Капитальный ремонт коммунистической экономики, как теперь стало ясно, требует кардинальной перестройки, по существу сводящейся к полной замене социалистической системы производства и управлявшей ею однопартийной системы. Именно это и произошло в Польше, Венгрии, Румынии и Чехословакии, где создание многопартийной системы стоит на повестке дня. Но даже в этих странах экономика с головокружительным ростом внешней задолженности и остатками неэффективного, неповоротливого и чрезмерно раздутого общественного сектора, пожирающего ресурсы с малой отдачей, стоит на грани краха. И когда этот крах наступает, гласность вместо перестройки рождает бифуркацию: не усовершенствование коммунистической системы, а наступление периода хаоса, флуктуации и неопределенности. Разрушение берлинской стены стало красноречивым символом происходящего процесса: стену разрушили, и режим, который она защищала, пал.
Упомянутые выше бифуркации — непреложный исторический факт: их нельзя предотвратить и избежать. Но это не означает, что проблема сама по себе уходит в прошлое. Исходом бифуркации, которая уже началась и совершается, необходимо управлять: он отнюдь не предопределен. А впереди — все новые и новые бифуркации. Грядущая волна бифуркаций будет обусловлена не внезапным превращением полуизолированных или идеологически замкнутых обществ в общества, открытые глобальным потокам идей, капиталов, технологий, равно как и современным глобальным рынкам, а невыносимыми условиями, создаваемыми современными промышленными обществами. Для нас жизненно важно, чтобы новые бифуркации произошли и мы могли сознательно управлять их ходом. В этом и заключается главная проблема, которая стоит перед нами. Как уже было сказано, рабочее знание того, что такое бифуркация, входит в наиболее существенную часть современного знания.
Глава 2. Почему наш мир так хрупок
Сверкая ярко освещенными окнами вагонов, вечерний экспресс мчался по рельсам, увлекаемый мощным локомотивом. Пассажиры в комфортабельных купе разговаривали, читали, играли в карты, дремали. Мать кормила ребенка. Молодые люди негромко пели под гитару. Впереди, в кабине локомотива, машинист взглянул на часы, убедился, что экспресс следует строго по расписанию, и снова устремил свой взгляд вперед, ожидая, когда покажется следующая станция, где его ждали дом и теплая постель.
А тем временем глубоко внизу, в недрах земной коры, вдоль сдвига увеличивалось напряжение. Один слой горной породы стремился соскользнуть вдоль другого, но оставался на месте, удерживаемый трением. Нижний слой сопротивлялся, но по нему побежали трещины. Когда же напряжение достигнет критического порога, земля содрогнется, и ударные волны будут ощущаться за много миль. Особенно сильными они будут вдоль линии сдвига. Недалеко от нее на поверхности проходило ущелье, через которое был переброшен железнодорожный мост. Его стройные железобетонные опоры были вбиты в скалистые стены ущелья и казались надежными и прочными — покуда прочны и надежны скалы, образующие стены ущелья.
От предварительных, еще слабых толчков посыпались с насыпи мелкие камешки. Машинист проводил их взглядом и снова посмотрел на рельсы. Кажется, все в порядке. Между тем экспресс вписался в последнее Закругление перед участком пути, ведущим к мосту через ущелье. В вагоне-ресторане официанты убирали со столов посуду; сонные пассажиры протерли глаза и начали собирать свои вещи. До следующей остановки оставалось совсем немного.
А внизу, вдоль линии сдвига, давление быстро возрастало; критическая точка неумолимо приближалась. Почва под опорами моста задрожала и начала едва заметно подаваться. Поезд въехал на мост, перекинутый через пропасть…
Описанная выше сцена хорошо знакома; бесчисленные варианты ее встречались нам в книгах, кинокартинах, телепередачах. И хотя от напряженного ожидания у нас могло захватывать дух, мы все же твердо знали, что если это не репортаж о землетрясении, то ничьим жизням ничто не угрожает (по крайней мере наши жизни находятся в полной безопасности). Но верно ли это сегодня? По-прежнему ли* мы остаемся праздными зеваками или свидетелями или вовлечены в разворачивающуюся драму более непосредственно?
В рассказанной выше истории имеются элементы, обладающие пугающим сходством с условиями, которые существуют в современных обществах, причем не только в зонах, подверженных землетрясениям. Человечество движется по колее изменения веры (или по крайней мере надежды) в ближайшие разумные цели — комфорт и благосостояние. Те, кто находится впереди, управляют этим движением, хотя иногда мы и ворчим на них за то, как они ведут локомотив. Но где-то глубоко в недрах общества уже начали образовываться трещины. На поверхности признаки грядущей беды пока не очень заметны, и только необычайно наблюдательный машинист или пассажир обратит внимание на каскады мелких камешков, скатывающихся с насыпи. И все же вполне может случиться, что мы приближаемся к критической точке, в которой структуры, поддерживавшие нашу жизнь и наше общество, отказывают. Сумеет ли машинист вовремя заметить признаки надвигающейся опасности? Удастся ли ему остановить поезд и высадить нас, пока мы еще не оказались над пропастью?
