В.И. Ковалёв, Ю.А. Матвиенко
АНО «Центр проблем стратегических ядерных сил»

Безопасность России – довольно широкое и многоаспектное понятие. На уровне обыденного сознания понятие «безопасность» интуитивно определяется нами как «отсутствие опасности». В общем виде под безопасностью понимают «невозможность нанесения вреда кому-нибудь или чему-нибудь вследствие проявления угроз, то есть защищённость объекта безопасности от угроз». При этом необходимо отметить, что угроза объекту безопасности не является чем-то, существующим самостоятельно. Она суть либо «проявление взаимодействия объекта безопасности с другими объектами, способное нанести вред его функционированию и свойствам, либо подобное проявление взаимодействия подсистем и элементов самого объекта безопасности». В качестве объектов безопасности в статье рассматриваются человек, общество и государство.

Итак, познаем сети и будем ходить дальше от них,
познаем стремнины и не будем приближаться к ним.
Святитель Иоанн Златоуст

… Чувство безопасности – великое дело,
освобождающее мысли для работы, учебы и жизни.
Жак Кушак

Безопасность России – довольно широкое и многоаспектное понятие. На уровне обыденного сознания понятие «безопасность» интуитивно определяется нами как «отсутствие опасности». В общем виде под безопасностью понимают «невозможность нанесения вреда кому-нибудь или чему-нибудь вследствие проявления угроз, то есть защищённость объекта безопасности от угроз» [1]. При этом необходимо отметить, что угроза объекту безопасности не является чем-то, существующим самостоятельно. Она суть либо «проявление взаимодействия объекта безопасности с другими объектами, способное нанести вред его функционированию и свойствам, либо подобное проявление взаимодействия подсистем и элементов самого объекта безопасности». В качестве объектов безопасности в статье рассматриваются человек, общество и государство.

«Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года», введенная в действие Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009г. N 537 (Ст.6) определяет национальную безопасность или что то же самое – безопасность России как «состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционные права, свободы, достойные качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие Российской Федерации, оборону и безопасность государства».

Состояние защищённости, в свою очередь, порождает чувство безопасности, которое, по словам Жака Куш а ка, «является великим делом, освобождающим мысли для работы, учебы и жизни». Поэтому к этому состоянию защищённости интуитивно стремится каждый из нас.

Существует множество аспектов безопасности – личностная, национальная, экономическая, социальная, правовая, политическая, экологическая, информационная, военная, международная и т.п. и у каждой грани безопасности есть свои угрозы – естественные или искусственные [2]. Реализация в той или иной форме угроз безопасности может привести к выходу из состояния защищённости и, тем самым, причинить некий вред.

Чтобы этого не произошло, государственные структуры, уполномоченные действующим законодательством противодействовать угрозам и вызовам безопасности России, сосредоточивают свои усилия и ресурсы на обеспечении национальной безопасности страны во внутриполитической, экономической, социальной сферах, в сфере науки и образования, в международной, духовной, информационной, военной, оборонно-промышленной и экологической сферах, а также в сфере общественной безопасности.

В материалах из всей совокупности угроз рассматривается последовательно лишь два вызова безопасности России – это действия деструктивных сетевых социальных структур и информационно-психологическое воздействие на личность россиян, российское общество и государственные структуры России, часто именуемое в СМИ как «информационная война».

Рассмотрим вначале, что такое сетевые социальные структуры, а также какие их них и как могут оказать деструктивное воздействие на Россию.

Социальная сфера жизни Российского общества выступает как совокупность социальных отношений и условий, которые влияют на содержание и характер деятельности, поведение людей и охватывает интересы людей, социальных групп, взаимоотношения общества и личности.

В структуре любого социального отношения выделяются:

• субъекты (стороны, между которыми возникают отношения);
• объект (то, по поводу чего возникают отношения между субъектами);
• потребности (отношения субъект – объект);
• интересы (отношения субъект – субъект);
• ценности (отношения между идеалами взаимодействующих субъектов).

В современной социологии в зависимости от плотности, формы осуществления связей и составляющих их членов различаются большие и малые, первичные и вторичные социальные группы.

