Russian
| English
"Куда идет мир? Каково будущее науки? Как "объять необъятное", получая образование - высшее, среднее, начальное? Как преодолеть "пропасть двух культур" - естественнонаучной и гуманитарной? Как создать и вырастить научную школу? Какова структура нашего познания? Как управлять риском? Можно ли с единой точки зрения взглянуть на проблемы математики и экономики, физики и психологии, компьютерных наук и географии, техники и философии?"

«АВТОДИДАКТИКА» 
В.А.Куринский

Опубликовано в: Философия и синергетика

Так вот. эти два слова произносятся, как одно. И даже ударение меняется в первом слове — оно падает не на последний слог, как вроде бы всегда во французском языке, а на первый, со вторым ударением на rouge [/ru:Z]. А можно произнести еще быстрее, почти одним движением. То есть от темпа зависит нарушение иерархичности в распределении на звукодвижения, словодвижения или на пассажи. Я думаю, что вы, наблюдая за ходом мысли, изучаете этот весьма полезный предмет со мной вместе, уясняя, как все должно происходить на самом деле, в процессе обучения у каждого из вас. Но теперь, разобравшись в движениях, мы не сможем произносить очень многие звуки грамотно, если не учтем еще один важный момент. Дело в том, что в работе над языковыми навыками существует, помимо языков/ого аспекта, аспект язык/овый. Языковый аспект имеет непосредственное отношение к органу речи, а следовательно, к мышцам языка и к тем данным, которые мы можем назвать спортивными кондициями. Спортивные кондиции, то есть языковый тренинг, связаны с развитием мышцы. Я сказал «спортивные кондиции», и у вас замелькали в воображении имена, рассказы знаменитых спортсменов о тренировках, замечательные силачи Жаботинский, Алексеев и прочие. Они накапливали силу, делая это по определенным законам, всегда связанным с очень продуманной системой тренировок, с постепенно возрастающими, или уменьшающимися, или лавирующими нагрузками, с определенным образом настройками, когда знаешь, в какой момент что тебе под силу. Они работали, постепенно подбираясь к супернагрузкам, — к цели, которую ставит себе человек, желающий быть самым сильным в мире в поднятии тяжестей. А теперь вернемся к язык/овому тренингу. Это, вы сами понимаете, не связано с такими тяжестями. Но, тем не менее, занимаясь движением языка, мы занимаемся как бы спортом, и я глубочайшим образом верю, что когда-нибудь, прибавив имагинативность, можно будет занижаться звукодвижениями как поднятием тяжестей или бегом трусцой. Заметьте: когда разговор особенно энергичный, работа мышцами языка может резонировать от того, что мы (я сейчас в кавычках скажу) играем на фортепиано «крепкими» пальцами, то есть крепко поднимая и крепко опуская руки, чтобы было легко играть потом, когда мы вдруг расслабим их.

Эффект «крепких рук» культура движений речевого аппарата тоже предусматривает. Мы можем говорить вяло, а можем говорить энергично, четко проговаривая каждый звук, очень хорошо осознавая точность движения, его верную сфокусированность, переживая каждое напряжение и наслаждаясь этими напряжениями. Но самое интересное в таком деле — наблюдать рост новых мышц, потому что владеть языком — это владеть органом речи в определенном смысле, когда невероятно важна правильность развития мышц. А правильность развития мышц, как интересно заметили именно силачи и именно спортсмены, которые, как говорится, на этом собаку съели, зависит от того, насколько точно я осознаю, какую мышцу тренирую. А теперь после того, что я сказал, вспомните, чем мы занимались на уроках английского, французского; немецкого, да и русского? Что мы теряли? Мы теряли драгоценное время, мы никогда не видели в языке спортивный элемент, то есть элемент движенческий. Вы даже, наверное, страшно бы удивились: да какой же это спорт? Хотя, безусловно, мысль о том, что владеть языком нужно не только как речью, но и как языком физиологическим, физическим, анатомическим, не нова. Эта старинная мысль весьма очевидна, даже тривиальна. Но разве от этого важность наших находок становится меньшей? Ведь важность их заключается в том, что «there is a way», появляется путь, который совершенно безоблачен, ибо я всегда знаю, как бороться с затруднениями; по той или иной модели, я знаю, что обязательно смогу. Кстати, дети изучают родной язык, сначала наблюдая, тренируя через повтор движения, а потом слушая.

