Поэтому на современном этапе первоочередная задача человечества состоит в том, чтобы диалектически согласовать в своем сознании пары противоположностей, составляющие суть космического и земного бытия: Дух — Материя, Жизнь — Смерть, Мужское — Женское начало, Бытие — Не-Бытие и многое другое. Человек, преодолевший косность собственного мышления, сможет посмотреть на мир и на себя в этом мире новыми глазами, объединив в своем сознании все то, что составляло прежде предмет споров, конфликтов и войн. Он поймет, что именно эти противоположности в своем единстве и создают все многообразие форм окружающего мира, а все то, за что и с чем он до сих пор боролся, является лишь средством для восхождения на очередную ступеньку на бесконечном пути эволюции. Главная же цель состоит в нем самом. «Omnia mea mecum porto», — говорили древние греки. «Все свое ношу с собой?» — недоумевал Фейербах. «А как же наши достижения, фабрики, заводы, светлое будущее мирового пролетариата?» — мог бы спросить К. Маркс. «В Мир Тонкий не сможем взять ничего, кроме накоплений духа», — Говорят Учителя. Новое понимание соотношения между Жизнью и Смертью должно помочь человеку в осознании этой цели.
«»Да, наша судьба начертана в звездах!» Но чем ближе единение между смертным отображением, каким является Человек, и его небесным Прототипом, тем менее опасны внешние события и последующие воплощения, — которых ни Будда, ни Христос не могут избежать. Это не есть суеверие, и менее всего фатализм. Последний предпосылает слепое течение еще более слепой мощи, но человек — свободный деятель во время своего пребывания на Земле. Он не может избежать своей руководящей Судьбы, но он имеет выбор двух путей, которые ведут его в этом направлении, и он может достичь предела несчастья — если оно ему предназначено — либо в снежно-белых одеждах мученика, или же в запятнанных одеждах добровольца тропы зла; ибо существуют внешние и внутренние условия, которые влияют на решение нашей воли в отношении наших поступков, и зависит от нас самих, следовать тем или другим» [34].
Разрушительное превращение, обусловленное мощным разрядом, молнией — пробоем между Духом и Материей, подобно ударной волне, мощному взрыву. И результат такого взрывоподобного слияния противоположностей — это переход из мира форм в мир однородный, это превращение проявленного Космоса в абсолютное, непроявленное Ничто, в Не-Бытие. Хотя Не-Бытие (Абсолют, Бог) и есть то высшее состояние, к которому стремится каждый дух, но такой разрушительный скачок — это нарушение Планов Творца и это нарушение наших собственных планов, в которых мы принимали участие, когда отправлялись набираться опыта в Школу Жизни, в материальный мир, «ибо весь видимый Космос состоит из «самосозданных существ, порождений Кармы»".
Синергетика говорит об иерархическом принципе организации сложной целостной системы, о свободе выбора и необходимости выбора, об управляющих параметрах, ограничивающих степени свободы сложного целого, о глобальном аттракторе — состоянии, к которому стремится система в согласованном действии всех своих подсистем. Во всем этом просматривается бесспорная аналогия (но не тождество) с Космическими Законами эволюции человечества. Добавим сюда Карму, как саморазвивающуюся программу эволюции духа, программу расширения сознания отдельного человека, народа, страны, человечества, и всё в нашем понимании становится на свои места.
Иногда правда затемнена символами.
Ум не может понять сравнений жизни, и надо
формами житейскими пояснить.
Нуждается человек в обликах знакомых, и этою
призрачною дорогою возводится дух
в истинный дом свой [35].
Можно ли найти аналогию, которая помогла бы как-то разъяснить необходимость совместного продвижения человечества по пути эволюции? Обратимся к квантовой механике. Известно, что для того, чтобы электрон мог из более низкого энергетического состояния перейти в более высокое, ему необходимо сообщить квант, или порцию энергии. Однако порция энергии может быть различной, и электрон воспримет только ту, которая соответствует его энергетическому состоянию. При сообщении электрону большей порции энергии он просто не сможет вместить ее и поэтому останется на прежнем энергетическом уровне.
Мы знаем, что мир квантован на всех своих масштабных уровнях. Переход с одного уровня на другой и закрепление на этом уровне может произойти только скачком. Если эволюция — это продвижение на все более и более высокие уровни развития, то для того, чтобы человечество, ставшее единым целым, смогло, подобно электрону, скачком перейти на новый энергетический уровень, оно должно приобрести способность вместить соответствующий квант духовной энергии, пропорциональный масштабам Земли, а не отдельного человека. Человечество должно стать конденсатором, накопителем духовной энергии. А энергия, как показывает теория самоорганизации, может накапливаться в открытой системе, каковой является и человечество, за счет формирования в ней структурных связей, возникающих в результате воздействия внешних энергетических потоков.
Учителя Говорят: «Нашим молекулам, бесконечно малым величинам «нижнего» вакуума, «наверху» соответствует гигантский атом Бесконечности» [36]. Возможно, проводя дальше эту аналогию, можно сказать, что задача человечества заключается в том, чтобы стать гигантским разумным электроном этого атома, с тем, чтобы затем слиться в единое целое с его ядром, духовным полюсом Космоса.
Если принять такой механизм эволюции человечества, то становится ясным, почему последние два столетия такое внимание уделяется женщине и вообще Женскому началу. Женщина, как часть единого целого — человека, должна помочь ему переродиться, должна развить в нем способность более сознательно и активно принимать высшие энергии, без которых дальнейшего прогресса земной цивилизации быть не может.
Основатели Веры бахаи еще в XIX в. провозгласили: «В прошлом мир управляем был силою, и мужчина доминировал над женщиной за счет своих более сильных и агрессивных качеств — как физических, так и умственных. Но этот баланс уже нарушается; сила теряет свое преобладание, в то время как живость ума, интуиция, духовные качества любви и служения, в которых сильнее женщины, приобретают главенствующее значение. Поэтому новая эпоха будет в меньшей степени мужской и в большей степени пропитанной женскими идеями; говоря точнее, это будет эпоха, в которой будут сбалансированы мужское и женское начала цивилизации» [37]. «Мир Людей имеет два крыла; одно из них — женщины, другое — мужчины. Птица не может летать, если одно из крыльев недоразвито» [38]. «До тех пор, пока женщинам не дадут развить свои способности в наивысшей степени, мужчины также не смогут достичь того величия, которым могли бы обладать» [39].