Малая социальная группа малочисленна по составу, члены ее объединяются общей деятельностью или интересом и находятся в непосредственном личном общении. Разновидностью малых социальных групп являются первичные группы, отличительный признак которых — непосредственный межличностный контакт их членов, характеризующийся высоким уровнем эмоциональности. Эти группы первичны в том смысле, что именно через них индивиды получают первый опыт социального единства. Через первичную группу осуществляется социализация индивидов, освоение ими образцов поведения, социальных норм, ценностей и идеалов. Через нее человек осознает свою принадлежность к определенным социальным общностям.

Вторичная группа образуется из людей, между которыми не обязательно существуют эмоциональные отношения. Их взаимодействие подчинено достижению определенных целей, индивидуально неповторимые черты личности не имеют значения, главное здесь – выполнять определенные функции. Основным типом вторичной социальной группы является большая социальная группа как совокупность людей, которых объединяет, как правило, один социально значимый признак (принадлежность к какому-либо вероисповеданию, профессиональная принадлежность, возраст, территория проживания, этническая принадлежность и т. п.). Большие социальные группы формируются для достижения определенных целей, например, политическая партия, крупный производственный коллектив, творческое объединение и т. п. Их особенностью является форма межличностного взаимодействия: конкретный член группы может лично никогда не вступать в контакт со всеми членами группы, а только опосредованно, хотя, несомненно, у него существуют контакты с некоторыми членами группы, которые могут быть весьма интенсивными и широкими по охвату.

В зависимости от наличия или отсутствия официального социально-юридического статуса все социальные группы подразделяются на формальные (официальные) и неформальные. Кроме того, социальные группы могут быть открыты для любого желающего, либо группа может быть «закрытого типа» и для включения в неё кандидату необходимо отвечать неким требованиям или пройти своеобразную инициацию.

С бурным развитием информационных технологий и, в первую очередь, сети Интернет, одним из способов объединения людей в социальные общности (группы) и одновременно формой межличностного общения в рамках этих групп стали так называемые социальные сети. Под социальной сетью будем понимать виртуальную социальную структуру, состоящую из множества узлов, которыми являются социальные объекты (общность, социальная группа, личность, индивид) и определённого на этом множестве узлов множества отношений социальных объектов между собой (знакомство, дружба, учёба, сотрудничество и т.д.). При этом коммуникация узлов социальной сети между собой осуществляется, в основном, с использованием технических возможностей сети Интернет. В качестве примера можно назвать такие популярные социальные сети, как «ВКонтакте», «Одноклассники», Facebook, Twitter, Живой Журнал.

По своей сути социальные сети способствуют, во-первых, организации социальных коммуникаций между людьми и, во-вторых, – реализации их базовых социальных потребностей. При этом ряд авторов выделяет две пересекающиеся трактовки социальной сети – как социальной структуры и её специфической Интернет-реализации [14].

Привлекательность, а отсюда и бурный рост в Интернете количества и типов социальных сетей, обусловлена следующими предоставляемыми ими пользователям возможностями:

• общение с участниками социальной сети практически в режиме реального времени, в том числе с использованием видеоряда;
• получение информации (в том числе, обнаружение ресурсов) от других членов социальной сети;
• верификация идей через участие во взаимодействиях в социальной сети (в так называемых форумах, блогах);
• социальная выгода от контрактов (сопричастность, самоидентификация, социальное отождествление или принятие и т.п.);
• рекреация (отдых, времяпрепровождение).

Отличительными особенностями, можно сказать философией сети, образованной с использованием Интернет-ресурсов, являются:

• кажущаяся полная или частичная (кроме «своих») анонимность социальных объектов сети;
• сетевая, а не иерархическая форма коммуникации (от многих ко многим), основанная на авторитете знаний или свойств конкретной личности, а не занимаемом ею положении в социальной среде;
• открытость вхождения для желающих, согласных с правилами сети;
• гибкий состав участников;
• композитный (составной) характер: сеть может содержать внутри себя структуры или «куски» структур различных типов;
• отсутствие видимой иерархии (децентрализация управления, вплоть до феномена “расщепленного лидерства”, когда в одной сети имеется несколько лидеров по отдельным аспектам работы организации);
• широкая специализация и, соответственно, ответственность участников;
• неформальные отношения участников.

