Об авторах: Юрий Сергеевич Елисеев — доктор технических наук, профессор, генеральный директор ФГУП ММПП «Салют»; Георгий Геннадьевич Малинецкий — доктор физико-математических наук, профессор, заместитель директора по научной работе Института прикладной математики им. М.В. Келдыша; Александр Алексеевич Медведев — доктор технических наук, профессор, генеральный директор ГКНПЦ им. М.В. Хруничева; Александр Александрович Харин — доктор технических наук, профессор, ректор Российского государственного университета инновационных технологий и предпринимательства.
Быстро летит время. За осенью – зима, за весною лето. И обычно в начале весны и в середине осени собираются ученые, министры с заместителями, иногда приезжают вице-премьеры, а то и премьер пожалует. И начинают говорить волнующие слова «инновационный путь развития», «экономика, основанная на знаниях», «интеграция науки и высшей школы», «поддержка науки российским бизнесом». Потом всё успокаивается и возвращается на «круги своя» и так лет 15. Человек быстро привыкает к хорошему. Привыкли и мы к этим прекрасным словам. Но, может быть, стоит вдуматься в них, разобраться, услышать их, как в первый раз. Давайте попробуем.
Поддержим Президента?
В своё время, 3 декабря 2001 года, В.В.Путин на встрече с руководством Российской академии наук сформулировал социальный заказ государства научному сообществу. Одна из двух поставленных Президентом задач – отработка сценариев перехода от нынешней «экономики трубы» на инновационный путь развития. В конце февраля этого года прошло совместное заседание Совета безопасности РФ и Президиума Госсовета РФ, на котором Президент говорил об этом более подробно.
Будем реалистами. Не каждое решение Президента выполняется в нынешней российской реальности. Но, может быть, после выборов ситуация изменится к лучшему. Вместе с тем на наш взгляд, именно это политическое решение, связанное с инновациями, является принципиальным для России. И руководителям, и аппаратным работникам, и представителям деловых кругов, и производственникам, и ученым следует приложить усилия, чтобы именно это решение было выполнено. Потому что это – шанс для нашего Отечества и для каждой из этих социальных групп. Может быть, последний шанс. Просто потому, что без этой самой «инновационной экономики» нам не удастся ни удержать даже нынешний уровень жизни, ни сохранить территориальную целостность страны, ни остановить уже начавшийся поток бедствий, аварий, техногенных катастроф.
Дело в том, что Россия является страной, находящейся в экстремальных географических и геоэкономических условиях. Любое производство в нашей стране требует больших затрат, чем в любой другой промышленной зоне мира. Суровый климат приводит к тому, что для жизни и производства необходим большой расход энергоносителей. Затраты на энергию, тепло и энергоносители делают отечественную продукцию неконкурентоспособной – почти всю продукцию, которую могут производить другие страны. И это будет тем более очевидно, чем активнее будет Россия участвовать в процессе глобализации и чем ближе она будет к вступлению в ВТО. Поэтому на каждом этапе исторического пути мы должны уметь делать то, чего не умеют делать другие.
Цифры тут хорошо известны. Но некоторые можно и напомнить. 2/3 территории России лежат в зоне вечной мерзлоты, средняя себестоимость барреля российской нефти 14 – 15 долларов против 4 в Саудовской Аравии. Так что быть «сырьевым придатком развитых стран» нам в долгосрочной перспективе не удастся при всём желании. Маргарет Тэтчер в свое время заявила, что в условиях глобализации на территории России экономически оправдано проживание 15 миллионов человек. А нас пока несколько больше. Поэтому, видимо, нам надо идти другим путем. Отличным от нынешнего.
Заглянем в недалекое будущее. Допустим, что все будет идти не шатко, не валко, как сейчас. Что страна будет, пока может, сидеть на нефтяной и газовой «игле». Что, как и сейчас, возможности для эффективного вложения средств в высокотехнологичные отрасли российской экономики, так же, как и законодательные гарантии возврата этих вложений, будут минимальны. Что геологоразведка, как и сейчас, по существу, не будет проводиться (это серьёзное, дорогое и масштабное дело не под силу и крупным серьёзным компаниям, не говоря уже о временщиках). Нетрудно предположить, что рано или поздно цены на энергоносители упадут. Наверное, это не очень трудно устроить в однополярном мире. Было бы желание.
И что же мы тогда будем делать? Продавать? Но если продавать придется дешево, то станет невесело.
Во-первых, голодно. Страна себя не кормит и не обладает продовольственной безопасностью – в течение нескольких лет доля импортных продуктов питания доходила до 40%. Но тогда, чтобы накормить людей или тем более удвоить ВВП, как намечает Президент, нужно гораздо больше продовольствия производить внутри страны. Значит, потребуются более эффективные сельскохозяйственные технологии и социально-экономические механизмы, которые позволят ими воспользоваться.