К счастью, альтернативы реального мира не столь драматичны. Выбор происходит не между катастрофой и остановкой, а между различными типами эволюции. Лежащая перед нами колея многократно разветвляется, и двигаться в прежней направлении нет никакой нужды. Наш путь может и должен претерпевать бифуркации, но исход таких бифуркаций не обязательно должен быть травматическим: от одних пунктов назначения мы можем переходить к другим, одни из них будут хуже, но какие-то другие — лучше, чем те, которых мы намеревались достичь.
Такой прогноз предполагает, что мы не можем впредь продвигаться так, как в прошлом. Но насколько обоснованна такая оценка? Наш блистающий ярко освещенными окнами экспресс все еще катится по рельсам, люди, находящиеся впереди, утверждают, что не видят ничего необычного, и нет такой нестабильности, которую они не могли бы контролировать. Однако видимое благополучие не должно рождать у нас ложное чувство безопасности. Подобно сделанным руками человека поездам, несущимся по местам, где глубоко в недрах Земли скрываются сдвиги, сбросы и прочие чреватые последствиями дефекты, природа также способна рождать видимость нормальности, иногда вплоть до последнего момента перед катастрофой. Вплоть до того дня, как погибнет все живое под поверхностью воды, пруд, заросший лилиями, кажется щедро открытым воздуху и солнцу: если число лилий удваивается с каждым днем, то накануне того дня, когда пруд полностью зарастет лилиями, они будут покрывать только половину пруда. В случае жизнеспособных систем в природе, когда какой-то процесс достигает критической точки напряжения или насыщения, он изменяет направление. Жизнеспособные системы находят новый путь для того, чтобы существовать и эволюционировать. Но существуют ли в истории человечества жизнеспособные системы такого рода? Если существуют, то, сталкиваясь с бифуркацией, они должны находить новые пути для того, чтобы продолжать эволюционировать.
Мы отнюдь не ожидаем, что такие сложные, но не обладающие сознанием системы, как биологические виды или сообщества, обладают даром предвидения и способностью совершать превентивные действия. В большинстве случаев такие системы эволюционируют, реагируя на воздействие извне: они мутируют и трансформируются, когда оказываемое на них давление достигает критических порогов. С другой стороны, мы, люди, способны предвидеть события. Мы можем сместить эволюцию нашего общества из реактивного модуса в проактивный. Мы обладаем способностью осознавать развилки на нашем пути во времени и, переключая стрелки, переходить на рельсы, которые не ведут к шаткому мосту над разверзшейся пропастью. Ясно, что если мы способны на такое, то должны обладать даром предвиденья. Мы должны знать, что камни, скатывающиеся вокруг нас, возвещают о грядущей катастрофе: рельсы, по которым мы следуем, теряют устойчивость.
Но почему мы должны считать, что наши общества непременно столкнутся с сильными потрясениями и бифуркациями? Почему в будущем мы не сможем следовать тем же путем, которым следовали в прошлом? Дело в том, что мы накопили кое-какую статистику, которая позволяет нам высказывать подобные утверждения: эта статистика убедительно показывает, что многое из практики Нового времени, бывшее предметом особой гордости, утратило силу.
Статистика, подтверждающая хрупкость нашего мира
Ребенок, рождающийся сегодня в такой стране, как Соединенные Штаты Америки, расходует за свою жизнь около 56 миллионов галлонов воды, 10000 фунтов мяса, 21000 галлонов бензина, 100000 фунтов стали и количество древесины, эквивалентное 1000 деревьям. Потребляя все это и многое другое, он производит около 140000 фунтов отходов. Дети, рождающиеся в странах с менее «развитой» экономикой, не требуют столь большого количества ресурсов и, соответственно, производят несколько меньшее количество отходов, но будут стремиться к «современному» стилю жизни с характерным для него потребительством, мгновенным устареванием вещей, полуфабрикатами, быстродействующими лекарствами, головокружительной сменой прихотей и мод и, следовательно, к поистине фантастическому количеству и разнообразию ресурсов, с одной стороны, и продуктов, загрязняющих окружающую среду, — с другой.