«Ключевыми словами» практически любой модели социальной сети являются: агент, мнение, влияние/доверие, репутация. При этом в сетевой социальной структуре обязательно присутствует три основных компонента:

• объединяющая идея или смысловой концепт, который разделяют все участники сети;
• общее коммуникативное пространство;
• равенство и связанность участников — равный доступ к информации.

В настоящее время в России можно выделить два больших класса социальных сетей:

• традиционные социальные сети (родственные, этнические, по интересам, «местечковые»);
• актуализированные сети (сети выживания, сети обогащения и сети власти).

Для того чтобы социальная сеть эффективно работала, в ней должны присутствовать как минимум следующие ролевые типы участников коммуникации:

• «идеологи»: необходимо, чтобы кто-то выполнял функцию лидера — выдвижение идей и функцию мыслителя — проверка и оформление идей;
• «информаторы»: необходима функция сенсора — сбор доступной информации, функция модератора — отбор значимой информации и функция аналитика — обобщение информации;
• «реализаторы»: функция бойца – воплощение замысла, функция тыловика — снабжение проведения действий, и функция администратора — согласующего регулирование действий.

В условиях бурного развития систем коммуникации стало возможным уже говорить о целых сетевых сообществах, которые, помимо удовлетворения коммуникативных потребностей своих членов, в ряде вопросов позволяют гражданам страны эффективно противостоять традиционным бюрократическим структурам государства, устроенным на принципах жесткой иерархии с четким разграничением полномочий.

Ввиду описанных выше возможностей и присущих им свойств, онлайновые социальные сети, помимо выполнения функций поддержки общения, обмена мнениями, получения информации их членами, организации и ведения бизнеса в последнее время всё чаще становятся объектами и средствами внешнего информационно-психологического управления и ареной информационного противоборства на различных уровнях стратификации российского общества.

Анализ деятельности социальных сетевых структур и сообществ позволяет сделать вывод, что, к сожалению, не все они носят конструктивный характер. Часть социальных сетей приходится относить к категории так называемых деструктивных.

Слово «деструкция» трактуется в словарях как «нарушение, разрушение нормальной структуры чего-либо». Деструктивная деятельность может быть направлена человеком как во вне – на других людей, общественные структуры или на общество в целом, на природную среду, архитектурные памятники, историческую память, различные предметы – так и обращена на самого себя (разрушение личности, здоровья, суицид).

Под деструктивной деятельностью социальных сетевых структур будем понимать «специфическую человеческую форму активного отношения к миру, основное содержание которой составляет разрушение или нарушение нормального функционирования существующих объектов и систем, обеспечивающих нормальное функционирование личности, общества и государства» [13].

Вообще-то, говоря о конструктивности или деструктивности той или иной социальной сети, более правильным будет вести речь о позиции этих сетей по отношению к вмещающему обществу. В целом можно выделить следующие четыре позиции: индифферентная, изоляционистская, конструктивная и деструктивная.

Индифферентные социальные сети настроены к вмещающему обществу по принципу: «мы вас не трогаем и вы нас не трогайте».

Изоляционистские сети в какой-то мере являются разновидностями индифферентных сетей. Это структуры типа закрытых клубов по интересам. Они пытаются полностью уйти от какого-либо взаимодействия с вмещающим сообществом или обходиться минимумом контактов.

Конструктивные сети, наоборот, стремятся активно взаимодействовать с вмещающим обществом, активно реагируют на знаковые события, имея целью улучшение жизни как общества в целом, так и отдельных социальных групп и индивидов.

.Деструктивные сети, как и конструктивные, также не изолируются от вмещающего общества, но, в отличие от последних, пытаются с этим обществом бороться всевозможными, не всегда законными, методами.

Объектом агрессии деструктивных социальных сетей являются общество в целом или сторонники тех или иных социальных групп, как правило, враждебно настроенных к этой самой деструктивной сети.

Можно выделить три больших класса деструктивных сетей: революционно-анархические, асоциальные и профессиональные.