Во-вторых, стремительно начнут нарастать проблемы армии. События последних лет показывают, что оружие, которое должно служить щитом для всей страны становится иногда опасным и для самой армии… Да и в армии, для которой в год закупали то два самолета, то три вертолёта, видимо, многое придется не реформировать, а строить заново. Из уст одного из высших военных после тех самых пресловутых запусков прозвучали горькие слова о нехватке специалистов, которые в состоянии эксплуатировать технику такого уровня… А ведь подготовка хорошего специалиста, на которого можно возложить ответственность за эксплуатацию опасных объектов, занимает, как правило, не менее десяти лет. А опасных объектов на территории страны около 50 тысяч.
Сейчас мы продаем оружие Индии, Китаю, Малайзии. Но, как показывает мировой опыт, так долго продолжаться не может. Эти страны научатся производить оружие того поколения, которое мы продаем и которое разрабатывалось в советскую эпоху, и захотят оружия следующих поколений. А оружие следующих поколений России всерьёз пока не создается. Вспомним мечты об истребителе 5-го поколения, озвученные еще И.И.Клебановым, и сравним их с финансированием этого проекта в последние годы. Грустное получается сравнение. Поэтому, чтобы иметь эффективную, оснащенную на современном уровне армию, как сформулировал Президент, вновь понадобятся технологии, люди, организация дела. Можно в другом порядке – каждый компонент триады одинаково важен.
В-третьих… Распад страны. На открытом сайте ЦРУ США помещен доклад ведущих аналитических центров, содержащий прогноз развития мира до 2015 года. Россия в нем рассматривается как зона нестабильностей, как страна, которая весьма вероятно распадется на 6 – 8 государств. Да, в сущности, распад и идет. Социальный распад – 30 миллионов бедняков и более 2 миллионов беспризорных детей – это очень серьёзно. Территориальный распад. Перевозки авиапассажиров в России сократились всемеро. Люди из разных регионов всё реже ездят друг к другу. Экономический распад. Валовой региональный продукт на душу населения в разных регионах отличается в 25 раз. Это разные страны, разные миры. И система управления пока не готова принять эти вызовы, и значит опять – люди, технологии управления, организация дела.
Этот список может быть продолжен. Точнее, должен быть продолжен. Ответственной власти нужно представлять возможные сценарии развития страны, масштабы нынешних и будущих угроз. Ряд институтов и ведущих научных коллективов, выступили с научной программой исследования кризисов современной России. Но пока эта программа не получила поддержки.
Поэтому выхода не остаётся. Чтобы будущее состоялось, необходимо поддержать Президента – озаботиться промышленными, сельскохозяйственными, военными, управленческими, социальными, образовательными технологиями, которые позволят вытянуть страну из трясины. То есть всем тем, что входит в понятие «инновации». Без решения этих проблем говорить об удвоении ВВП, о стабильности и устойчивости развития государства и общества достаточно проблематично.
Куда идти?
Прежде, чем отвечать на традиционные вопросы – кто виноват и что делать, разумно было бы обсудить, какая ситуация нам представляется приемлемой.
Инновационная стратегия является частью общей экономической стратегии. Она самым тесным образом связана с промышленной, военной, образовательной и научной политикой. И в каждой из этих областей есть глубокие теоретические разработки. У всех на слуху, к примеру, концепция использования природной ренты, принципиальными могут быть решения, связанные с изменением промышленной политики и поворотом от добывающих к обрабатывающим отраслям. Мы, как это иногда делают математики, предположим что эти или другие разумные преобразования (тянущие страну вверх, а не вниз) проведены, и посмотрим, что должно получиться в инновационной сфере.
Первое и главное: государство должно вернуть себе важнейшую функцию – функцию целеполагания. И бизнес, и наука, и власть должны представлять, куда же мы хотим прийти, скажем, лет через 10 или 20. Знать, каковы стратегические ориентиры, что мы будем считать успехом, а что неудачей, и какую цену мы готовы заплатить за достижения этих целей. У США, Китая, Японии, ряда других стран это есть. Обсуждены, приняты и выполняются соответствующие документы, определяющие вектор развития. Одно это дает огромный импульс инновационной и научной деятельности – становится ясно, на чем следует сосредоточиться.
Второе – стратегию и политику можно строить в современном мире, опираясь на научно обоснованный долговременный прогноз. Это – модели, информационные потоки, банки данных, корпус квалифицированных экспертов. При этом очень важен не только политический, экономический, военно-стратегический прогноз, но также и видение науки и технологий будущего. Это серьёзная, но вполне выполнимая работа. Например, в Японии обнародован и пользуется большой популярностью прогноз технологий, которые выведут эту страну в технологические лидеры XXI века. В нем дано представление о технологиях, об ожидаемых затратах, о степени проработанности проблемы на настоящий момент, о том, как то или иное нововведение изменит жизнь людей и скажется на различных областях экономики.