Это давным-давно усвоено мамами, доказано педиатрами и логопедами. Дети копируют движение, то есть «наглядчивость» детская прежде их «наcлышености». Прежде! Надо и нам поступать так, приводя нас в соответствие с нашей природой. Теперь все абсолютно необходимо пропускать сначала не через слух, а через глаза как бы, через зрение, через те фильтры; которые позволят сформировать правильное движение. А движение правильно тогда, когда мы исполняем его свободно, и оно нам в радость. Можно ли сразу добиться совершенства? Нет. Это абсурд. Поэтому сегодня вам нужно в общем познакомиться минут за пятнадцать со всеми фонетическими курсами трех языков. Если это окажется возможным, я буду очень рад. Для тех же, у кого еще нет учебников, могу дать совет поискать в библиотеках или взять. например, напрокат, можно даже взаймы на вечер у друга. Только не тяните, постарайтесь буквально завтра вечером пройти за пятнадцать минут все курсы. Не за пять минут, а за пятнадцать — немецкий, английский, французский. А послезавтра можете уже за полчаса, только не сразу, а меняя, в общем накапливая. Таким образом, вы постепенно привыкните к знакам, постепенно привыкните к тому, чтобы читать знаки фонетической транскрипции как ноты движений. И эти движения вы будете увеличивать в своем воображении, как рисунок на дисплее, чувствуя радость от того, что они правильно исполнены. Видите, какое богатство мы получаем от такой точки зрения, от такой продуктивной мысли. Во-первых, мы имеем know how, имеем технологию, и, во-вторых, если мы имеем технологию, мы можем ее внедрить. А внедрять ее нужно срочно, чтобы ничего не забылось. То, что делается быстро, не должно настраивать вас на лад интенсива и блицкрига. Блицкриги нам не нужны. Нам нужна постоянная война с грехопадением, которое называется ничего-неделанье и бездуховность. Постоянная…

Только не позволяя душе лениться, только конкретно работая и непрерывно «самонаблюдаясь» над каким-то инструментальным знанием, мы можем достичь чего-либо, или же — обязательное скатывание в абсолютно лишенную действия vita contemplativa, в созерцательность и так называемую обломовщину, в обломовский стиль жизни в самом плохом смысле слова, в традиционном, не в том; который предлагается как современная трактовка образа Обломова. А если ты абсолютно лишен действия, ты не креативен, а значит — не способен производить творческие ценности, не способен продуцировать прекрасное. Без этого человек очень плохо живет. Заметили, как все связано? Связано макродвижение и микродвижение. Связано движение гештальтное и движение мышечное. Связано напряжение психическое с напряжением мышечным, мускульным… Может быть, ангуасс живет во мне оттого, что я чувствую себя, как чувствовал всю жизнь В. Г. Белинский?! «Плохо владею немецким и постоянно ношу словарь с собой, никак не могу усвоить эти проклятые слова!» Он все время носил словарь! Многие думают: «Ах, не знал немецкого — разночинец!» Он учил всю жизнь! Прекрасно читал на немецком, не хуже, чем в инязе. Потому что такой уровень, какой у нас сегодня в инязе, считался тогда смехотворным. Графиня Тенишева читала первые экзепляры изданий Ницше в оригинале и писала ему рецензии. Письма тогда, как известно благодаря нашему телевидению, доходили быстрее. Она была автором первого отзыва на «Так сказал Заратустра». Мы невероятно занизили наши культурные, культурологические требования к себе и потому не можем похвастаться тем, что планка нашего макродвижения, движения к достижению вершины в своем развитии, которому мы обязаны жизнью и которое обязаны совершать, если живем, находится на Достаточной высоте. И когда мы говорим сегодня о стратегическом плане, естественно, должны иметь в виду ту «приманку», которую совершенно честно создаем сами, потому что иначе жить не можем, — своими мечтами. И от качества этих мечтаний, от их критической массы зависит очень многое. Я обязательно должен поставить цель: не изучать что-то поверхностно, а все время совершенствовать те инструменты, которыми владею. От такого целепостановления- целеноложения манера и общении с материалом будет очень сильно меняться. Потому что все, что выходит за рамки инструментальности. — побочное, ибо… — главное.

Это и есть тот выход в парадоксальную интенцию, которая в макродвижспии создает игровое, но далеко не игривое отношение. способное ликвидировать, наконец, ту опереточность. которая у нас сегодня присутствует, пир во время чумы и нахождение в чуланах абсолютного большинства психик- менталитетов. ителлектов. судеб! Я воюю с этим. пылко ратуя за то. чтобы мы немедленно начали поджигать свечу с двух концов, и работа, наконец. пошла как следует. Нужно понять, что от духовного образца зависит усвоение звука «к», ваше так называемое произношение, следовательно, движение вообще. Потому что все дело в движении. произношение — следствие. И судьба, которая произносится. простите, не только нами. Пусть кому-то неуютно очень, когда я говорю о Боге. но уже давным-давно пора перестать быть механистическими материалистами, наконец трезво взглянув на мир и не отрываясь от тех данных, которые имелись до жизни некоторых выдающихся мыслителей системы Лысенко Трофима Денисовича. Таким пылким образом я хотел настроить вас на работу которая очень трудна. Поэтому возьмите свою воображаемую планочку и установите ее хотя бы на полметра выше, а лучше сразу на метр. потому что это стратегическая цель. Брать условную высоту в 50 или 80 сантиметроЕ. которую нам предлагают наши замечательные институты и университеты, должен школьник пятого класса, что он. кстати- и делает, потом успешно деградируя. «Tout est bien dans les mains d’Auteur de choses, tout degenere dans les mains d’homme», — горько воскликнул когда-то Жан-Жак Руссо, который давно заметил, насколько вырождается человек, когда уходит в тотальный рационализм. Извините, переведу: «Все прекрасно, все хорошо, все благо в руках Автора вещей. Все вырождается в руках человека». Мы объявили войну тотальному рационализму. но войну по законам рационализма.

