Долгое время в методологии науки научное знание рассматривалось как саморазвивающийся феномен. Субъект научного познания, осуществляющий это развитие, неявно элиминировался. Именно в таком методологическом подходе теория выступала в качестве основной формы развития научного знания, одновременно являясь познавательным результатом отражения действительности, высшей формой рационального ее отражения. Неразличение этих аспектов функционирования теории как раз и было следствием элиминации субъекта познания. Кумулятивистская аппроксимация процессов развития науки, характерная для неопозитивизма, делала присутствие субъекта излишним: приращение готового знания снимает вопрос о деятельности по его развитию и об особых формах этого развития как формах человеческой деятельности, направленной на получение нового знания.

Отказ от кумулятивизма в анализе истории развития науки знаменовался поисками иной, отличной от теории, структурной единицы развивающегося знания (парадигмы, научно-исследовательские программы). В этих методологических моделях явным образом присутствовал и субъект деятельности по получению нового знания — научное сообщество.

Однако и в указанных моделях отождествление формы знания и формы его развития сохраняется, чему способствовала, в частности, многозначность термина «парадигма» у Т. Куна: парадигма-и образцовая теория, и образец деятельности по решению задач, и способ видения мира. В понятии «научно-исследовательская программа» также смешивались эти аспекты: положения твердого ядра и гипотезы защитного пояса представляют собой определенные познавательные результаты, и в то же время научно-исследовательская программа включала «позитивную эвристику», задающую направление научных разработок. Возможно, потребность в различении формы отражения знания и формы организации познавательной деятельности не была так остра при анализе научных революций прошлого, по отношению к которым концепции Куна и Лакатоса наиболее адекватны. Для Куна это коперниканская революция, а эмпирической базой для концепции Лакатоса выступало естествознание XVII-XIX вв. В теориях того времени, развивавшихся на базе эмпирических закономерностей, не выделялись в качестве самостоятельных процедур создание математического аппарата, его интерпретация и истолкование. С начала и до конца формирование и развитие теорий носило содержательный характер, соответственно алгоритмы деятельности не вычленялись из познавательных результатов, а как бы снимались ими, растворяясь в их содержании.

Для нынешнего этапа развития физики с ее высоким уровнем математизации такой наивный подход, на наш взгляд, не адекватен. Процедуры создания математической гипотезы, ее интерпретации и истолкования разнесены во времени и весьма не однозначны. Соответственно формы регуляции деятельности по осуществлению этих процедур не должны отождествляться с формой выражения результатов их проведения.

Приведенные соображения подсказывают нам, что концепция физических исследовательских программ, успешно работающая как раз на ниве современной науки, требует проведения такого различения. Правда, авторы концепции его не проводят, включая в программу и абстрактную базисную теорию, и методологические принципы ее построения. Мы попытаемся такое различение провести, воспользовавшись понятием интертеории и надеясь, что при этом и сама методологическая модель физических исследовательских программ окажется более динамичной.

Для того чтобы провести анализ корректно, необходимо, как нам кажется, не ограничиваться гносеологическим аспектом отношения между субъектом и объектом, т. е. рассматривать не только процесс отражения субъектом объекта и знание как его результат (соответственно нас интересует теоретическое отражение и теория как форма познавательного результата). Поскольку исследовательская программа — это программа деятельности, следует пользоваться понятиями, выражающими не теоретическое, а практическое отношение к миру. В нашем случае речь идет о производстве знаний как духовном производстве и соответственно о «практическом» в широком смысле слова как деятельностном, преобразующем. Марксистская теория мировоззрения обладает таким важным понятием для фиксации практического отношения человека и мира, как «освоение». Освоение — это превращение внешних характеристик осваиваемого объекта во внутренние характеристики человеческой деятельности.

К. Маркс выделяет три вида освоения человеком мира: практическое, духовно-теоретическое и духовно-практическое. Научное освоение мира, очевидно, является разновидностью духовного освоения. Речь идет в этом случае о превращении в атрибуты деятельности тех характеристик объективного мира, которые отражены в научных истинах.

Нам кажется, что исследовательские программы являются не формой научного отражения действительности, а формой ее научного освоения, определяющей способ деятельности ученых по получению нового знания об определенном фрагменте действительности. Поскольку же внешние характеристики осваиваемых объектов отражены в истинных теориях, существование исследовательских программ нельзя отделить от предшествующих познавательных результатов: у истоков исследовательской программы находится фундаментальная теория, а в основе программы — абстрактная базисная теория.