Долговременный прогноз, будучи сделанным и опубликованным, начинает работать немедленно. Его отсутствие – большая беда. Например, сейчас всё чаще стали говорить об укреплении обороноспособности. Но современная армия невозможна без современного оружия. Но, чтобы его создавать, важно было бы знать, а что и от кого мы хотим защитить? Территорию? Промышленные центры? Воспроизводственные контуры, лежащие и за государственными границами? Решение каждой из этих задач требует различных вооруженных сил и различной техники. Начинать же серьёзные дела без уверенности, что результат будет востребован – безумие.
Другая наболевшая проблема: какие отрасли экономики мы будем рассматривать как локомотивные. В развитых странах таковых мало (например, в Германии всего две), но именно в них производится продукция мирового уровня, ради них ведутся прикладные исследования, именно они определяют лицо национальной инновационной экономики. На что будем ставить мы? Авиационная и космическая техника? Микроэлектроника? Биология? Робототехника? Или что-то ещё? Где мы хотим быть первыми в стремительно развивающемся мире? Нет пока ответа. И давно уже нет. В XXI веке не только ядерное оружие, ракеты и надежные шифры, но и умение прогнозировать будет определять могущество страны. Наверно, прогноз мог бы стать одной из приоритетных задач научного сообщества.
В-четвертых, широко понимаемая современная инфраструктура. Дороги, связь, тепло, электричество, простые, универсальные и четко выполняемые «правила игры» в каждом регионе. К примеру, инновационный сектор экономики – сам по себе сектор с высокой степенью риска. Дополнительная нагрузка в виде взяток, правового хаоса, отсутствия серьёзных льгот изобретателям, предпринимателям, вкладывающим деньги в новое, наконец, научным институтам, отважившимся заняться высокими техноло-гиями, делает многие виды инновационной деятельности нереальными в современной России. Нынешняя социальная и организационная структура творцов инновационной экономики не поддерживает.
Чрезвычайно проблематично взаимодействие инновационной экономики с агрессивной внешней средой. Социально-экономическая среда для развития инновационной экономики России представляется крайне не благоприятной в силу больших трансакционных издержек – высокого уровня криминализации экономики и коррумпированности. Поэтому концепция инновационной деятельности, учитывающая российские реалии, должна предусматривать механизмы защиты различных инновационных структур. Это должна быть стратегия «скунса», делающая соответствующую организацию «невкусной» для криминальных структур. Должны быть предусмотрены системы законодательного плана, аудита, повышенной прозрачности экономической деятельности, снятия большинства бюрократических препон, мониторинг и режим наибольшего благоприятствования со стороны государства. Последнее предполагает, в случае необходимости, защиту фирм и организаций, занимающихся инновационной деятельностью со стороны государственных силовых структур. Может быть, тогда и современный бизнес обратится к России и начнет вкладывать ресурсы в отечественную экономику.
Конечно, это не все. Но это тот «инновационный минимум», без которого рассчитывать на сколько-нибудь широкое участие предпринимателей, ученых и образовательных структур в создании инновационной экономики не приходится.
Почему дела не идут на лад?
Этот вопрос поставил лет пять назад перед рабочей группой Министерства науки, будучи первым заместителем министра, Г.В.Козлов, имея в виду инновационное развитие. Но до сих пор ответ, который дала рабочая группа, к сожалению, в должной мере не осознан. Если сказать коротко, то неолиберальная концепция инновационной деятельности для России не годится. С концепцией этой выступил в свое время министр гайдаровского правительства Б.Н.Салтыков. И с тех пор она возрождается с периодичностью года в два в новых обличиях. И в целом Б.Н.Салтыков предложил отличное решение, но не той проблемы, которая стоит перед Россией.
Теперь чуть подробнее. Помните классическую формулу Маркса, выражающую суть капиталистического производства: «деньги – товар – деньги». Её смысл в замкнутом круге, в положительной обратной связи. Берутся деньги, на них производится товар, он продается, и появляются деньги, больше вложенных. На них опять можно произвести товар и т.д.
Посмотрим на либеральную концепцию инновационной экономики. Будем иметь в виду американский образец. (До кризиса «новой экономики» в США страны – члены Организации по экономическому сотрудничеству (ОЭСР) именно его считали образцом для подражания). Круг в этом случае оказывается другим, гораздо более длинным и сложным. Итак, деньги 1) фундаментальные исследования и изобретения 2) создание опытных образцов, отработка технологий 3) внедрение, вывод на рынок, вытеснение предшествующих образцов производство товаров продажа на рынке деньги. При этом средства, необходимые на этапах 1), 2) и 3), как правило, соотносятся как 1:10:100.