И в это же время Шри Рамакришна (1836-1886), великий Учитель, почитаемый в Индии святым, принес миру обновленное учение о Вселенской Матери Мира и приходе Ее эпохи: «Божественная Мать играет с миром, принимая различные формы и различные имена. То она Безусловная, Абсолютная, не имеющая формы Богиня; то Она — Вечность, вне своих проявлений. В другой форме Она — внушающая ужас, правящая Смертью, Всеразрушающая. А вот Она стоит перед нами, готовая благословить и защитить Своих детей. Или же Она является как прекрасная Мать с синим цветом кожи — супруга Бога Вечности и Бесконечности». «Абсолютный Брахман и Вечная Энергия неразделимы и составляют одно целое… Та же самая Вечная Энергия, мать всех явлений, создает, сохраняет и разрушает все. Ее зовут Кали, или Божественная Мать. Кали есть Брахман, Брахман есть Кали. Это одно и то же Существо. Я называю его Брахманом, когда Оно абсолютно бездеятельно, то есть когда Оно не творит, не сохраняет и не разрушает явлений. Но когда Оно совершает такие действия, я называю его Кали, Вечная Энергия, или Божественная Мать» [40].
Каждая женщина, говорил Шри Рамакришна, часть Той, Благословенной, и на каждую следует смотреть как на мать. В словах его последователя, Свами Вивекананды (1863-1902) прозвучала та же идея, которую несли основатели Веры бахаи — мир не изменится к лучшему, пока не улучшится положение женщины, ибо птица не может летать с одним крылом.
Итак, начиная со второй половины XIX в. человечество получило шанс через новое понимание роли женщины в духовной эволюции мира, через собственное, более гармоничное развитие выйти на новую эволюционную ступень. Говоря языком синергетики, всем нам предстоит понять роль информационного воздействия в процессе самоорганизации человечества, реализующегося через интуитивное восприятие. Подготовленной среде достаточно только намека для того, чтобы в ней начали протекать процессы самоорганизации — структурирования, обобщения, понимания, накопления энергий. К сожалению, доступная взору история показывает, что человечество в подавляющей своей массе с древнейших времен способно было реагировать только на жесткие физические воздействия. И к началу XXI в. оно так и не смогло открыть свои глаза и уши, чтобы внять призывам Высшего Разума:
Люди зашли в тупик, но молнии осветят их путь,
и гром разбудит спящих.
Горы обрушились, озера усохли, ливни снесли города,
Явил лик голод, но молчит дух человека [41].
Это сказано в 1924 году, но заглянем в Библию, в Коран и увидим, что не десятилетия, а века летят к людям призывы из Высших Миров, но человека не убеждают ни тонущие корабли, ни взрывающиеся самолеты, ни разрушенные наводнениями и землетрясениями города.
Поистине Мы испытаем вас и долей страха,
И голодом, убытками в добре,
Потерей жизни (тех, кто дорог),
Потерями плодов (труда) [42].
Однако человеку не хватает ни интуиции, ни широты сознания, чтобы сопоставить все факты, все причины и следствия, сопровождавшие те или иные события, потрясавшие весь мир. Люди скорее согласятся оплакивать своих близких, чем смогут поверить, что сами являются причинами этих трагедий.
Мы шлем посланников (Своих)
Лишь возвещать (добро) и увещать (от злого),
Но в своих спорах прибегают лишь ко лжи
Все те, кто не уверовали (в Бога),
Чтоб ею Истину отвергнуть,
И подвергают (злым) насмешкам
Знаменья Наши и все то, чем увещали их.
Но твой Господь -
Владыка милосердия и (все)прощенья, -
И если б Он желал их наказать
За то, что (их грехи) им предварили,
То, несомненно, Он ускорил бы их кару.
Но есть у них назначенный предел,
(И вот когда он подойдет),
Им никогда, кроме Него,
Убежища себе не отыскать.
Так погубили Мы селения (людей),
Когда (их жители) нечестие творили,
И (всякий раз) на их погибель
Мы ставили назначенный предел [43].
Цитируемая литература:
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. — С. 278.
2. Энгельс Ф. Диалектика природы. М.: Политиздат, 1965. — С. 31.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 3-х томах. М.: Политиздат, 1966.- С. 33.
4. Перкинс М., Хейнсворт Ф. Вера бахаи. Изд-ние 2-е, испр., 1992. — С. 33-34.
5. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 3-х томах. М.: Политиздат, 1966.- С. 33-34.
6. Община, п. 66.
7. Община, п. 42.
8. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Антропный принцип в синергетике//Вопросы философии. №3, 1997. — С. 71.
9. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в 3-х томах. М.: Политиздат, 1966.- С. 32.
10. Там же, с. 28.
11. Хрестоматия по марксистско-ленинской философии, том.2. М.: Гос изд-во полит. лит-ры,1961. — С.465.
12. Там же, с. 469.
13. Там же, с. 468.
14. Там же, с. 469.
15. Там же, с. 624-632.
16. Там же, с. 166.
17. Там же, с. 673-674.
18. Бердяев Н.А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. — С. 120 — 121.
19. Советский энциклопедический словарь. Гл. ред. А. М. Прохоров. Изд. 4-е. М.: Сов. энциклопедия, 1987. — С. 1103.
20. История буржуазной социологии XIX-XX веков. Ред. И. С. Кон. М.: Наука, 1979. — С. 67-69.
21. Галкин А.А. Германский фашизм. М.: Наука, 1989. — С. 273-274.
22. Философия: Учебник для вузов/Под ред. проф. В. Н .Лавриненко, проф. В. П. Ратникова. — М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1998. — С. 567.
23. Галкин А.А. Германский фашизм. М.: Наука, 1989. — С. 278.
24. Блаватская Е.П. Из пещер и дебрей Индостана. — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. — С. 16-17.
25. Блаватская Е.П. Тайная Доктрина: синтез науки, религии и философии. В 2 т., 4 кн. Т.1, Космогенезис. Кн.2/ Пер. с англ. Е. И. Рерих; Подгот. текста В.Э. Жигота; Биогр. очерк Е.Ф.Писаревой. — Мн.: Маст. Лiт., 1993. — с. 437-438.
