В заключительных фазах антропного метаморфоза, на фоне распада прошлого порядка, «Вечное возвращение» к первозданному естеству и гармонии воспринимается совершенно органично, и, более того, подкрепляется исследованиями и пониманием фрактального устройства матрикса – точнее новейшего транс-сетевого образования, исследования которого синхронно шли во множестве наук о жизни, начиная с 40-50 г.г. 20 века.  Нейроматрикс, биоматрикс, биопленки, стрежень, Древо жизни, каркас, монада и пр. –  это структуры, о которых в мировой науке и культурах множества народов столетиями шли поиски ее точной формы, и которые могли бы быть реализацией мифа о Вечном возвращении и его идеальном, «золотом» устройстве.

Ряд этих «золотых» поисков отображен в спирально-гетерархическом устройстве социокультурного матрикса, органицистской формулы целостности, соединяющем множество сетевых общинных структур, обеспечивающей сохранность уникальной и универсальной одновременно матриксной идентичности цивилизаций и антропных очагов, находящихся в состоянии сетевого усложнения и роста разнообразия в связи с завершением собственного метаморфоза и усилением хаотизации и агрессии.

Распознавание социокультурного матрикса и своей Срединности есть процесс переработки хаоса и агрессии в жизненную силу, доверие и бесстрашие, запуска новых витков коэволюции и обретая стройную «золотую» универсальную структуру самовосстановления в любых обстоятельствах, а именно-

-          Культурный код (семантико-семиотическая орбита) — кто, что есть?

-          Природа и вера, инициации «принципа блаженства»  (естественно-духовная орбита) — как есть?

-          Меритократическое государство, власть, собственность, тэхне (орбита власти-управления)- почему есть?

-          Цивилизация, судьба, инициации «табула раса» (орбита идентичности) – зачем есть?

-          Жертва, подвиг (орбита вечности) – куда устремляется?

Антропный очаг или общность, будь то в форме этноса, суперэтноса или цивилизации (или т.н. «нации»), осознавший себя как полноценная и уникальная матриксная структура, научается вырабатывать собственный матриксный режим существования. Где режимы с обострением и пустоты (паузы) попадая в режим собственного зеркального отражения, претерпевают трансформацию и морфологическое сглаживание, обнаруживая органистичность и режим колебательных смысловых антиномий в промежуточных режимах миро-войны («холодного мира» или «холодной войны»), обнаруживая преодоление страха и «образа врага», противоположности «мы-они» и «свой-чужой». Заключительные фазы метаморфоза будут обнаруживать именно матриксные процессы и режимы в антропосфере повсеместно.

4. Природно-общественная и цивилизационная сборка. Деградация элит.

Общественная жизнь в заключительных фазах антропного метаморфоза начинает претерпевать целый ряд шоков и шоковых ситуаций, в связи с вторжением в ее тихое размеренное потребительское социоцентричное течение могучих природно-почвенных, этнокультурных и универсальных (глобализирующих) процессов одновременно.  Антропосфера начинает активно заявлять свои права, выдвигая требование антропной справедливости – иначе права на жизнь человека, среды его обитания, цивилизаций и самого человечества в соответствии с его подлинной природой.  Ответ общества на этот запрос – это разрастание прямо на наших глазами множества активнейшим образом взаимодействующих и мутирующих общин-семей, сословий, страт, собственно сетей и сетевых структур, иерархий и гетерархий и самих государств-наций, начинающих тяготеть к цивилизационным моделям государства, выдвигая свои варианты формулы целостности, общественного блага и согласия.

Главное на этом фоне  — это очевидные шоковые реакции в элитах, проявляющие глубочайший кризис прежде всего абсолютно во всех слоях и кланах элитных структур и во всем ранее «правящем» классе в различных регионах мира как таковом, особенно на Западе, осознавшем, что его собственная жизнь именно как класса «сверху» более не существует и явно не вернется, не имея никаких возможностей соответствовать ни целостности, ни общественному благу и тем более общественному согласию.

4.1. Историческая дилемма соборности, коммунализма и мультикультурализма.

Появление эпохи Антропоцена как бурно развивающегося человеческого фактора примерно 100 дет назад выдвинуло на первый план неизбежность разработки принципиально другой социальной целостности и мерности, синтеза стандартной социологии с иными дисциплинами и появления разветвленной социологической междисциплинарности, включая социальную антропологию, социологию культуры, социологию религии и проч. В результате в течение последних 70-80 лет возникли множественные варианты представлений об общинно-собирательном характере современного переходного общества, с его нарастающим ростом множественности и разнообразия, где имеют место три наиболее распространенных социо-собирательных конструкта – коммунализм, мультикультурализм и соборность.

