Что касается атомного уровня, то здесь, казалось бы, нет места для ситуаций выбора, характерных для неравновесных фазовых переходов. Действительно, заряд атомного ядра однозначно определяет строение атома химического элемента. Однако реальная история образования химических элементов ничего общего не имеет с автоматическим возвращением электронов на места в атоме при охлаждении плазмы. Обычный процесс горения, ассоциируемый с низкотемпературной плазмой,- это химическая реакция окисления, в результате которой энтропия увеличивается [83, 116-117]. А реальные исторические процессы образования атомов химических элементов с понижением энтропии, в недрах ли звезд или планет, очевидно, были достаточно сложными, происходили в разных условиях и содержали существенный элемент случайности — не случайно чистый углерод в природе встречается в столь разных формах, как графит и алмаз. Кроме того, с образованием химических элементов начались химические реакции, протекание которых принципиально неравновесно. Молекулярный уровень, как показала уже структурная химия, в своем формировании также содержал принципиальный момент неоднозначности.
Даже если подходить к ядру, атому, молекуле как ставшим образованиям, рассмотрение их как равновесных образований все равно приводит к противоречию с квантово-релятивистскими представлениями, но этот вопрос мы обсудим позже. Здесь же отметим, что наличие неоднозначности (бифуркации), характерное для неравновесных фазовых переходов, совершенно не исключено при конкретно-историческом рассмотрении формообразования структурных единиц вещества. Поэтому здесь вполне может работать то категориальное различение процессов самоорганизации от фазовых переходов другого рода, которое приводит И. Пригожин в связи с расширением физического понимания категории времени. Именно благодаря неоднозначности выбора в точках бифуркации время в теориях самоорганизации обретает подлинную необратимость. В отличие от динамических теорий — классических, релятивистских, квантовых (где время обратимо), в термодинамике диссипативных структур время перестает быть простым параметром, а оказывается понятием, выражающим темп и направление событий.
Направленность времени диктовалась и классической термодинамикой. Направление «стрелы времени» задавалось там возрастанием энтропии. До сих пор противоречие между динамическим и термодинамическим способами описания действительности и пониманием времени разрешалось в методологии физики, так сказать, в пользу динамики. Т. е. динамическое описание считалось фундаментальным, а второе начало термодинамики — результатом приближенных процедур, связанных с макроскопическим рассмотрением. Такой взгляд подкреплялся и тем обстоя-гельством, что динамическое описание в системах, описываемых термодинамикой, осуществлялось на микроскопическом уровне. Стандартная же объяснительная схема связывала поиски сущности с обращением к более низкому уровню структурной организации материи. Динамическое описание рассматривалось как более фундаментальное еще и в силу его микроскопичности.
В еще большей степени научная респектабельность микроскопического подхода сказывается при оценке учеными синергетического описания макроявлений, в частности термодинамического описания неравновесных фазовых переходов. Использование феноменологических уравнений эволюции ограниченного числа макроскопических переменных рассматривается как приближенная процедура, к применению которой вынуждает сложность решения кинетических уравнений неравновесной статистической механики.
И. Пригожин занимается проблемой точного вывода основного кинетического уравнения из динамики. Сама возможность этого вывода обусловливается введением операторов, которые явным образом нарушают симметрию относительно обращения времени, т. е. необратимость, наблюдаемая на макроуровне, с самого начала предполагается и при микроскопическом рассмотрении. Внедрение операторов энтропии и времени приводит к выделению «внутреннего времени системы» [62, 234]. При этом второе начало термодинамики рассматривается как фундаментальный динамический принцип. Пригожин пишет: «Применение второго начала позволяет нам определить новое внутреннее время Т, которое, в свою очередь, дает возможность сформулировать нарушение симметрии, лежащее в основе второго начала. Как было показано, введенное нами внутреннее время существует только для неустойчивых динамических систем. Его среднее согласуется с динамическим временем (в соответствующих ситуациях)» [62, 246]. Однако И. Пригожин подчеркивает: «По своим наручным часам мы можем измерять свое среднее внутреннее время, но понятия внешнего и внутреннего времени совершенно различны» [62, 246]. Интересно, что введение внутреннего времени связано с нелокальным описанием системы и в пространстве, и во времени. В ситуациях динамической неустойчивости, когда можно ввести внутреннее время, понятие траектории в фазовом пространстве становится неприменимым, а настоящее перестает быть моментом, оно обретает продолжительность, определяемую характерным временем [62, 236, 241-243].