26. Шарден П. Т. де. Феномен человека. М.: Гл. ред. изданий для зарубежных стран изд-ва «Наука», 1987. — С. 4.
27. Там же, с. 11.
28. Там же, с. 160.
29. Грани Агни Йоги, т. IV, 1963, п. 66.
30. Грани Агни Йоги, т. VIII, 1967, п. 643.
31. Грани Агни Йоги, т. XI, 1970, п. 487.
32. Грани Агни Йоги, т IX, 1968, п. 539.
33. Иерархия, п. 207
34. Блаватская Е.П. Тайная Доктрина: синтез науки, религии и философии. В 2 т., 4 кн. Т.1, Космогенезис. Кн.2/ Пер. с англ. Е. И. Рерих; Подгот. текста В.Э. Жигота; Биогр. очерк Е.Ф.Писаревой. — Мн.: Маст. Лiт., 1993. — с. 431.
35. Листы Сада Мории, т. 1 («Зов»). — 3-е изд., доп. — Рига: Угунс, 1994. — п. 130.
36. Блаватская Е. П. Гималайские Братья. Сборник. Пер. с англ. — М.: Сфера, 1998. — С. 69.
37. Перкинс М., Хейнсворт Ф. Вера бахаи. Изд-ние 2-е, испр., 1992. — С. 52
38. Там же, с. 51.
39. Там же, с. 51.
40. Адамкова А.А. Шри Рамакришна — пророк единства//Культура и время, № 1-2, 2002. — С. 65.
41. Листы Сада Мории, т. 1 («Зов»). — 3-е изд., доп. — Рига: Угунс, 1994. — п. 29.
42. Коран, Корова.
43. Коран, Пещера.
5. ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА. АНАТОМИЯ КРИЗИСА
ФРИДРИХА НИЦШЕ
Не привязывайтесь…
Гаутама Будда
«Как! Так значит, популярно говоря: Бог опровергнут, а черт нет — ?» Напротив! Напротив, друзья мои! Да и кто же, черт побери, заставляет вас говорить популярно!
Фридрих Ницше,
«По ту сторону добра и зла»
Три превращения духа назвал я вам: как дух стал верблюдом, львом верблюд и, наконец, лев ребенком. … Создавать новые ценности — этого не может еще лев; но создать себе свободу для нового созидания — это может сила льва.
Фридрих Ницше,
«Так говорил Заратустра»
Нельзя долго глядеться в бездну, иначе бездна отразится в тебе.
Фридрих Ницше
«…И вдруг вблизи услышал я вой собаки. … Я увидел вдруг, что стою среди диких скал, один, облитый мертвым лунным светом.
Но здесь же лежал человек! И собака с ощетинившейся шерстью прыгала и визжала, — и увидев, что я подошел, — она снова завыла, она закричала; слышал ли я когда-нибудь, чтобы собака кричала так о помощи?
И поистине, ничего подобного тому, что увидел я, никогда я не видел. Я увидел молодого пастуха, задыхавшегося, корчившегося, с искаженным лицом; изо рта у него висела черная, тяжелая змея.
Видел ли я когда-нибудь столько отвращения и смертельного ужаса на одном лице? Должно быть, он спал? И в это время змея заползла ему в глотку и впилась в нее.
Моя рука рванула змею, рванула: напрасно! она не вырвала змеи из глотки. Тогда из уст моих раздался крик: «Откуси! Откуси!
Откуси ей голову!» — так кричал из меня весь мой ужас, моя ненависть, мое отвращение, моя жалость, все доброе и все злое во мне слилось в один общий крик. — … .
И пастух откусил, как советовал ему крик мой; откусил голову змеи! Далеко плюнул он ее — и вскочил на ноги. -
Ни пастуха, ни человека более — предо мной стоял преображенный, просветленный, который смеялся! Никогда еще на земле не смеялся человек так, как он смеялся!
О братья мои, я слышал смех, который не был смехом человека, — и теперь пожирает меня жажда, тоска, которая никогда не стихнет во мне.
Желание этого смеха пожирает меня: о, как вынесу я еще жизнь? И как вынес бы я теперь смерть! -
Так говорил Заратустра» [1].
Наверное, многие узнали в этом отрывке Фридриха Ницше и его выстраданную мечту о сверхчеловеке, путь к которому лежит через глубочайшие потрясения и испытания, и главное на этом пути заключается в том, что достичь этого состояния можно только собственными усилиями, «своей ногой и рукой».
По иронии судьбы нам, бывшим гражданам Советского Союза, пришлось вначале познакомиться с синергетикой, а только потом со взглядами философов, которые в советские времена были запрещены и практически недоступны для изучения. К таким философам можно отнести Е. П. Блаватскую, Н. А. Бердяева, П. Флоренского, И. Ильина и многих других; в их ряду мы можем обнаружить и имя Фридриха Ницше, современника Блаватской, Маркса, Энгельса и других выдающихся мыслителей второй половины XIX в. Поэтому наш современник, обладающий некоторым багажом знаний по синергетике, впервые познакомившись с работами Ницше, придет в недоумение и задаст себе вопрос: почему имя этого гениального философа в революционной России ставилось рядом с именем К. Маркса, когда нужно было упрекнуть человечество во впадении в анти-гуманизм [2]; почему оно с презрением упоминалось рядом с именем Адольфа Гитлера, когда речь шла об ужасах фашизма [3]; и почему даже в настоящее время философия Ницше называется демонической [4], а сам он предстает в виде «злого гения» при рассмотрении противоречий, возникших в западной культуре в XIX в.
Современный же человек, вооруженный соответствующими знаниями, в первую очередь увидит в трудах Ницше знакомые идеи теории самоорганизации И. Пригожина, узнает принципы взаимодействия синергетики Г. Хакена, различит проблемы, возникшие перед человечеством в связи с таким феноменом, как глобализация. Если же читатель помимо синергетики сможет оживить в своей памяти знания из области религий, в частности, христианства, буддизма, других древних учений Востока, он узнает множество образов и идей из этих учений в высказываниях Заратустры — любимого героя Ницше. «Не привязывайтесь», как путь к освобождению; «Пустынный Лев», как символ великого одиночества, утверждения нового человека в себе; «Жизнь — это то, что преодолевает себя», как постоянное преодоление ветхого человека в себе на пути восхождения на новую иерархическую ступеньку; «Человек — это процесс» — все это призывы Будды, обращенные к человеку, томящемуся жаждой самосовершенствования.