Адепты революционно-анархических деструктивных социальных сетей могут быть по аналогии названы «кибербольшевиками», ибо основной их девиз «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». А вот что же будет «затем» как раз и не ясно – программы таких движений туманны и размыты. В то же время членами таких деструктивных сетей, как правило, являются молодые люди, так называемые пассионарные лица, склонные к нонконформизму и перманентной борьбе со всем «старым».

Они прекрасно владеют информационными технологиями, полны революционных идей и порой действуют в «борьбе со злом» как супергерои комиксов или современные Робин Гуды – «с Лениным (или Че Геварой) в башке» и клавиатурой в руке…

К такого типа деструктивным сетям в первую очередь можно отнести ультралевые и ультраправые молодёжные объединения (например, антифа и фа), хакерские сообщества и группы фанатов чего-либо или кого-либо.

Создатели асоциальных сетей – это так называемые «ловцы душ», основатели различного рода тоталитарных сект или криминальных группировок, обуреваемые жаждой власти или банальной наживы. Они уводят своих адептов от активной социальной созидательной деятельности в обществе, обещая решить их проблемы при условии выполнения ряда требований; замыкают участников сети самих на себя, удерживают их в страхе перед апокалиптическими событиями, возможностью наказания или мести, а также возможностью удовлетворения тех или иных потребностей (например, в наркотиках, игре, попадании в рай, обогащении, достижения власти и т.п.).

Члены профессиональных деструктивных сетей имеют чёткие цели и программы действий, методологию их реализации, материальные ресурсы, систему финансирования. Адепты такого рода сетей – это люди преданные некой идее, ради которой готовы идти на определённые жертвы, вплоть до гибели, обладающие знаниями в теологии, психологии, технике, медицине, обученные методам конспирации и проведения специальных операций.

К такому типу сетей можно отнести в основном террористические структуры самого разного толка, радикальные оппозиционные движения, этнические сообщества и т.д.

Основная особенность и главная опасность деструктивных виртуальных социальных сетей связаны с тем, что признать по закону их деятельность как деструктивную в условиях действия норм свободы слова, печати, вероисповедания возможно только после реализации уже в реальном мире их участниками неких мероприятий, совершенных под действием виртуального сетевого воздействия. Только тогда действия сетевиков могут быть соотнесены с нормами действующего законодательства и квалифицированы соответствующим образом.

К сожалению, следует признать, что тенденция такова, что в настоящее время социальные сети Интернета становятся существенным инструментом деструктивного информационно-психологического влияния, в том числе – в целях манипулирования личностью, социальными группами и обществом в целом, а также – полем информационного противоборства.

Поэтому перейдем к анализу второй рассматриваемой угрозы безопасности России – так называемым информационным войнам.

Понятие «информационная война» в последнее время стало очень расхожим в языковом обиходе СМИ, превратившись в некое клише при описании таких разных событий, как внешне или внутриполитическая борьба партий и движений в стране, передел экономических сфер влияния, описание военных действий, борьба за рынки сбыта товаров, выборы органов власти различного уровня: от местных самоуправлений до руководителей отдельных стран.

Тем не менее, в военной науке под информационной войной понимаются действия, предпринимаемые для достижения информационного превосходства над противником в своевременности, достоверности, полноте получения информации, скорости и качестве ее переработки и доведения до исполнителей путем воздействия на информацию и информационные системы противника с одновременным укреплением и защитой собственной информации и информационных систем [16, 18]. Они включают следующие направления деятельности:

• добывание необходимой информации;
• переработка полученной информации;
• защита информационных каналов от проникновения противника;
• своевременное и качественное доведение информации до потребителей;
• дезинформация противника;
• вывод из строя или нарушение функционирования систем добывания, переработки и распространения информации противника;
• уничтожение, искажение, хищение информации у противника;
• разработка более эффективных и оперативных, чем у противника, средств работы с информацией.

Основная цель информационной войны – в первую очередь захват и контроль информационных каналов и потоков информации противника, а также защита от аналогичных действий противоборствующей стороны.

То, что в СМИ называют информационной войной больше подходит под понятие «психологическая война».

Под психологической войной в военной науке понимается совокупность различных форм, методов и средств воздействия на психику людей с целью изменения в желаемом направлении психологических характеристик (взглядов, мнений, ценностных ориентаций, настроений, мотивов, установок, стереотипов поведения), а также групповых норм, массовых настроений, общественного сознания в целом [17, 21].