И. Пригожин, разделяя мысль о фундаментальности микроскопического подхода, проводит важную работу по установлению соответствия между термодинамикой и динамикой (в ее классическом и квантовом вариантах). Развивая представления о внутреннем и внешнем времени, мы предполагаем использовать их различия для рассмотрения соотношения между устойчивыми и неустойчивыми структурами. При этом наиболее фундаментальные устойчивые структуры нашего мира — молекулы, атомы, ядра — мы будем рассматривать как результат предшествующей самоорганизации, т: е. перенесем по аналогии способ образования неравновесных диссипативных структур на прошлое нынешних замкнутых устойчивых структур.
Хотя структура низшего уровня может участвовать в качестве элемента в неравновесном процессе образования структуры высшего уровня, т. е. участвовать в процессе, характеризуемом внутренним временем, для нее это время выступает как внешнее, а внутренние процессы в силу своей периодичности не ассоциируются с временем, понимаемым как выражение темпа и направленности событий. Для характеристики внутреннего и внешнего времени Пригожин пользуется понятиями Аристотеля, различавшего движение как превращение (метаболе) и перемещение (кинезис), и ассоциирует с первым типом движения внутреннее время системы, а со вторым — внешнее. Если учесть, что реальным внутреннее время бывает лишь для процессов становления, то можно считать, что при периодическом воспроизведении себя ставшим целым его внутреннее время приобретает фиктивный, мнимый характер. Это означает, что для более полного и точного понимания процессов саморазвития материи можно использовать понятие комплексного времени [9, 11]. События, происходящие в объективном мире, разворачиваются тогда не на линии реального времени, а в плоскости комплексного времени.
Рассмотрим конкретный пример. Пусть сформировалось ядро железа и температура понизилась до характерных атомных величин. Потока энергии через ядерную систему, т. е. взаимодействия со средой на уровне ядерных величин, нет. Ядро застыло в своем развитии, это устойчивая форма. Хотя движение составляющих ядро нуклонов существует, в силу своей периодичности оно происходит в мнимом времени. Заполняются атомные оболочки — возникает структурирование материи на новом, атомном уровне. Пока происходит обмен веществом и энергией с внешним миром, самоорганизация материи на этом уровне — направленный процесс. Это означает, что существует реальное внутреннее время как продолжительность процесса фазового перехода, который описывается принципами самоорганизации. Эта продолжительность «момента» трансформации задает и масштаб времени, характерный для этого уровня и процесса. С завершением формирования атомной оболочки опять-таки остается только периодичность движения субатомных структур. Стрела времени поворачивается вдоль мнимой оси.
Таким образом, периодичность движения, математически выражаемая периодичностью волновой функции, является признаком того, что, когда система становится целым, ее внутреннее время оказывается мнимым, что и отражает высокую устойчивость этой целостности. Какие же периодические процессы обеспечивают сохранение такого устойчивого целого, как, скажем, атом?
Связь между элементами атомной системы, с точки зрения такой релятивистской квантовой теории, как квантовая электродинамика, осуществляется за счет обмена виртуальными квантами полей (фотонами в случае электромагнитного взаимодействия между ядром и электронами в атоме). Виртуальные кванты полей превращаются в действительные лишь при сообщении системе необходимой энергии, а без этого представляют особый тип существования на грани возможного и действительного.
Следует отметить, что релятивистская квантовая электродинамика предсказывает экспериментально обнаруженные эффекты (тонкая структура спектра излучения атома водорода) на основе предположения об обмене виртуальными квантами электромагнитного и электронно-позитронного полей с их вакуумными состояниями. Т. е. обмен со средой, породившей во времена неустойчивости, связанной с высокими температурами, атомные структуры, продолжается и после стабилизации положения, но является периодическим устойчивым процессом, воспроизводящим атом как целое.
Методологическим основанием проведенной нами аналогии служит тот факт, что стандартная методологическая редукционистская концепция осуществления связей в системе за счет близкодействия с помощью распространения поля демонстрирует свою ограниченность как раз при рассмотрении атомных систем. Виртуальные кванты полей- носителей взаимодействия приобретают в этом случае характер чисто математических абстрактных объектов. Они не могут превратиться в действительные кванты полей, поскольку условие близкодействия в данном случае нарушено. Дело в том, что рассмотрение взаимодействующих зарядов в стабильном атоме как покоящихся друг относительно друга не позволяет рассматривать распространение поля между ними с конечной скоростью и ввести момент запаздывания.
