Первым этапом в эволюции конкретных форм существования материи в нашем мире было становление самого этого мира. Мы уже упоминали и о современных космологических «сценариях» этого становления, основанных на унитарных калибровочных теориях, и о методологических трудностях формулировки предельных вопросов современной космологии. Совершенно очевидно, что эти трудности не могут быть решены в пределах ограниченных категориальных оснований традиционной методологии физики. Как нам кажется, расширение этих оснований путем обращения к диалектической системе категорий, отражающих детерминацию формообразования, более чем уместно как раз в этой области применения принципов самоорганизации.

Особую адекватность обнаруживает категориальное описание процессов становления мира по современным космологическим моделям «раздувающейся Вселенной» на основе подробного категориального анализа движения от абсолютного основания к переходу в существование, данного Гегелем в Большой Логике. Как известно, абсолютное основание, по Гегелю, является основой для отношения основания, выражаемого триадой «форма — материя — содержание». Далее, через определенное основание как основание определенного содержания Гегель переходит к обусловливающему опосредствованию, через которое суть дела переходит в существование [23, 72]. Этим категориальным определениям, естественно, соответствуют этапы становления Вселенной в космологических моделях. Так, абсолютным основанием становления миров выступает исходный вакуум, хаотически флуктуирующий. Флуктуация («пузырь»), в пределах которой происходит переход в «ложный вакуум», имеющий ненулевые энергетические значения основного состояния, может быть осмыслена с помощью категории «определенное основание». Действительно, здесь идет речь об основании определенного содержания, так как вид ложного вакуума полагает типы истинного вакуума, в который может быть осуществлен дальнейший переход, причем здесь уже накоплена энергия для движения по определенным типам законов, т. е. представлены и материя, и форма, и содержание. Переход же в истинный вакуум как переход сути дела в существование через обусловливающее опосредствование связан с выделением энергии и дальнейшим расширением Вселенной, включающим серию фазовых переходов. В последних согласно диалектике необходимого и случайного происходит выбор определенных возможностей, обусловливающих как типы симметрии, так и их нарушения, задающие набор исходных элементарных частиц и их взаимодействий, являющихся единой генетической основой эволюции материальной субстанции в нашем мире.

Таким образом, мы полагаем, что расширение категориальных оснований современного физического знания будет способствовать адекватному теоретическому отражению процессов самоорганизации. Это расширение в области разрешения проблем детерминации позволит отойти от неявного применения ограниченных обыденных представлений о наглядной причинности как последовательной связи во времени отдельных событий [73, 210-213]. И хотя в физических теориях речь давно идет о связи состояний [56, 420-439], на уровне их интертеоретического осмысления эта связь зачастую трактуется как связь событий, понимаются ли события как нахождение тела в определенной точке пространственно-временной траектории (СТО) или как соударение частиц (кинетическая теория). Многое в субъективистских трактовках статистических теорий имеет своей подоплекой как раз обыденное понимание причинности.

Следует отметить, что концепция вероятностной причинности, сыгравшая важную роль в методологии науки, в частности при диалектико-материалистическом истолковании квантовой механики, все же является столь же ограниченной, сколь ограничена и квантовая механика как обратимая динамическая теория. Причина и следствие здесь внешни друг другу, а необходимость полностью очерчивает круг потенциально возможного.

И. Пригожин пытается установить соответствие между динамикой и термодинамикой, сделать второе начало термодинамики принципом динамики, что выливается во введение операторов энтропии и времени, приводящих к неунитарным преобразованиям в квантовой механике и делающих ее необратимой теорией. Эта работа еще не закончена и не принята научным сообществом. Но в любом варианте перехода от «физики существующего» к «физике возникающего» адекватное категориальное описание детерминации процессов формообразования лежит, на наш взгляд, на пути освоения и развития естественнонаучной методологией классических категориальных структур диалектики.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ СЛЕДСТВИЯ СОВРЕМЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ В ЕСТЕСТВОЗНАНИИ

§ 1. РАСШИРЕНИЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ В РАМКАХ ФОРМИРУЮЩИХСЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ПРОГРАММ

Здесь, очевидно, необходимо показать, как связаны две главы этой книги, почему исследование философских оснований современной революции в естествознании было сосредоточено на расширении категориальных оснований точного естествознания. В процессе изложения мы опирались в основном на один — предметный — аспект этой связи Имеется в виду то обстоятельство, что переход физико-химических наук к изучению объектов в процессе их становления повлек за собой необходимость обращения к адекватному таким процессам категориальному аппарату:
к категориальным структурам диалектики.