Но почему же Ницше сравнивают с падшим ангелом, в то время как в его философии присутствуют очень светлые, высокие образы? Наверное, ответ заключается в том, что Ницше посмел провозгласить: «Старый Бог умер, Новый Бог еще не родился, поэтому да здравствует сверхчеловек!»
Ницше принес великую жертву — свою жизнь и свой разум — в оправдание человека. Сейчас мы уже в состоянии понять, что его призыв — это не преступление против Высшего Разума, но это закономерная ступень на пути восхождения человечества по эволюционной лестнице. И не на коленях должен вползти современный человек на эту ступень, а достойно подняться во весь рост, вооружившись знанием будущего. «Страдание человеком» больнее, чем страдание собой, — скажет Ницше в оправдание своего Заратустры.
Вызывает восхищение мысль Ницше, которая удивительным образом перекликается с основной идеей синергетики о том, что знание будущего, т.е. аттрактора (цели) позволяет системе соответствующим образом строить свое настоящее: «Наше назначение распоряжается нами, даже когда мы еще не знаем его; будущее управляет нашим сегодняшним днем» [5]. Поэтому столько страстности вложено Ницше в поиск и осознание этого будущего. Осуществив синтез христианства и Учений Востока, Ницше ввел в противовес идеям демократического государства высокое понятие иерархии жизни («Все живое есть нечто повинующееся») и иерархических ступеней в эволюционном развитии, обозначив, таким образом, самые дальние цели человечества. «Человек есть нечто, что дoлжно превзойти», превзойти самое себя, и так будет вечно — вот главный лейтмотив его философии.
Конец XIX века ознаменовался тем, что революционные достижения в науке стали все в большей и большей степени подталкивать сознание человека западной культуры к атеистическому мировоззрению, глубокая вера начала выхолащиваться, соблюдение христианских церковных обрядов по большей части поддерживалось в силу привычки. В сознании людей, наделенных высоким интеллектом, начало утрачиваться ощущение присутствия Высших Сил. Материализм начал свое победное шествие по Европе и Америке.
Но Ф. Ницше смог увидеть в этой победе материализма совсем другую закономерность. Образ Старого Бога, построенный человечеством по своему образу и подобию, перестал соответствовать эволюционным задачам, вставшим перед странами Запада на стыке XIX и XX веков. «Бог мертв; из-за сострадания своего к людям умер Бог», — сделал свой вывод философ.
И как бы в подтверждение этого величайшего прозрения Учителя скажут людям:
«Бога нет, но есть Иерархия Знания, Духи Света, стоящие на Лестнице Жизни, которые людьми почитались богами… Беспредельна Лестница Иерархии Света, и даже Высочайшие Духи не могут сказать, что они Предстояли Началу Начал. Потому надо понять, что без Бога пути нет» [6]. И далее: «И Бог и Царствие Божие внутри человека… Все качества Божества: всезнание, всемогущество, вездесущие, всеведение и так далее — может он, беспредельно в себе развивая, в себе утверждать беспредельно и собою Лик Бога являть, который в нем и кроме которого иных богов нет. Ибо человек — это бог, не познавший еще Тайны своей сущности… Формула — вы боги — является основою, заключающей в себе сущность и смысл эволюции человека на пути …беспредельного совершенствования и раскрытия скрытых в нем качеств его духа» [7].
Теперь посмотрим, каким был жизненный путь Ф. Ницше, и в каких условиях зарождались его взгляды.
Фридрих Ницше родился 15 октября 1844 г. в бедной деревушке Рёккен, расположенной на границе Пруссии и Саксонии. Его отец был выходцем из духовной семьи. И дед, и прадед преподавали богословие, мать была внучкою и дочерью пасторов.
Когда Фридриху было 4 года, умер его отец, последний год жизни которого был омрачен безумием.
В конце января 1850 г. мальчику приснился кошмарный сон о том, как раскрывается могила и из нее выходит закутанный в саван отец. Он проходит через всю церковь, где когда-то читал проповеди, и вскоре возвращается с ребенком на руках. Могила опять раскрывается, и отец исчезает в ней вместе с малышом. Вскоре после этого сна заболевает и скоропостижно умирает младший брат Фридриха — Иосиф. Его хоронят в могиле отца. Сон сбывается. Это совпадение оставило неизгладимый след в душе будущего философа. Возможно, это было началом осознания другого мира, существующего за пределами земной жизни.
Жизнь Ницше была наполнена драматизма. Долгие годы он мучительно страдал от приступов неизлечимой болезни, сопровождавшейся постепенной потерей зрения. Помня о судьбе отца, он всегда страшился угрозы безумия. И на самом деле, разум его постоянно находился на грани срыва.
По окончанию школы Ницше год обучался на теологическом факультете Боннского университета, затем продолжил учебу на философском факультете Лейпцигского университета. В 25 лет он стал профессором Базельского университета в Швейцарии, однако через 10 лет вынужден был оставить преподавание по состоянию здоровья. Период с 1883 по 1888 годы Ницше по рекомендации врачей провел в Италии, где и написал свои основные произведения, принесшие ему уже после смерти европейскую славу. 1889 г. оказался катастрофическим в жизни Ницше — в возрасте 45-ти лет он лишился рассудка. В таком состоянии он прожил последние одиннадцать лет своей жизни. 25 августа 1900 г. его не стало.
Итак, Ницше предстает перед нами, как человек с разрушенным здоровьем, неустойчивым разумом и плохим зрением. Но, возможно, именно такое состояние здоровья позволило ему выйти на те высоты философской мысли, которых он достиг. Устойчивый разум очень часто является очень косным разумом, переполненным всезнанием, покоящимся на готовых истинах, самодовольством, не знающим душевных мук и не признающим никаких авторитетов. Душа «здорового» человека зачастую замкнута на множество замков, она не нуждающаяся ни в чем внешнем. Но эта замкнутость как раз и является той причиной, которая лишает его возможности познать свое несовершенство. В переполненную чашу разума нельзя ничего добавить. Ницше поступил наоборот — он выплеснул все, что было накоплено в этой чаше в течение почти двух тысячелетий, и обрушился в бездну, в глубину самого себя, на поиски истины.