Еще раз подчеркнем, что функция программы — не отражение действительности, а регулирование деятельности по ее отражению. Почему же на современном этапе развития точного математического естествознания, прежде всего физики, становится необходимым осознание способов регуляции этой деятельности, тогда как ранее ученые хотя и не чуждались рефлексии, но нуждались в ней не так остро?

а наш взгляд, дело заключается в том, что чрезвычайно усложнился способ отнесения знания о действительности к самой действительности как в период создания теории, так и на этапе ее проверки. Еще совсем недавно предварительные сведения о предмете будущей теории могли быть получены на основе эмпирических исследований или практического освоения предметной области теории. Даже создание методом математической гипотезы такой фундаментальной теории, как квантовая электродинамика, было предварено продолжительными исследованиями взаимодействия света с веществом и элементарными соображениями о том, что если вещество описывается квантово-механически, а излучение релятивистски, то теория их взаимодействия должна быть квантово-релятивистской. Правда, осуществление этой программы выявило много нового, неожиданного, но это же впоследствии.

Специфика современной ситуации в теоретической физике (во всяком случае в физике высоких энергий) заключается в том, что предварительные соображения по поводу предметных областей новых теорий крайне скудны. Действительно, в практике эти предметные области представлены весьма опосредованно, поскольку их характеристические масштабы и энергии очень далеки от макромасштабов и низких энергий, характерных для существования человека и его наглядных восприятии. Эксперимент в этой области требует огромной теоретической подготовки, а ведь именно теорию нам нужно построить. Наличествующая научная картина мира здесь тоже не помощник, ведь лишь на основе той теории, задача построения которой еще только стоит перед нами, можно будет реконструировать в картине мира тот фрагмент реальности, на отражение которого претендует будущая теория. Иным, внетеоретическим образом этот фрагмент нам не дан.

Таким образом, никакие внешние наглядные представления, якобы способствующие интуитивному прозрению, не затемняют уже в современной науке того факта, что действительным способом развития фундаментальных теорий высокого уровня абстрактности является экстраполяция на новые области некоторых наиболее общих принципов, лежащих в основе уже имеющихся достоверных научных теорий.

Исходные принципы новых теорий в современной науке уже не могут быть получены на основе обобщения эмпирического материала (как это было, например, в классической термодинамике), а могут лишь выступать как воплощение более общих принципов, полученных в результате обобщающего анализа теоретического материала, т. е. построение фундаментальных теорий опосредуется созданием абстрактной базисной теории, о чем и идет речь в концепции физических исследовательских программ. Вопрос заключается лишь в том, каковы пути создания абстрактной базисной теории, поскольку, как мы уже отмечали, в современной физике поиски ее принципов перекрываются попытками создания на их основе фундаментальных теорий.

Проблема здесь состоит не только в том, чтобы выделить тот общий принцип, который неявно присутствует в фундаментальной теории, построенной на основе обобщения эмпирических законов или синтеза предшествующих теоретических систем. В этом смысле работа С. Вайнберга по переосмыслению квантовой электродинамики с позиций идей локальной симметрии принципиально не отличается от работы, проделанной в свое время Гамильтоном или Минковским по обобщению механики или релятивистской теории.

Специфика нынешней ситуации заключается в вопросе о том, как при крайней удаленности от возможностей экспериментальной проверки и при огромном количестве теоретически возможных вариантов приложения общих принципов найти способы селекции этих вариантов с точки зрения их возможной истинности. Вот здесь-то включение в концепцию физических исследовательских программ интертеоретического подхода и позволит методологически осмыслить всю динамичность существования программы как формы теоретического освоения действительности с момента ее становления до успешного воплощения в случае «прогрессивного сдвига проблем» и демонтажа в результате их «регрессивного сдвига», как выражался еще Лакатос.

Методологическая уместность интертеоретического подхода к формированию и функционированию физической исследовательской программы определяется тем, что интертеория является средством понимания теоретического знания научным сообществом, и не просто понимания, но и оценки его истинности. Однако именно эта предварительная оценка теоретических положений и нужна членам научного сообщества, когда они выбирают то или иное теоретическое положение или конструкцию в качестве основы своей деятельности. Предварительная оценка тем более важна, что теоретическая деятельность, которая должна привести к созданию сопоставимых с экспериментом конструкций, может быть очень трудоемкой, но тем не менее бесперспективной. Таков был, скажем, результат работы над релятивистскими квантовыми теориями поля в 50-60-х гг. Двадцатилетний труд многих физиков-теоретиков привел к построению множества теорий принципиально несопоставимых с экспериментом. Речь идет не о тщетности усилий, а о методологической реконструкции способа удержания и использования подобного опыта в научной практике.