4.1.1. Коммунализм и мультикультурализм

Это социоцентричные конструкты «наций» западного происхождения, распространенные в ареалах коллективного Запада и странах, находящихся в неоколониальной зависимости от него. Коммунализм как идея и практика взаимной адаптации социальной множественности имеет целый ряд социальных моделей, в том числе – модель приоритета местного самоуправления, усиливающую кастовую или стратифицирующую социализацию. В то же время, данная модель, по сути, имеет такую же стратифицирующую направленность – но уже под названием мультикультурализма – устанавливая слитную, мультикультуральную социальную организацию, подобную «плавильному котлу», где стерты антропо-культурные различия.

Иными словами, в коммунализме и мультикультурализме как конструктах социального общежития с буржуазно-либеральным уклоном имеется тенденция либо к автаркии (и даже «геттоизации»), либо к разного рода ассимиляции общинно-сетевых культур с сохранением неизбежной иерархической, отчуждающей стратификации всего социума. В результате – парадоксально — коммуналистски и мультикультурно устроенные западные общества имеют выраженную «социально-кастовую» структуру (Вебер) с элементами расизма и этноцентризма, и с феноменальной личностной деструкцией, хотя сам Запад заявляет об исключительной значимости либеральной «свободы от» как единственной модели для подражания для всех обществ и цивилизаций на Земле.

Важно подчеркнуть, что насаждение коммуналистских норм в Азии, на индийском субконтиненте, прежде всего, находящихся в зоне западного сначала колониального, а затем неоколониального влияния, не привело ни к чему, кроме временных ограничений влияния федеральных властей и усиления местного администрирования, а также резко возросшего этноцентризма «хиндутва» неоиндуистского религиозного большинства с его враждебностью к «малым» индийским конфессиям – христианству и исламу. Азиатский опыт коммунализма показывает его несостоятельность именно как варианта обще-общинной сборки, поскольку везде, где он был применен, желаемой всеобщей адаптации достигнуто не было, и напротив – усилились межобщинные столкновения и регулярно возникающий межконфессиональный антагонизм (Коммунализм, 16).

4.1.2. Соборность.

В отличие от коммунализма и мультикультурализма, в России и почти всей Евразии, не имевшей неоколониальной зависимости, сохраняются представления о неиерархических, выравнивающих вариантах обще-общинной сборки, оживившиеся еще на рубеже 19-20 в.в. Этот вариант, по-русски обозначаемый как соборность, англ. сonciliarity, кит.阴 (общность, единство) нем. Katholizität (кафоличность),  фр. сonciliarité был обоснован и развит в русской религиозной философии Всеединства (софиологии) и предполагал выраженную соборную (единство религиозного разнообразия) социальную структуру гармонично взаимодействующих конфессий.

Центральным положением данного конструкта было освобождение общественных структур от персонального «эгоизма» и введение «хорового» социального устройства, на основе духовного совершенствования, а единственным приоритетом – верховенство «Мы» над «Я». 20 век внес множественные развития этого конструкта, включив в него «коммюнотарность» (Бердяев, 4), как пример универсально-глобальной общинности, предполагающий выравнивающий принцип братства и возвышающий человека принцип творчества против любого иного принципа, сохраняющего антагонизм и подавление личного начала.

В русском варианте соборности антагонизм не предполагался вообще, для русского самосознания принцип жертвенного братства есть важнейшая универсалия, поскольку она исходит из приоритета взаимности в каждом человеческом существе как создания Бога-Отца и полагает неизбежную смену социоцентричности человекоориентированным обществом как земли предков и отцов. В русской традиции идеал государства в общественно признанном устройстве исторически связан именно с принципом «соборности на родной земле», отображаясь в восприятии русскими своего государства как политической формы Отечества – по мысли И.А.Ильина (Ильин,12).

В советском обществе соборность была инкорпорирована в коммунистические коллективистские устои и развита – как героическая нестяжательная соборность советского народа в годы феноменального индустриального рывка, оставшись при этом фундаментом общенародного и братского жертвенного героизма в подвиге победы над нацизмом в Великой Отечественной войне. Это было общество парадоксов — аскетичного и атеистического тотального «Мы», пережившее нескольких волн жестокого гражданского противостояния, и при этом сохранившее общинные ценности всеобщей этики ответственности и приверженность служению Отечеству, высочайший общий уровень дисциплины и общенародной консолидации, культуры и энциклопедического образования, несмотря на скрытые глубокие противоречия и внутренние разломы.