Проблема состоит не только в том, что рождающиеся ныне дети создают (или создадут в будущем) чудовищную нагрузку на глобальные системы поддержания жизни. Не меньшая проблема связана с тем, что рождается все больше и больше детей. В среднем население земного шара увеличивается ежедневно почти на 232000 человек, т.е. за год более чем на 85 миллионов. Из этого общего числа новорожденных около 78 миллионов приходится на нищие развивающиеся страны и только 7 миллионов на процветающие страны. Вследствие этого дисбаланса уже в 1983 году три четверти народонаселения Земли жили в странах третьего мира, и только одна четвертая — в других странах. К 2000 году эта пропорция составит 79 к 21 процентам, а к 2020 году — 83 к 17 процентам. Если подобная тенденция сохранится и впредь, то население Африки, самого бедного из бедных континентов, за 45 лет между 1980 и 2025 гг. утроится и возрастет с 500 миллионов до 1,5 миллиардов. Но уже сейчас более 300 миллионов африканцев страдают от хронического недоедания, 150 миллионов — от острого недоедания и 60 миллионов живут на грани голода. Сколько африканцев умирают от СПИДа, не знает никто. Аналогичный рост народонаселения наблюдается в бедных странах и на других континентах. Ожидается, что население Бангладеш удвоится в ближайшие 35 лет — вырастет с 110 миллионов до 220 миллионов. Как это может произойти, не вполне ясно: на огромной, но истощенной территории каждый акр возделываемой земли уже интенсивно обрабатывается, и миллионы людей живут в жидкой грязи на затопленных водой рисовых полях под постоянной угрозой голода и болезней. Если так будет продолжаться и дальше, то подобные тенденции роста очевидно завершатся внезапным коллапсом всей популяции. Но поскольку синдром голода эндемичен и положение вряд ли изменится в ближайшие десятилетия, поскольку смертность среди тех, кто уже инфицирован вирусом иммунодефицита человека, останется высокой еще многие годы, даже если будет найдена эффективная профилактическая вакцина, оценку темпов роста народонаселения Африки, Бангладеш и других плотно населенных бедных стран вряд ли можно назвать реалистической. Число выживших будет гораздо меньше.
Но даже при более низких темпах роста население Земли скоро достигнет предела несущей способности нашей планеты. Ведь в конечном счете под несущей способностью Земли следует понимать не то, что она могла бы вынести, а то, что она производит в условиях действия современных экономических и социальных систем. Эти системы далеко не оптимальны. Мировая экономика достигла критического уровня неэффективности: огромные возможности остаются неиспользованными, в то время как большинство народонаселения Земли выключено из экономического развития. Многие полезные навыки и огромные ресурсы творческой деятельности остаются невостребованными. Вместо жизнедеятельного населения, активно вносящего свой вклад в благосостояние человечества, непросвещенные и задавленные нищетой массы становятся тяжким бременем для природы и досадной помехой для общества. В обозримом будущем ситуация вряд ли изменится. Фонды развития в бедных странах истощаются. Когда третий мир пытается переломить тенденцию с помощью внешних займов на сумму более 200 триллионов долларов, в действительности около 43 миллиардов долларов ежегодно достается банкам и правительствам <богатых» стран и созданным ими международным финансовым органам. Финансовые узы, опутывающие страны-должники, выжимают последние соки из их экономики, порождая спираль, приводящую к еще большему долгу, еще более скованной экономике и — на очередном витке — еще большему росту долга. Число экономик, достигших критического уровня обнищания, растет: в 1964 г. в списке «наименее развитых стран», составленном ООН, насчитывалось 24 страны; ныне их число увеличилось до 42.
Численность населения бедных стран и в сельской местности, и в городах достигла той опасной черты, за которой общество утрачивает жизнеспособность. Главной угрозой будущему стал бурный рост городского населения. В 50-е годы в городах проживало около 600 миллионов человек, ныне численность городского населения намного превышает отметку 2 миллиарда человек. В том же аспекте все более усиливается дисбаланс между Севером и Югом. В середине XX века городское население развитых стран вдвое превосходило по своей численности городское население развивающихся стран, тогда как ныне городское население Юга превосходит по численности (в полтора раза) городское население Севера. В 50-е годы только один город на Юге имел население численностью более 4 миллионов человек, к концу XX века таких городов будет около 60. Но и это еще не все — к 2025 году число мегалополисов в бедных странах достигнет 135, разумеется, если «несущая способность» мирового сообщества по отношению к городам будет возрастать в том же темпе.