Для сравнения можно привести цикл воспроизводства инноваций, имевший место в советской экономике. Деньги фундаментальные исследования, возложенные во многом на научное сообщество опытные образцы и технологии, создаваемые в отраслевых НИИ внедрение или создание новых производств товары, услуги, продукция, дающая экономический эффект в условиях плановой экономики деньги.
И то, и другое – достаточно сложная экономико-технологическая машина. И то, и другое работает или работало.
Дальнейшее поясним с помощью простого примера. Представим себе, что ваш автомобиль, не дай бог, попал в аварию, а без транспорта никак нельзя, но денег у Вас немного. Как действует рядовой автолюбитель? Определяет, стоит ли чинить покореженную машину или проще купить новую. И покупает. Пусть не роскошный лимузин, и в рассрочку, но зато ездит. Проблема решена. Появятся деньги, можно подумать о чем-то лучшем.
Но можно действовать совсем иначе. Посмотреть, что сосед ездит на «Мерседесе», отругать покореженную «Волгу» («Хорошая бы не разбилась, а плохой не жалко!»), и начать прикупать запчасти к автомобилю своей мечты. Сидеть на приколе и мечтать, завидовать соседу и опять мечтать, мечтать…
Именно последним способом и действовали в основном государственные органы, связанные с инновациями в России, последние 10 лет. В самом деле, в американской реальности государство поддерживает фундаментальную науку, образование, намечает стратегические цели технологического развития, определяет правила «инновационной игры», права и обязанности участников инновационных процессов и следит за их выполнением.
Из 1000 заявок после научной, технологической и бизнес-экспертизы в среднем в Кремниевой долине венчурные фонды поддерживают 7 проектов. На первом этапе, который, обычно, малые фирмы проходят сами, нужны десятки и сотни тысяч долларов, чтобы создать изобретение, которое можно было бы продвигать. Тут есть бизнес-ангелы, налоговые льготы, дружественная технологическая и инновационная среда. Деньги находятся. На втором этапе, когда включаются венчурные фонды, счет идет на миллионы. Третий этап – это уже десятки и сотни миллионов. И он проходится потому, что есть такие гиганты, как «Дженерал моторс», «Боинг», «Майкрософт» или IBM.
Допустим, что деньги мы нашли. Скажем, во вновь созданном Министерстве образования и науки или в каком-нибудь фонде. Это важная часть будущего «Мерседеса». А дальше? Где бизнес-ангелы, венчурные фонды, та самая экспертиза, которая позволяет снизить риски инновационных проектов до приемлемого уровня? А много ли у нас в России гигантов, готовых вложиться в инновации хотя бы на уровне десятков миллионов долларов? Наверное, пальцев одной руки хватит. Но один, думается, все-таки есть. И что от этого гигант будет иметь? Скажем, в виде налоговых льгот? Да ничего. Порой бизнес- и предпринимательский корпус по большому счёту просто не понимает и не воспринимает, что эти вложения могут принести деньги, ничуть не меньшие, чем «труба».
Поэтому все годы реформ мы и находимся на этапе 1. Фонды, гранты, выставки, презентации, статьи про то, что инновационный бум вот-вот начнется. В этом что-то есть. Глубокое и философское. Год назад одному из авторов вообще довелось слышать гамлетовский вопрос об инновациях от чиновника высокого ранга одного из ныне упраздненных министерств, который именно ими и должен был заниматься: «Так всё же есть инновации в России или нет? Быть или не быть?» О, загадочная русская душа…
Нового министра А.А.Фурсенко можно понять в том смысле, что он готов сориентировать усилия вверенного ему министерства отчасти на этап 2 (то есть у машины появятся колеса). Осталось подумать об этапе 3: без двигателя-то всё равно проблему автомобилиста решить не удастся Предшествующая ситуация осложнялась тем, что ранее каждый из этапов инновационного цикла курировался своим министерством. А у семи нянек…
Понятно, что побитую «Волгу» не восстановить, – система отраслевых институтов уничтожена. И новую за десяток лет не создали, это длительный системный процесс, и начинать его сегодня крайне необходимо.
Подведем итог. В России пока нет целостной схемы цикла воспроизводства инноваций. Даже не определены субъекты, способные взять ответственность за ряд жизненно важных элементов цикла. Мы пока всё еще находимся на перепутье, на уровне концептуального проектирования. Но этот этап, к счастью, можно пройти довольно быстро. Было бы желание и политическая воля.
Структурная политика
Давайте посмотрим на инновационную экономику не как на цель, а как на средство для решения тех задач, которые сейчас стоят перед Россией, принципиальной задачи, поставленной президентом – удвоение ВВП и обеспечение качества жизни людей.
И тут сразу же становится очевидным различие между теми задачами, которые решают страны – члены ОЭСР, форсированным образом развивая высокие технологии, и нашими реалиями. В самом деле, для них – это инструмент ускорения экономического роста. Способ вывести на свой и мировой рынок новый набор товаров и услуг, дополняющий имеющийся. Конечно же, базовые приоритеты расставит рынок – но это в будущем.