В СССР собственно русская почвенная аскетика с ее искренностью и правдоискательством, была приравнена к коммунистическим устоям и насильно и искусственно противопоставлена религиозно-почвенным (православным, исламским, буддийским) ценностям общинности народов, входивших сначала в состав Российской империи, а затем в СССР, и общерелигиозным нормам личного нравственного совершенствования, основанном на поиске любви, милосердия и правды как неиссякаемого источника гармонии души человека в согласии с его совестью.

Советский коллективизм в результате «сломался» именно на факторе атеистической ущербности «Я» и ущербности коммунистической общинно-культурной «почвы», когда было создано общество «советян», то есть унифицированных, усредненных советских людей, с подавленным личным выбором, стертой этнокультурной идентичностью, деформированным принципом всемирного братства и деградацией аскетических коммунистических идеалов на фоне дряхлеющих государственных мужей. Когда под маской «развитого социализма» выросло общество «коммунистических буржуа», стремившихся к потребительскому раю с их мещански-обывательской моралью и пестованием компрадорских элит-предателей, как местных, так и общегосударственных, погубивших само советское государство. Распад СССР и всего Восточно-европейского блока произошел именно из-за угасания смыслов братской общинной консолидации, вытолкнувшего массы интеллектуалов в зоны диссидентского фронтира и банальной либеральной пропаганды, но особенно – из-за прямого предательства компрадорских и националистических советских как центральных, так и местных элит. Которые оказались неспособны справиться с внутриклановой враждой и прямым либеральным подкупом, и выработать мировоззрение и принципы именно соборности как единства разнообразия, и потому разрушивших державу ради собственного кланового обладания, оставив русский (триединый) народ с его исконными землями самым крупным на Земле разделенным народом.

В современной России соборность массово воспринимается как желаемая формула общественного мира, когда Россия после всех исторических разломов показала свою глубинную суть как подвижническая, возвышающая человека, экзистенциально-аскетическая соборность, начав освобождаться от попыток навязывания неоколониальной зависимости 90х годов. События 2022-2025г.г. и СВО на бывшей Украине — это именно новое русское освобождение, с теми же целями, как во время Великой Отечественной войны, -выстраивания российского суверенитета на основе своих идеалов соборности. Где самое важное — это ценности мирного Отечества, с добровольным и массовым подвигом и подвижничеством в защите общего, соборного блага на Земле.

В эту формулу соборности входят нравственно-духовные ценности высокой христианской культуры мудрости-софийности в союзе триединого народа – русских, белорусов и малороссов, сердечной открытости и коммюнотарности (взаимности и взаимной помощи) всему миру. Русская формула соборности есть установление добровольного и взаимного принятия и «обволакивания» всех укорененных в русской земле народов, больших и малых, религий и установлений веры в единстве разнообразия, с ценностями служения, ответственности и самоотдачи.

Но русская соборность остается неустойчивой из-за своей корневой проблемы собственных элит, по-прежнему, вот уже почти 40 последних лет, колеблющихся между — имперскими и/или «национальными» притязаниями, ориентированными на западные ценности «нации» или транснационального глобального устройства, где основа связана с антагонизмом, с устоями обладания и подавления, включая силовое и колониальное. И  между ценностями братства, универсальности взаимного притяжения и добровольного союза равных народов, история СССР это подтверждает.

Современная ситуация в России отягощается по-прежнему масштабными кризисными процессами, связанными с последствиями распада СССР, и множественными конфликтами именно на «национальной», а точнее этнокультурной и этноцентристской сетевой почве,  где существуют множество диаспор и других этносоциальных каст, которых элитные, особенно транснациональные и националистические кланы, постоянно используют как массовый ресурс для создания своих автаркированных иерархий на земле и на своих «сетевых территориях», противостоя естественно-соборным процессам.

Есть и иные, компромиссные представления о соборности, в том числе и такой западно-европейский продукт понимания соборности как «солидаризм», предполагающий т.н. третий, компромиссный, примиряющий путь общественного устройства, не исключающий, однако, сохранения антагонистичности («против кого дружим»).