При этом термин “психологическая война”, помимо чисто военной сферы деятельности, может характеризовать:

• политическую деятельность отдельных лиц, группировок, партий, движений и т.д.;
• избирательные кампании кандидатов на различные выборные посты;
• рекламную деятельность коммерческих фирм;
• проведение войсковых операций;
• борьбу соперничающих индивидов (и малых групп) за лидерство в производственных, научных и других коллективах;
• политическое, экономическое или культурное противостояние конфликтующих между собой этносов;
• переговорный процесс между конкурирующими фирмами или организациями.

В рамках психологической войны можно, в общем, выделить следующие направления [15]:

• мобилизация и оптимизация моральных и психологических сил своей стороны в интересах поставленных задач;
• защита своей стороны от разлагающего психологического влияния противника (психологическое противодействие, прикрытие, защита, контрпропаганда);
• психологическое воздействие на противника для его дезориентации, деморализации и дезорганизации (психологическая борьба);
• влияние на взгляды, настроения, поведение дружественных и нейтральных аудиторий в направлении, благоприятном для достижения своих целей.

Психологическое воздействие осуществляется, прежде всего, ради инициирования определенных реакций и действий, конкретного поведения (действия или бездействия) объекта. Основная цель психологической войны – изменить в нужном направлении поведение противника за счет изменения его сознания, восприятия им картины мира.

Отличительными особенностями понятий «информационная война» и «психологическая война» является и то, что информационная война ведется в основном в так называемом кибернетическом пространстве, в то время как психологическая война ведется в основном в пространстве социальном.

При этом информационным «полем боя» в обоих пространствах являются протоколы информационно-логического сопряжения их элементов, а также средства и технологии их практической реализации [8,16].

Для кибернетического пространства протоколами взаимодействия систем и их элементов являются языки программирования, сетевые протоколы и соглашения. Основным средством их несанкционированной корректировки являются программные закладки с недекларированными возможностями, компьютерные вирусы, средства перехвата трафика и технологии воздействия на каналы телекоммуникаций.

Для социального пространства протоколом информационно-логического взаимодействия является естественный язык народонаселения.

Основным средством корректировки протоколов социального пространства в настоящее время являются средства массовой информации.

Ещё Наполеон Бонапарт говорил, что десять газет могут принести больше вреда, чем целая армия. В России существует масса как государственных, так и частных СМИ, которые выражают интересы различных групп влияния. Борьба на этом поле ведётся очень жёсткая. На граждан страны обрушивается огромный поток информации, в основном негативной, несущей в себе самый разный манипулятивный заряд. К этому следует добавить и постоянные попытки законодательно изменить те или иные нормы и правила русского языка, как государственного.

Необходимо понимать, что любое серьёзное изменение языковых норм может привести к нарушению информационных связей, процессов мышления и восприятия действительности. За примером далеко ходить не надо: так называемый конфликт «отцов и детей» вызван, помимо физиологических причин, различиями в языке и способах восприятия окружающего мира. Молодёжный сленг, городское арго, Интернет-язык «падонков» не консолидируют, а как раз разобщают разные социальные слои и группы российского общества. В то же время российский генералиссимус граф Суворов более двухсот лет назад открыл формулу «Науки побеждать»: «Каждый солдат должен понимать свой манёвр». Именно непонимание манёвров нашей власти большинством россиян во многом объясняет те проблемы и негативные явления, с которыми сталкивается наше общество вот уже более четверти века, начиная с «нового м ы шления» М.С. Горбачёва.

В отличие от информационной, психологическая война больше построена на качественном аспекте: не сколько информационных сообщений (текстов) напечатано (выдано в эфир), а сколько их достигло цели – воспринято потребителями информации. Для придания распространяемой информации свойства легкой и быстрой усваиваемости, “просачиваемости” в бессознательное человека в практике коммуникации широко используются последние научные достижения психологии.

Вместе с тем, при описании различного типа конфликтных ситуаций, в первую очередь макросоциальных конфликтов, возникающих в информационном обществе, в настоящее время всё больше используется термин “информационно-психологическая война”.