И здесь интертеоретический анализ постоянного изменения статуса тех или иных методологических принципов, теоретических положений и т. д., с точки зрения оценки их истинности научным сообществом, как нельзя более уместен. Все это дает основания надеяться на то, что в ходе интертеоретического анализа могут быть вскрыты некоторые механизмы образования и трансформации методологических регулятивов физического знания.

Например, в результате интертеоретического анализа становления единой теории электромагнитных и слабых взаимодействий оказалось, что новый методологический принцип релятивистской квантовой физики был сформирован благодаря изменению методологического статуса некоторых элементов теории. Речь идет о принципе перенормируемости. По свидетельству одного из создателей единой теории электрослабых взаимодействий С. Вайнберга [20. 41], данный принцип, наряду с принципом локальной симметрии, сыграл решающую роль в становлении этой теории, ныне имеющей экспериментальное подтверждение.

Принцип перенормируемости происходит от процедуры перенормировки, позволяющей устранить бесконечности в решении уравнений квантовой электродинамики. Переход от теоретической процедуры перенормировки к методологическому требованию перенормируемости произошел в пределах интертеоретического фона становления теории электрослабых взаимодействий. Сюда с самого начала входила квантовая электродинамика в ее метатеоретическом контексте и, соответственно, принципы перенормировки с их методологической оценкой, поначалу весьма низкой (перенормировка рассматривалась как чисто формальная процедура, позволяющая добиваться совпадения предсказаний теории с результатами эксперимента, но нарушающая логическую стройность теории). Расширение интертеории квантовой электродинамики за счет включения в нее неперенормируемых теорий слабых взаимодействий (оказавшихся бесперспективными), математических и теоретико-физических доказательств перенормируемости калибровочных теорий (в том числе возможности формулировать выводы квантовой электродинамики, исходя только из принципов перенормируемости и симметрии) изменило методологический статус процедур перенормировки. Наличие таких процедур в теории стало рассматриваться как признак ее физической осмысленности. На метатеоретическом уровне это выразилось в формулировке принципа перенормируемости, примененного при формировании теории электрослабых взаимодействий. Успешность этого применения, выразившаяся в расширении интертеоретического фона теории за счет вовлечения в него экспериментальных свидетельств в ее пользу, в свою очередь послужила основанием для укрепления позиций нового методологического требования среди других методологических регулятивов современной физики.

Существует специфика применения понятия интертеории при рассмотрении физических исследовательских программ по сравнению с его применением к анализу теории. Обеспечивая понимание теории научным сообществом, интертеория приобщает ее к миру культуры. Для решения же вопросов, связанных с построением программы как формы научного освоения действительности, важна прежде всего оценка истинности какого-то положения, а остальные культурные ценности (скажем, красота) выступают лишь в качестве признаков истины

Выдвижение на первый план категории истины как главной ценности подсказывает нам, что интертеоретическая оценка положений, принципов, теорий, с точки зрения возможности их вхождения в физическую исследовательскую программу в качестве оснований деятельности, ограничивает метатеоретический фон этой оценки миром науки (не только естественной науки, конечно, но и философии и т д ) Но поскольку на первый план выдвигается все же ценность, наука здесь выступает в качестве элемента культуры.

Понимание уже построенной и экспериментально подтвержденной теории происходит в значительно более широком контексте за счет приобщения этого знания к миру культуры в целом Интертеория выполняет здесь иную функцию, и границы ее существенно раздвигаются. В последующем интертеоретическом анализе научная революция понимается нами как смена исследовательских программ.