Соборность у соседей России, в частности в Китае, имеет достаточно развитую историю и обозначается сегодня как сообщество единой судьбы (Земли как общего дома), опираясь на древнюю китайскую формулу Великого Единства, сохраненной в Китае несмотря на множественные конфликты, попытки колониального засилья и гражданские противостояния, особенно в течение 20 века. В этой концепции упор делается на четкой социоцентричной структуре равновесия и гармонии 5 сфер — политики, безопасности, экономики, культуры и экологии, и утверждении собственно культурных ценностей как их гармоничной основы – в идее 5 постоянств — мудрости, богатства, успеха, авторитета власти и здоровья. Традиция приоритетов покоя имеет в Китае древнейшую историю поиска «постижения мира сердцем» и бесконечного обновления и неповторимости сущего при том, что общее – как в семье или во взаимоотношении учитель-ученик- настоятельно требует превзойти частное и ограниченное на основании приобщения к «большому телу» (大体) и всеединству, реализуемому в ритуале и «взращивании себя», при четком религиозном синкретизме. Это предполагает иное, чем в русской культуре, представление о «свободе ради» и выборе человека, где этот выбор обусловлен совестью и поиском правды Божией, и иное, чем в западной «свободе от». Китайское представление о свободе приспособительно к обстоятельствам, и направлено на гибкость ради устойчивости, как в формуле «утонченности» (мяо), где «мягкое побеждает твердое», и где совместимы противоположности и полярности, включая Восток и Запад. (Малявин, 18).

4.2.  Формула Срединности-соборности. Государство-цивилизация.

Сегодня очевидно, что из имеющихся конструктов общинно-общественной сборки в современную переходную эпоху, соборность со всеми ее локально цивилизационными вариантами – наиболее устойчива, продуктивна и неантагонистична. Более того, именно соборность достаточно полно отображает приведенную выше социокультурную матриксную структуру, указывая на ее принципиальную универсальность (собирая воедино все антропные онтологические универсалии) и органистичность, способную переработать угрозы любого переходного периода — внутренний хаос, агрессию и антагонизм, и достигать гармонии как внутри, так и во взаимодействии с такими же локальными цивилизациями:

Соборность можно поэтому обозначать как один из синонимов исторического названия Срединности, понятия, считающегося признанным символом зрелости и мудрости, как у Срединной империи, китайской цивилизации, единственной, сохранившейся без значимых изъянов на Земле.

Связка Срединность-соборность таким образом, есть универсальное название для тех процессов и состояний локальных цивилизаций в заключительных фазах собственного метаморфоза, отображенных в орбитальной матриксной модели, составляя именно формулу целостности, общественного блага и согласия, гарантирующей высочайшую зрелость, ответственность, мудрость, жизнестойкость и принципы создания «срединно-соборной модели» своего государства на своей земле, со специфическим восприятием собственной самобытности, независимости своего устройства как государства-цивилизациии.

В Срединном и соборном государстве-цивилизации поддерживаются национальные суверенные интересы на основы меритократической нормы отношений власти и общества, культивирующей и регулирующей сохранность природы, социокультурной целостности и единства разнообразия, в том числе соборного согласия относительно множественности форм собственности и их равенства  – государственной, коллективной, частной, семейной и личной и их гибридов.

Это предполагает фундаментальную сохранность всех почвенных и семейно-общинных традиций, включая духовные, создающие условия поддержания межконфессионального и межэтнического мира, устои передачи культурного наследия, связки семьи и предки-потомки. Сеть как основа соборности и как прямое отражение коэволюции природы и человека предполагает интенсивный горизонтальный природо- и антропообмен, воспринимая вертикальные отношения гегемонии (рабства) и капиталистической эксплуатации как чужеродное звено коэволюции. Но сеть как сообщество активно взаимодействующих хозяйствующих общин-семей и вообще общинности как нормы, тяготеет к резкому росту разнообразия в отношениях собственности, внося выравнивающие устои обладания и присвоения, множественность форм собственноси и при этом признавая  нестяжательность как одну из своих основ. Таким образом, можно сказать, что сеть не уничтожает капитал как гипертрофированную частную собственность, но сеть отводит капиталу его адекватное место как ресурсу крупных инвестиций в интересах общего блага, одновременно отторгая эксплуататорский и разрушающий природу и человека характер капитала.

Появление «новых денег» как разновидности именно инвестиционной версии капитала в соединении с характерной «сетевой демократией» порождает альтернативу существующим основам капитализма как системы. И более того, эта сетевая реальность нового «всеобщего эквивалента» четко показывает пределы существования «старых денег» и старого капитализма, без которых сеть и соборное общество уже вполне могут обойтись, при том, что сам старый капитализм уже не может существовать без сети и сетевых взаимоотношений, техногенную копию которых он сам и породил.