Немногим лучшая ситуация складывается и с производством продуктов питания, необходимых для того, чтобы накормить все увеличивающееся население Земли. В среднем каждую секунду мы теряем 1000 тонн верхнего продуктивного слоя почвы и 3000 квадратных метров леса. Уже сейчас 35 — 40 процентов суши находится под угрозой превращения в пустыню — это территория, равная по площади Соединенным Штатам, Канаде и Китаю, вместе взятым. Только в одном Китае ежегодно из-за эрозии теряется до 1,33 миллионов гектаров пастбищ, а общая площадь земель, превратившихся в безжизненную пустыню, по некоторым оценкам составляет 86,6 миллионов гектаров — треть всех используемых пастбищных земель. Несмотря на неоднократные декларации о необходимости восстановления лесов, леса в Китае продолжают сокращаться с угрожающей быстротой. В таких странах, как, Бразилия, где не представляется возможной массовая мобилизация крестьян и молодежи для посадки деревьев (и где раскинувшиеся на огромной территории леса покрывают земли,, пригодные для земледелия и потому представляющие лакомый кусок), леса уничтожаются еще быстрее. Проблема носит глобальный характер. Более трети лесов, покрывавших Землю, уже уничтожены. По оценкам специалистов, на нашей планете леса занимали 6,2 миллиардов гектаров, когда с неолитической революцией началось серьезное вторжение человека в окружающую среду. Ныне леса занимают не более 4,2 миллиардов гектаров. В наши дни деревья исчезают с чудовищной и все возрастающей скоростью; к началу следующего века мы можем остаться почти совсем без тропических влажных лесов. И в «облысении» планеты — одна из главных причин нарушения экологического равновесия. Деревья не только дают столь необходимую энергию для отопления и приготовления пищи, но и поглощают двуокись углерода — «тепличный газ», 200 миллиардов тонн которого мы ежегодно выбрасываем в атмосферу. Деревья дают естественный кров миллиардам видов животных и растений, более 1000 (а возможно и 10000) которых мы ежегодно безвозвратно теряем.
В отчете группы китайских ученых, выпущенном Академией наук Китая в июне 1989 г., указаны основные составляющие проблемы. Отчет, озаглавленный «Грядущая угроза, выживанию китайской нации», завершается выводом о том, что «быстрый рост народонаселения, исчерпание природных источников, ущерб, причиняемый экологической системе, и загрязнение окружающей, среды оказывают сильное давление на экономику и, вполне вероятно, приведут к величайшему кризису, представляющему угрозу для выживания Китая». Разумеется, то же самое можно было бы сказать и относительно любого современного общества и всего человечества в целом. Несущая способность нашей планеты уменьшается во столько же раз, во сколько возрастает численность населения. Богатые и бедные поляризуются, и, несмотря на достигнутые между сверхдержавами соглашения об ограничении ядерного оружия, ежедневно в среднем пять новых ядерных устройств пополняют военные арсеналы во всем мире. Ежегодно правительства различных стран мира тратят около 1000 миллиардов долларов на вооружения и другие военные цели и лишь ничтожную долю этой суммы — на нужды здравоохранения, образования и социальной сферы.
Ситуация складывается далеко не радужная. Она не может не привести к ослаблению глобальной несущей способности, бремя которой ложится в первую очередь на бедных. Лишения, выпадающие на долю почти трех четвертей населения Земли, должны в конечном счете привести к перевороту и конфронтации. Современные нации-государства продолжают делать все от них зависящее, чтобы осложнить ситуацию.
Что стоит за статистикой
К статистике следует относиться с осторожностью: значение, которое мы придаем окружающей среде, выражается не только в цифрах. Если бы человечество жило так же, как 10000 лет назад, то 1 Земля могла бы выдержать население в 10 раз больше, чем то, которое мы имеем ныне или которое весьма вероятно будем иметь в следующем столетии. То, что мы делаем с нашей планетой в качественном отношении, хуже того, что мы делаем с ней в количественном отношении. Мы чрезмерно эксплуатируем природные источники и снижаем способность природы к -восстановлению. Пагубные последствия загрязнения окружающей среды городами, сельским хозяйством и промышленностью хорошо известны, но, если не считать драматических репортажей о пролитой нефти и кислотных дождях, истинный масштаб нависшей угрозы осознается редко. Ныне мы производим (и распространяем) около 70000 химических соединений. Результаты их воздействия на воздух, воду и почву ощущаются все сильнее; в некоторых случаях последствия такого воздействия уже сейчас стали необратимыми. Ярким примером может служить воздействие загрязняющих веществ на погоду.
Мы все замечаем, что лето становится с каждым годом все жарче, а зимы — мягче, и это нам не кажется. Лето действительно становится все жарче и продолжительнее. Как показали исследования, проведенные в Норвичском университете (Англия), самым жарким лето было в 1980, 1981 и 1983 гг. В будущем нас ожидают еще более жаркие лета и еще более мягкие зимы. Двуокись углерода (СО 2 ), образовавшаяся при сгорании каменного угля, нефти и дерева, теперь плотным покрывалом окутывает планету, уменьшая количество тепла, излучаемого поверхностью Земли в космическое пространство. «Парниковые газы» накопились уже сейчас в таких количествах, что мировые температуры превысили норму — на 0,7 градуса Цельсия, если быть точным. Но эта на первый взгляд скромная цифра относится к глобальному климату в среднем, вблизи тропиков температуры повышаются значительно сильнее. Если мы и дальше будем выпускать СО 2 в атмосферу в предсказуемом (медленно снижающемся) темпе, то средняя температура Земли в конце концов повысится на 4 или 5 градусов Цельсия.