Иными словами, квантово-релятивистский взгляд на стабильные атомные системы обычно не может быть последовательно проведен в атомной физике. Атом рассматривается в нерелятивистском приближении квантовой механики в свете идеализации дальнодействия. Немудрено, что виртуальные кванты полей оказываются при этом такими же математическими абстрактными объектами, какими были поля в механике сплошных сред до Фарадея. Квантовая электродинамика вносит в квантово-механическое рассмотрение атома лишь квантово-релятивистские поправки.
Между тем последовательное квантово-релятивистское рассмотрение атома как системы с переменным числом частиц на основе диаграмм Фейнмана все ставит на свои места. Только малость постоянной тонкой структуры, определяющей интенсивность электромагнитного взаимодействия, даёт возможность в довольно широких пределах применять нерелятивистскую модель атома, скажем, водорода как системы, состоящей из протона и электрона. Это первое приближение теории возмущений. Последующие приближения, наглядно выражаемые диаграммами Фейнмана, показывают, что с вероятностью в 137 раз меньшей, чем вероятность обнаружить атом водорода как систему, состоящую из протона и электрона, мы можем убедиться в том, что эта система включает в себя еще и электронно-позитронную пару, и еще две, три и т. д. пары частиц, но соответственно со все меньшей (но конечной) вероятностью. Так, атом оказывается постоянно взаимодействующим с вакуумом как исходным состоянием квантованных полей. Но это взаимодействие носит виртуальный характер, хотя и проявляется в экспериментально наблюдаемых эффектах.
Понятие виртуальности тесно связано с тем, что рассматриваемые нами системы являются квантовыми. Время существования виртуальных квантов полей определяется согласно соотношению неопределенностей энергией, соответствующей массе и энергии рождающихся и поглощающихся пар частиц. Поскольку произведение этой энергии на время существования частиц недолжно превышать постоянной Планка, иначе будет нарушен закон сохранения энергии, то чем больше энергия виртуального кванта, тем меньше время его существования. Таким образом, хотя ядро, атом, молекула открыты по отношению к физическому вакууму тех полей, квантами которых являются их элементы, период виртуального взаимодействия мал по сравнению с продолжительностью жизни целого и целое устойчиво. Периодические процессы, постоянно происходящие в устойчивом атоме, если проигнорировать связь атома с физическим вакуумом, действительно происходят в мнимом времени: виртуальные кванты, осуществляющие взаимодействие между электроном и ядром в нерелятивистских моделях с дальнодействием, принципиально не могут существовать в действительности, обмен ими происходит моментально, соответственно время их существования мнимо. Но если идеализацию дальнодействия снять, то внутреннему времени можно вернуть его комплексный характер: время существования виртуальных квантов полей имеет не только мнимую, но и действительную компоненту, поэтому при добавлении энергии виртуальные электрон и позитрон можно превратить в действительные и увеличить время их жизни.
Таким образом, только учитывая открытость атомной системы по отношению к физическому вакууму, можно теоретически корректно описать его устойчивость как динамическую. Эта открытость, связанная с постоянным виртуальным энергетическим обменом с вакуумом, не может быть названа диссипацией в собственном смысле слова (электроны не теряют энергии), но все же можно, очевидно, по крайней мере метафорически, говорить о «виртуальной диссипации». Это словосочетание применительно к ставшему целому, устойчивому и замкнутому напомнит о динамичности его внутренних процессов, о постоянном воспроизведении становления с точки зрения известного результата.
Рассмотрение ядра, атома, молекулы как динамического целого, являющегося результатом самоорганизации и в то же время обладающего высокой степенью устойчивости, позволяет ставить вопрос о применимости к такому целому понятия тотальности в том аспекте его смысла, который выражает высший уровень целостности.
Необходимым моментом тотальности, по Гегелю, является разворачивание ею единства посредством различия. Эта необходимость различия как условие существования устойчивого целого неожиданно проявляет себя при сравнении микроскопических квантовых систем структурных единиц вещества и макроскопических квантовых систем, проявляющих свойства сверхпроводимости или сверхтекучести. Хотя и в том и в другом случае работает квантовый принцип тождественности и однотипные элементарные частицы принципиально неразличимы, ядра, атомы, молекулы содержат в себе необходимые моменты различия состояний составляющих элементов системы в отличие от макроскопических квантовых системы, образующихся в результате равновесных фазовых переходов второго рода при сверхнизких температурах.