Эта новая реальность мироустройства без и вне капитализма хорошо проявлена в соборном характере современных государств-цивилизаций, которые заметно отличаются от антагонистических моделей государств-«наций», созданных 300 лет назад как воплощение буржуазно-капиталистических отношений. «Срединно-соборные модели» государств-цивилизаций отличаются от моделей «нации» с их коммуналистически-мультикультурным устройством и устойчивой имперской формулой «разделяй и властвуй», укорененной в сформировавшихся на Западе государственно-властных традиций, отторгающих в реальности декларируемые «демократические» ценности. В западных «нациях» устанавливается дихотомия государство-гражданское общество (или дихотомия транснациональные структуры-мировая сеть) с приматом волевого доминирования и подавляющей конкуренции, порождая характерный межэлитный антагонизм и антагонизм интересов и ценностей верхов и низов.  А также – в случае кризисов — характерные, антагонистические варианты идентификации с «нацией» по вертикальному, националистическому типу с «комплексом превосходства», переходящему в вертикальное варварство – нацизм, фашизм и проч. Именно это наблюдается сегодня во всех без исключения ареалах коллективного Запада, но особенно- в Европе.

Распространение Срединности-соборности как нормы социокультурного устройства в локальных цивилизациях-на-земле предполагает прежде всего синергию и единство многообразия массы корневых общин и традиционных сообществ, большесемейных общин, этноконфессиональных сообществ, создающих новую трансцивилизационную субъектность в тесном взаимодействии с государством. Осваивая эту синергию, Срединность-соборность создает ряд гетерархических и других природоподобных форм в управлении, сама структура которых обеспечивает сетевое равновесие отношений верха-низа, создавая разветвленные связующие смысловые узлы распределения, власти-управления и развития.

Где устанавливаются полноценные нормы гомеорезиса (развивающейся целостности) и вырабатываются четкие сетевые структуры Срединности-соборности, гарантирующие  поддержание неантагонистичности и полноценной осмысленности всей общественной и государственной структуры. Важнейший упор при этом делается на государства-цивилизации, в их природосообразной древовидной или собственно гетерахической формуле, сохраняя при этом вертикаль и незыблемость подпитки от корней.

Срединно-соборная модель государств-цивилизаций обеспечивает связность свободы воли и выбора достойных, стимулирования состязательности и творчества ради необходимости сбережения своей родной земли (культуры, хозяйства, природы и пр.). Этот срединно-соборный ценностный императив в государстве-цивилизации предполагает, однако, четкую разработку срединно-соборных принципов государства-цивилизации и глубокую трансформацию такой распространенной модели управления как пирамида.

4.3. Срединно-соборные принципы устойчивости управления в России.

В условиях завершающих фаз метаморфоза и бурного роста сетевого разнообразия и массового распространения горизонтальных общественно-значимых связей, кооперации, взаимной поддержки, государство-цивилизация неизбежно приобретает органистичные и природосообразные, матриксные черты, с их целями сохранения почвы, поддержки демографического роста и разнообразия, массовой активной поддержки «снизу», но главное – сохранения целостности и незыблемости державности и тщательную разработку принципов преемственности, сменяемости и устойчивости управления и координации (наладки). К этим важнейшим устоям российского государства-цивилизации относятся:

-          патриотическая идентичность

-          прочное общественное согласие

-          моноархизм (лично-началие)

-          меритократические основы отбора и выдвижения «понимающих» и ответственных элит

- мировоззрение осознания себя как державы, оберегающей общественное благо и благо каждого человека

Обеспечение реализации этих принципов в любом государстве-цивилизации нуждается в установлении древовидных и гетерархических структур, как наиболее экосистемных и почвенных, структурно адаптивных к данной задаче. В то же время бюрократическая среда, характерная для обеих указанных форм, часто подтачивает и разрушает эффективность, развивая избыточную иерархичность и властность, а главное – характерную коррумпированность, которая есть прямое следствие отсутствия справедливого устройства управления и непродуктивного протекционизма.

Есть ряд конкретных причин истощения жизненной силы управления, связанных с властно-аппаратной коррупцией в указанных моделях. Именно вокруг ресурсов и государственных структур, также отношений власти и капитала, возникают множественные страты и кланы с отчетливой коррупционной составляющей. В случае коррупции древовидная модель или гетерархия сами перерождаются, меняясь на пирамиду, сама форма которой обозначает отрыв от общественных корней и почвы, перевод всей жизнеспособной и этически стройной системы в замкнутую, жестко устроенную среду власти-подчинения с множественными узлами конкурирующих и несовпадающих интересов.

В древовидной и гетерархической моделях есть естественное равновесие между вертикалью и горизонтальными связями. В пирамидальной модели горизонтальные связи малоприменимы, основной упор делается на узлы взаимной зависимости/независимости, влияющих на сохранность или неустойчивость самой пирамиды и силу/слабость ее вертикального стержня. Создание комплексной структуры с инкорпорированием пирамиды внутрь древа или гетерархии, может уравновесить всю конструкцию заново, усилив жизнеспособность управления, избавив его от коррупции через укрепление ценностных основ общественного блага.