Но для того чтобы сделать из наших исследований соответствующие методологические выводы, необходимо рассмотреть еще один, методологический аспект связи выбора категорий как средства философского анализа развивающегося знания с выбором исследовательских программ в качестве методологической модели формы развития науки Практически речь идет о том, чтобы выяснить место категориального осмысления познавательных проблем в функционировании исследовательской программы как формы теоретического освоения действительности.

Ключевым моментом этой связи является проблема понимания. Что касается философских категорий как предельных определителей смысла, то их роль в процессе понимания как реконструкции смысла достаточно ясна. Важно определить место проблемы понимания в успешном функционировании и развитии исследовательской программы. Мы уже пытались сделать это в первой главе, воспользовавшись понятием «интертеория». Но, как нам представляется, эти предварительные попытки были достаточны для необходимого на том этапе работы обоснования обращения при анализе становления и развития новых исследовательских программ к философскому и, в частности, категориальному контексту этих познавательных процессов. Однако методологические выводы из категориального анализа требуют более детальных представлении о месте понимания в деятельности субъекта теоретического освоения действительности в процессе реализации им исследовательской программы. Для прояснения этого вопроса обратимся к методологическим исследованиям деятельности субъекта по развитию теории, предпринятым С. Б. Крымским и В. И. Кузнецовым. «Понимание как реальная гносеологическая проблема, — пишут они, — при обычной реконструкции хода познания отсутствует как раз в силу того, что эта реконструкция имеет дело с вполне определенными познавательными результатами, в отношении которых уже ясны и очевидны, по крайней мере, их принципиальные связи» [42, 203].

Та «обычная» реконструкция хода познания, о которой упоминают Крымский и Кузнецов, связана с кумулятивистским подходом к познанию как приращению готового знания. Даже лишенный позитивистских крайностей, он суживает познание, сводя его к отражению, элиминируя субъект познания и понимания. Мы уже упоминали в первой главе о том, что для такого гносеологического подхода характерно неразличение форм деятельности по получению нового знания и форм его фиксации. Для теоретического знания в качестве единой формы развития знания рассматривалась теория.

Стремление методологов исследовать деятельность по получению нового теоретического знания может приводить к рассмотрению теории двойственным образом. Так, в интересном исследовании Крымским и Кузнецовым развития теории как последовательного решения задач авторы приходят к необходимости выделения двух значений термина «теория»: «…под теорией подразумевается не только дедуктивная или гипотетико-дедуктивная организация всего имеющегося знания в целом, но и каждый этап его развития» [42, 108}.

Ограниченная методологическая модель приводит авторов к противоречивым выводам, хотя само рассмотрение теории в контексте эвристики продуктивно и позволяет естественным образом включить в методологический анализ проблему понимания. Противоречие мы усматриваем в том, что, с одной стороны, «макротеория» рассматривается как иерархия «микротеорий» (решений задач), а между отдельными микротеориями отсутствует отношение выводимости [42, 201], поскольку это отношение между разными теориями; с другой стороны, «макротеория», как уже цитировалось выше, выступает гипотетико-дедуктивной системой. Это противоречие можно было бы снять, расширив понимание макротеории за пределы стандартной гипотетико-дедуктивной модели, но. очевидно, гораздо продуктивнее было бы различение формы развития знания и формы его фиксации, т. е. формы деятельности по отражению действительности и системы знания как результата этой деятельности.

То обстоятельство, что в иерархии микротеорий (в процессе решения задач) происходит движение от абстрактного к конкретному (и наоборот) и исходная по степени абстрактности теория, судя по приводимым примерам, может служить в качестве аналога абстрактной базисной теории физической исследовательской программы, дает нам основание использовать результаты исследования Крымского и Кузнецова в контексте методологического подхода, рассматривающего исследовательские программы как форму теоретического освоения мира, т. е. как форму деятельности по его теоретическому отражению.