И ядро, и атом, и молекула образованы из частиц, обладающих полуцелым спином, т. е. подчиняющихся принципу Паули и описываемых статистикой Ферми (все такие частицы называют фермионами). Принцип Паули запрещает фермионам занимать один и тот же энергетический уровень в квантовой системе (на каждом разрешенном энергетическом уровне могут находиться только два фермиона с антипараллельными спинами). Именно поэтому электроны в атоме распределены по «оболочкам» и на разном расстоянии от ядра, а не находятся все в нижайшем состоянии. Благодаря этому атом устойчив и имеет размеры, значительно превышающие ядерные при всей малости размеров электрона.
Таких различий в состояниях тождественных частиц нет в явлениях сверхпроводимости и сверхтекучести. Наоборот, эти эффекты возможны именно потому, что элементы данных систем обладают целым спином (электроны в случае сверхпроводимости образуют куперовские пары), а значит, подчиняются статистике Бозе (их называют бозонами). Бозоны не подчиняются принципу Паули и могут находиться в одном состоянии в любых количествах. Собственно, сверхнизкие температуры и обеспечивают переход в одинаковое сверхнизкое энергетическое состояние всех элементов системы, что и определяет их когерентность и соответственно возможность описания одной волновой функцией.
Приведенное сравнение не только подчеркивает возможность отнесения категории тотальности скорее к структурным единицам вещества, чем к сверхпроводящим или сверхтекучим макроскопическим квантовым системам. Не менее важно, что оно является еще одним аргументом в пользу неприменимости понятия равновесного фазового перехода к формированию ядра, атома или молекулы.
Становление подобных объектов следует рассматривать как самоорганизацию. Однако результат этой самоорганизации обладает повышенной степенью устойчивости и замкнутости по сравнению с обычными диссипативными структурами, поскольку условия их образования и функ-oционирования различны. Понятие «диссипативная структура» обозначает структурную устойчивость ставшего целого, открытого по отношению к породившей его среде и воспроизводящего себя в постоянном обмене энергией и веществом со средой. Деление на внутреннее и внешнее здесь весьма условно. Пространственные, временные или пространственно-временные диссипативные структуры (скажем, колебания в химических реакциях или ячейки Бенара) как бы накладываются на элементы среды и процессы, осуществляемые с их участием.
Элементы среды, организованные в части, выполняющие определенные функции по отношению к диссипатив-ной структуре как целому (восходящие и нисходящие потоки, образующие ячейки Бенара, например, обеспечивают наиболее эффективный перенос тепла в слое Жидкости), не закреплены за этими частями и при изменении условий мгновенно перестраивают свое движение, что может быть связано с утратой согласованности, т. е. разрушением диссипативной структуры, или с образованием другой диссипативной структуры. Нельзя не заметить, что живой организм, хотя и связан со средой как открытая диссипативная структура, является значительно более замкнутым целым. Внутреннее и внешнее четко различены даже в одноклеточном организме, хотя ряд элементов среды (очень избирательно) может быть поглощен и выделен при питании и дыхании.
Замкнутость и избирательность в восприятии воздействий характерны и для таких «виртуальных диссипативных структур», как ядро, атом или молекула. Мы далеки от мысли относить выражение «виртуальная диссипативная структура» к живому организму (по крайней мере, без предварительного исследования). Своим сопоставлением живых организмов и структурных единиц вещества, проявивших так много общих черт, мы стремились еще раз подкрепить наше категориальное определение целостности тех и других как тотальности.
Методологическое значение тонкостей рассматриваемых нами категориальных различений состоит в том, что за счет их проведения создается возможность не смешивать разные виды диссипативных структур и осознавать, что хотя живые организмы и являются диссипативными структурами как открытые системы, но степень их целостности значительно выше, чем у обычно рассматриваемых диссипативных структур, в том числе и тех, которые выполняют определенные функции в организме как целом. Живые организмы — это особые диссипативные структуры, устойчивая целостность которых сопоставима только с квантовой целостностью структурных единиц вещества. Жизнь, таким образом, оказывается одним из уровней структурной организации материи, даже будучи взята в физическом аспекте ее существования.