Наша реальность совсем другая. Продвинутые страны соревнуются в погоне за излишком. Нам не хватает необходимого.
Поэтому, всерьёз относясь к экономике, основанной на знаниях, надо выделить крупные блоки инноваций. Для каждого из блоков нужны свои механизмы, свои способы замкнуть круг воспроизводства нововведений, свои субъекты.
Первый важнейший блок – жизнеобеспечивающие технологии. Все те технологии, которые помогут России подняться с колен. Дешёвые и качественные продукты, жильё, лекарства, дороги, связь… Можно рассматривать это как ту самую борьбу с бедностью, к которой призывает Президент. И здесь возможны и технические, и административные решения. Был бы результат.
Два примера. Мы сетуем на демографическую катастрофу, на известный «русский крест». Но при цене на жильё в 1000 – 2000 долларов за метр и имеющихся у 95% населения зарплатах иначе быть не может. Поэтому вполне конкретная и посильная цель – обеспечить население страны жильём по цене 50 долларов за метр. Хрущев на вполне приличном для того времени уровне справился с такой задачей, и в развитых странах она решена. Наверное, и мы сможем.
Есть мировой опыт решения крупных социальных задач на основе инновационных проектов национального масштаба? Конечно! Вспомним Финляндию, поставившую задачу дать возможность каждому финну, в каком бы уголке страны он не был, беседовать с согражданами. Наши соседи быстро решили проблему, вырастив с помощью государства фирму Nokia, позже вошедшую в число мировых телекоммуникационных гигантов.
Заказчиками и потребителями таких жизнеобеспечивающих иннова-ций должно быть государство. Это что-то вроде продуктов первой необходимости, при распределении которых рыночные механизмы неэффективны.
Второй крупный блок – это импортозамещающие технологии. Так же как в большинстве развитых стран, внутренний рынок в массе своей обеспечивается товарами, производимыми внутри страны. У всех на виду японская электроника и автомобили, но обувь и одежду, в основной своей массе, японцы носят ту, которую производят внутри страны. И как бы много не провозглашалось лозунгов на темы интеграции, международного разделения труда – в любой стране, прежде всего, поддерживают отечественного производителя. Наверное, кого-то радуют заполонившие Россию подержанные иномарки, самолеты, ширпотреб. Но мы слишком бедная страна, чтобы позволить себе жить, не работая, на всем импортном.
И здесь очевидно – планирование, создание условий для эффективной конкуренции внутри страны и та самая поддержка отечественного производителя, о которой все слышали, но которой никто не видел. Тут примером может служить трагическая история инсулина, который много лет закупался втридорога за границей, несмотря на наличие технологий, специалистов и производственных мощностей, способных удовлетворить все потребности населения страны в этом лекарстве.
Многие иностранные фирмы уже давно рассматривают внутренний рынок России как свою вотчину. Многие чиновники действуют по принципу: «Чужим все – своим ничего». Наверное, пришла пора это менять. Да и о том, как будем жить после окончания «нефтяного рая», не грех подумать, а может где-то и соломки подстелить. Например, как Норвегия или Объединенные арабские эмираты.
Третья группа связана с теми самыми локомотивными отраслями экономики. С теми макротехнологиями, которые, хочется надеяться, будут выбраны, и которые наша страна решит поддерживать на мировом уровне. Тут нужно море инноваций. И разные страны решают эту проблему по-разному. В Японии это «кружки качества» и громадные исследовательские технополисы, созданные по образцу наших наукоградов. В США – более 800 малых фирм, ориентированных на изобретения, выросших возле Стэнфордовского университета (который, кстати сказать, имеет возможность сдавать свои площади и землю высокотехнологичным фирмам в аренду на 99 лет). И, конечно, – самая серьёзная поддержка государства в конкуренции на мировых рынках. Для примера можно вспомнить, как жестко и энергично США поддерживают империю Билла Гейтса вовне, несмотря на многолетнее судебное разбирательство с «Microsoft», внутри страны. В настоящее время нет возможности поддерживать инновационную активность «в общем» и «в целом». Её нужно поддерживать «конкретно» и «в частности», инновационные ориентированных регионы и отрасли могут в будущем стать «точками роста» российской экономики. Иными словами, это такие регионы и отрасли, где уже сформировались кластеры – комплексы предприятий (промышленности, НИИ, вузов, научные центры), органы государственного управления инновациями, необходимая концентрация специальных поставщиков, основных производителей и потребителей, связанных единой технологической цепочкой. Отдельные предприятия и НИИ военно-промышленного комплекса, сохранившие высококвалифицированные кадры и обладающие перспективными наработками в области высоких технологий, также могут стать базовыми «точками роста» российской экономики. Такие коллективы и технологии следует находить, отслеживать и поддерживать.