Нам импонирует в работе Крымского и Кузнецова, во-первых, само их обращение к решению задач как способу развития теории. Известно, что наличие «позитивной эвристики» как признака «прогрессивного сдвига проблем» было конструктивным моментом в концепции научно-исследовательских программ Лакатоса [46, 203-270}, и отсутствие аналогичных моментов в концепции физических исследовательских программ (модифицирующей подход Лакатоса) хотелось бы восполнить. Во-вторых, важной нам представляется очевидная в контексте эвристики связь способности субъекта к решению задач и его способности к пониманию теоретического знания. «Понимание в системах конкретно-научного… знания включено… в эвристический процесс. А в контексте эвристики понимание конкретно-научной теории опирается на способность исследователя решать новые задачи, которые, хотя и генерируются данной системой, требуют осознанного выхода за ее пределы… Задача решается в процессе нетривиального развития теории, и конечным пунктом развития оказывается новая теория» [42, l94\.

Полезным, на наш взгляд, является и наблюдение, согласно которому новая теория может быть более или менее общей по сравнению с исходной [42, 202]. Напомним, что речь идет об иерархии теорий в пределах одной дисциплины: например, о теориях движения свободной материальной точки, теории движения маятника и пр в системе такой дисциплины, как теоретическая механика.

В терминах концепции исследовательских программ отношение этих теорий можно охарактеризовать как реализацию исследовательской программы, в основу которой положена абстрактная базисная теория. Осознание того факта, что реализация программы предполагает решение определенных задач, позволяет поставить вопрос о соотношении теории и метода в пределах исследовательской программы. Авторы концепции исследовательских программ считают, что в жесткое ядро программы входит «некая абстрактная физическая теория (с комплексом методологических принципов ее построения),-это есть базисная теория физической исследовательской программы» [11, 50]. Хотелось бы подчеркнуть, что в исследовательской программе должны быть явным образом сформулированы не только принципы построения абстрактной базисной теории, но и основные положения методов перехода от нее к фундаментальным теориям, т. е. принципы решения конкретных познавательных задач. Куда могут быть отнесены эти принципы — к «твердому ядру» или к «защитному поясу», зависит, очевидно, от стадии решения задачи, от оценки на истинность полученного познавательного результата.

Поскольку исследовательские программы являются не формой систематизации готового знания, а формой развития научного познания, они представляют собой весьма динамичные образования. Пока они работают, они одновременно продолжают совершенствоваться: успехи определенных методов свидетельствуют об истинности теоретических соображений, положенных в их основу, что может способствовать их переходу из «защитного пояса» в «жесткое ядро» и соответственно его развитию.

Кроме того, следует иметь в виду, что научное сообщество может развивать конкурирующие исследовательские программы, постоянно оценивая их по степени эффективности. Возможен и вариант, при котором в формирующейся исследовательской программе на роль твердого ядра могут претендовать разные теоретические подходы, которые впоследствии могут обнаружить и свою близость. Так, при формировании ядра квантово-механической программы была обнаружена теоретическая эквивалентность волнового и матричного подходов.

Близкая ситуация сложилась в синергетике как формирующейся исследовательской программе. Если подход к описанию самоорганизации на основе динамических теорий и метод кинетических моделей различаются методологическими основаниями и их в принципе можно рассматривать как основу формирования конкурирующих программ, то применение к описанию процессов самоорганизации методов теории фазовых переходов оказывается столь схожим по своим основаниям с методом кинетических моделей, что здесь речь может идти скорее об установлении их теоретической близости и возможном объединении [78, 295] в ядре одной программы. Впрочем, все перечисленные подходы приводят к сходным типам нелинейных уравнений и соответственно к одним и тем же типам решений. Так что не исключено, что в результате синергетика все же сформируется в единую программу. И в этом процессе, на наш взгляд, важную роль призвано сыграть философское осмысление как познавательных результатов, так и методов их получения. Философское же осмысление-это прежде всего категориальное осмысление.

И вот здесь мы подходим к вопросу, сформулированному в начале главы: каково место категориального осмысления методов познания и познавательных результатов в развитии и реализации исследовательских программ? Мы предполагали возможность существования специфики функционирования категориального аппарата в рамках исследовательской программы, поскольку, рассматривая ее как форму теоретического освоения действительности, отличали ее как способ деятельности субъекта от теории как формы фиксации готового знания. Здесь уместно, на наш взгляд, сопоставление вышеназванных форм с различными аспектами трактовки познания: познание как отражение действительности и познание как духовное производство. В первом случае речь идет о бесконечном процессе, результат которого — истина как процесс — предстает в единстве абсолютного и относительного в форме теории. Во втором случае имеется в виду решение конечных познавательных и практических задач. В качестве формы организации духовного производства, очевидно, и может выступать исследовательская программа, а конкретные теории являются «продуктом» этого производства. Причем речь идет не о разрозненных теориях, а об их комплексе. Такие комплексы теорий, связанные единым подходом к предмету исследования, общим кругом идей и понятий, короче говоря, единой концепцией, В. Гейзенберг удачно назвал концептуальной системой *.