Что касается применения для характеристики целостности выделенных нами самоорганизующихся систем понятия тотальности, то здесь необходима еще одна оговорка. До сих пор мы применяли это понятия лишь в одном аспекте, обозначая с его помощью высший уровень целостности. Но такое понимание тотальности слишком узко по сравнению со смыслом, придаваемым этой категории диалектикой. Та тотальность отдельного круга, благодаря которой он «прорывает границу своей определенности и служит основанием более обширной сферы» [25, 100], не есть свойство только данного круга. Она оказывается возможной только потому, что тотальность каждого из кругов возможна как момент целого. Не зря по отношению к явлениям Гегель использует понятие тотальности для характеристики мира явлений [25, 298] .Действительно, и в нашей попытке последовательного применения категории «тотальность» к живому организму или структурным единицам вещества рассмотрение этих объектов как самоорганизующихся, в развитии, естественно приводило к учету их всеобщих связей. Так, существование живого организма неотделимо от взаимодействия со средой; от существования в экологической нише, т, е. во взаимодействии с другими видами; в популяции, т. е. во взаимодействии с особями своего вида; на основе генофонда, т. е. на основе исторического развития жизни на Земле, развития биосферы как мира живого.
А существование ядра, атома, молекулы неотделимо oт их взаимодействия с физическим вакуумом, с объектами своего уровня организации, от существования того целого, элементом которого они выступают. Элементарные частицы как генетическая и структурная основа всех структурных образований связывают их существование с историей становления Вселенной, в процессе которого они и появились.
Таким образом, мыслить тотальность отдельных объектов конкретного многообразия мирового целого невозможно вне рассмотрения тотальности самого этого целого. Логика категориального анализа подводит нас к теме «Мир как целое».
§ 5. МИР КАК ЦЕЛОЕ
Анализ революции в квантовой релятивистской физике, проведенный нами в первой главе, показал, какие мировоззренческие и методологические проблемы возникают при реализации новой физической исследовательской программы унитарных калибровочных теорий как программы теоретико-физического описания развивающихся объектов. А если учесть, что в органически связанных с этой программой космологических приложениях унитарных калибровочных теорий в качестве их предмета выступает становление нашего мира как одного из множества миров, становится очевидной настоятельная необходимость переосмысления ряда философских положений. Это переосмысление именно того типа, о котором Ф. Энгельс писал: «С каждым составляющим эпоху открытием даже в естественноисторической области материализм неизбежно должен изменять свою форму» [2, 286]. Нам представляется, соображения Ф. Энгельса о натурфилософии, высказанные им, в частности, в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», могут послужить путеводной нитью в понимании не только необходимости развития всех разделов философской науки, но и того вреда, который приносит игнорирование достижений в разработке философских вопросов естествознания специалистами других областей диалектического материализма.
Ф. Энгельс подчеркивал, что теперь, когда «с помощью фактов, доставленных самим эмпирическим естествознанием, можно в довольно систематической форме дать общую картину природы как связного целого…-теперь натурфилософии пришел конец. Всякая попытка воскресить ее не только была бы излишней, а была бы шагом назад» [2, 304-305]. Нелишне будет отметить что, по Энгельсу, эта картина природы будет «удовлетворительной для нашего времени».
Никто из уважающих себя марксистов, конечно, сознательно натурфилософию не возрождает. Да и ориентирование на данные естественных наук при обращении к научной картине природы стало доброй традицией последних десятилетий развития нашей философской науки. Где же подстерегает нас натурфилософская опасность?
Как ни парадоксально это звучит, она — в самом ядре наших философских построений, в формулировке основных положений философской системы. Диалектика абсолютной и относительной истины такова, что даже при оперировании всеобщими категориями человеческого мышления не следует забывать, что они не только отражение всеобщих форм бытия, но и ступени познания. Понятия, сопоставляемые со всеобщими категориями, способы понимания ответов, даваемых практикой на вечные философские вопросы, с неизбежностью несут на себе печать своего времени. Развитие практики человечества на каждом из своих этапов заново проверяет наличные формулировки, открывая возможость для их освобождения от окалины частного, требуя возрождения их всеобщности в огне философской мыли. Вечными являются вопросы философии, а ответы на них, полученные нами в наследство от наших гениальных предшественников, мы должны постоянно поддерживать в соответствии с историческим уровнем развития общества, и в частности с уровнем развития естествознания. Именно тогда, когда о последнем обстоятельстве забывают, и появляется натурфилософский налет на понятиях, соотносимых со всеобщими философскими категориями.