Мы не ликвидируем рационализм, мы ликвидируем всего лишь тотальность рационализма, всеобьемлющесть, обожествление и идолатризацяю, как сказал бы француз. 11 в этой ликвидации — наша самая большая цель. Сделать мышление гармоничным, сделать его иррационально-рациональным. то есть левосторонним и правосторонним одновременно. пользоваться мозгом так. чтобы он работал полностью. благодарно и благодатно. Мозг благодарит человека, если человек ему. мозгу, даст поработать — благодарит идеей, радостью. эндогенным опиатом, в конце концов, творческой находкой. «И гений — парадоксов друг»… — помните эту гениальную строчку Пушкина? А парадокс вытекает только из ассоциативного источника, который находится в правом полушарии. Парадокс всегда ассоциативен, он потому и парадокс, что появляется там. где полностью господствует случай, а это… не случай, нет! Это детерминированная нашим предшествующим поведением и всей нашей жизнью вещь, которая может называться сонетом Петрарки, или «Лунной сонатой», или вальсом Шопена. И у каждого из нас подобные опусы есть. Только очень обидно, когда этот опус, который должен быть исполнен, допустим, в стиле сецессион или в стиле украинского барокко, тобой должен быть исполнен, -не исполняется. И от этого очень много теряет общая культура, теряет эволюция человека. И именно такую ответственность должен иметь каждый стремящийся за счет приобретения мастерства к обезымяниванию. (Я настойчиво повторяю эту формулу, чтобы она хорошенько запомнилась: вы не представляете, насколько она необходима.) Мы гоним от себя прочь все излишние напряжения, потому что те напряжения, которые не радуют человека, — как правило, неверные. Это обязательно напряжения ангуассные. Нам нужны только свободные напряжения. Вы знаете, как сказал Бах об игре на органе?

Он сказал, что это делается чрезвычайно просто, нужно только в нужный момент нажимать нужную клавишу. Я вам предлагаю тоже самое — в нужное время исполнять нужное движение. используя при этом нужные мышцы, и не более. Для этого у нас уже есть алгоритм. Он заключается в том, что мы создаем такие положения как бы верхних психических и верхних мышечных отделов, которые позволяют свободно пользоваться нижними отделами. Допустим, мне нужно взяться за что-то. Что я делаю? Я же не-протягиваю сразу пальцы, я сначала поднимаю руку. а потом уже совершаю более точное, более прецизионное движение более мелкими частями тела. А что мы делаем, когда ставим произношение? Мы уподобляемся тем музыкантам-слухачам, которые даже боятся подумать о том, что можно играть по нотам и очень плохо играют не по нотам. Современность, какова бы она ни была, вовсе не отменяет тот духовный образец, который я пытаюсь сейчас изобразить. Как же можно дожить до того. чтобы простить себе незнание Шекспира в оригинале? Вспомните, как А. Ахматова говорит в своих воспоминаниях: .,Я встала перед зеркалом, посмотрела на себя и сказала вслух- наедине сама с собой: «Я, Ахматова, не прочитаю «Гамлета» на английском языке? Нет!» И позвонила Маршаку». С. Маршак дал ей два-три учебника, а так как он очень плохо говорил по-английски, то, естественно, подарил ей, к сожалению, и свое скверное произношение. Один ее английский друг (эта история длинная и, хоть она и очень интересная, я ее сразу опускаю) заметил как-то, что она говорила по-английски чудовищно. Но это не мешало ей замечательно понимать «Гамлета». Она за полгода выучила язык до такой степени, что читала Шекспира свободно, семантику читала, хотя это очень изъянистое чтение.

А. Ахматова, как гениальный человек, конечно, восполнила эти пробелы, которые автоматически причинялись тем, что она не исполняла правильных движений. А ведь в движениях семантика и заложена! Семантика стихов и всей жизни… Вот такая история была в биографии Анны Андреевны Ахматовой. А почему бы и нам не повести себя так же гордо, с таким же достоинством и уважением к себе? Почему мы не можем себе позволить этого? Ведь от приниженности нашей все идет, от людей системы Лысенко, которые внушили нам. что быть Вернадским стыдно, быть Вернадским нехорошо. И в нас крепким сном спит то, что когда-то жило и радовалось, извините, пожалуйста, но еще при очень уважаемом А. С. Макаренко, при В. А. Сухомлинском, который писал, что знает пять языков. Нельзя, невозможно знать пять языков или тридцать пять языков. Это — не то. что знает или может знать человек. Это — не то, что знаемым может быть. Это процесс. Разве можно знать Ганг или Брахмапутру? Волгу или Миссисипи с Миссури?! Они же текут! Так утверждать нельзя. Это свидетельство непонимания элементарных вещей. Нельзя воспитывать людей при помощи императивности, при помощи насилия. А нас воспитывали, списывая как ненужное мысли Достоевского, мысли Лескова, Ахматовой, Горация, Ницше. А они, между прочим, чрезвычайно развитые педагогические методики предлагали. Гете, кстати, гениальный и очень современный педагог, может подарить немало восхитительных часов. если ? открыть его замечательные «Годы учения и странствий Вильгельма Мейстера». Эти два тома помогут получить полное представление о том. как заземленно можно пользоваться чуть ли не мистическими технологиями. Технологиями, которые недоступны. в самом прямом смысле слова, без великого чувства принадлежности к культуре. Поэтому не думайте, что я вот так просто узнаю манок испанского языка, и дело в шляпе. Меня кто-то преследовал вчера по этому поводу, не понимая, что я безумно устал от подобных вопросов: «Скажите манок испанского!» Люди требуют. -.Бросьте манок! Как спасательный круг. как парашют!» Но поймите, манок ничего, ровным счетом ничего не даст, если вы не будете высоко «ставить планку», если не прекратите это чрезмерно заземленное, мягко говоря, существование. А теперь давайте вспомним о других звуках. Звуки [b] и [р]. Русские -»Эй. ты.» — «б», «п». «Бабушка». Украинские — «Пiду додому» — .,б»’, «п»- «Бабуся.» Немецкие? Какими они будут?