Это обусловлено внутренней взаимосвязью понятий “информационная война” и “психологическая война”, которая проявляется в следующем. Исходя из основных целей, в рамках информационной войны может происходить наращивание информации в информационном пространстве. С другой стороны, успешные результаты информационной войны могут оказывать сильное психологическое воздействие на противника и менять его поведение. Психологическая война, в свою очередь, для достижения своих целей может использовать как информационные каналы, так и психотропное, психогенное, психотронное и другие виды воздействия [19].

Информационно-психологическая война, таким образом, по своей сути представляет собой определенную комплексную методологию изменения картины мира противоположной стороны в заданном направлении. При этом под противоположной стороной следует понимать как отдельных лиц (или группу лиц), принимающих решения на различном уровне, так и отдельные группы людей или массовое сознание народа в целом. Конечную цель информационно-психологической войны очень чётко сформулировал американский исследователь Джон Стейн в своей книге “Информационная война”: «Целью такой войны является разум, особенно разум тех, кто принимает ключевые решения по поводу войны и мира, а с военной точки зрения, разум тех, кто принимает ключевые решения, если, когда и как использовать имеющиеся силы и возможности стратегических структур”.

Информационно-психологическая война инициирует столкновение двух моделей мира – старой и новой, из которых одна, навязываемая противником, постепенно начинает доминировать над существующей. Поэтому в информационно-психологической войне в первую очередь следует видеть войну когнитивную, поскольку она оказывает влияние на процессы принятия решений человеком, его структуру рассуждений. Не только информация сама по себе, но и процессы оперирования с ней лежат в основе введения новых типов поведения, являющихся конечной целью информационно-психологической войны.

Особенностью информационно-психологической войны также является то, что она базируется на коммуникативных процессах: коммуникация рассматривается как основа информационно-психологической войны. При этом сама коммуникация подчиняется как стратегическим, так и тактическим законам. Под этим понимается, что в рамках стратегических коммуникаций определяется какая информация и как должна быть проявлена, а в рамках тактических – где и когда .

В отличие от других видов воздействия, у информационно-психологического воздействия есть ряд принципиальных особенностей [18]:

• Во-первых, информационно-психологические войны ведутся, как правило, на чужой территории, без ограничений пересекая границы, проникая, в том числе, и в разум противника.
• Во-вторых, информационно-психологическая война ведется так, что не оставляет видимых следов. Объекту воздействия кажется, что это он сам принимает решение, на самом же деле он оказывается ведомым другими.
• В-третьих, информационно-психологическая война очень выгодна и экономна для ее инициаторов, поскольку относительно небольшой объем входной информации приводит к максимально значимому результату, например, к формированию нужного общественного мнения.
• В-четвертых, для информационно-психологической войны характерна определенная “мимикрия” под объект воздействия (информация – для информационных структур, те или иные факты – для воздействия на систему рассуждений человека).
• В-пятых, один и тот же факт в условиях информационно-психологической войны может с легкостью получать разные интерпретации, вплоть до диаметрально противоположных.
• В-шестых, информационное воздействие в принципе всегда является переводом с одной картины мира на другую.

Необходимым условием успешного ведения информационно-психологической войны является наличие единого информационного пространства с противником, в котором планируются и проводятся все действия. В противном случае инициируемые нападающей стороной информационные процессы просто не смогут достичь своей цели – сознания противника.

При этом информационное пространство представляет собой достаточно сложный и многофакторный объект – некую «реально-виртуальную область физического пространства, в которой коммуникатор может потенциально доводить до реципиента с использованием тех или иных средств коммуникации определенную информацию и контролировать реакцию реципиента на ее получение» [18]. Совокупность конкретных средств коммуникации, через которые коммуникатор воздействует на реципиента и контролирует реакцию, образуют так называемое информационное поле.

Именно через информационное пространство, «играя» на информационном поле, достигается изменение в структуре массового сознания.

Одной из особенностей информационного пространства для ведения информационно-психологической войны является его так называемая “публичность”: любые действия проводятся с целью влияния на “публику” (реципиента, третьих лиц или команду самого коммуникатора) и находят свое отражение в той или иной части информационного поля [15, 18, 19].