В любой коррумпированной системе имеется сбой ценностей – с продуктивности, регулирования и общественного интереса (блага) на собственнический интерес, контроль и личную власть, на сугубо групповую или клановую выгоду и привилегированность в ущерб справедливому уравнивающему устройству. Важно подчеркнуть, что коррупция – иначе – политико-управленческий фаворитизм, лоббизм, непотизм, протекционизм, присвоение казенных и государственных средств – явление архаическое и международное, сопутствует всей истории существования государств, как восточных, так и западных, особенно распространившись с развитием капитала и множественных промышленных революций.

Для сохранения и поддержания меритократических основ отбора «понимающих» и ответственных элит и активной жизнеспособности управления в России важно поэтому опираться на устойчивые прямые и обратные связи с сетевым обществом, максимально сокращая дистанцию и вводя фактор прямой личной ответственности за эффективность поддержания общественной взаимности, как это было в советское время, особенно в годы войны и послевоенного восстановления. В том числе – через делиберативную общественную стратегию, включая прямую общинную демократию, коллективно-совещательное правление, привлечение харизматиков, и использование опыта СССР в создании системы многоуровневого государственного и общественного контроля. Сетевое общество выдвигает множественные соборные коммуникативные средства для взаимности между обществом и различными уровнями административного управления, предлагая не только диверсификацию социальных и государственных форм собственности, а также и безлидерную форму как фактор общинно-сетевого самоуправления (народовластия), наряду с чисто социально-сетевыми способами активного общения с властью.

5. Вертикаль Земля — Человек — Небо. Ресакрализация, инициации, религиозный синкретизм

    5.1. Матрикс, инициации и контринициации.

Переходные процессы и явления с глубочайшей древности имели очень ярко очерченные символьно-ритуальные формы «инициаций», по-русски – «посвящений» или обрядов перехода. Режимы самовыстраивания, выработка которых ускорялась именно в фазах метаморфоза, были нацелены на вертикальную передачу опыта и наследия, сохранение всей цепочки наследственности, изменчивости и отбора целостной, нравственно, физически и духовно здоровой природно-социальной общности, её «взросление» в каждом новом поколении.

Вместе с тем в истории инициаций в каждой культуре мира просматривается и более глубокая антропологическая канва. Сами по себе инициации, их видовая распространённость и популярность в переходные периоды в развитии любой общности указывают на их особую функцию поиска именно матриксной основы своей субъектности и самоопределения, могучей основы равновесия.

Сильнейший уравновешивающий сдвиг в инициатических движениях произошёл с появлением политеизма, догматических религий, инициаций «чистого опыта» (по Е.А. Торчинову, 12), дхармических религий и множественных переходных культовых форм (религия, натурфилософия, космология, догматика), когда развились культово-кастовые сообщества и разнообразная как социальная, так и династически-социальная иерархическая дифференциация и сословная стратификация обществ.

 В основе всех этих форм культовой традиции лежали два матриксных принципа. Принцип «блаженства», то есть взращивания основ корневого родного, кровного, почвенного или общечеловеческого происхождения. И принцип «табула раса», обновления, «с чистого листа» – как взращивания уникальности путём строгих этических ограничений.

Именно инициации испытательного и кровнородственного типа, подвижнические инициатические открытые движения с духовной верой в торжество идей правды и справедливости («коммунитас» по Тэрнеру), обеспечивали сохранность народа в переходных периодах. (Воробьева, 19).

Ситуация «сломалась» в преддверии и начале модерна – в фазе Возрождения и, уже позже, в фазе Просвещения на Западе. Когда на фоне и в среде мощного взлёта инициаций свободомыслия и скептицизма, инициатических школ рационально-знаниевой традиции и всех видов научно-экспериментального опыта, на фоне мощного процесса секулярности стали появляться так называемые контринициации (Генон). В этот период мир начал окончательно разделяться на территории, где практиковались инициации, сохраняющие природные и личностные корни и территории, где применялись контринициации, природные и личностные корни разрушающие, заменяя их спекулятивными образами-симулякрами.

«Круговой культ» контринициаций создавался как, одновременно, символический антагонист и нарциссическое или вертикально-варварское подражание религиям «чистого опыта» и особенно – инциатическим практикам «совершенного человека», с элементами прямых культовых заимствований из ведических культур и индуизма, частично античных мистерий и множества архаических ритуалов.