Рассмотрение становления физических исследовательских программ в ходе научной революции может преследовать разные цели Одной из них может выступать методологическая реконструкция механизмов такого становления, другой — доказательство самого наличия революционной ситуации в науке. Интертеоретический анализ может способствовать достижению таких целей, но главная задача этого средства методологического исследования, на наш взгляд, связана с целями, которые не являются ни сугубо методологическими, ни даже сугубо научными, по крайней мере, на первый взгляд. Хорошо сказал о них Эрвин Шредингер «Существует тенденция забывать, что все естественные науки связаны с общечеловеческой культурой и что научные открытия, даже кажущиеся в настоящий момент наиболее передовыми и доступными пониманию немногих избранных, все же бессмысленны вне своего культурного контекста. Та теоретическая наука, которая не признает, что ее построения, актуальнейшие и важнейшие, служат в итоге для включения в концепции, предназначенные для надежного усвоения образованной прослойкой общества и превращения в организованную часть общей картины мира,-такая наука непременно оторвется от остальной человеческой культуры» [63, 61]. Связь науки и культуры, подчеркивает Шредингер, необходима прежде всего для науки Вне культурного контекста ее достижения бессмысленны Очевидно, речь идет не о внешних связях и аналогиях, привлекаемых учеными как людьми образованными и культурными в качестве иллюстраций и реминесценций, расцвечивающих научный доклад (так, излагая «теорию струн» в физике элементарных частиц, физики упоминают о Пифагоре, а понятие хаоса, активно используемое в синергетике, напоминает о Платоне) Напротив, дело здесь касается имманентных науке черт.

Только существуя как сфера культуры, наука является собственно наукой в гносеологическом смысле слова, т е отражением мира в понятиях В самом деле, ведь содержание научных понятий образуется в процессе осмысления экспериментальных и теоретических результатов, при описании абстрактных объектов теории в философско-мировоззренческом и социокультурном контексте. А по определению, данному выше, этот динамичный, изменяющийся контекст и обозначается понятием «интертеория». Соответственно интертеоретический анализ физических исследовательских программ — это не удовлетворение праздного интереса методолога, post factum фиксирующего изменения в структуре научного знания. Этот анализ призван способствовать тому процессу осмысления научных результатов, без которого дальнейшее теоретическое освоение действительности в рамках той или иной исследовательской программы оказывается просто невозможным. Такой анализ постоянно проводится самими учеными. Как нам кажется, существующая ныне мода на обращение к философским идеям в естественнонаучных текстах выражает коренную потребность в философском осмыслении науки.
Философы, отвечая на запросы науки, имеют, как говорится, и свой интерес в этой работе. Так, вовлекая в контекст осмысления познавательных результатов определенные группы категорий, философы получают возможность развития содержания понятий, сопоставляемых этим всеобщим формам мышления, выступающим, как известно, и в качестве ступеней познания, а в наше время прежде всего научного познания.

Исходя из вышесказанного, обозначим цель предпринимаемого нами в этой главе интертеоретического анализа становления и функционирования исследовательских программ, революционизировавших современное естествознание (в частности физику). В качестве такой ближайшей цели хотелось бы выдвинуть обнаружение того круга философских идей, категорий, ассоциаций, которые оказались вовлечены в интертеоретический фон реализации новых физических исследовательских программ и комплекса связанных с ними физических теорий. Специфика интертеоретического анализа состоит в том, что любое привлечение к философскому истолкованию теории содержания метатеоретического уровня должно быть обосновано указанием на то, какие именно аспекты теории дают право на соответствующую общую ассоциации.

Как уже указывалось во введении, современная революция в естествознании связана с двумя направлениями научных исследований, обнаружившими в последнее время тенденцию к сближению.

• Это, во-первых, область физики высоких энергий, где создаются единые теории фундаментальных физических взаимодействий и реализуется новая физическая исследовательская программа неабелевой калибровочной квантовой теории поля.
• Во-вторых, речь пойдет о синергетике, новом научном направлении, исследующем процессы самоорганизации в неравновесных системах, изучаемых физикой, химией, биологией и даже социологией.

Что касается квантовой релятивистской физики, то ход революционных изменений в этой области отчасти прослежен в нашей литературе [12, 290-302; 28, 141-144; 42]. Даны первые оценки и того философского контекста, в котором происходит осмысление познавательных результатов.

Соответственно наша задача интертеоретического анализа революции в квантовой релятивистской физике облегчается, и следующий параграф будет в основном посвящен обобщению уже имеющихся результатов философского осмысления революционных изменений в этой области.

Работ, посвященных методологическому исследованию становления синергетики и ее философскому осмыслению, пока не так много. Им присущи разнобой в оценках, скорее научно-популярный, чем философский характер. Поэтому в последнем параграфе данной главы мы попытаемся предложить свою методологическую реконструкцию процессов, происходящих в этом объединяющем направлении в естествознании, и показать на основе концепции физических исследовательских программ, что эти процессы носят революционный характер.