Четвертая группа нововведений – важнейшая: инновации в военном секторе в системе управления страной. Такие нововведения самым тесным образом связаны с национальной безопасностью и коридором военно-стратегических возможностей страны. Здесь свои механизмы стимулирования инновационной активности, которые только предстоит создать. Это тем более нелегко, когда большинство научных центров, работающих на оборону, обескровлены, и внятной стратегии в военно-промышленной сфере ещё нет. Однако многим странам удалось решить схожие проблемы, с одной стороны, обеспечив защиту своих секретов и технологий, а с другой – позаботившись о трансферте военных технологий в гражданский сектор.
И, наконец, пятая группа. Всё то, что идет «на общих основаниях». Там, где есть ниша для малого бизнеса, не связанного ни с технологическими гигантами, ни с социальными задачами государственного масштаба, ни с делами военными. Новые компьютерные программы, чудодейственные шампуни, просто новый удачный логотип, и прочее, прочее, прочее. Тот самый инновационный фон, на котором произрастает всё остальное и среди которого происходит наша жизнь. Те самые толпы чудаков-изобретателей (впрочем, изрядно поредевшие за последние годы). О поддержке малого бизнеса сейчас не говорит только ленивый. Поэтому обратим внимание на интересный критерий степени поддержки малых иннова-ционных фирм, который недавно довелось услышать от американского коллеги: «Активные люди, работающие в этой сфере в Кремниевой доли-не, имеют возможность начать своё дело и разориться, и начать всё заново 5 – 6 раз за свою творческую жизнь». Наверное, это и есть нормальный уровень поддержки малого инновационного бизнеса. Найти в нашей стране в настоящее время «бизнес-ангела», занимающегося поиском и финансированием новых инновационных проектов – дело почти бесперспективное. Последний даже не имеет каких-либо специальных льгот и гарантий, побуждающих его заниматься этой деятельностью, инвестировать деньги. Поэтому говорить о большом наборе венчурных фондов в частном секторе страны преждевременно, и надеяться на это в ближайшее время не приходится. Речь должна идти о своеобразном государственном капитализме в этой сфере или о смешанной форме собственности, о партнерстве и разделённом риске. Необходима гармония интересов и разработчиков инноваций, и инвесторов, и государства.
Образование и наука
В эпоху перемен «кадры решают всё». Не ресурсы, не деньги, не инфраструктура – они вторичны, а, прежде всего, кадры. И, конечно, организация.
Какие же кадры, прежде всего, нужны, чтобы принять инновацион-ный вызов? Выскажем крамольную мысль – нам, прежде всего, нужны организаторы инновационной деятельности и руководители, понимающие смысл и технологии, связанные с созданием, внедрением и воспроизводством нововведений.
На одном из семинаров еще в старом Министерстве науки и технологий как-то один из иностранных гостей, вникнув в суть решаемых в России проблем, связанных с развитием инновационной активности, произнес знаменитую фразу: «У нас эта работа связана с менеджментом процедур, а у вас с менеджментом героев».
И действительно, во всем мире работа инновационного менеджера – напряженный, требующий большой самоотдачи труд. Но российские условия экстремальны. Людям, взявшимся за это дело в России, приходится идти по непаханому правовому полю, сталкиваясь с повседневным административным произволом, и конечно, выращивать и отбирать то, что может дать импульс сначала малому, потом крупному бизнесу, а потом и всей экономике страны.
Как решают эти проблемы в других странах? В Германии, например, не только будущим экономистам, но большинству студентов инженерных специальностей читают курсы по инновационному менеджменту. В документах ОЭСР подготовка таких специалистов обычно рассматривается как важнейший фактор успеха инновационного развития. К счастью, в мире есть отработанные технологии создания технологий. Ими пользовались, создавая ядро «новой экономики» (или, как все чаще говорят, «экономики, основанной на знаниях»), в Кремниевой долине в США. Они блестяще сработали в Ирландии, в Японии, в Германии, в Израиле. Естественно, в каждом случае схемы, стратегии, формы организации приходится адаптировать к социально-экономическим и технологическим особенностям страны. И этому за рубежом неплохо учат.
Ряд исследований науковедов, сравнивавших советскую и американскую науку, зафиксировали «эффект опрокинутой пирамиды» – парадоксальное отличие приоритетов ученых и студентов двух стран. В советские времена наиболее престижными считались теоретические исследования, связанные с фундаментальными науками. Затем стояли прикладные исследования и, наконец, только на третьем месте – конкретные работы, направленные на воплощение научных идей в товарах, услугах, образцах новых технологий. Но для того, чтобы в стране были инновации, система приоритетов должна быть обратной. Именно «думающие инженеры», а не абстрактные теоретики являются героями инновационной эпохи! Этот же недостаток, являющийся серьёзным препятствием к развёртыванию инновационной активности, унаследовала и российская система образования. Его устранение потребует больших усилий и в организационной, и в научной сфере.