Наиболее распространённая форма контринициаций была связана с разного рода оккультными тенденциями и сообществами, претендовавшими на идейную власть и безраздельное духовное доминирование.

Где культивировался новый спекулятивный принцип как индивидуального, так и группового инициатического опыта – особый культ свободы от духовного труда, статуса, связанного с традицией самопожертвования и взаимного принятия. Получаемая в результате негативная свобода «от» фактически означала новую форму инфантильно-потребительской, нарциссической социо-культурной идентификации с синдромом «пупа земли», на основе протеста и отказа от своих семейно-природных корней, веры, нравственных самоограничений.

Заключительные фазы антропного метаморфоза дают очень внятную картину состояния общества именно с точки зрения инициаций и контринициаций. Инициации по-прежнему оказывают мощное веро-вдохновляющее, подвижническое, героизирующее, просветительское и оживляющее воздействие. Контринициации действуют строго противоположно, они хорошо различимы у всех так называемых деструктивных и оккультных сект.

Как все сетевые культуры, они оказались необычайно живучими и влиятельными, на Западе столетиями формируя множественные влиятельные контринициатические группы и сообщества особенно в среде целых поколений западных элит (герметизм, тайные общества, неожреческие сообщества, масоны, розенкрейцеры, мистические ордена и проч.). Влияние этих сообществ длительное время сказывалось на различных идейных сообществах всей эпохи завершения модерна в индустриальную эру как собственно либерально-мессианского, так и коммунистически-атеистически-мессианского (троцкизм) или этноцентристско-мессианского (нацизм, фашизм) типа с их модификациями.

В чистом виде сегодня эти сети и иерархии являют собой яркую картину отрицательного элитного отбора и прослеживаются в многочисленных вариантах различных закрытых элитных орденов и сообществ. Украинский майдан был и остается целиком полигоном успешного массового эксперимента именно спекулятивных контринициатических технологий, как варианта варварских опытов. Была создана плотная масса адептов фантома «новой украинской нации» как символа «нового счастья», которые. заявляя себя как агенты нового, «свободного» от традиции «имперского москальского» культа, отчётливо демонстрируют все признаки тоталитарных сект со своей чёткой технологией рекрутирования адептов и контроля их воли и сознания. Сегодня эти технологии широко применяются в многочисленных контролируемых глобалистами сетях, включая террористические сети, культы новой андрогинности и гендерной множественности

5.2. Ресакрализация. Новый религиозный синкретизм.

На Востоке и в Евразии (России) культовое презрение к традиции было не столь всеобъемлющим, оставив место – после десятилетий в ХХ веке контринициатического засилья разного рода тоталитарных движений – и для оживления традиционных культовых инициатических основ, как традиционных религий, так и практик духовного совершенствования. Но этого, сейчас, в критические моменты нарастания контринициатического неонацистского психоза на Западе откровенно мало. Переходная эпоха требует более активного насыщения духовно-нравственным влиянием самых различных светских сфер жизнедеятельности, как низовых, так и высоких, включая хозяйствование, политико-правовые нормы и их синтез с кодирующими культурно-нравственными элементами (в экономике особенно – как исламская, буддийская и проч. экономика), чтобы очистить цивилизацию от вековых спекуляций

Сегодня на наших глазах создаются новейшие сетевые сообщества и нейросети, оснащённые наступательными технологиями поддержания духовно-нравственного и ментального здоровья, способными не только противостоять глобалистским контринициациям, деструктивным и варварским культам, но и добиваться оздоровления их адептов, восстановления их человеческого облика, естественной памяти и прекращения фактического самоуничтожения.

В сети разрабатываются совершенно новые по масштабу и протяжённости новые ресакрализованные сообщества с принципиально иным, наступательным языком общения и убеждения, особенно обращенные к Человеку, его Божественному предназначению. Это особенно важно именно сейчас, в заключительных фазах антропного метаморфоза, когда мировая коэволюция разворачивается впервые в писаной истории именно к Человеку.

Более того, роль Евразии и особенно России в этом историческом перевороте огромна еще и потому, что здесь сохранены универсальные религии,  в том числе подлинное христианство, вышедшее из лона авраамитизма, как традиция осознанного самопожертвования и любви, указывая путь жертвенного Всечеловеческого Богоподобного подвига, присущая всему человеческому роду, какого бы он ни был племени, а также буддизма, единственной мировой религии, где постулируется образ кармы как всеобщего равновесия как конечной причины. Авраамитические традиции, в России – особенно православие, но также и буддизм, способны пересоздать новую культуру совместного осмысления своей общей судьбы и общего выживания, открыв новый этап высоко харизматичного религиозного синкретизма, не имеющего ничего общего с т.н. экуменизмом. (Мунгалов,14).