Понятно, что такое разделение аспектов познания определяется целями философского исследования и в известной мере условно. Но различение этих аспектов позволит

* Гейзенберг выделял в современной ему физике пять концептуальных систем.
120

избежать односторонности и подмены одного аспекта другим при изучении реальных познавательных процессов. Что касается исследовательских программ, то единство указанных аспектов проявляется здесь в том, что формирование и развитие программ, как уже было сказано, неотделимы от оценки на истинность конкретных теорий как реализации этих программ, т. е. как «продуктов» духовного производства.

И все же исследовательские программы отличает нацеленность на действие, на дальнейшее развитие знания, на применение методов. Это сказывается и в том, что исходные положения абстрактных базисных теорий формулируются в виде принципов. Принцип же, как известно,- субъективное выражение закона, он выступает в качестве требований к деятельности субъекта. Таковы принципы перенормируемости и симметрии в ядре программы унитарных калибровочных теорий. Они определяют требования к построению конкретных теорий и задают как определенные процедуры проверки соответствия этим требованиям со стороны теорий, так и основные положения методов их построения. Таков и принцип подчинения в синергетической исследовательской программе.

По мере укрепления статуса принципов на основе их эффективного применения вырабатывается философское их обоснование в связи с развитием соответствующей научной картины мира и категориальным осмыслением терминов полученных конкретно-научных теорий. Так, принцип симметрии осмысливается на основе представлений о гармонии мира, а спонтанное нарушение симметрии трактуется с помощью идеи саморазвития материи. Принцип подчинения может быть сопоставлен процессу формирования целым своих частей.

Таким образом, категории, благодаря своей всеобщности, способствуют генерализации [18, 151] и универсализации [42, 123-124] знания, которые характерны для перехода от теорий к высшей форме систематизации теоретического знания — научной картине мира.

Пока мы, как видим, находимся в рамках категориального осмысления теории как формы отражения действительности и зафиксировали ту функцию категорий, которая связана с осознанием истины, выраженной в теории [40, 60}. Здесь понимание, как приобщение понимаемого. к миру человеческой культуры, происходит за счет вовлечения теоретического знания в мировоззренческий контекст, в котором понятия «мир» и «человек» неразделимы.

Являясь важнейшим компонентом мировоззрения — миропредставлением, научная картина мира связывает результаты теоретического освоения мира с его духовно-практическим освоением

Получив в научной картине мира философское обоснование, принципы построения абстрактной базисной теории приобретают статус методологических принципов, регулируя деятельность ученых по теоретическому отражению определенного круга явлений действительности.

Таким образом, оказывается, что один и тот же принцип в зависимости от его места в познавательном процессе приобретает различные функции. Так, принцип локальной симметрии и ее спонтанного нарушения, выступая в качестве математически определенного алгоритма деятельности ученого по построению определенного варианта унитарной калибровочной теории, в содержании этой теории (например, в экспериментально подтвержденной единой теории электромагнитных и слабых взаимодействий Вайнберга и Салама) оказывается теоретическим принципом, отражающим определенные стороны действительности. Будучи же осмыслен с помощью категорий «гармония», «развитие», «мир» в научной картине мира, преобразованной на основе обобщения нового теоретического знания, принцип локальной симметрии и ее спонтанного нарушения приобретает статус методологического принципа абстрактной базисной теории физической исследовательской программы. В этом своем статусе он выступает в качестве регулятива деятельности ученого, являясь важной частью его методологического сознания

Чтобы привести более знакомый и признанный пример, сошлемся на математически выраженное соотношение неопределенностей Гейзенберга и интерпретирующий его принцип дополнительности Бора, имеющий статус методологического принципа в квантово-механической исследовательской программе. Принцип дополнительности сформулирован на основе философского истолкования соотношения неопределенностей. Истолкование в рамках диалектико-материалистической трактовки копенгагенской интерпретации квантовой механики академиком В. А. Фоком зиждется на таких философских категориях, как «субъект» и «объект», «активность субъекта», «противоречие», «возможность», «практика». Принцип относительности к средствам наблюдения, потенциальная возможность микрообъекта проявлять волновые или корпускулярные свойства в зависимости от экспериментальной ситуации — вот конкретное методологическое воплощение названных категорий, результат осмысления с их помощью реальной познавательной ситуации