Несколько градусов Цельсия не кажется слишком большой величиной, но повышение средней температуры всего лишь на 2 градуса означало бы повышение температур в тропиках на 5-10 градусов выше нормы. Последствия такого повышения температур и в тропиках, и в более умеренных климатических зонах были бы вполне ощутимыми. Дело в том, что мировая погода — система весьма чувствительная и сложная; даже небольшие изменения приводят к значительным по своим масштабам последствиям. Понижение температуры всего лишь на 2,8°С изменило доисторический климат, лишив динозавров привычной среды обитания — болотистых низин; понижение средней глобальной температуры на 10°С привело бы к новому ледниковому периоду. Столь же драматические последствия вызвало бы и потепление. Повышение средней глобальной температуры на 1,5°С воссоздало бы климат, господствовавший на Земле в первое тысячелетие до н.э., когда нордические викинги создали поселения на земле, утопавшей в зелени и названной ими поэтому Гренландией [т.е. Зеленой страной. — Прим. перев.]. При повышении среднего глобального уровня температуры на 2,8°С Северное море во многом стало бы походить на Средиземное море с его ласкающими водами и берегами, поросшими пальмами. И хотя некоторые Холодные места на Земле превратились бы в райские курортные местечки, в целом сельское хозяйство потерпело бы значительный ущерб от таких перемен. Повышение средней глобальной температуры на 5°С превратило бы Средний Запад Соединенных Штатов в гигантскую пыльную чашу и привело бы к понижению уровня воды в Колорадо. В результате этих изменений Калифорния лишилась бы своих водных источников и гидроэлектростанций. Рыбная ловля на Аляске стала бы процветать из-за более теплых течений, но озеро Мичиган испарилось бы, а низины Луизианы оказались бы затопленными морем. В других частях света последствия глобального изменения климата были бы столь же драматическими. Муссоны стати бы обходить Индостан стороной и обрушиваться дождями на пустыни Центральной Азии, в тропической Африке воцарилась бы постоянная засуха, так как все воды доставались бы пескам Сахары. Трескучие сибирские морозы смягчились бы, но оттаявшая от вечной мерзлоты почва была бы непригодна для интенсивного земледелия.
Были бы и другие, не менее серьезные последствия для окружаю-(ей среды. Хотя парниковый эффект приводит к большему повышению температуры в тропиках, даже незначительное повышение температуры в полярных районах привело бы к таянию полярных льдов.
Талые воды устремились бы к экватору, повысился бы и уровень мирового океана. При среднем глобальном повышении температуры на 1,5°С уровень океана повысился бы на 20 см. При повышении температуры на 4,5°С уровень воды повысился бы на 140 см. Последствия были бы самые ужасные. Более двух миллиардов людей (более трети человечества) живут не далее 60 км от побережья. И хотя некоторые густонаселенные местности находятся на возвышении, во многих других местах люди живут почти на уровне моря. Вода затопила бы расположенные в низинах города и сельскохозяйственные угодья. И если бы не дамбы и плотины, то небоскребы Нью-Йорка торчали бы из воды наподобие островов, а улицы Лондона, Стокгольма, Токио и десятков других столиц превратились бы в каналы. Новое распределение масс воды в мировом океане изменило бы наклон земной оси на несколько градусов. Но этого оказалось бы вполне достаточно для того, чтобы полярные области изменили свое положение, а это внесло бы сильнейшие возмущения в сложившуюся картину формирования погоды. Излишне говорить, что последствия подобных изменений самым серьезным образом сказались бы не только на сельском хозяйстве, но и на всем социальном и экономическом укладе.
Деградация окружающей среды породила бы опасности для здоровья человека. Наиболее распространенной из них вероятнее всего стал бы рак кожи, вызываемый ультрафиолетовым излучением. Обычно нас защищает от губительного действия ультрафиолетового излучения озоновый слой, но если под воздействием загрязнения атмосферы хлоро- и фтороуглеродным и соединениями озоновый щит утончится, то ультрафиолетовое излучение будет воздействовать на Землю в больших дозах. Выброс в атмосферу вредных для озонового слоя газов (основным источником которых может быть обычный аэрозоль) можно было бы сократить и даже полностью прекратить, но восстановить озоновый слой нам не удастся до тех пор, пока число деревьев не станет значительно больше того, которое мы будем иметь, если будет продолжаться уничтожение лесов.