Что же заставило Ницше отправиться в эти глубины, на самое дно человеческой души? Для ответа на этот вопрос следует попытаться понять, что представлял собою человек западной Европы конца XIX в. Вот что писал по этому поводу испанский философ Хосе Ортега-и-Гассeт (1883-1955), давший исчерпывающий анализ феномена XIX в. в своем известном произведении «Восстание масс», написанном в 1929-1930 г.г.:
«XIX век был по существу революционным, не потому, что он строил баррикады — это деталь, а потому, что он поставил заурядного человека, т.е. огромные социальные массы, в совершенно новые жизненные условия, радикально противоположные прежним. Он перевернул все их бытие. …Поэтому не будет преувеличением сказать, что человек, порожденный XIX веком, по своему общественному положению — человек совершенно новый, отличный от всех прежних. Человек XVIII века, конечно, отличался от своего предка XVI века; но все они схожи, однотипны, даже тождественны по сравнению с новым человеком. Для «простых людей» всех этих веков «жизнь» означала прежде всего ограничения, обязанности, зависимость, одним словом — гнет. <…>
Мир, окружающий нового человека с самого рождения, ни в чем его не стесняет, ни к чему не принуждает, не ставит никаких запретов, никаких «вето»; наоборот, он сам будит в нем вожделения, которые, теоретически, могут расти бесконечно. …Мир XIX — начала ХХ века не только располагает изобилием и совершенством, но и внушает нам полную уверенность в том, что завтра он будет еще богаче, еще обильнее, еще совершеннее, как если бы он обладал неиссякаемой силой развития. …В это верят, как в то, что завтра снова взойдет солнце. Сравнение совершенно точно: заурядный человек, видя вокруг себя технически и социально совершенный мир, верит, что его произвела сама природа; ему никогда не приходит в голову, что все это создано личными усилиями гениальных людей. Еще меньше он подозревает о том, что без дальнейших усилий этих людей великолепное здание рассыплется в самое короткое время.
Поэтому отметим две основные черты в психологической диаграмме человека массы. Безудержный рост жизненных вожделений, а тем самым личности, и принципиальную неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить» [8].
«Но сейчас мы начинаем понимать, что эти эпохи самоудовлетворения — снаружи такие гладкие и блестящие — внутренне мертвы. Подлинная полнота жизни — не в покое удовлетворенности, а в процессе достижения, в моменте прибытия. …Когда эпоха удовлетворяет все свои желания, свои идеалы, это значит, что желаний больше нет, источник желаний иссяк. Значит, эпоха пресловутой удовлетворенности — это начало конца. Есть эпохи, которые не умеют обновить свои желания; они умирают, как счастливые трутни после брачного полета.
Вот почему эпохи «исполнения чаяний» в глубине сознания ощущают странную тоску» [9].
Ницше почувствовал именно эту «странную тоску». На него угнетающе действовали те идеалы, которые привлекали не только людей массы, но и людей образованных, «высших» — тех, что относили себя к элите. Он с горечью отмечал, что XIX век вместе с научными и техническими достижениями принес всеобщее измельчание личности, проявляющееся в принижении умственных интересов, погоне за наживой, излишней деловитости и рассудочности. Человек начал превращаться в «полезную машину», работающую беспрерывно и беспрерывно нацеленную на достижение все больших и больших материальных благ.
Философские системы, возникшие к середине XIX в. и получившие название позитивизма, главное внимание уделяли проблеме стабильности социальной системы, а, следовательно, и ее материальному благополучию. Даже революционно настроенные Маркс и Энгельс в качестве побудительных сил рассматривали в первую очередь материальные условия жизни общества и вытекающие из них материальные потребности и интересы отдельных субъектов. Отсюда вытекало, что важнейшим содержанием общественного бытия людей является производство материальных благ, а способ производства материальных благ обусловливает развитие социальной, политической и духовной жизни общества.
Воспитанный в духе христианских традиций, Ницше увидел причину духовного падения человека именно в христианской иерархии ценностей, которая обозначала перед человеком Запада одну-единственную дорогу в будущее — к Царствию Божию всеобщего благополучия. «Верблюд» — так назовет Ницше состояние духа человека, добросовестно несущего свою поклажу по обозначенному пути и не видящего ничего другого, кроме этого пути. Будущее всеобщего равенства, в котором нет места для сильных духом, в котором только одна мораль, скроенная по обывательской мерке. «В размышлении о морали может заключаться нечто роковое. Что справедливо для одного, не может быть справедливо для другого. Одна мораль — вред именно высшим людям. Мораль и мораль. Массы стремятся отождествить эгоистические интересы с интересами общего блага», — так писал Ницше. И при такой морали не остается места для высших интересов — у свободного духа подрезаются крылья. «Великое отвращение» — так назвал Ницше свое состояние.