ГЛАВА ВТОРАЯ
РАСШИРЕНИЕ КАТЕГОРИАЛЬНЫХ ОСНОВАНИИ ФИЗИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

§ 1. КАТЕГОРИИ ФОРМООБРАЗОВАНИЯ В ОТРАЖЕНИИ ПРОЦЕССОВ САМООРГАНИЗАЦИИ

Интертеоретический анализ современной революции в естествознании, проведенный нами в первой главе, показал, что главное содержание революционных изменений в области физики состоит в появлении физических исследовательских программ, направленных на отражение процессов становления сложных систем с более высокой степенью упорядоченности, чем исходная. Напомним что речь идет о самопроизвольных необратимых процессах самоорганизации.

Мы уже упоминали о том, что переход физики к теоретическому описанию процессов становления породил многие методологические проблемы: и связанные с теоретической реконструкцией самоорганизации (что для физики внове), и касающиеся соотношения этого нового знания с обширным массивом познавательных результатов традиционной «физики существующего». На наш взгляд, прояснению смысла этих методологических проблем и исследованию возможных путей их решения будет способствовать категориальный анализ теоретических моделей самоорганизации. Выбор в арсенале философских средств анализа естественнонаучного знания именно категориальных форм его осмысления связан со спецификой нынешнего этапа в развитии некоторых областей точного естествознания. Дело в том, что категории мышления являются граничными определителями смысла. Между тем формулировка многих проблем, например в современной космологии, обнаруживает как раз приближение к границам осмысленности. Предельными по сути в этом смысле являются такие вопросы: что было до начала времени? каковы условия возникновения материи из ничего? что было, когда ничего не было? И хотя в формулировках такого рода присутствует, конечно, доля щегольства, более адекватными формулировками космологи по сути дела не располагают [59, 147-214]. Характерно, что не только в применении к столь экстремальным и глобальным обстоятельствам, как рождение Вселенной, обнаруживается ограниченность традиционного понимания используемых физикой категориальных средств. Самоорганизация диссипативных структур в макроскопических масштабах и обыденных ситуациях (скажем, образование ячеек Бенара в слое масла на раскаленной сковороде) также оценивается физиками как «поразительный пример, демонстрирующий способность неравновесности служить источником упорядоченности» [47, 13]. Такая оценка связана с неприменимостью к образованию диссипативных структур классического критерия упорядоченности Больцмана, ассоциирующего упорядоченность с устойчивостью равновесных структур типа кристалла.

Оба эти примера показывают ограниченность актуально использовавшихся традиционной физикой методологических средств для осмысления неклассических ситуаций, отражаемых современными физическими концепциями. Речь идет о необходимости расширения философских оснований физического знания, прежде всего категориальных форм его осмысления. Такое расширение может мыслиться как развитие категориальных структур, эксплицируемых в понятийном аппарате теорий; связанное с этим обстоятельством расширение содержания понятий, сопоставляемых с соответствующими категориями; привлечение к осмыслению познавательных результатов ранее не используемых в этой области знания категорий.

Поскольку в поле зрения теоретического описания оказывается становление нового, на наш взгляд, открывается возможность использования потенциала диалектики как идеальной модели теоретического воспроизведения процессов развития. Преимущество подхода с этих позиций состоит в том, что можно воспользоваться систематизированными группами категорий, выработанными мировой философской мыслью при отражении процессов развития человеческого познания и общественной жизни. Степень адекватности этих категориальных систем понятийным структурам физических теорий будет свидетельствовать об уровне отражения последними процессов развития, о перспективах развития как физического, так и философского знания. То обстоятельство, что речь идет о теоретическом уровне отражения процессов становления, побуждает нас обратиться к категориям сферы сущности. При этом логично прежде всего рассмотреть экспликацию категорий формообразования в понятийном аппарате теорий самоорганизации. Во-первых, все эти теории касаются формирования определенных структур, что определяет уместность обращения к категориальным средствам отражения именно формообразования. Во-вторых, категориальные структуры детерминации касаются более глубокого уровня познания сущности процессов развития, и к ним имеет смысл обратиться позже.

Существенные отношения формообразования, диалектика категорий формы и содержания раскрываются через систему категорий: «элемент» и «структура», «целое» и «часть», «внутреннее» и «внешнее». Системная связь категорий призвана воспроизвести объективный ход развития предмета и процесс познания его сущности. Охарактеризуем вкратце эту связь с точки зрения диалектики [33].