Остановить уничтожение лесов отнюдь не просто. Вырубка лесов напрямую связана с энергетическими потребностями растущего населения Земли (более 2 миллиардов людей все еще используют дрова для отопления и приготовления пищи) и с продолжающимся загрязнением окружающей среды. Сжигание дерева, как и сжигание горючих ископаемых, приводит к накоплению СО 2 в атмосфере, а это, как мы уже знаем, существенно влияет на климат и изменения в распределении осадков. Изменение климата в свою очередь сказывается на росте и выживании деревьев. Поскольку новые климаты оказывают влияние на старые зоны растительности, существующая растительность неизбежно пострадает от изменения климата. Хотя в конце концов (28:) исчезновение одного из видов деревьев приведет к его замене новыми видами, циклы жизнедеятельности леса довольно продолжительны, и ближайшая перспектива не из блестящих. Особенно это относится к тропикам, где деревья обладают весьма ограниченной толерантностью: сезонные вариации температуры и осадков весьма незначительны. Как следствие, тропические леса обладают особой чувствительностью к водоснабжению. Критические области — влажные леса Центральной Африки и Бразилии — в результате климатических изменений быстро опустели бы. Ученые, работавшие над проектом «Биосфера» в Международном институте прикладного системного анализа (МИПСА), обнаружили, что именно так и произошло бы, если бы содержание СОз увеличилось вдвое по сравнению с существующим. Но исчезли бы не только влажные тропические леса. Изрядно поредели бы и северные леса, опоясывающие северное полушарие лентой, ширина которой достигает 1900 км. Как показали исследования, проведенные в МИПСА, почти 40 процентов северных лесов не смогли бы сохранить то разнообразие видов деревьев, которое наблюдается ныне. Но при длительных (занимающих 30, 50 и более лет) циклах роста деревьев тенденция к потеплению могла бы привести к слишком быстрым изменениям, при которых леса не успевали бы восстанавливаться: у вытесняющих видов было бы мало времени для миграции с юга, а у существующих в данном регионе видов — для миграции дальше на север. Не помогло бы делу и искусственное восстановление лесов: саженцы существующих ныне видов деревьев, которые могли бы выжить в момент высадки в грунт, погибли бы, так и не достигнув зрелого возраста, в то время как саженцы мигрантов не выжили бы, если бы были высажены в грунт сейчас. Таким образом, почти вся растительность, покрывающая ныне планету, находится под угрозой гибели.
Всякому должно быть ясно, что недостаточно прекратить рубку леса; необходимо также сократить загрязнение атмосферы, вызванное сжиганием дров (а также нефти, каменного угля и природного газа). Но ни один из процессов невозможно обратить легко и просто. Подавляющая часть мировой экономики по-прежнему опирается на горючие ископаемые — сюда относится, например, почти весь частный и коммерческий транспорт. Накопление СО 2 в атмосфере в лучшем, случае можно замедлить, но не остановить. Аналогично обстоит дело и с вырубкой леса. Около 80% лесов в развивающихся странах используются как топливо для отопления и приготовления пищи. Этот процесс может быть остановлен только в том случае, если появятся альтернативные источники энергии, доступные для бедных. Помимо замены дров как вида топлива, необходимо также остановить чрезмерную эксплуатацию лесных массивов — коммерческий лесоповал и расчистку леса под пахотные и пастбищные земли. И наконец, последнее (29:) замечание (не менее значимое, чем предыдущие): необходимо полностью отказаться от широко распространенной практики ведения сельского хозяйства на вырубках и гарях; ежегодно примерно половину лесов мы теряем вследствие этого примитивного способа производства пищевых продуктов. Лесной покров сжигается, а некогда тонко сбалансированные экосистемы превращаются в пустынные земли.
Восстановление лесов на планете потребовало бы беспрецедентных глобальных усилий. Технологии, используемые в сельском хозяйстве, промышленности и в частной сфере, загрязняющие окружающую среду и дающие множество отходов, пришлось бы заменить чистыми безотходными технологиями; необходимо было бы изыскать альтернативные источники энергии и, вырвав свыше 2 миллиардов людей из тисков крайней нищеты, ввести их в надлежащим образом обустроенные экономики. В конечном счете требуемое усилие предполагает глубокий и радикальный сдвиг в ценностях и мотивациях, которыми руководствуются люди. До тех пор, пока обитатели пригородов будут настаивать на своем праве ездить на личных машинах на работу, за покупками или в поисках развлечений, содержание СО 2 в атмосфере будет расти; до тех пор, пока люди будут отдавать предпочтение овощам без единого пятнышка, фермеры будут использовать на своих полях пестициды; до тех пор, пока средний потребитель будет предпочитать жареное мясо и требовать мебель из красного дерева, лесные массивы во всем мире будут сокращаться.