По описанию этих звуков вы можете определить, что [р] немецкий произносится с придыханием. А придыхание тренируется следующим известным образом: возьмите листочек бумаги и после настройки на фокусировку скажите [р] так, чтобы листочек колыхнулся, словно от дуновения ветра. Немецкий [b] ближе к [р], чем русский. Он не такой звонкий, как в русском, например, или английском. Часто через движение мы имеем возможность поставить два звука сразу, [b] и [р] — один и тот же звук по движению, только в том или ином случае мы включаем или не включаем голосовые связки. Интересно, что в немецком глухие согласные по мышечному напряжению и воздушной струе более сильные, чем русские, звонкие -более слабые. Итак, поставить по изготовкам звуки [d] и [t] вы сможете без затруднений. Английские и немецкие [d], [t] артикулируются прикосновением кончика языка к альвеолам — бугорку над верхними зубами, французские — кончик языка, так же как в русском, находится у нижних зубов, передняя спинка языка касается верхних. Те, кто начинал изучать иностранные языки с английского, очень часто переносят свое представление об альвеолярных [d; t] на французский. Нужно сразу поставить все точки над «i» и разделить произношение английских альвеолярных [d, t, n] от французских [d, t, n]. Кроме того, звук [t] в английском и немецком произносится с придыханием, а звук [d] в немецком оглушается в конце слов и морфем. В английском и французском оглушение отсутствует. Теперь давайте разберем изготовку английского звука [S] обозначаемого в международной фонетической транскрипции знаком интеграла. Это «нота движения», исполнение которой.. как ни странно, имеет очень любопытную изготовку. Итак, если в русском языке вы произносите «ш», то, естественно, вспоминаете правило, известное со школьной скамьи, а именно: «ш» в русском языке твердый. Скажите, пожалуйста, а как произносится звук «щ»? Из каких звуков он состоит? Пишу. Что вы сказали? «Ш»? Еще что? «Ч», да? «Щ= ш + ч»? Теперь я, естественно, никого не позоря, хочу показать вам, насколько здорово мы разбираемся в культуре движений в языке, который можно считать, вероятно, родным: «Щ= шь + шь». Легче стало жить? Не верьте вашим учебникам — мягкий «ш» имеется в русском языке и записывается как «щ». Вы сказали «шч», а на самом деле это «шь-шь»: «Ну, еще, ну, «йэшьшьо», ну. «йэшьшьо» — никакого «ч» и в помине нет. Но к чему я обратил на это ваше досточтимое внимание? Неужели только, чтобы доказать частичную несостоятельность в языке, который является для вас родным? Нет, конечно, дело в том, что изготовка русского «щ» является изготовкой английского звука [S]: «I shall» [/ai SQl], «I should» [/ai /Sud], не «шу», а «щ’\ [Sud]. Потому он, твердый для англичанина, кажется русскому смягченным. Понимаете, как просто? Итак, попробуем теперь сказать слово, которое графически будет выражаться следующим образом: «сожженный». Как вы думаете., что сие значит фонетически? Могу предложить на выбор два варианта: «сожженный» и «сажьжьонный». Только не говорите, что произнесение первого — в порядке вещей. Это то же самое, что позволить себе говорить «угл/я», «д/оговор» и проч. Неужели сегодня уже можно все, хоть в словарях и написано «доп.», «допустимо». Только куда девается «великий и могучий»? Неужели мы все превратились в господ иностранцев? А дело в том, что двойной «ж» — не что иное, как «щ», который озвончен: «сажьжьонный».

То же самое происходит, когда «д» и «ж», ,.м» и «д» смыкаются вместе: «дождя» — «дажьжьа», «дождю» — «дажьжьу». Видите, какие находки бывают на ровном, «пустом» месте? Теперь мы можем немножечко повысить планку требований к своему родному языку. Надеюсь, что это достаточно наглядные примеры. Итак, мы убеждаемся, что еще плохо наладили связь между движениями и точностью того, что находится в области эйдоса, в области идеального. Мы неадекватны своими движениями тому. что на самом деле есть в идеале в русском языке. Мы производим другие движения и слышим другое, но только сейчас стали обращать на это внимание. А школа культуры движений должна открываться сначала через тот вход, через те двери, которые называются «Мой родной язык». Я открываю двери в родной язык и учусь движениям, учу по-другому звуки, учусь движениям языка и всех прочих частей речевого аппарата, снова анализирую их и затем трезво переношу свой анализ на другой (иностранный) язык. И это самый простой путь. Путь слухачества не приносит ни удовольствия, ни стопроцентного понимания, а главное, не дает экономии времени. Это экономически невыгодно, потому что нечестно. Слышите, нечестно — значит невыгодно! Самое страшное, что с нами творится, — постоянное надувательство самого себя, который не хочет читать вслух Шекспира в оригинале, ибо организм не хочет читать, когда ручеек движений льется неправильно. И вот поэтому-то я говорю о свободе ?2, о вторичной свободе, которая естественно возникает в нашем ощущении, когда мы достигли критической массы накопленных движений, движений правильных. Мы как бы во второй раз приходим к ощущению фокусировки. И этот путь можно пройти очень быстро, за год или даже за полгода. Но нужно обязательно заниматься немецким, французским, английским языками сначала по правилу 3 минут 14 секунд, начиная буквально с нескольких секунд, с непременным экспонированием, заменяя один язык другим, другой — третьим. Так можно работать часами, но обязательно очень маленькими порциями, меняя три языка, чтобы они, не дай Бог, не «срослись», как сиамские близнецы. Дифференциация должна воспитываться с самого начала, с правильной стартовостью.