Высшей формой информационно-психологической войны является так называемая “консциентальная” война (от латинского conscientia – сознание). Данный термин был введен в научный оборот доктором психологических наук Громыко Юрием Вячеславовичем в середине 90-х годов ХХ века. Под консциентальной войной понимается «согласованная по целям, задачам, месту и времени система информационно-пропагандистских и психологических мер, проводимых с применением средств массовой информации, культуры, искусства и других (психотропных, психотронных) средств в течение длительного времени по тщательно разработанному сценарию» [15,20]. Предметом поражения и уничтожения в консциентальной войне являются определенные типы сознания: в результате такой войны определенные типы сознаний должны быть уничтожены, перестать существовать, их просто не должно быть. А носители этих сознаний, наоборот, могут быть сохранены, если они откажутся от форм сознания – предметов разрушения и поражения [20].

При этом уничтожение определенных типов сознания предполагает разрушение и переорганизацию общностей и других социальных структур, которые консолидируют данные типы сознания.

Консциентальная война, таким образом, является комплексной формой воздействия на народ и государство в целом. Она ведется с помощью так называемого “консциентального оружия” или оружия поражения сознания: всего арсенала самых современных информационных и психологических методов воздействия на отдельную личность и массы населения в течение довольно длительного периода времени (вплоть до нескольких поколений).

Основная функция консциентального оружия состоит в том, чтобы разложить и уничтожить народ данной страны-мишени, чтобы он перестал существовать как народ, разбившись на индивидов-граждан всего мира или на какие-то другие аморфные группы. То есть, в отдельный четко выделяемый объект воздействия и преобразования со стороны противника превращается сознание населения страны-мишени.

Консциентальной войне присущи следующие особенности [20].

Первое. Война на поражение сознания не может быть успешно осуществлена в условиях обычной регулярной крупномасштабной войны. В период наивысшего напряжения государства для достижения победы над врагом происходит тотальная концентрация всех материальных и духовных сил общества, поэтому требования к организации сознания в военное время являются достаточно жесткими и самоопределение людей очевидно всякому внешнему наблюдателю с точки зрения противостояния противоборствующих государств. Любая попытка отдельных лиц или группы людей выйти за рамки заданного тотальной войной стереотипа “свой-чужой” будет воспринята как коллаборационизм, а они сами будут объявлены пятой колонной со всеми вытекающими из законов военного времени последствиями.

Второе. Максимальный эффект от применения консциентального оружия достигается как раз в условиях формального мира и так называемых локальных войн и конфликтов, в отличие от эффектов действия других форм информационно-психологического воздействия. Это обусловлено следующим. В условиях мира или малых войн большинство населения страны не осознает тот глобальный стратегический сценарий, в рамках которого государство участвует в противоборстве геополитических сил на мировой арене для достижения своих национальных интересов. Поэтому у населения не выработано отношение к данному сценарию и практическим шагам государства по его претворению в жизнь. В этом случае действия отдельных лиц государства или групп граждан, выходящие за рамки данного глобального сценария, могут восприниматься в обществе как свободное личное поведение или “самовыражение” в рамках существующей свободы слова, а не как целенаправленные действия, обусловленные уничтожением у них определенной формы сознания и заменой ее другой, искусственно формируемой противником, формой. Однако появление лиц с “замещенным” сознанием в высших органах государственного и военного управления (так называемых «агентов влияния») при иерархической централизованной структуре системы управления может привести к катастрофическим последствиям.

В качестве иллюстрации вышесказанного, как последний пример применения консциентального оружия против России, на наш взгляд, является опубликование Советом при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека предложений об учреждении общенациональной государственно-общественной программы «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении» и представление её руководству страны в феврале 2011г.

В предложениях открыто говорится, что «первой и главной целью программы является модернизация сознания российского общества через признание трагедии народа времен тоталитарного режима».

Искусственно созданное в России на протяжении последних 20 лет «отчуждение народа от элиты» предлагается преодолевать не за счет экономических преобразований в интересах этого самого народа, а путём «полного признания российской катастрофы XX века, жертв и последствий тоталитарного режима, правившего на территории СССР на протяжении большей части этого века».

