нам это и показывает.

Статья продолжает цикл работ, посвященных исследованиям «кризиса кризисов» человеческой популяции, вызванного «переквантованием реальности» — переходом от отживших форм Зоопопуляции к новой Психосоциальной формации; при этом отмечается, что «Образ светлого будущего» как системообразующий фактор Нового мира искажается субъективными и объективными причинами. В числе объективных причин, препятствующих его восприятию, авторы видят резкое пороговое повышение уровня сложности всех системных построений, включая социум, что требует незамедлительных изменений в современной методологии науки. В качестве ответа на специфический русский вопрос «Что делать?» авторы предлагают очевидное: возрождение и переход к доминированию высших форм мотиваций, развитие нравственно-этических качеств как соответствующих антиэнтропийных факторов и развитие закрывающих технологий как высшей формы жизнеобеспечения населения, — все это на платформе социального государства.

В статье рассматриваются варианты глобальных стратегий мировых элит. Мировая элита неоднородна и взгляд ее различных представителей на будущее человечества кардинально отличается. Именно с этим связана та турбулентность в мировой политике, которую мы наблюдаем в последнее время. Представлены варианты обрушения глобальной финансовой пирамиды, дан прогноз кто, а, главное, когда может ее обрушить.

Во второй части статьи представлены варианты развития экономики России на ближайшие три года. Даны конкретные рекомендации, что делать в сложившейся ситуации как бизнес-сообществу, так и простым гражданам

Монография «Золотая утопия» — междисциплинарная работа, охватывающая несколько направлений в современной антропологии — от психологии, в том числе возрастной и клинической, и психотерапии до культурной и социальной антропологии, теории мифа и мирового искусства. Центральная тема монографии — человек и судьба- рассмотрена на основе 5 новейших архетипов, генезис которых восходит к дородовой травматической памяти и древнейшим пластам в истории античной культуры и мысли, в традиционных мифологических сводах мира. Эта тема продолжает традицию русской философской мысли (Лосев, Франк, Флоренский) исследовать смыслы (семантические коды) человека как сеть и иерархию, как восхождение от низшего к высшему и, одновременно, как возобновление переплетений, волн, цепочек, переходов хаоса и порядка. Семантический антропный топос, исследованный в монографии «Золотая утопия», позволяет различать смысловые образы любого временного ряда, включая время-состояния перехода и порога.

Развитие глобальной экономической и политической ситуации не создает никаких иллюзий в отношении перспектив возникновения в мировой экономике значимого системного кризиса, что неизбежно повлияет и на политические процессы. Россия не имела ни в 1990-е годы, ни в «нулевые» потенциала встраивания в глобальные процессы с правом решающего голоса. Новая ситуация дает для этого большие возможности, хотя процессы постглобализации сложны и неопределенны. Не существует единой модели встраивания в новейшие экономические процессы: на среднесрочную перспективу заведомо неизбежна многовекторность и многоформатность экономической политики, отражающие разноплановость российских интересов по отношению к ключевым регионам потенциального экономического роста. Но возникает целый ряд рисков, связанных с оборотной стороной процессов переконфигурирования экономического и политического пространства. Для России ключевой риск заключается в выдавливании ее за пределы пространства активных геоэкономических процессов и утраты за счет этого существенной доли политического влияния.

Кто является сегодня субъектом модернизации? Ведь в России всегда модернизация была персонифицирована. Иногда носителями модернизационных идей являлись группы. Как правило, эти группы образовывались вокруг лидера, которые нес в себе идею модернизации. Скажем, Александр I не был модернизатором, но вокруг него была мощная группа интеллектуалов, которые побуждали его модернизировать Россию, он просто на нее не пошел в свое время. У Петра I не было такой исходной группы, он сам ее создавал с юности в виде семёновско-преображенских полков. То же самое и у Грозного было. У Сталина – ясно совершенно. У большевиков была модернизационная грандиозная идея, они искусственно создавали орден меченосцев, например. А сегодня есть субъект, который несет в себе модернизационную идею?