Языки должны общаться, играть вместе и развиваться на лужайке воображения но ни в коем случае нельзя заставлять их как бы «притискиваться» друг к другу настолько и так, чтобы мы даже путали их. И это можно ликвидировать, только уделяя каждому в отдельности маленькие отрезки времени, последовательно занимаясь то одним, то другим, то третьим. Это очень плодотворный метод, поверьте. Он уже проверен. И не делайте себе, пожалуйста, медвежью услугу — не думайте, что лучше будет, если вы возьмете только два языка или возьмете другую группу, например немецкий, итальянский и испанский. «Ну, хочется!» Не надо. Возьмите, пожалуйста, за основу этот тривиум, эту трехпредметность, которая уже послужила человечеству. Эти три культуры — квинтэссенция культуры. И не только языковой. За ними стоит огромное количество разных культур, разновидностей общей большой культуры

. Те, кто осмелятся нарушить закон изучения культурологической группы предметов, пострадают от ненужных потерь. Многих пугают проблемы лексики. Но проблемы лексики в автодидактике, честно скажу, не существует. Лексику можно делать в неограниченном количестве, притом всегда, при условии ежечасного, ежедневного пользования словарем. В русский словарь, к примеру, начинающему автодидакту нужно заглядывать раз сто в течение дня. И не меньше. Необходимо конкретно работать со словарем, непрерывно изучая мнение лексикографов, потому что к языку мы должны подойти специализированно, серьезно, по-настоящему, постепенно повышая планку. Все свободное от основной работы время, в том числе время в очередях за колбасой, в поездах, в местных командировках, дома, когда смотришь телевизор, ночью, не мучаясь таким образом от бессоницы, и даже на работе, когда там особенно делать нечего, мы посвящаем этому. И все станет возможным. Мысли — как музыка, по словам Бетховена, свободны. Свободны наши движения, которые можно исполнять не только реально, но и про себя, имагинативно. Для этого мы и совершим сейчас еще один подвиг, работая над созданием внутреннего ландшафта. Внутренний ландшафт — это представляемое нами пространство, наполненное светом, ароматами, пением птиц, небом, морем, пальмами — как вам угодно. Если вы любите северный ландшафт -используйте его, если вы любите среднюю полосу России — пожалуйста, Украину — ради Бога. Но одно условие есть в представляемом вами ландшафте — главной частью его должно быть небо, очень много неба, чтобы появился объем и вы вдруг поняли, что внутри вас не чулан, а простор, природа, космос. От этого представления будут зависеть в значительной мере все ваши успехи по культуре движения речевого аппарата, то есть по усвоению языков. И по вашему мировоззрению оно пройдется корректирующим карандашом. Обязательно изменится многое и вдруг с легкостью превратится в противоположность, потому что создание такой психологической единицы, как внутренний ландшафт, сделает выше сознание как бы категориальным, он поможет определить относительно себя все остальное, что творится у нас. Объемность ландшафта — удивительно простая вещь для того, кто понимает, что голова должна быть абсолютно «пусто и». Пустая голова не будет зажата.

Тот, кто сейчас поймет это, тот уже начал очень успешно трудиться. Почему? Потому что понятие о загруженной голове ведет, во-первых, к этической ошибке: «Я уже что-то знаю». Скажите себе: «Ничего я не знаю», — и то, что у вас в навыке, воспроизведется. Значит, все равно ландшафт пустой. Во-вторых, я могу гораздо проще двигаться к цели, когда у меня есть небо, море, солнце и пролетающие мимо чайки, потому что объем опять-таки пустой -я ощущаю, что его можно постоянно наполнять. Я просыпаюсь утром и говорю себе: «Боже! Какая же я балда!» Я, может, так и не говорю, но все равно -пусто же! Пустая голова — какая прелесть! Как это чудесно, говорю я себе, ведь пустая снова, вроде ночью что-то было, но -опять пустая! Вы понимаете, какую психологическую позу мы приобретаем, способствуя своему перерождению, причем не хочу сказать, мгновенному, но, знаете, довольно быстрому. Эта позиция, эта психологическая поза очень правильна, она открывает «зеленую улицу» такой работе, которая приводит к результату прежде всего в движении, ты не устаешь, ты неутомим, ты начинаешь трудиться, как муравей, и очень скромно трудишься. Всерешенность, как в брехтовском зонге, естественно приводит к тому, что тебе кажется, что у тебя очень полная голова — с полным собранием сочинений Брежнева, Черненко и прочих. Давайте сделаем свои головы максимально пустыми. Итак, да здравствует вынос оттуда библиотек! Все нужно ежедневно начинать с нуля!