Чувство ответственного хозяина страны предлагается возродить не путём национализации основных жизнеобеспечивающих отраслей промышленности, загубленных «эффективными менеджерами», а «вскрывая – не столько для внешнего мира, сколько для самих себя – правду о том, что наш народ сделал сам с собой в XX веке».

Укрепление объединительных тенденций на территории бывшего СССР и, возможно, бывшего «соцлагеря» предлагается осуществлять не за счёт воссоздания искусственно разорванных макроэкономических связей и налаживания новых, а «через осознание общности трагического прошлого».

Нас призывают признать, что «вся Россия – «большая Катынь» и «начать оказывать знаки уважения жертвам тоталитарного режима», вместо того, чтобы консолидировать общество и шаг за шагом всем вместе выходить из тяжелейшего экономического кризиса, в который Россия оказалась ввергнута «горе-реформаторами» благодаря искусственной интеграции национальной экономики в общемировую, подконтрольную США.

Вместо строительства социального жилья нам предлагают «провести массовую установку обелисков и иных знаков памяти как в местах захоронения жертв тоталитарного режима, так и в городах и селениях, где их арестовывали и откуда их вывозили».

Но самое главное, нам предлагают пересмотреть «нормативно-правовые акты, изданные в условиях тоталитарного режима» с целью признания их недействующими полностью или частично. При этом, «решение суда о признании нормативного правового акта недействующим повлечёт за собой утрату силы не только этого нормативного правового акта, но и других, основанных на нем нормативных правовых актов». А это – уже прямой путь к признанию «преступными» многих нормативных актов СССР, особенно предвоенного периода, и приравнивание советского строя к гитлеровскому режиму, чего в последнее время очень добивается ряд стран в Евросоюзе. Кроме того, такой пересмотр нормативно-правовых актов может привести фактически к денонсированию всей системы Ялтинско-Потсдамских соглашений 1945г. о переустройстве послевоенного мира и откроет путь для предъявления России как правопреемнице СССР материальных и территориальных претензий.

О долгосрочности намерений по изменению сознания россиян свидетельствует желание авторов программы «создать современные курсы отечественной истории для средней школы, свободные от старых и новых мифологем, поощрять и поддерживать научные исследования по отечественной истории, для чего облегчить доступ исследователей к архивным материалам, стимулировать и повсеместно развивать музейную работу, направленную на освещение трагических страниц советской истории».

Если своевременно не дать оценку данному документу с позиций консциентальной войны против Российской Федерации, то действия членов рабочей группы по исторической памяти из состава упомянутого Совета при Президенте РФ могут быть восприняты в обществе как свободное личное поведение или “самовыражение” в рамках существующей свободы слова, а не как целенаправленные действия, обусловленные уничтожением у них определенной формы сознания и заменой ее другой, искусственно формируемой, формой сознания.

Основной формой ведения и главным элементом содержания информационно-психологической войны является информационно-психологическая операция (ИПО).

При этом, учитывая отмеченную выше специфику информационной и психологической составляющих информационно-психологической войны, в её рамках следует выделять и чисто информационную операцию (получение несанкционированного доступа к информации и достижение контроля над информационными потоками), и чисто психологическую операцию (с использованием специфических психологических форм воздействия: психогенных, нейро-лингвистических, психотронных, психотропных).

Принимая во внимание, что конечной целью информационно-психологической войны являются информационно-зависимые процессы, как человеческие, так и технические, отбор информации для информационно-психологических операций определяется именно адекватностью ее для будущих процессов оперирования с ней, приводящих к нужным для коммуникатора выводам.

Это обусловлено тем, что по своей сути информационно-психологическая операция является процессом коррекции чужого информационного пространства в нужном направлении: успешно проведённая ИПО должна либо вывести коммуникатора на новые типы действий, либо затормозить выполнение действий, принятых в данном обществе (повышение/понижение роли реципиента). В зависимости от целей и задач, ради решения которых организуется и проводится информационно-психологическая операция, а также с учетом имеющихся возможностей (сил и средств), выбираются те или иные формы, способы и методы психологического воздействия и виды коммуникативных информационных каналов.