Проблема отношения формы и содержания исторически возникла в рамках решения фундаментальной мировоззренческой проблемы: как возможны постоянство и повторяемость явлений при их непрерывном изменении? До Гегеля эта проблема рассматривалась в категориях «форма» и «материя». Гегель отверг идею неизменности материального субстрата изменений и выдвинул понятие «содержание», воплощающее единство формы и материи. Он писал: «Содержание… определено в себе… как принявшая форму материя» [23,84].

Материалистически переосмысливая гегелевские идеи, К. Маркс углубил различие содержания и субстрата: содержание — это субстрат в единстве с его формой. Поэтому обнаружение материального субстрата — лишь ступень в познании содержания. Содержание — реальный процесс развертывания основания предмета, т. е. его становление. Тогда форма оказывается становящейся и развивающейся структурой (складываются устойчивые связи элементов содержания). Здесь содержание определяет форму. Форма выступает как результат самоформирования предмета, она не привносится извне. Категории «элемент» и «структура», «часть» и «целое», «внутреннее» и «внешнее» конкретизируют диалектику содержания и формы в развитии предмета. Источником развития служит противоречие, заключенное в основании как начале развития. В соответствии с законом единства и борьбы противоположностей происходит раздвоение единого, возникновение существенных различий — дифференциация. Через механизм дифференциации основание переходит в содержание как совокупность элементов. Дифференциация элементов с необходимостью дополняется интеграцией их в систему за счет возникновения устойчивых связей между элементами. Таким образом, создается оформление содержания, возникает устойчивая структура.

Генетическое выведение элементов из основания, действие интеграционных процессов всякий раз происходят согласно логике развертывания конкретного основания определенного предмета. Так, становление Вселенной в соответствии с современными космологическими моделями, основанными на унитарных калибровочных теориях, включает в себя в любом из «сценариев» последователлное раздвоение единого.

Из исходного суперсимметричного состояния в результате спонтанного нарушения симметрии выделяется гравитационное и объединенное взаимодействие; на более поздних этапах расширения пространства Вселенной (через 10-43 с после Большого Взрыва) и соответствующего понижения температуры до 1027 К из объединенного взаимодействия выделяются сильное и электрослабое взаимодействия, и, наконец, электрослабое взаимодействие разделяется на электромагнитное и слабое. В результате каждого из этих качественных скачков происходит дифференциация элементарных частиц. Так, при разделении электрослабого и сильного взаимодействий нарушается симметрия между частицами, способными вступать в такие взаимодействия: барионами (тяжелыми) и лептонами (легкими) частицами. Барионы уже не могут превращаться в лептоны (начинает действовать закон сохранения числа барионов), в результате возникают устойчивые элементы (например, протоны), являющиеся основой всех более сложных структур, образовавшихся впоследствии на их основе, в том числе и нас с вами, читатель. Многообразные элементарные частицы, появившиеся в результате этой дифференциации, различаются прежде всего своей способностью вступать в различные типы физических взаимодействий. Таким образом, дифференциация естественно дополняется интеграцией (возникновением устойчивых связей, в результате чего образуются ядра химических элементов, атомы, молекулы и т. д.).

Как видно из этой беглой иллюстрации, процессы формообразования при становлении Вселенной естественным образом выражаются через такие категории, как «элемент» и «структура». Но это еще бедные, абстрактные определения по отношению к категориям «часть» и «целое». Действительно, по отношению к системе как целому элементы или их совокупности выполняют определенные функции, обеспечивающие существование этого целого, т. е. выступают как его части.

К. Маркс писал: «Сама… органическая система как совокупное целое имеет свои предпосылки, и ее развитие в направлении целостности состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества или создать из него недостающие ей органы. Таким путем система в ходе исторического развития превращается в целостность. Становление системы такой целостностью образует момент ее, системы, процесса, ее развития» [1, 229]. Описанное Марксом формирование органическим целым собственных частей путем подчинения элементов невольно ассоциируется с принципом подчинения — основополагающим принципом синергетики. Он действует при образовании диссипативных структур в активных средах не только биологической, но и химической, и физической природы. При образовании автоволн наблюдаются эффекты синхронизации: элементы среды совершают колебания с частотой, навязываемой наиболее быстрым источником. Тот же принцип подчинения действует при образовании тепловых структур в плазме: «Один из процессов развивается быстрее всех остальных, которые по сравнению с ним как бы «замирают». За время, характерное для этого процесса, остальные величины не успевают существенно измениться» [44, 16].