Если хотите, поначалу ежечасно. Напоминайте себе каждую минуту, что у вас пустая голова, что у вас прекрасная погода внутри, что у вас светит солнце. И вы увидите, как ваш, извините ради Бога, полиартрит угомонится, радикулит тоже, потому что эта погода важнее той, потому что электрические импульсы идут на руку тогда (это еще в 30-е годы доказано), когда мы просто представляем напряжение. От этих представлений зависит гораздо больше — они первичней, чем кажется человеку непонимающему.

Лекция четвертая. ДОМАШНИЙ ОЧАГ В КАРМАНЕ

Обида на современность. — Анализ филистерства. — Подотчетность совести. — Душа как сумма внутренних движений (Ницше). — Отчуждение себя от себя. — Неполное развитие (макросравнение с насекомыми). — Логика по Л. Витгенштейну плюс ручейковость. — Генеративный побег эволюции. — Гипноидальное состояние СССР. — Опора на полет. — Благосостояние душ трудящихся. — Технология культуры. — Приемы самоанализа. — Бегство от духовной энтропии. — Ареал познаваемого. — Детская клятва. — Лобачевский шутил поначалу… — Поток исторического времени. — Две аксиологии восприятия нас. — Скидка на обыденность. — О вкусе соли. — Black box головы. — Неадекватное мышление. — Взгляд на движение со стороны. — Обрывчатость немецкой речи. — Звуки, которых не бывает. — Законы движения речевого аппарата. — Одаренность движением. — Опасность слухачества. — Какой язык во рту у… — Часы без нескольких деталей. — Мысль — цензор движения. — Чтение как движение речевого аппарата. — Вещество смысла. — Макродвижение поступка. — Обученная беспомощность и паралич движений. — Упражнения и храмовость. — Первое упоминание о стадиях развития навыка. — Эхо во внутреннем ландшафте. — Разделение занятий. — Недоведение интереса до выгорания. — Культура гештальных движений. — О пользе очередей. — Система ассоциативных «закладок». — Сразу принимаемся за романы. — Закон продленного восприятия и откровения. — Разбудить праздник.

Все кажется: вернемся, припадем душой к давно минувшему, — но ныне, в настоящем, нас держит вкус полыни и даже сладость мы находим в нем, бредя куда-то под шальным дождем, едва познав мгновенный прочерк линий, с желаньем светлым думать на латыни в своем существовании ином. Кто эти «мы»? Да все, кто ностальгию как сердце носит, времена другие оплакивая, гладя и с тоской, как будто к человечной Афродите к ним обращаясь посреди обиды и прижимаясь влажною щекой. Когда мы думаем о том, в какое время живем, мы склонны считать, что оно нас обижает. Чувство обиды на современность уживается с патриотизмом, похожим на локальный патриотизм. Каждый хвалит то место, где живет. А так как время — это пространство, мы, естественно, хвалим то место в пространстве, в котором существуем. Когда мы хорошо хотим организовать учебный процесс, мы, вероятно, должны начинать, все-таки, с чего-то такого, что можно считать базой, опорой, на которую ставится вся эта скульптура, все это сооружение, понимая, что без этой базы, без этого подиума мы не сдвинемся с места ни на йоту. Именно поэтому в тему «Самоанализ» мы включаем тему «Филистерство», тему, которая, естественно, должна помочь каждому из нас организовать опору в себе.

Причем опору настолько важную, что переоценить потом ее — будет невозможно для каждого, кто поймет, что любое перемещение мысли внутри тебя может измениться, но только в том же направлении, если ты притягиваешься, как некий участник грандиозного космического действа, к другой точке в бытии. Духовность, которая определяется у нас словом довольно-таки затасканным (впрочем, как и у других народов), требует технологий. Мы привыкли жить в консументском мире, в мире потребительства. А консументность, как известно, тоже мажет быть двух противоположных типов: первый тип — когда я потребляю на витальном уровне, второй — когда я дышу воздухом поэзии, потому что это тоже потребление, которое также требует предметов, декорума, определенных ситуаций, становясь возможным. Конечно же, во втором случае мы всегда (про себя, конечно) ставим кавычки и говорим, что это потребление в кавычках. Я пытаюсь сейчас рационально объяснить то, что обычно не высвечивается как объяснимое и не манифестируется никем из нас, потому что кажется само собой разумеющимся. Но если всерьез размышлять о технологии духовного, а без этого мы, только-только вырывающиеся из тисков рационализма, который очень мешает нам заниматься и стоит как некий барьер на пути к нам же, обойтись никак не сможем, то, наверное, самое важное, что открывается перед нами, — определение филистерского в каждом из нас. И пусть кто-то, может быть, немножко подумает о других более, чем о себе, когда произносит слово «мещанин» — не страшно. Подотчетность здесь не нужна, я имею в виду — внешняя подотчетность.