Те методологические принципы, о которых мы ведем речь, являются еще более конкретными, чем принципы методологии определенной частной науки Это принципы не просто физики, а квантовой физики, квантово-релятивистских теорий и т. д. Таким образом, мысль (высказывавшаяся, в частности, П Фейерабендом в «анархической» форме) о методологическом плюрализме [72, 125-450], о невозможности задания единого списка методологических принципов построения теории в любой области знания (идеал позитивизма) получает, казалось бы, неожиданное подтверждение

Вопрос о месте методологических принципов в концепции физических исследовательских программ, об их соотношении с традиционно признаваемыми регулятивами методологии физической науки заслуживает особого рассмотрения, потребует специальных методологических исследований. Однако уже сейчас можно сказать, что многие общие методологические принципы, связанные с важнейшими гносеологическими и мировоззренческими положениями, либо сохраняют свое значение, либо получают свое конкретизированное воплощение в методологическом содержании определенных исследовательских программ. Так, полностью сохраняет свое значение принцип соответствия, выражающий диалектику абсолютной и относительной истины применительно к соотношению старой и новой теорий Например, единая теория электромагнитных и слабых взаимодействий содержит указание на условия, при которых за счет нарушения симметрии эти взаимодействия разделяются и становится применимой квантовая электродинамика как теория электромагнитных взаимодействий. Неравновесная термодинамика И Пригожина, определяя границы применимости классической термодинамики и формулируя условия локального уменьшения энтропии, сохраняет значение второго закона термодинамики для более общих систем, включающих самоорганизующиеся, передающие среде избыток произведенной энтропии. Сохраняет свое значение и принцип проверяемости теорий, выражающий значение практики как критерия истины. Как видим, однако, полем действия этих принципов является не собственно исследовательская программа, а концептуальная система теорий, ее реализующая.

Обратимся теперь к методологическим принципам, действующим в рамках самой исследовательской программы.

Принцип перенормируемости, определяющий выбор среди возможных вариантов унитарных калибровочных теории сопоставляемых с экспериментом конструкций, хотя и связан с требованием проверяемости, по своим функциям сходен с принципом простоты.

Несколько иную судьбу имеют те методологические принципы физики, которые связаны с определенными онтологическими предположениями. Если эти предположения основаны на преувеличении эвристической роли одной из парных категорий, то они могут быть дополнены, расширены или изменены учетом противоположной стороны и более глубоким пониманием их диалектического соотношения. Такие изменения произошли с методологическими установками, воплощающими категории целого и части. Сведение целого к частям и их взаимодействию, выразившееся в принципах редукционизма и элементаризма и уместное при идеализациях, связанных с изучением ставших объектов, как было показано, проявило свою ограниченность при переходе к описанию процессов самоорганизации. Принцип подчинения в синергетике выражает механизм становления целого, формирования целым своих частей. Что касается отношении между этим новым принципом и принципами элементаризма и редукционизма, то пока кажется очевидным, что области применения принципа редукционизма и принципа подчинения полностью разнесены. Что же касается принципа элементаризма, то можно предположить, что его значение сохранится и в теориях самоорганизации, где для понимания глобальных эффектов важно знать и их элементную базу, и близкодействующие силы между элементами в каждом конкретном случае самоорганизации, чтобы правильно определять значения коэффициентов в общих нелинейных уравнениях теории самоорганизации.