Так, естественное для картины мира XIX в. ассоциирование бесконечности материи с пространственной и временной бесконечностью Вселенной, взятой в ее метрическом аспекте, проявляет свою ограниченность в XX в. А между тем в учебнике «Основы марксистско-ленинской философии» для вузов под редакцией академика В. Ф. Константинова в параграфе, посвященном категориям пространства и времени, утверждение «материя бесконечна и в своих пространственных формах бытия» подкрепляется ссылкой на данные космологии о том, что пространство окружающей нас области Вселенной «имеет отрицательную кривизну и незамкнуто (средняя плотность вещества составляет примерно 10-31 г/см3)» [60, 62] Следует отметить, что значение средней плотности вещества во Вселенной еще не установлено наукой, и приводить определенную цифру (выбрав ту, которая соответствует варианту метрической бесконечности) в учебнике по фи. лософии рано. А главное, связывать проблему бесконечности материи с метрической конечностью или бесконечностью пространства нашей Вселенной в одной из конкретно-научных космологических моделей, введение которой основано на ряде идеализирующих допущений, методологически неграмотно! Неужели решение основного вопроса философии, определяющее бесконечность материальной субстанции как первичного, зависит от того, является ли кривизна нашей Вселенной положительной или отрицательной и соответственно пространство конечно или бесконечно? Как же тогда быть с теми космологическими моделями, в которых метрическая бесконечность пространства относительна и при перемене системы отсчета может стать конечной?
Нужда в подтасовке научных данных возникает, конечно, не потому, что выводы естествознания не могут быть осмыслены с позиций диалектического материализма. В те же годы, когда публиковался и переиздавался дитируемый учебник, в советской методологии науки А. М. Мостепаненко [54, 310] была разработана идея неисчерпаемости пространственно-временных форм существования материи, логически следующая из ленинского принципа неисчерпаемости материи. Пространственно-временная бесконечность материи рассматривается здесь как качественная неисчерпаемость пространственно-временных форм ее существования и не сводится к метрическому, количественному аспекту конечности или бесконечности особых форм существования материи в нашей области Вселенной, отраженному с исторически ограниченной точностью в космологических моделях. Настаивание на подобном понимании вопреки данным науки и ведет к натурфилософским издержкам, тем более досадным, что сформулированный еще в начале века принцип неисчерпаемости материи открывал путь развития диалектического материализма в разработке проблемы бесконечности материи как первичного.
Кроме проблемы бесконечности материи, по-новому сейчас ставится вопрос о понятии «мир» в контексте проблемы материального единства мира. Универсализация идеи развития в современной научной картине мира подвела к утверждению эволюционистского подхода в физике и космологии. При этом мир как целое в его становлении, развитии и гибели становится объектом физических и космологических теорий. Эта постановка вопроса органично связана с идеей множества миров. Таким образом, для методологически корректного оперирования понятиями необходимо их четкое различение. Так, всю полноту возможностей существования материи имеет смысл ассоциировать с понятием «универсум», а понятие «мир» рассматривать .как материю, задержанную в своей особенности [42, 45-94]. Тогда понимание материального единства соотносится в общефилософском смысле с универсумом, а материальное единство мира приобретает четкое выражение в его гармонии, фиксируемой в физической картине мира через принципы симметрии (и их нарушение), существование универсальных постоянных и т. д.
Новый взгляд на мир (отводящий, кстати говоря, человеку более почетное место, чем картина мира классической физики) является одним из результатов современной революции в естествознании. Другим важнейшим достижением этой революции, которое также имеет большое мировоззренческое значение, является создание неравновесной термодинамики открытых систем, полностью опровергнувшей теорию «тепловой смерти Вселенной». Термодинамически обосновывая естественность протекания процессов с усложнением организации (локальным уменьшением энтропии), эта теория является важным моментом нового объединяющего направления в науке — синергетики. Выше уже показано, что синергетика как новая общенаучная исследовательская программа теоретического описания процессов самоорганизации в живой и неживой природе требует пересмотра многих устаревших методологических установок в области физики.
Так, при рассмотрении процессов самоорганизации недостаточно редукционистского понимания категорий «система» и «структура», использовавшихся в методологии физики при описании устойчивых равновесных систем, свойства которых полностью определяются взаимодействием элементов, а понятие связи сводится к актуально осуществляющемуся взаимодействию этих элементов. Самоорганизация в нелинейных средах позволяет говорить о «становлении системы целым» (К. Маркс), когда элементы среды или их совокупности приобретают статус частей целого, когда свойства частей определяются свойствами целого, а не наоборот.