Здесь нужна, скажем так, полная подотчетность своей совести. Мы можем спросить себя: мещанин я или нет? В этот момент. естественно, возмущенное подсознание, а может быть и сознание. назойливо пробубнит нам: «Нет, конечно, я не мещанин. А вот она мещанка, вот он — мещанин». Но я в это время совершенно спокойно заявляю, что, когда часы показывали без пятнадцати четыре, я был мещанином. Правда, без тринадцати четыре мне удалось избавиться от этого бытийствования в роли мещанина. Слава Богу! Но пришлось потратить очень много усилий, энергии, чтобы выкарабкаться из болотца, в которое я попал без пятнадцати четыре. Кроме того, в течение двух часов — с четырех до шести — такая опасность возникала еще пять раз, но каждый раз я упорно одолевал ее. Видите, насколько невыгодно для правдивого человека. опрометчиво утверждать, что он не мещанин. Это равносильно утверждению, что я — святой. Никогда не знаешь, что еще может ожидать тебя; и. естественно, это нерациональное утверждение относится к разряду глупости и ерунды. Чтобы не ерундить в педагогике, нужно определить в конкретный час: сколько во мне содержится нехорошего и потребительского. И опять, между прочим, мы приходим к концепции движения. Как бы там ни было — от нее никуда не уйдешь.,. Die Summe innerer Bewegungen, welche dem Menschen leichtfallen und die er in-folgedessen gerne mit Anmut tut, nennt man Seele», «Сумма внутренних движений, которые даются человеку легко и которые вследствие этого он делает охотно и с грацией, называется душой», — Фридрих Ницше. Любопытное определение души — «сумма, совокупность внутренних движений». Как это нам близко! А что еще для витального уровня определения души нужно; как не движение? То, что Ницше здесь, как бы за скобками, оставляет ту духовность, которая метафизична, которая, естественно, связана с Божественным,, с Духом, возмутит некоторых людей. Но простим этому безбожнику его биологизм, может быть; излишний. И как мы должны быть благодарны ему за то, что он дарит нам технологию! Легко сказать. духовность», но как хочется управлять этой лошадью: этим мустангом, который в тебе… который дик, который витален. который иногда, и довольно часто; хочет быть просто потребителем бытия на уровне кузнечика, на уровне юноши, девушки, и не более.

Но за этим все-таки нужно видеть нечто, что делает нас людьми, что воплощает и, в конце концов, не просто украшает жизнь, как скромность украшает человека, а делает эту жизнь жизнью. И если говорить о доподлинной технологии, то надо говорить, конечно, только о движении, о приемах, о методах, о причинах алиенации, отчуждения себя от себя же. Но для этого нам надо определить еще одно: где я нахожусь? Конечно, для человека поверхностного это совершенно понятно: я лично сейчас нахожусь на подмостках, а вы сидите. Человек неповерхностный, конечно, определит, что «Я» — это «Я», понятое философично. Но где искать это «Я»? Откуда оно вырастает? И насколько вообще оно необходимо, когда занимаешься чем бы то ни было в учебном смысле? Как научиться его схватывать, воспринимать, созерцать, в конце концов? И какова технология созерцания этого «Я», чтобы оно еще и работало вдобавок? Думаю, что здесь без разбора, который мы должны, естественно, сейчас продолжить, не обойдешься. А именно: что нас алиенирует, что отчуждает? Вы, наверное, помните, что неполное развитие — это как раз тезис, на котором мы остановились. Нас отчуждает неполное развитие. Почему оно возможно? По простой причине: человек дипломированный, человек аттестированный, сертификатироваванный чаще всего ощущает себя некоторым образом уже законченным, сформировавшимся в духовном смысле. И это, конечно, самое главное технологическое препятствие, которое в данном случае возникает. Я думаю, что здесь правомерно будет одно макросравнение. Вспомните о личинках насекомых. Иногда насекомое гибнет, так личинкой и оставшись, иногда развивается, и таких насекомых не очень много, к счастью для человечества, иначе бы, например, муравьи давным-давно нас завоевали.

Происходит интересная штука — личинка, развиваясь, превращается в имаго. После того, как имаго формируется, оно превращается во взрослое насекомое. Не похожа ли эта трехстадийность, грубо говоря (конечно, есть разные биологические тонкости, не будем на них останавливаться, они нам сейчас не понадобятся), в развитии насекомых на развитие в нас духовности? Наверное, очень напоминает. Многие так и остаются в своей духовности в состоянии, которое мы называем имаго. Естественно, природа начинает мстить. Я сейчас персонифицирую природу, превращая ее, как и во второй, кажется, лекции, в педагога. И тогда все становится совсем просто: есть наказание, есть преступление, есть какая-то юрисдикция, которая существует и не осознается омещанивающимся человеком. У человека есть обязанности перед самим собой. Потом мы выясним, где находится наше «Я», где его больше: вовне или в нас? Я уже подсказываю, где оно находится. Но сейчас нам нужно определить, почему нам плохо? Почему, как говорил один мой полузнакомый, при том, что у него есть все, ему иногда по вечерам хочется повеситься? Не больше и не меньше?! Вот те на, думаешь! У него есть все, два холодильника в доме, гараж и все прочее, что душе угодно! Но угодно-то как раз не душе, угодно на витальном уровне, на уровне хорошего питания, на уровне организменных наслаждений: и сауна, и поглаживание определенных мест в определенное время, и щекотание, проведенное также в дефинированные природой и прочими параметрами существования времена. Прекрасно же должен жить этот человек! Великолепно! А он признается: плохо, ребята, ужасно! Значит, императив, о котором я сейчас заговорил, сущностей, свойственен всем, всеохватен! I! как можно, не воспользовавшись этим императивом, заниматься педагогикой, тем более автодидактикой — педагогикой для себя? Никак, потому что это и есть, как я уже объяснил свое понимание, базис, подиум, постамент., рабочая площадка, в конце концов. И без этого Фундамента мы ничего не сделаем. Следовательно, надо сначала заняться возвращением к самому себе и понять, что ты не имеешь права на неполное развитие в том случае, если желаешь жаловаться на свею участь обоснованно.