«Великий разрыв» — это то, что последовало за «великим отвращением»: «… душа …испытала, как решающее событие своей жизни, великий разрыв и что до этого она была тем более связанной душой и казалась некогда прикованной к своему углу и столбу. Что вяжет крепче всего? Какие путы неразрывны? У людей высокой и избранной породы то будут обязанности — благоговение, которое присуще юности, робость и нежность ко всему издревле почитаемому и достойному, благодарность почве, из которой они выросли, руке, которая их вела, святилищу, в котором они научились поклоняться; их высшие мгновения будут сами крепче всего связывать и дольше всего обязывать их. Великий разрыв приходит для таких связанных людей внезапно, как подземный толчок; юная душа сразу сотрясается, отрывается, вырывается — она сама не понимает, что с ней происходит (Выделено мной. Н.М.К.). Ее влечет и гонит что-то, точно приказание; в ней просыпается желание и стремление уйти, все равно куда, во что бы то ни стало; горячее опасное любопытство по неоткрытому миру пламенеет и пылает во всех их чувствах. «Лучше умереть, чем жить здесь» — так звучит повелительный голос и соблазн; и это «здесь», это «дома» есть все, что она любила доселе! Внезапно ужас и подозрение против того, что она любила, … вулканически пробивающий порыв к странствию, чужбине, отчуждению, охлаждению, отрезвлению, оледенению, ненависть к любви, …упоенное внутреннее радостное содрогание, в котором сказывается победа — победа? над чем? над кем? Загадочная, чреватая вопросами и возбуждающая вопросы победа, но все же первая победа — такие опасности и боли принадлежат к истории великого разрыва. Это есть вместе с тем болезнь, которая может разрушить человека — этот первый взрыв силы и воли к самоопределению, самоустановлению (Выделено мной. Н.М.К.) ценностей, эта воля к свободной воле; и какая печать болезненности лежит на диких попытках и странностях, посредством которых освобожденный, развязавшийся стремится теперь доказать свою власть над вещами. … В глубине его блужданий и исканий — ибо он бредет беспокойно и бесцельно, как в пустыне, — стоит знак вопроса, ставимый все более опасным любопытством. «Нельзя ли перевернуть все ценности? И, может быть, добро есть зло? А Бог — выдумка и ухищрение дьявола? И, может быть, в последней своей основе все ложно? И если мы обмануты, то не мы ли, в силу того же самого, и обманщики? И не должны ли мы быть обманщиками?» — такие мысли отвращают и совращают все дальше и дальше в сторону. Одиночество окружает и оцепляет его, становится все грознее, удушливей, томительней,… — но кто еще знает нынче, что такое одиночество?…» [10].
Что же такое «великий разрыв» с точки зрения синергетики? Ницше очень точно обозначил то, что мы сейчас назвали бы стадиями эволюции открытой нелинейной системы: «Три превращения духа назвал я вам: как дух стал верблюдом, львом верблюд и, наконец, лев ребенком». Знакомая схема: выход на аттрактор («верблюд»), достижение цели (кризис вследствие исчерпания прежних ресурсов или утраты интереса к ним), выход в точку бифуркации («лев» — свободный царь пустыни), выбор нового пути (нового аттрактора — состояния сверхчеловека у Ницше) и начало следования по этому пути («ребенок», который по мере накопления опыта снова превратится в «верблюда», но уже на другом эволюционном витке).
Вся философия Ницше по сути своей представляет собой анатомию кризиса. Разрыв со старыми ценностями и завоевание себе морального права на свободу выбора, пусть пока еще без обозначения конкретной цели — вот основные проблемы, которые решал Ницше вместе со своим Заратустрой.
«Не привязывайтесь», — повторил он слова Будды. «<…> Не привязываться к личности, хотя бы и к самой любимой, — каждая личность есть тюрьма, а также угол. Не привязываться к отечеству, хотя бы и к самому страждущему и нуждающемуся в помощи, — легче уж отвратить свое сердце от отечества победоносного. Не прилепляться к состраданию, хотя бы оно и относилось к высшим людям, исключительные мучения и беспомощность которых мы увидели случайно. Не привязываться к науке, хотя бы она и влекла к себе человека драгоценнейшими и, по-видимому, для нас сбереженными находками. Не привязываться к собственному освобождению, к этим отрадным далям и неведомым странам птицы, которая взмывает все выше и выше, чтобы все больше и больше видеть под собою, — опасность летающего. Не привязываться к нашим собственным добродетелям и не становиться всецело жертвою какого-нибудь одного из наших качеств, например, нашего «радушия», — такова опасность всех благородных и богатых душ… Нужно уметь сохранять себя — сильнейшее испытание независимости» [11].
«Не привязываться» — это не значит испытать отвращение, это значит освободить себя от оков, от тяжелых цепей, которые связывали дух, пусть даже своею любовью.
Как можно охарактеризовать состояние после разрыва сквозь призму синергетики? Это состояние в точке бифуркации, в точке выбора. Состояние, в котором отсутствует приток внешних энергий: старых уже нет, а новые еще не выбраны. Это состояние самоорганизации, самоопределения, состояние раздумий. Фактически это не одно, а множество состояний, повторяющихся, сменяющих друг друга. Как и в синергетике, Ницше назвал их промежуточными состояниями.
От болезненной уединенности до состояния здоровья, уверенности проходит несколько промежуточных состояний: «Среди этого развития встречается промежуточное состояние, о котором человек, испытавший такую судьбу, позднее не может вспомнить без трогательного чувства; счастье окружает его, подобно бледному, тонкому солнечному свету, он обладает свободой птицы, горизонтом и дерзновением птицы, чем-то третьим, в чем любопытство смешано с нежным презрением. «Свободный ум» — это холодное слово дает радость в таком состоянии, оно почти греет. Живешь уже вне оков любви и ненависти, вне «да» и «нет», добровольно близким и добровольно далеким (Выделено мной. Н.М.К), охотнее всего ускользая, убегая, отлетая, улетая снова прочь, снова вверх; чувствуешь себя избалованным, подобно всякому, кто видел под собой огромное множество вещей, — и становишься антиподом тех, кто заботится о вещах, которые его не касаются. И действительно, свободного ума касаются теперь вещи, — и как много вещей! — которые его уже не заботят» [12].
«Еще шаг далее в выздоровлении — и свободный ум снова приближается к жизни, правда медленно, почти против воли, почти с недоверием. Вокруг него снова становится теплее, как бы желтее; чувство и сочувствие получают глубину, теплые ветры всякого рода обвевают его. Он чувствует себя так, как будто у него впервые открылись глаза для близкого. В изумлении он останавливается: где же он был доселе? Эти близкие и ближайшие вещи — какими преображенными кажутся они ему теперь! Какую пушистость, какой волшебный вид они приобрели с тех пор! Благодарный, он оглядывается назад, — благодарный своим странствиям, своей твердости и самоотчуждению, своей дальнозоркости и своим птичьим полетам в холодные высоты. Как хорошо, что он не оставался, подобно изнеженному темному празднолюбцу, всегда «дома», «у себя»! Он был вне себя — в этом нет сомнения. Теперь лишь (Выделено мной. Н.М.К) видит он самого себя, — и какие неожиданности он тут встречает! Какие неизведанные содрогания! … «.