Паркинсон, сетуя на подготовку британских военнослужащих, указывал, что их беда в том, что они готовятся не к будущей, а к предпоследней войне.
То же относится и к системам образования, и к общественному сознанию. Развитие требует вложений в будущее, стратегического видения перспективы. А «здравый смысл» фокусируется на повседневных, сиюминутных нуждах.
Если связывать будущее России с инновационным развитием, то потребуется переход к опережающему образованию. Необходимо начинать готовить специалистов, которые потребуются завтра, даже несмотря на то, что сегодня для них в стране может не оказаться работы.
Переход к инновационному развитию требует коренного изменения подхода к образованию. В частности, основной движущей силой в инновационной сфере является творческая элита, имеющая качественное образование, умеющая воплощать знания в конкретные проекты, товары, услуги и владеющая организационными навыками, необходимыми для инновационной деятельности.
Талантливых людей всегда мало. Они появляются в разных регионах и в разных социальных слоях. Чтобы их выявлять, учить и поддерживать далее (во многом независимо от уровня школьной подготовки на местах), нужна национальная система. Это может быть государственная система, как в Китае, когда страна не считает накладным послать первоклассного учителя из Пекина в отдаленную провинцию на неделю, чтобы помочь од-ному способному ученику подготовиться к международной олимпиаде. Или как в США, когда множество фондов обеспечивают выявление талан-тов и их обучение в ведущих университетах. Наконец, как в свое время в Советском Союзе. Если мы всерьёз думаем об инновациях, такую систему нам предстоит создать. Ведь молодые таланты нам нужны везде, и не только в университетах и вузах.
Поэтому очень осторожно необходимо относиться к программам мо-дернизации образования, обращая особое внимание на то, чтобы они были направлены на достижение общественно-значимого результата, а не на второстепенные вопросы процесса получения образования и контроля.
Например, ни в коем случае нельзя ломать систему довузовской подготовки, которая восполняет знания наших детей. Те знания, которые (к сожалению) не додала им школа. Систему, поддерживающую и не лишающую перспектив роста тех самых талантливых детей из глубинки, за которыми будущее и решение непростых проблем инновационного разви-тия своей страны и построения «новой экономики».
Совершенно необходимо принципиальное изменение образовательной политики. В нынешнем тяжелом экономическом положении, в услови-ях развала большинства высокотехнологичных предприятий есть два пути. Первый – опустить уровень образования до потребностей нынешней, в ряде случаев деградирующей экономики, второй – готовить специалистов для высокотехнологичного сектора отечественной экономики, рассчитывая, что часть этих людей этот сектор и создаст. Без практической интеграции науки, образования и производства решить проблему невозможно. Безусловно, инновационное развитие связано с выбором второго пути.
Чтобы появились серьёзные инновации и активная социальная группа, обеспечивающие их создание и продвижение, в системе образования должна появиться наука национального, а не министерского уровня.
Выбор несколько десятков «исследовательских университетов» в качестве инновационного ядра не случаен. В начале 90-х годов минувшего столетия таким ядром могли бы стать ведущие отраслевые институты, имеющие и опыт реализации крупных научно-технических проектов, и оборудование и наработки. В середине 90-х годов, после того, как большинство отраслевых институтов оказались без молодых кадров, без заказов, без перспективы, «центром кристаллизации» инновационной активности могли бы стать некоторые академические институты. Этого, к сожалению, не случилось и в настоящее время ситуация существенно изменилась. Многие проекты сейчас приходится начинать «с чистого листа», объединяя вокруг научного лидера активную молодёжь. Естественно, это проще всего сделать в учебных заведениях достаточно высокого уровня.
Кроме того, форсированное техническое перевооружение, которое необходимо в России, потребует квалифицированных, энергичных кадров, которые будут тиражировать инновации, создавать инновационно восприимчивую среду, в конечном итоге решать проблемы национального масштаба. Как и в другие исторические эпохи, когда многое необходимо строить заново, востребованными оказываются «новые люди», подготовку которых должны взять на себя высшие учебные заведения определённого типа.
Следует отдавать себе отчет в том, что многие технические вузы и университеты ограничены в возможностях готовить кадры для «инновационного рывка».
Необходимо кардинально изменить это положение дел, уделив осо-бое внимание решению проблем ресурсного обеспечения образования. И это не только деньги, но и кадры, прежде всего, способные учить в этой новой и не простой предметной области знаний. Формирование инновационной культуры учащейся молодёжи сегодня – это гарантия того, что уже в обозримой перспективе наконец-то сформируется обладающий заметным весом средний класс, абсолютно необходимый как для социальной стабильности в стране и для её экономического развития.