Порочный круг — уничтожение лесов и изменение климатический условий — также снижает глобальное производство пищевых продуктов. Чтобы накормить растущее население Земли, необходимо значительное расширение пахотных земель и увеличение продуктивности единицы возделываемой земли. По подсчетам авторитетного Международного исследовательского института Раиса на Филиппинах, для обеспечения адекватного питания населения Земли численностью 8 миллиардов человек в следующие 50 лет пахотные земли должны увеличиться на 50 процентов при одновременном удвоении производительности — отдачи с каждой единицы возделываемых земель. Исследователи оптимистично надеются, что подобная задача разрешима — при существующих ныне трендах и технологиях. Но за ближайшие полвека численность населения Земли может вырасти больше, чем до 8 миллиардов человек; расширение пахотных земель скорее всего заметно сократится по причине превращения плодородных территорий в пустыни; климатические изменения вполне вероятно могут привести к неблагоприятным погодным условиям и, следовательно, к уменьшению урожайности. Оптимизм, порожденный достигнутым в последние годы увеличением производства пищевых продуктов, (30:) оставляет без внимания, сколь велика неустойчивая компонента этого роста: распахивание подверженных эрозии почв неспособно обеспечить устойчивое ведение сельского хозяйства на протяжении длительного периода. Примером тому могут служить Китай, Латинская Америка и африканские земли, примыкающие к пустыне Сахара. В последнем случае стадо в 5 миллионов голов крупного рогатого скота, овец и коз быстро уничтожает растительность и способствует деградации почвы. Сильное оскудение водных ресурсов наблюдается в Индии, то же бедствие надвигается и на Китай. Море не в состоянии восполнить то, что теряет суша: добыча рыбы в мировом масштабе имеет верхний предел, за которым нарушается равновесие. Если рыбы вылавливать больше, чем может восполнить естественный процесс восстановления, уловы неизбежно будут падать. Так уже произошло во многих местах: например, добыча анчоуса в Перу упала с 13 миллионов тонн в 1970 г. до 2 миллионов тонн в настоящее время.
Чтобы не отстать от все еще ,взрывного роста численности народонаселения, необходимо изменить структуру мирового сельского хозяйства — расширить пахотные земли и увеличить производительность возделываемых земель. Для этого нужно уменьшить давление со стороны человека и животных на окружающую среду, сохранить верхний слой почвы, стабилизировать климат и остановить превращение некогда плодородных земель в пустыню. В свою очередь все эти процессы требуют снижения уровня загрязнения окружающей среды и уменьшения количества отходов — следовательно, изменения ориентации с валовых показателей и экстенсивной практики на качественную и ориентированную на человека политику и мотивацию.
Энергетическая проблема — еще одна причина нестабильности современных обществ. Энергетический кризис 1972-1973 гг. был вызван искусственно, но энергетическая проблема сама по себе отнюдь не является искусственной. Если не принять специальных мер, то энергетический кризис может разразиться из-за неизбежных естественных причин. Мнение, будто энергия — дар природы и потребность в ней — явление естественное, более нетерпимо. Неограниченный спрос на энергию не может быть удовлетворен в будущем: мы не сможем поддерживать на прежнем уровне исторически сложившуюся скорость роста потребления энергии. Причина заключается в исчерпании горючих ископаемых и запасов древесного топлива, а также в стоимости еще недостаточно развитых альтернативных энергетических технологий и связанном с ними риске. Если существующие ныне тенденции сохранятся, то более 2 миллиардов людей, живущих в бедности и использующих дрова на топливо, доведут до полного истощения мировые запасы древесины, идущей на топливо, еще до конца (31:) текущего столетия, в то время как более состоятельное население модернизированного сектора израсходует первичные запасы нефти к середине следующего столетия. Низкие цены на нефть создают иллюзию практической неисчерпаемости (по крайней мере на какое-то время) мощных залежей сырьевых ресурсов. Но даже если бы всех разведанных месторождений хватило до середины двадцать первого века, первичные месторождения, эксплуатируемые для нужд экономики, были бы исчерпаны за ближайшее десятилетие. Введение же в эксплуатацию вторичных месторождений привело бы к -повышению стоимости добычи нефти и, как следствие, к повышению мировых цен на нефть. По докладам, представленным на авторитетной Всемирной конференции по энергии, состоявшейся в Монреале в 1989 г., цена одного барреля нефти в 2000 г. составит 30 долларов — по причинам чисто природного, а не геополитического свойства.
Своевременное смещение акцента на возобновляемые или избыточные источники энергии — настоятельная необходимость; это требует продолжения исследований и развития в гораздо большем объеме и гибкого сочетания наиболее удачных из новых энергетических технологий. Одна лишь ядерная энергия, в существующей ныне форме реакторов на расщеплении атомов урана, не в состоянии решить проблему энергетического голода. Как показывают оценки, только для замены ныне действующих тепловых электростанций, работающих на каменном угле, атомными электростанциями — в предположении умеренного роста потребностей в энергии — на протяжении 38 лет каждые 2,4 дня пришлось бы вводить в строй по одному реактору! Даже если оставить в стороне головокружительные финансовые и технические ресурсы, которые бы потребовались для реализации подобного проекта, выбор в пользу ядерной энергии таит в себе значительные факторы риска. Стандартные разновидности атомных реакторов, работающих на основе деления урана, опасны и устарели. Безопасность реактора — серьезная проблема даже в мирных условиях и при надежном и высококвалифицированном персонале. В условиях же беспорядков, когда существует потенциальная опасность террористических актов и враждебных действий, эта проблема еще более осложняется. Существует также проблема захоронения ядерных отходов и внепланового старения реакторов. Бридерные реакторы и заводы по переработке ядерного топлива, увеличивая долю энергии, извлекаемой из расщепляющихся материалов, также увеличивают риск: плутониевый цикл и охладительная система на жидком натрии обладают дополнительным разрушительным потенциалом.