Наконец на смену неопределенности приходит прозрение: «И в эту пору внезапных проблесков еще необузданного, еще изменчивого здоровья, свободному, все еще освобождающемуся уму начинает наконец уясняться та загадка великого разрыва, которая доселе в темном, таинственном и почти неприкосновенном виде лежала в его памяти. Если он долго почти не решался спрашивать: «Отчего я так удалился от всех? Отчего я так одинок? …» — то теперь он осмеливается громко спрашивать об этом и уже слышит нечто подобное ответу: «Ты должен был стать господином над собой, господином и над собственными добродетелями. Прежде они были твоими господами; но они могут быть только твоими орудиями наряду с другими орудиями. Ты должен был приобрести власть над своими «за» и «против» (Выделено мной. Н.М.К) и научиться выдвигать и снова прятать их, смотря по твоей высшей цели … . Ты должен был научиться понимать необходимую справедливость, неотрешимую от жизни, обусловленность самой жизни началом перспективы и его несправедливостью. Ты должен был прежде всего воочию видеть, где несправедливости больше всего: именно там, где жизнь развита меньше, мельче, беднее всего, где она всего более первобытна и все же вынуждена считать себя целью и мерой вещей и в угоду своему сохранению исподтишка, мелочно и неустанно подрывать и расшатывать все высшее, более великое и богатое, — ты должен был воочию увидеть проблему иерархии и как сила, и право, и широта перспективы одновременно растут вверх…» … .
Такого рода ответ дает себе свободный ум в отношении загадки разрыва и кончает тем, что, обобщая (Выделено мной. Н.М.К) свой случай, он объясняет себе пережитое. «Что случилось со мной, — говорит он себе, — то должно случиться со всяким, в ком воплощается и «хочет явиться на свет» задача. Тайная сила и необходимость этой задачи будет властвовать над его судьбой и ее частными событиями, подобно неосознанной беременности, — задолго до того, как он уяснит самое эту задачу и узнает ее имя. Наше назначение распоряжается нами, даже когда мы еще не знаем его; будущее управляет нашим сегодняшним днем. Допустив, что именно проблему иерархии мы, свободные умы, можем назвать нашей проблемой, лишь теперь, в полдень нашей жизни, мы понимаем, в каких подготовлениях, обходных путях, испытаниях, искушениях, переодеваниях нуждалась эта проблема, прежде чем она могла встать перед нами, и что мы сначала должны были испытать душой и телом самые разнообразные и противоречивые бедствия и радости в качестве искателей приключений и путешествий вокруг того внутреннего мира, который зовется «человеком»… — пока мы, свободные умы, не сможем наконец сказать: «Здесь лежит новая проблема! Здесь длинная лестница, на ступенях которой мы сами сидели и по которой мы поднимались, — какими мы некогда сами были. Здесь есть высота и глубина, есть мир под нами, есть огромный длинный порядок и иерархия, которую мы видим; здесь — наша проблема!»" [13].
Проблема, которую видел Ницше, была проблемой выхода системы на новый иерархический уровень. Выбор, связанный с продвижением по вертикали, и потому такой болезненный — вот что предстояло «свободному» уму. Самостоятельно оторваться от прежнего уровня можно только преодолев себя. Ницше учился у Будды, поэтому хорошо представлял, какую грандиозную работу над собой должен проделать человек, чтобы оторваться от земли и подняться всего лишь на одну ступеньку. Позже Учителя скажут:
«…Владыка Будда должен был дать миру понятие Нирваны, ибо мало желающих трудиться вечно на творчество новых форм. Нирвана только ступень космических нескончаемых периодов. Наши ученики могут торжествовать, накопляя земное достояние, устремленным сознанием переносясь к Высшим Мирам. Не лучше ли служить явлению великой, вечной переработки и трансформации из низшего к высшему, чем быть слугою застоя?
Посмотрим: даже незначительные запруды вод вызывают гниль. Примеров много, когда залежавшиеся остатки плодили уничтожение сфер. Каков же будет результат от застоя воли и сознания? Породитель покоя может вызвать злейший взрыв, но одна вспышка огня духа, в унисон с Космосом, может вызвать умиротворение целого народа» [14].
Но подняться вверх, т.е. над собой, может только человек, обладающий полным, целостным сознанием. Негармоничное развитие, одностороннее мировоззрение, переразвитость отдельных качеств при полном отсутствии других — вот что, по мнению Ницше, мешало европейцу XIX в. считаться полноценным человеком. Он так говорит об этом словами Заратустры:
«Я вижу и видел худшее и много столь отвратительного, что не обо всем хотелось бы говорить…: например, о людях, которым недостает всего (Выделено мной. Н.М.К.), кроме избытка их, — о людях, которые не что иное, как один большой глаз, или один большой рот, или одно большое брюхо, или вообще одно что-нибудь большое, — калеками наизнанку называю я их. …
Поистине, друзья мои, я хожу среди людей, как среди обломков и отдельных частей человека!
Самой ужасное для взора моего — это видеть человека раскромсанным и разбросанным, как будто на поле кровопролитного боя и бойни.
И если переносится взор мой от настоящего к прошлому, всюду находит он то же самое: обломки, отдельные части человека и ужасные случайности — и ни одного человека!. …
И в том мое творчество и стремление, чтобы собрать и соединить воедино все, что является обломком, загадкой и ужасной случайностью» [15].
«Посмотрите же на этих лишних людей! Богатства приобретают они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, — эти немощные!
Посмотрите, как лезут они, эти проворные обезьяны! Они лезут друг на друга и потому срываются в грязь и в пропасть.
Все они хотят достичь трона: безумие их в том — будто счастье восседало бы на троне! Часто грязь восседает на троне — а часто и трон на грязи. …
Туда, где кончается государство, — туда смотрите, братья мои! Разве вы не видите радугу и мосты, ведущие к сверхчеловеку?» [16].
Ответственность за формирование целостного человека, личности, способной к восхождению, лежит на государстве. Но государство, даже с демократическим правлением, не желает принять на себя эту ответственность.
Проблема государства и государственной элиты: «Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ».
Это — ложь! Созидателями были те, кто создали народы и дали им веру и любовь: так служили они жизни.