В еще большей степени применим такой подход к рассмотрению становления нашего мира, взятого в его физическом и космологическом аспектах, т. е. выступающего в качестве предмета унитарных калибровочных физических теорий и основанных на них космологических моделей. Такая теоретическая реконструкция становления мира демонстрирует то обстоятельство, что обнаруживаемые гармония и целостность нашего мира (проявляющиеся, в частности, в подчинении фундаментальных законов его существования определенным глобальным и соответствующим образом нарушенным локальным симметриям) являются результатом генетического единства элементов мира и их взаимодействий. Действительно, образование всего набора элементарных частиц и их взаимодействий оказывается результатом спонтанного нарушения исходных симметрии как последовательного раздвоения единого.
Здесь полезно различение единства (unita) и целостности (totalita), проводившееся, в частности, представи-гелями философии Возрождения [48, 328]. В нашем случае единство является исходным моментом, обеспечивая целостность как результат действия единых в своей сущности законов по отношению к единым по своему происхождению объектам.
При этом прежде всего речь идет о целостности такого объекта, как мир. «Мир — это форма тотальности явлений в границах определенного типа реальности, комплекса материальных условий бытия, раскрывающего предельную сферу функционирования фундаментальных закономерностей, самодостаточных для детерминации всего многоразличия этого бытия и выявления его самодеятельности. Понятие «мир» дает представление о такой форме единства объектов (миропорядке), которая характеризует самодеятельность материи» [42, 65].
Такое философское определение понятия «мир» дает четкие ориентации при его экспликации в физических и космологических теориях, а также при построении физической картины мира. Мир в современных космологических приложениях унитарных калибровочных теорий выступает как одна из многих «раздувающихся вселенных» [47, 177-214], возникающих как флуктуации первичного вакуума, естественные в условиях его предполагаемой хаотичности. Применение к становлению мира принципов синергетики позволяет понять это становление как самоорганизацию, а развертывание многообразия вещей этого мира — как переход от неразвитого целого к развитому целому. Такой подход, являясь философски корректным, позволяет четко ставить вопрос о целостности мира и в физическом смысле.
Действительно, пока в физике господствовал критерий устойчивости физических систем, выработанный для равновесных условий, ставить вопрос о мире как целом в физическом смысле было вообще неправомерно. В самом деле, нельзя же говорить о превышении энергии внутренних взаимодействий по отношению к энергии внешних связей применительно к миру: внешние связи с чем? А если говорить о внутренних связях, то в силу конечности скорости распространения физических взаимодействий существует ряд событий (находящихся в пространственно-подобном интервале в терминах специальной теории относительности), которые совершаются на таких расстояниях друг от друга, что не могут быть связаны световым сигналом. Таким образом, ограниченное понимание связи как актуально осуществляющегося взаимодействия, привычное в методологии физики, не может быть распространено на мир в космологическом смысле этого слова.
Если же мир как предмет космологических концепций начинает рассматриваться в его становлении и развитии, возникает иная методологическая ситуация. Здесь становится уместным диалектическое понимание связи как соединяющего единства в многообразии. При этом рациональное понимание такой связи возможно лишь на основе генетического выведения актуально наличного единства в многообразии из его общего сущностного основания.
Эта философская постановка вопроса имеет различные экспликации в научной картине мира; среди них прежде всего те атрибутивные характеристики, которые выделяют С. Б. Крымский и В. И. Кузнецов, давая содержательную дефиницию понятия «мир» [42, 66-71]. Здесь и целостность мира как материальное единство многоразличного в сфере явлений, и монадность мира, граница особенности которого проходит через каждый его объект, являющийся носителем того специфичного способа существования материи, который определяется системой действующих в нем закономерностей (миропорядком). Все эти и другие атрибутивные характеристики категории «мир» имеют соответствующее уточнение в современной физической картине мира. Так, гармония миропорядка реализуется через принципы симметрии, относящиеся к физическим законам так же, как последние относятся к физическим явлениям. Способ нарушения этих симметрий определяет значение физических постоянных и специфику элементного состава всех объектов данного мира (материя, задержанная в своей особенности) и т. д.
Идея генетического единства как основания наличной целостности находит свое воплощение и непосредственно в космологических моделях, причем методологическая респектабельность такого подхода определяется его успешностью при рассмотрении становления самоорганизующихся систем в синергетике. Именно учет роли генетического единства для обеспечения целостности ставшего многообразия позволяет решать в моделях «раздувающейся Вселенной» такие важные космологические проблемы, как проблема «горизонта», однородности и изотропности Вселенной и др. [47, 190, 204].