Проводимое нами соотнесение отдельных методологических принципов исследовательских программ с отдельными парами категорий является методологической абстракцией. Эвристическую роль в формировании теорий самоорганизации играют целостные категориальные структуры. В особенности это касается группы категорий детерминации, что было показано в последнем параграфе второй главы. Понятию «порядок через флуктуации» в его методологической функции должен быть сопоставлен в качестве философского обоснования не принцип причинности из методологии классической физики и даже не принцип вероятностной причинности из методологии квантовой физики, а та категориальная модель детерминации, которая соответствует историческому рассмотрению объекта. Таким образом, принцип упорядочения через флуктуации необходимо рассматривать в тесной связи с принципом историзма, впервые занявшим такое важное место в физических и химических теориях. Его введение сближает физико-химические и биологические науки в их методологических основаниях. Это обстоятельство подчеркивают ученые, используя биологическую терминологию для выражения общих синергетических закономерностей: «Основные причины упорядочения могут быть сформулированы в виде принципа обобщенного дарвинизма, суть которого сводится к следующему: пространственные, временные и пространственно-временные структуры в органическом и неорганическом мире возникают как проявление коллективных колебаний через флуктуации, их взаимодействие и отбор тех из них, которые обладают наибольшим временем релаксации» [79, 132]. Вопрос о новой ситуации в соотношении естественных наук уже был затронут выше в связи с проблемой изучения живого. Более общее его рассмотрение в связи с естественнонаучным освоением процессов самоорганизации будет возможно, на наш взгляд, несколько позже, когда синергетика как общенаучная исследовательская программа изучения процессов самоорганизации продвинется дальше по пути своего формирования.

Теперь же вернемся к рассмотрению вопроса о роли категориального осмысления методов и результатов познания субъектом (т. е. их понимания) в осуществлении познавательного процесса как реализации исследовательских программ. «С точки зрения философской существенно, что неизбежно обнаружится несколько уровней понимания, понимание разной глубины… — от «запомнить и научиться употреблять» до понимания как оценки с общемировоззренческих позиций» [61, 23]. В этом смысле тот или иной уровень понимания (хотя бы как понимания нерешенной проблемы, задачи) постоянно присутствует в научном сообществе при разработке им определенной исследовательской программы. Контекст этого понимания (интертеоретический фон, по нашей терминологии) может далеко выходить за пределы этой программы, а кроме того, он постоянно меняется с развитием программы и учетом степени эффективности применения ее методов.

На наш взгляд, зрелость программы знаменуется тем уровнем ее понимания субъектом, когда возможно осознание ее принципов с мировоззренческих позиций. Необходимым моментом такого уровня понимания являетсяадекватное категориальное осмысление полученных познавательных результатов (конкретно-научных теорий, прошедших экспериментальную проверку, т. е. оценку на истинность). На этой основе возможно расширение метода, применяемого при построении этой теории (и имеющего, конечно, некоторое предварительное основание, например, аналогию в математическом описании различных явлений, как при становлении синергетики), за рамки его технической стороны до уровня методологического сознания. Именно на этом этапе категории, проявляя себя как всеобщие формы мышления, выполняют методологическую и эвристическую функцию благодаря их экспликации в системе методологических принципов абстрактной базисной теории.

Такой взгляд на развитие исследовательских программ вполне вписывается в устоявшиеся взгляды современной методологии науки. Описанная выше ситуация может быть выражена в терминах стиля мышления *. Действительно, если рассматривать методологическое сознание как единство метода и стиля, а стиль рассматривать как способ погружения метода в конкретный материал, то тогда расширение метода до методологического сознания и означает формирование соответствующего стиля мышления. А такое формирование предполагает и реализацию эвристичности определенных групп категорий, и соответствующий способ видения мира

Таким образом, категориальное осмысление теорий, развитых в рамках формирующейся исследовательской программы, способствует выработке соответствующего стиля мышления, философскому обоснованию методологических принципов построения абстрактной базисной теории и способов ее применения.

§ 2. НЕЛИНЕЙНОЕ МЫШЛЕНИЕ-НОВЫЙ СТИЛЬ МЫШЛЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ТОЧНОМ ЕСТЕСТВОЗНАНИИ

Задача этого параграфа — рассмотрение такого важнейшего следствия современной революции в естествознании, как формирование нового стиля научного мышления. Мы принимаем в качестве его обозначения термин «нелинейное мышление», уже спорадически употребляемый естествоиспытателями. Он удачно подчеркивает главное обстоятельство, при котором оказываются неприменимыми старые научные подходы, казавшиеся ранее универсальными. Учет нелинейности физических взаимодействий, биологических и социальных процессов выдвигает на первый план -неустойчивость и неоднозначность ситуации выбора и его необратимость, самопроизвольность процессов формирования новых структур из элементов среды и нелокальный характер действия при этом параметров порядка, обеспечивающий целостность новообразований. Понятно, что старое, «линейное» мышление, ориентированное на универсальность действия обратимых динамических законов, здесь принципиально непригодно.