Важную роль могли бы сыграть исследования и разработка новых термоядерных технологий. Возможно, термоядерный синтез еще не скоро решит энергетическую проблему, но он сравнительно (32:) безопасен и использует обычную морскую воду вместо таких редких и требующих особой осторожности в обращении веществ, как уран или плутоний. Существующие в настоящее время проблемы относятся к коммерческому использованию термоядерного реактора, способного конкурировать по цене с другими источниками энергии. «Горячие» термоядерные технологии на деле далеко ушли в настоящее время от переломной точки (в которой количество энергии, извлекаемой в процессе, не намного превосходит количество энергии, израсходованной на поддержание процесса), в то время как холодный термоядерный синтез основан на не до конца понятной реакции, которая то ли может, то ли не может выделять значительное количество энергии. Но даже в самом благоприятном случае термоядерный синтез не мог бы стать главным источником энергии для человечества прежде, чем будет разрешена фундаментальная проблема — проблема теплового загрязнения окружающей среды. Из законов (начал) термодинамики следует, что если в открытую систему накачивать большие количества свободной энергии, то система перейдет в более высокое энергетическое состояние. Это означает, что если из ядра атома высвободятся значительные количества энергии и распространятся по поверхности Земли, то атмосфера нагреется и затем перейдет в новое тепловое равновесие. Более высокий уровень глобального теплового равновесия, порожденного парниковым эффектом или потоками ядерной энергии, дал бы толчок серьезным и временами даже катастрофическим глобальным изменениям климата. Эта проблема не затрагивает технологии, использующие энергию солнечного излучения, которая ежедневно достигает атмосферы Земли. Технологии на основе солнечной энергии ничего не вносят в общую сумму свободных энергий в биосфере, а лишь позволяют использовать на благо человеку большую часть этих энергий. Отсюда возникает необходимость в подходящем сочетании разных видов энергии при оптимальном развитии новейших ядерных технологий.
Даже безопасные и возобновляемые источники энергии имеют свои слабые стороны и недостатки. Например, плотины гидроэлектростанций породили крупные экологические катастрофы, изменяя чувствительные биологические циклы на многие мили вверх и вниз по течению. Технологии, основанные на прямом превращении солнечного света в тепло или электричество, сами по себе не приводят к экологическим катастрофам, но заставляют полагаться на сильно рассеянное излучение, приходящее на Землю от Солнца. Трудно понять, каким образом такие технологии смогут обеспечить энергией крупные промышленно-урбанистические центры, не говоря уже о таких возникающих мегакомплексах, как Нью-Йорк — Вашингтон и Токио — Иокогама. Чтобы обеспечить достаточное количество энергий, необходимо (33:) было бы покрыть солнечными батареями огромные площади размером со штат Аризона или использовать для сбора солнечных лучей и передачи их на принимающие станции на Земле гирлянды геостационарных спутников. И все эти крупномасштабные энергопроизводящие технологии отнюдь не свободны от опасностей случайного или умышленного неправильного использования или даже злоупотребления.
Факторы, оказывающие давление на современную мировую социоэкономическую и экологическую систему, сильно взаимозависимы. Приведем лишь некоторые основные причинные цепочки и петли обратной связи.
- Сжигание горючих ископаемых, уничтожение лесов, изменение климата, использование энергии и влияние на сельское хозяйство непосредственно связаны между собой. Загрязнение окружающей среды, связанное с сжиганием горючих ископаемых, приводит к выпадению кислотных дождей, а кислотные дожди убивают растительность. После гибели деревьев углерод, запасенный в их клетках, выделяется в окружающую среду. Это приводит к повышению содержания СО 2 в атмосфере, усиливает существующее загрязнение окружающей среды и дает толчок к изменению климата. В свою очередь изменение климата вызывает вымирание леса и снижение продуктивности сельского хозяйства.
- Концентрация городского населения, промышленные комплексы, неправильно используемые или плохо приспособленные технологии и неподходящие виды энергии приводят к загрязнению окружающей среды, к уничтожению лесов, способствуют изменению климата и уменьшают производительность мирового сельского хозяйства. В сочетании с продолжающимся ростом населения эти факторы создают невыносимое давление на окружающую среду. Хотя это касается в первую очередь более состоятельных слоев населения, беднейшие слои также могут создавать давление, вызывающее серьезную, часто необратимую, деградацию окружающей среды. Например, люди в отчаянной борьбе за существование изводят растительность на топливо и чрезмерно эксплуатируют бедные почвы, доводя их до эрозии.