Правда, это тоже маловероятно, потому что участь, по Аристотелю, ты можешь выбирать, не искажая своей природы, даже наоборот, совершая сумму действий в соответствии с ней. Какие действия и какие движения, вы уже знаете. Это «die Summe innerer Bewegungen», сумма внутренних движений. Для того, чтобы быть с душой, необходимо легкое, природное, естественное исполнение этих действий, о чем и говорил в своих так называемых «Зорьках», «Morgenrote», великий философ Ф. Ницше. Если задуматься о технологии, бездушность наступает, когда внутренние движения вымучены. А теперь свяжем эту мысль с мыслью Людвига Витгенштейна о том, что логика должна быть только твоей, и возможна только как такая в самом подлинном смысле слова.. Побавим сюда нашу ручейковость — и вы получите всю концепцию; у вас будет готовый периметр названности с полной номинированностью, то есть обозначенностью названиями. А названия дают возможность освободиться от психических зажатостей. Вот так мы и работаем. Чтобы лучше организовать базис, о котором я говорил, нужно затронуть еще несколько моментов — недостаточность самоанализа и названности явлений; порочные и ошибочные установки: мода. воспитание, «психические увечья». Что такое мода? Вещь., с одной стороны, весьма замечательная, но я должен подчеркнуть. что мода, несмотря на естественность ее существования и на то, что она воплощает очень много положительного, облегчая жизнь, общение, вместе с тем принадлежит к области обыденного сознания отставая от самого передового. Возьмем, например. моду на рок-музыку. То, что рок-музыка по своим эстетическим признакам соответствует, на мой взгляд, эстетике огнепоклонничества действующей наркотизирующе за счет повторов некоторых остинатных фигур и насчитывающей, примерно, десять тысяч лет, — бесспорно. Правда, в ней есть еще и социально активная позиция исполнителя, есть много различных, добавленных модерном, совоеменностью некоторых частностей, но самое главное — последышность как бы, плацентность по отношению к серьезной академической музыке. Но ведь все это уже было испытано на великой экспериментальной площадке нашей психологии. выдвинуто в первые ряды в довоенные и послевоенные годы у Кейджа. Пьера Булеза, Карла-Ганса Штокгаузена, причем на каком уровне (! ). перекочевав впоследствии в наше распоряжение. a notre disposition. К мы пользуемся, но уже в каком-то вторичном виде и слишком долго. А в эволюции человека тем временем появляются уже совершенно другие, едва заметные, признаки. Но сначала что-то старое должно отмереть. Или, может быть, все-таки соседствовать., как соседствуют коричневые балановые листья в горах Алтая с поднимающимися из этого же корня пышными зелеными побегами, поражающими воображение человека, который совершает восхождение по склонам этих великих гор? Я думаю, что когда вы сейчас представите себе. что мода может быть предметом, на который надо посмотреть критически. вы уже многое сделаете.

Большую часть того, что завтра будет модным, человеку развитому, человеку дерзающему, человеку, в конце концов, неповерхностному очень интересно заметить раньше, чем этим людям, которые живут инертно, которые не хотят участвовать в составе и даже в составлении наконечника эволюции, ее генеративного побега. Конечно, всем не суждено туда попасть — это понятно, но наиболее активные, наиболее активные, развитые попадают составной клеткой в этот самый побег, и стремиться туда — дело чести и совести каждого развивающегося человека. потому что речь идет о метафизическом, речь идет о том. что действительно не связано с этим пространством-временем, — речь идет об эйдосе. Но действие Физическое все же оказывает на нас влияние, ибо существует обратное влияние того, что творится нами, на нас. Вспомните хотя бы Людвига Фейербаха. Тоже был умный человек. Отсутствие творчества — следующая причина, о которой я уже говорил. Комплексы, фобии, мании — всяческая психопаталогия средней тяжести., безусловно, присутствуют в нашем обществе в невероятном количестве в самых разных ипостясях. Особенно распространена астенизация среди школьников. Эта астенизация пролонгируется, продлевается на студенческие годы, иногда на всю последующую жизнь. Астенизированность, — если упростить термин, — несвежесть, излишняя напряженность жизни, нерелаксированность, является в нашем обществе еще и следствием не школьного воспитания, а тех гипноидальных состояний, которые мы приобрели за «прекрасные» годы после гражданской войны. Естественными здесь являются и некоторые педагогические размышления, довольно тяжелые, которые обязательно должны вас посетить. Я думаю, что вы обдумаете и избавитесь сами, через осознание гипноидальности, от некоторых своих затруднений чисто психического толка.