Следует подчеркнуть, что в системах, описываемых синергетикой, элементы, организуемые в части формирующейся целостности, не образуются заново в ходе дифференциации, как это предусматривается классической схемой диалектики, и что реализуется, как мы видели, в космологических моделях становления Вселенной. .Эти элементы преднайдены для новой структуры как элементы исходной среды; более того, условием образования новой целостности оказываются те же взаимодействия между элементами, которые существовали и в условиях равновесия. Однако «вдали от равновесия между химической кинетикой и пространственно-временной структурой реагирующих систем существует неожиданная связь. Правда, взаимодействия, определяющие значения констант скоростей и коэффициентов переноса, обусловлены короткодействующими силами (силами валентности, водородными связями и силами Ван-дер-Ваальса). Но решения соответствующих уравнений зависят, кроме того, от глобальных характеристик. Эта зависимость (весьма тривиальная на термодинамической ветви вблизи равновесия) становится решающей в химических системах, действующих в условиях, далеких от равновесия. Например, для возникновения диссипативных структур обычно требуется, чтобы размеры системы превышали некоторое критическое значение- сложную функцию параметров, описывающих реакционно-диффузионные процессы. Можно поэтому утверждать, что химические неустойчивости задают дальний порядок, посредством которого система действует как целое» [62, 117].

Таким образом, категории целого и части оказываются значительно более адекватными применительно к процессам самоорганизации, чем категории «элемент» и «структура», особенно в том понимании последних, которое характерно для методологии физики при описании устойчивых равновесных систем, когда свойства системы полностью определяются взаимодействием ее элементов и понятие связи сводится к актуально осуществляющемуся их взаимодействию. Такое понимание было естественно для того уровня физического познания, когда физические системы рассматривались вне их становления и развития- лишь в их функционировании. Поскольку сложившаяся структура как закон определяет функционирование системы, анализ ставшего результата порождает видимость определяющей роли формы, т. е. готовые формы представляются изначальными условиями существования содержания. Но если форма определяется структурой, т. е. устойчивыми связями между элементами, то становятся понятными основания методологических установок редук-ционизма: от элемента к системе, от части к целому. Однако развитие идет не от части к целому, а от неразвитого целого к развитому целому.

Логический переход от категорий «элемент — структура» к категориям «часть—целое» отражает переход в развитии. Элементы содержания организуются в части целого, когда они (или их совокупности) выполняют функцию в этом в целом. Например, автоволновые процессы в нейронных сетях осуществляют передачу информации, а в мышцах миокарда — механический макротранспорт вещества и энергии. Способность самоорганизующихся структур выполнять определенные функции в живом организме хотя и проливает новый свет на некоторые важные проблемы, скажем, морфогенеза, в принципе не вызывает удивления, поскольку диалектический подход к организму как целому давно представлен в методологии биологической науки, в частности через понятия органической системы, функциональной системы [17,16].
В методологии физики возможность отнесения самоорганизующихся систем к органическим системам открывает совершенно новую страницу, поскольку до сих пор объекты физико-химической природы рассматривались вне их становления и развития и соответственно выступали как «неорганические» системы, что оправдывало редук-ционистский подход к соотношению части и целого, элемента и структуры.

Как показано выше, именно соотнесение фундаментальных теорий физики «существующего» с новыми теоретическими построениями «физики возникающего» составляет одну из важнейших методологических проблем физической науки. На наш взгляд, переосмысление всего здания физики с точки зрения теорий самоорганизации предполагает рассмотрение устойчивых объектов, являющихся предметом теорий «физики существующего», как результата предшествующей самоорганизации. Категориальное обеспечение такого рассмотрения предполагает четкое различие категорий «целое» и «целостность», о чем пойдет речь в следующем параграфе.