Новый этап религиозного синкретизма может стать фактором влиятельного добросердечного межконфессионального диалога и согласия на основе принципа «умного сердца», исходящего из сохранности всех без исключения традиционных, корневых конфессий, причем как на Востоке, так на Западе, и поддерживающих миро – устроение и преодоление «образа врага» глобально в важнейший исторический момент.

Важнейшая сетевая способность трансрелигиозной культуры «сердечного разума» («умного сердца») состоит в эффективном уничтожении и даже табуировании глубинной памяти ненависти и вражды, оккультных спекуляций и лжи, трансформации стереотипов убийственной конкуренции в ущерб общему благу, причем особенно на низовом, бытовом уровне.

Трансрелигиозная культура «сердечного разума» подкрепляет нормы «золотого правила этики», социальной совести и взаимного доверия и уважения, формируя новые «кормящие» слои-образы с принципом «не навреди», живые образы срединной «почвы общего и целого», включая «принцип бассейна», общей природы, беды, судьбы, радости, а также культур примирения и «общего дела», канализирующих наиболее агрессивные и травматичные фрагменты, исторической памяти в активное взаимодействие, и препятствуя рекрутированию адептов в контринициатические сообщества, террористические сети и деструктивные культы.

6.1. Сеть и элитный шок в России.

6.1.1. Сетевые смыслы и проблема онтологического фронтира.

Все исследования сетей и сетевой общинности последних лет, которые выявили децентрализованную природу самой сетевой самоорганизации, показывают, что сети естественным образом формируют как семейно-общинные, или цепочечно-общинные сети, но также и рассеянные социальные слои, находящиеся постоянно именно в состояниях диссипации и пограничья, фронтира, составляя тем не менее многослойное единой сетевое пространство с общими ценностными онтологическими основаниями по отношению к элитам. Где множественность сетевой самоорганизации, соединенная с ее «плавающей», постоянно изменяющейся структурой, самооформляется в «текучее» (по Бауману) сетевое общество, где элиты подвергаются постоянным неконтролируемым ими состояниям, чреватым диссипацией и распадом, попадая в т.н.онтологический фронтир.

В России, например, ценностные запросы сетевого общества относительно собственной элиты состоят в ожидании соответствия образов «лучших людей» вековым общинным смыслам - справедливости, мудрости, решимости, терпения, нравственной непогрешимости, ловкости, удачливости с приматом нестяжательства, общего блага и здравого смысла. Российская элита хронически не соответствует этому запросу в том числе и потому, что сегодня сетевое общество хочет, чтобы им правили личностно состоявшиеся люди, Наставники, Харизматики (те, которые ЕСТЬ такими, какими их хотят видеть, значимыми, сильными, волевыми, милосердными), а сама элита хочет, чтобы ее оценивали по тому, что она ИМЕЕТ – статус, богатство, интеллект, технологии управления, влияние, достижения.

Будучи веками отчужденной от низов, российская элита привычно самовоспроизводилась в разных вариантах, одинаково отторгаемых общинным социумом – как гедонистическая, компрадорская и эпикурейская контрэлита, космополитичная псевдоэлита, не-элита и проч. И только в героических условиях Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления появились полностью принимаемыми низами подвижнические элитные слои, братски сплотившиеся с народом.

В результате сегодня в сетевом обществе, которое массово хочет «быть и жить», неизбежно будет расти противостояние элите, которая хочет «обладать и владеть» – причем как в России, так и по всему миру, охваченному сетью. Сами «лучшие люди», если они не соответствуют общинным и общечеловеческим смыслам выживания и здравого смысла, будут неотвратимо оказываться в состоянии онтологического фронтира, выталкивающего их на далекую смысловую периферию и разрушая условия их существования, ставя их объективно в состояние практически самого тяжелого экзистенциального стресса в истории, чреватого опасностью множественных режимов с обострением и самой новой мировой войны.

6. 2. Новая соборно-срединная элита подвижников. 

Гигантский объем противоречий и близость опасности новой мировой войны, возникшие в ходе текущих заключительных фаз метаморфоза, на низовом уровне уже создает массовые сетевые подвижнические сообщества, выдвигающиеся в элитные слои, хотя на уровне влияния на общественные настроения. Но для настоящей трансформации элит важно создание целой, принципиально новой элитной культуры, особенно нового срединного сердечно-нравственного элитного слоя подвижников.