Нелинейное мышление как новый стиль научного мышления — явление формирующееся, в самосознании ученых оно представлено несистематично, скорее в виде ряда черт, выраженных в форме отрицания стандартов классической науки: неустойчивость и неравновесность рассматриваемых систем; необратимость процессов самоорганизации; нарушение симметрии в унитарных калибровочных теориях и т. д. Однако философское исследование нелинейного мышления как нового стиля научного мышления призвано не только прояснить его особенности и место в современной методологии науки.

Само формирование стиля научного мышления принципиально невозможно без методологической рефлексии. Ее исходный уровень — внутринаучная методологическая рефлексия ученых-естествоиспытателей. Но развитое методологическое сознание предполагает и собственно философское осмысление процессов развития научного познания. Расширение метода до уровня методологического сознания и означает формирование стиля научного мышления [40, 94-104]. Т. е. формирование стиля мышления в известном смысле синтезирует методологические усилия определенного исторического периода в данной области науки. Это очевидно и из тех определений понятия «стиль мышления», которые приняты в методологии науки. Приведем здесь то развернутое определение, которое дает Л. А. Микешина на основе анализа оснований классификаций стилей научного мышления, данных в работах ряда методологов науки: «…стиль научного мышления функционирует в науке как динамическая система методологических принципов и нормативов, детерминирующих структуру научного знания, его конкретно-историческую форму. Стиль мышления предопределяется научной картиной мира, задающей общие представления о структуре и закономерностях действительности в рамках определенного типа научно-познавательных процедур и мировоззрения» {52,96]. Очевидно, что ни новая научная картина мира (НКМ), ни система методологических принципов не существуют еще в самосознании научного сообщества, когда алгоритмы деятельности на основе математической аналогии или в рамках математической гипотезы обнаруживают свою эффективность в еще не освоенной области действительности. На этом этапе несоответствие новых результатов принятым стандартам видения мира и научного объяснения фиксируется подчеркиванием «странности» поведения новых объектов науки («странность» как характеристика элементарных частиц, например). Так, основатели синергетики подчеркивали «неожиданность» в поведении самоорганизующихся систем,

Говорить о появлении нового стиля научного мышления можно лишь тогда, когда расширение НКМ на основе новых научных результатов и категориальное осмысление понятийных структур новых теорий станут адекватными новому уровню научного познания действительности.

Собственно, все содержание этой книги и было посвящено таким процессам в развитии методологии современного точного естествознания: и фиксации сделанного учеными и методологами, и попытке внести в эту работу формирования нелинейного мышления свой вклад. Суммируя все вышеизложенное, мы и воспользуемся методологической категорией стиля научного мышления. При этом, следуя за С. Б. Крымским [40, 80-107], мы будем рассматривать новый стиль мышления, во-первых, как реализацию эвристичности определенных групп категорий; во-вторых, в связи с соответствующим способом видения мира (парадигма, НКМ); и, в-третьих, как способ применения метода, способ погружения его в конкретный материал. Последний аспект предполагает рассмотрение системы методологических принципов построения конкретно-научных теорий, принятой в данную историческую эпоху.

Обратимся сначала к способу видения мира, соответствующему нелинейному мышлению.

Как пишут в своей книге «Порядок из хаоса» И. Пригожин и И. Стэнгерс, «наше видение природы претерпевает радикальные изменения в сторону множественности, темпоральности и сложности» 163, 41]. Отказ от таких предпосылок классической науки, как представление о фундаментальной простоте универсальных законов, обратимых во времени и чуждых случайности, не является лишь внутренним делом научного сообщества. Научная картина мира как компонент мировоззрения человека не может не затрагивать существенных вопросов развития культуры. И если в мире, описываемом классической наукой, природа выступает как автомат, всецело чуждый человеку, а научная рациональность не в силах вместить в себя столь важные для существования человека моменты, как необратимость существования и свобода выбора, то это уже не просто коллизии научной мысли, а основания культурного кризиса.

Признаки этого кризиса — в обращении к иррациональности и мистике во всем, что касается человека, отчужденного классической наукой от природы, в позитивистском отказе от идеалов объективности в науке. Осознание пределов классической науки, связанное как с развитием самой науки, так и с тенденциями развития социума в сторону открытости, множественности культурных альтернатив, изменило ситуацию: «Перед нами не стоит прежняя дилемма трагического выбора между наукой, обрекающей человека на изоляцию в окружающем его мире, лишенном волшебного очарования, и антинаучными иррациональными протестами… потому что мы как ученые начинаем нащупывать свой путь к сложным процессам, формирующим наиболее знакомый нам мир — мир природы, в котором развиваются живые существа и их сообщества. Мы… вступаем в мир становящегося, возникающего» [63,79].