Одной из важнейших в современной космологии является также проблема сингулярности. Возникнув после работ А. Фридмана, она сохраняет свое мировоззренческое значение и в современных космологических концепциях, однако приобретает более конкретный смысл. Действительно, раньше состояние материи «до» Большого Взрыва представлялось либо идентичным нынешнему (в модели осциллирующей Вселенной, например), либо вообще любым (с точки зрения принципа неисчерпаемости). Единые теории фундаментальных физических взаимодействий создают модель исходного состояния материи, когда симметрии еще не были нарушены. Кроме того, эти теории описывают возможное состояние иных миров с иным образом нарушенными симметриями (антимира, например, где. в момент, когда температура понижается настолько, что превращение кварков в лептоны становится невозможным, антибарионы превалировали случайным образом по отношению к барионам). Таким образом, отличное от характерного для нашего мира состояние материи становится предметом физических теорий. Прибегать к рассмотрению таких состояний в концепции раздувающейся вселенной приходится постоянно, поскольку каждый шаг в становлении «островных» Вселенных, одной из которых является наша, оказывается случайным выбором одной из возможностей — и это главный путь разрешения космологических проблем [47, 201-205].
Следует, однако, подчеркнуть, что действительным существованием для нас обладает наш мир, а остальные даны лишь в теоретической возможности и обнаружены могут быть только в проекции на наш мир [42, 95-96].
В еще большей степени статус возможного применим к тому исходному состоянию материи, из которого, как и» «ничего», в результате квантовых флуктаций вакуума порождаются все типы возможных миров в современных космологических концепциях. А поскольку во многих случаях речь идет о том, что исходным является состояние, описываемое теориями супергравитации, где лишь нарушение исходных симметрий порождает пространство в время в собственном смысле слова, то вопросы о том, «что было, когда ничего не было?» и «из какого «ничего» рождается Вселенная?», требуют тщательной философской проработки.
Не только решение, но и корректная постановка этих сложнейших философских проблем требует, на наш взгляд, обращения к философскому наследию прошлого. Особого внимания заслуживают работы Н. Кузанского, великого диалектика, чьи труды были важной вехой в развитии философии Возрождения, и в то же время последнего философа эпохи средневековья. Рассматривая теологические проблемы сотворения мира, сущности бога и пр., Николай из Кузы, во многих вопросах стоявший на позициях пантеизма, оставил глубокие диалектические идеи соотношения единого и многого, возможного и дей :т-вительного, мира и универсума.
Материалистическое переосмысление этого идейного богатства может позволить сформулировать если не ответы на вопросы, стоящие перед современной наукой, то во всяком случае сами предельные вопросы поставить так, чтобы возможен был конструктивный естественнонаучный ответ.
В нашем случае особого внимания заслуживает понятие «возможность — бытие», характеризуя которое Николай Кузанский писал: «И если что-нибудь может возникнуть из небытия, то, какова бы ни была воможность такого возникновения, она, во всяком случае, налична в беспечной возможности в свернутом виде. Следовательно, ^i.e быть» означает там «быть в сем» [58, 152]. Используя понятие «возможность — бытие», можно, таким образом, охарактеризовать теоретически то исходное состояние материи, которое рассматривается как «ничто», существующее «до» конституирования миров и содержащее в себе все многоразличные возможности как такого конституирования, так и других типов существования материи.
В физическом аспекте с понятием «возможность — бытие» ассоциируется тот исходный вакуум, виртуальные флуктации которого и порождают раздувающиеся Вселенные, Понятие виртуальности как особого типа реальности на грани возможного и действительного удачно описывает состояние материи, при котором самые различные способы ее существования (т. е. особые типы движения с совершенно определенным набором принципиально возможных закономерностей) оказываются открытыми и случайно реализуемыми. Таким образом, материя как субстанция, т. е. в единстве со способом ее существования, и конституируется в тот или иной мир, если этот способ существования предполагает образование устойчивых объектов и возможность структурного усложнения вплоть до возникновения мыслящего существа («человек» — категория, парная категории «мир»). Если тип закономерностей движения как способа существования не дает надежд на устойчивость структурных образований, материальная субстанция не конституируется в мир, но такой способ ее существования обеспечивает принципиальную возможность той игры случайностей, которая превращает возникновение мира, в частности нашего мира, в шанс. Как отмечают С. Б. Крымский и В. И. Кузнецов, этот подход снимает мистический флер с антропного принципа в космологии и является основой его материалистической интерпретации [42, 94-120].