Разрушители — это те, кто ставит ловушки для многих и называет их государством: они навесили им меч и навязали им сотни желаний.
Где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его, как дурной глаз и нарушение обычаев и прав.
Это знамение даю я вам: каждый народ говорит на своем языке о добре и зле — этого языка не понимает сосед. Свой язык обрел он себе в обычаях и правах.
Но государство лжет на всех языках о добре и зле: и что оно говорит, оно лжет — и что есть у него, оно украло.
Все в нем поддельно: крадеными зубами кусает оно, зубастое. Поддельна даже утроба его. …
Рождается слишком много людей: для лишних изобретено государство!
Смотрите, как оно их привлекает к себе, это многое множество! Как оно их душит, жует и пережевывает!
«На земле нет ничего больше меня: я упорядочивающий перст Божий», — так рычит чудовище. И не только длинноухие и близорукие опускаются на колени! …
Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех — называется — «жизнь»" [17].
В синергетике уничтожение слабых структур происходит в результате поглощения нужной для них энергии высшими, более сильными структурами. Такое распределение — не отеческая забота о слабых и сильных, а жизнь одних за счет других. Демократическое государство не может быть другим, ибо избрано оно безграмотным (в смысле управления) народом. Чтобы избрать государственных чиновников из «благородных» людей, из элиты, нужно вначале понять, что значит быть элитой.
Социологи, развивавшие теорию элит (В.Парето, Х. Ортега-и-Гассeт и др.), говорили о том, что элиты в разных сферах общественной деятельности образуют наиболее способные представители общества. Они добиваются возможностей и прав руководить и управлять этими сферами и всем обществом. Способы руководства и управления могут быть разными — соответственно основным качествам самих элит, их вождей и сложившимся условиям. Но человек элиты, т.е. человек выдающийся, всегда чувствует внутреннюю потребность обращаться вверх, к авторитету или принципу, которому он свободно и добровольно служит. Гете говорил: «Жить в свое удовольствие — удел плебея; благородный стремится к порядку и закону». Поэтому «благородная жизнь» означает жизнь напряженную, всегда готовую к новым, высшим достижениям, переход от сущего к должному. Благородная жизнь противопоставляется обычной, косной жизни, которая замыкается сама в себе, осужденная на вечное движение на одном месте, пока какая-нибудь внешняя сила не выведет ее из этого состояния.
Ортега-и-Гассет так писал о настоящей элите: «Громадное большинство людей способно на усилие только в том случае, когда надо реагировать на какую-то внешнюю силу. И потому-то одиноко стоящие исключения, которые способны на спонтанное, собственной волей рожденное усилие, запечатлеваются в нашей памяти навсегда. Это — избранники, элита, благородные люди, активные, а не только пассивные; для них жизнь — вечное напряжение, непрерывная тренировка. Тренировка — это аскеза. Они — аскеты» [18].
И еще некоторые отличия человека массы от человека элиты: «К массе духовно принадлежит тот, кто в каждом вопросе довольствуется готовой мыслью, уже сидящей в его голове. Наоборот, человек элиты не ценит готовых мнений, взятых без проверки, без труда, он ценит лишь то, что до сих пор было недоступно, что приходится добывать усилием» [19]. Человек массы всегда доволен собой, более того, восхищен. Человек элиты предъявляет к себе строгие требования; он «проводит жизнь в служении». Но в служении чему? или кому?
Итак, возникает новая проблема — проблема морали. Еще и в настоящее время, когда человечество вплотную подошло к общечеловеческим, глобальным проблемам и вследствие этого, казалось бы, начало осознавать новые мерки, с которыми нужно подходить к разрешению этих проблем, раздаются голоса, проповедующие мораль так называемого утилитаризма: «Мир должен быть устроен так, чтобы человеку было хорошо». — «Важнейшей характеристикой утилитаризма можно считать его отказ от абсолютизации каких-либо смыслов. Высшее благо утилитаризма — «благо человека» — понятие относительное, отсюда и сам утилитаризм неотделим от релятивизма. Господство принципа пользы определяет ценностную «всеядность» утилитаризма (Не есть ли это впадение в хаос? Курсив и прим. мои. Н.М.К.), который не только формирует некоторые свои специфические ценности, но использует и другие ценности — традиционные, либеральные. На его основе формируются всевозможные ценностные гибриды… Утилитаристский моральный закон приобретает форму утилитаристской максимы — «нравственно то, что приносит максимальную пользу человеку или обществу. <…> Утилитаризм в равной мере может использовать как холистские, так и индивидуалистские идеалы, причем типичная примета утилитаризма — эгоизм (Курсив мой. Н.М.К.), который может принимать как индивидуальные, так и групповые формы» [20].
Но если каждый (человек, группа) будет стремиться к тому, чтобы только ему было хорошо, то неизбежно, что кому-то обязательно будет плохо. При плоском, «горизонтальном» мышлении, не воспринимающем смысла движения «по вертикали», интересы различных эго обязательно пересекутся. И какими бы добродетельными ни были эти интересы, они являются таковыми только с точки зрения тех личностей (или групп, государств, альянсов), которые их провозглашают. При развитии по горизонтали, т.е. при устремлении к ценностям, не выходящим за пределы земной жизни, конфликты, войны, подавление силой остаются неотъемлемой частью существования человечества. Ни ценности, провозглашаемые государством, ни заповеди, проповедуемые церковью, не помогут, если человек не осознaет своего высшего предназначения.
Ницше так говорит словами своего Заратустры:
«И отныне ничего злого не вырастет из тебя, кроме зла, которое вырастает из борьбы твоих добродетелей (Выделено мной. Н.М.К.).
Земная мудрость — в ней мало мудрости и всего меньше разума для всех людей…
Ревнива каждая добродетель в отношении другой, а ревность ужасная вещь.
Человек есть нечто, что дoлжно превзойти; и оттого должен ты любить свои добродетели — ибо от них ты погибнешь (т.е. погибнет ветхий человек для того, чтобы стать сверхчеловеком. Прим. мое. Н.М.К.)» [21].
«Завоевать себе право для новых ценностей — это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Поистине, оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя.
Создавать новые ценности — этого не может еще лев; но создать себе свободу для нового созидания — это может сила льва» [22].