Итак, точка зрения видения мира в современном точном естествознании — это точка зрения развития. Все объекты этого мира, включая сам мир, рассматриваются в научной картине мира как становящиеся, развивающиеся объекты. Соответственно трактуются всеобщие формы бытия этого мира и в этом мире, выступающие как онтологические соответствия важнейших категориальных соотношений, воплощенных в понятийных структурах теорий самоорганизации.

Так, целое уже не собирается из кубиков-частей, а формирует в своем развитии либо свой элементный состав (космологические сценарии, основанные на унитарных калибровочных теориях элементарных частиц и их взаимодействий), либо части из наличных элементов среды (диссипативные структуры всех видов). Развитие целого детерминировано законами лишь на определенных этапах между пунктами, где возникают ситуации выбора (бифуркации как возможность двух равновероятных решений нелинейных уравнений) и случайность необратимым образом определяет рождение новой необходимости. Внутреннее необратимое время становления новой структуры (темп событий) нелокально, непредставимо как сумма моментов, как параметр, аналогичный пространственным параметрам. Неустойчивость, характерная для критических значений параметров в точках бифуркации, делает неприменимым понятие траектории, определяет нелокальность пространственных характеристик развивающихся объектов; на эту же черту пространственной нелокальности работает глобальный характер самоорганизации: пространственные масштабы этих процессов во много раз превышают масштабы актов взаимодействия между элементами среды (как бы дальнодействие). Конкуренция флуктуаций, выживание поддержанной извне или наиболее быстро развивающейся флуктуации, подавление остальных флуктуа-тивных процессов или установление когерентности сходных флуктуаций по всему пространству исходной системы (принцип подчинения) обеспечивают глобальность процесса самоорганизации. Признается роль размеров исходной системы для образования новых структур: критический размер, начиная с которого возможна самоорганизация, влияние размеров на ход самоорганизации.

Таковы некоторые черты мира, открытые новыми естественнонаучными теориями и обобщенные в соответствующей НКМ. Хотелось бы подчеркнуть, что эту картину мира нельзя назвать собственно физической, хотя она развивает то, что в свое время ею было. И хотя развитие физики привело к появлению (в том числе) физики живого, нынешняя НКМ не есть результат физической экспансии. Единые принципы описания, скажем, живого, взятого как в физическом, так и в химическом и в биологическом аспектах, дают основание для более серьезного прочтения синтеза современного естествознания в единую НКМ.

Более того, единство человека и природы, знаменующее культурологический вывод современной революции в естествознании, позволяет включить в эту научную кар-гину мира человека в неразрывности его природной и социальной ипостасей. Речь идет не только об описании социума в терминах синергетики (хотя такие попытки все более основательны и успешны). В данном случае не менее важно обоснование в рамках НКМ уместности человеческой деятельности в этом мире и возможной ее соразмерности ему. Вот что пишут об этом И. Пригожин и И. Стэнгерс: «…сложные системы обладают высокой чувствительностью по отношению к флуктуациям. Это вселяет в нас одновременно и надежду и тревогу: надежду на то, что даже малые флуктуации могут усиливаться и изменять всю их структуру (это означает, в частности, что индивидуальная активность вовсе не обречена на бессмысленность); тревогу-потому, что наш мир навсегда лишился гарантий стабильных, непреходящих законов. Мы живем в опасном и неопределенном мире, внушающем не чувство слепой уверенности, а лишь…

чувство умеренной надежды» [63, 386]. В этом отрывке речь идет об обществе как о сложной системе. Однако специфика нынешней ситуации состоит в том, что в современной НКМ осознано единство в отношении человека к обществу и к природе.

В рамках НКМ классической науки человеческое действие вообще не обосновывалось, поскольку возможное природное описание человека было бы карикатурой на него, как мыслящее существо со свободой воли (отсюда дуализм Канта в понимании человека). Выведение человека за пределы пассивной природы, отделение законов общественной жизни от жизни природы было исходным мировоззренческим пунктом антропоцентрического технок-ратизма по отношению к природе («не можем ждать милости») и нынешних экологических трагедий.