Указанное различение позволит нам обратиться к понятию «мир как целое» и закончить исследование проблем формообразования Вселенной, поскольку самоорганизующимся целым в данном случае выступает в известном смысле именно мир. В тесной связи с этими проблемами находятся и вопрос об основании становления мира, и поиски подходов к философски корректным формулировкам некоторых предельных вопросов современной космологии. Что касается вопроса, поставленного в данном параграфе, то окончательные выводы, очевидно, делать рано. Хотя отдельные фрагменты категориальных схем формообразования удивительно удачно проецируются на теоретические модели синергетики и космологии (впрочем, сторонника диалектики это как раз и не должно, наверное, слишком удивлять), проводить дальнейший анализ, отвлекаясь от проблем детерминации, невозможно. Действительно, категории внутреннего и внешнего, к рассмотрению которых мы должны перейти в сответствии с принятой нами категориальной схемой формообразования, не поддаются анализу вне процесса детерминации. Так, внешняя форма складывается под влиянием всех условий, т. е. оказывается продуктом двойной детерминации: условиями и основанием.

Выявление отношений формообразования, даже если они взяты в их генезисе,- это отражение лишь одной из сторон сущности. Если ею ограничиться, то мы окажемся в рамках системно-структурного подхода в его структурно-генетическом варианте. Диалектика же как теория развития предполагает воспроизведение становления и развития предмета в его необходимости, детерминированно сти собственным основанием и условиями его формирования и существования. Поэтому, различив понятия «целое» и «целостность» применительно к самоорганизующимся системам, мы рассмотрим проблемы детерминации становления целого, а затем уже вернемся к рассмотрению формообразования в процессах самоорганизации.

§ 2. САМООРГАНИЗУЮЩАЯСЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ И ЦЕЛОЕ КАК РЕЗУЛЬТАТ САМООРГАНИЗАЦИИ

По поводу соотношения категорий «целое» и «целостность» в литературе по материалистической диалектике можно встретить набор разных, иногда прямо противоположных мнений, опирающихся, впрочем, на одни и те же положения в работах Маркса и Гегеля. Так, А. Н. Аверьянов считает целостность признаком завершенности системы, конечности восходящего этапа данной системы [5, 32- 33], а Л. Г. Шаманский подчеркивает в понятии целостности изменчивый, незамкнутый характер [80, 18]. Впрочем, все авторы, затрагивающие проблемы целостности, связывают это понятие с органическим целым, с саморазвивающимися системами [4, 15; 71, 20; 17, 16; 82,14 ].

Нам в наибольшей степени импонирует и представляется наиболее обоснованным то различение целого и .целостности как категорий материалистической диалектики, которое проводит Л. Г. Шаманский. «Под целым,- пишет он,- понимается результат вместе со своим становлением, под целостностью — абсолютное движение становления» [80, 6], ссылаясь при этом на Гегеля: «Суть дела исчерпывается не своей целью, а своим осуществлением, и не результат есть действительное целое, а результат вме-ст’е со своим становлением» [24, 2]-и на Маркса: «Человек здесь не воспроизводит себя в какой-либо одной только определенности, а производит себя во всей своей целостности, он не стремится оставаться чем-то окончательно установившимся, а находится в абсолютном движении становления» [1,476].

Мы изложим основные черты различения понятий, соотносимых материалистической диалектикой с категориями «целое» и «целостность», с точки зрения рассматриваемой нами концепции, пытаясь параллельно сопоставлять философским положениям физические модели.

Итак, «в обоих понятиях представлены процессуальные (временные) характеристики, однако, если в определении целого процессуальность представлена ретроспективно: становление как движение к самому себе с позиций уже известного результата, то в определении целостности временной поток открыт в будущее; несмотря на то, что в понятиях целого и целостности отражается один и тот же процесс становления, однако различны стороны этого процесса: в понятии целого отражается устойчивость процесса становления, его повторяемость, тогда как в понятии целостности — его изменчивость, незамкнутый характер» [80,6-7].

Оговорим теперь одно терминологическое различие. Термин «целостность» как существительное, образованное от прилагательного, может обозначать признак как свойство предмета или сам предмет. У Л. Г. Шаманского термины «целое» и «целостность» отнесены к предметам (а не к свойствам или отношениям). Но может появиться потребность обозначить словом «целостность» не процесс «абсолютного движения становления», а признак того, что система стала целым, т. е. обозначить этим термином свойство, а не предмет. Кстати, цитировавшийся в начале параграфа А. Н. Аверьянов как раз в последнем смысле и использует термин «целостность». Тогда противоречие между ним и Л. Г. Шаманским кажущееся, поскольку, характеризуя признаком целостности завершенность системы, А. Н. Аверьянов дает как раз характеристику целого, устойчивый характер которого подчеркивает и Л. Г. Шаманский.