Вместе с тем нельзя сказать, что у нас совсем ничего нет. Распоряжением В.В.Путина в 1999 году в Москве было создано единственное образовательное учреждение в области инновационных технологий – Российский государственный университет инновационных технологий и предпринимательства. Начали работать, приняли студентов, сформировали преподавательский корпус, разработали учебные планы, программы… Нелегко что-то начинать в нашей стране впервые.
Университет выполняет ежегодно по заказу заинтересованных мини-стерств и ведомств значительный объём научных исследований. Создана сеть университетских филиалов в 14 инновационно-ориентированных регионах страны. С крупными промышленными корпорациями и вузами создан Российский учебно-научно-инновационный комплекс авиакосмической промышленности, основной задачей которого является целевая профессиональная подготовка, переподготовка и повышение квалификации специалистов для предприятий авиационной и ракетно-космической промышленности. На базе региональных филиалов созданы межрегиональная информационно-аналитическая система поддержки принятия решений, российская и международная версии банков данных и коммерческих предложений лучших инновационных разработок и технологий учёных высшей школы (полезная работа, но как всегда с российской спецификой – сначала изобретаем, разрабатываем, а потом пытаемся товар пристроить).
Подготовлен необходимый перечень проектов законодательных актов и нормативных документов, восполняющих юридический вакуум в инновационной деятельности. Хотя всем понятно, что с помощью лишь одних законов инновационный функционал реализовать невозможно, какие бы инновационные зоны в стране не создавали.
Дальнейшее развитие работ требует серьезной государственной поддержки.
Но это – подготовка кадров, готовых взяться за проблему «снизу», переводя на военный язык, младшие командиры инновационной армии (которую еще предстоит создать). А среднее и высшее звено? Например, его можно было бы готовить в Российской академии государственной службы при Президенте РФ. Прежде всего, потому, что «сверху» инновационную деятельность, должно в первую очередь поддерживать государство. Если Президент ставит задачу перехода к инновационной экономике как важнейшую, то, очевидно, надо подумать и о кадровом обеспечении этого решения.
В прошлом году Московский физико-технический институт выступил с инициативой создать Высшую школу информатики при Физтехе с целью поднять уровень преподавания в стране в области информационного обеспечения инноваций (и не только), написать современные учебники, которых пока нет, наконец, научить людей командной игре. И идею в самых разных инстанциях одобрили. Но идея сгинула в коридорах власти. Школы нет. И неясно, будет ли.
Так нужны ли России инновации? Судя по словам вновь назначенного министра образования и науки А.А.Фурсенко, масштабного специалиста в области управления инновациями, нужны. Остаётся лишь надеется, что за словами будут следовать дела.
Насколько удачной окажется структура нового правительства, не нам судить. Однако принципиальный шаг, который уже сделан, трудно переоценить. Это объединение науки и образования под эгидой одного министерства. Устранен, наконец-то, важнейший барьер, сдерживающий инновационное развитие. Следующий системный шаг – это структурное обеспечение этих инноваций. Во вновь создаваемом министерстве должно быть мощное аналитическое подразделение (возможно, одно из важней-ших агентств), своеобразный центр стратегических исследований иннова-ций со всеми необходимыми государственными атрибутами межотраслевой и междисциплинарной интеграции, в том числе и в системе принятия решений.
Каждый, кому или в Москве, или в регионах приходилось заниматься интеграцией научных или образовательных структур, знает, какое это безнадежное дело. С одной стороны, понимание неизбежности и необходимости. В провинции, в отличие от столицы, исследовательские институты сплошь и рядом оказались в гораздо более глубоком кризисе, чем высшие учебные заведения. Поэтому в вузах – люди и кадры, в НИИ – площа-ди и оборудование. Союз и взаимодействие были бы очень важны и полезны. Убеждения, переговоры, согласования, бумаги… И в конце всё упиралось в то, что невозможно было двум министерствам (Минпромнауке и Минобразованию) финансировать одну структуру. Должен быть один хозяин. Иначе начинается перетягивание каната и постоянная головная боль. И, наконец-то, кандидат на роль такого хозяина в лице Министерства образования и науки появился.
Реальным подтверждением этому может послужить ответ Министра образования и науки А.А.Фурсенко на вопрос: «Что даст слияние двух министерств в одно?», заданный на недавно состоявшейся, первой на посту министра, пресс-конференции:
– Не будет двух министерств в одном! Это будет единая структура, направленная на формирование человека будущего нашей страны. Нужно создать единый подход: от образования и воспитания – к вводу людей в реальную экономику. Можно было бы назвать министерство иначе – инновационного развития.
И это дает надежду. Надежду на то, что реальная, а не бумажная ин-теграция науки и образования, без которой не выжить ни тому, ни другому, наконец-то начнется. И надежду на то, курс реформ в области образования в соответствии с инновационными императивами страны будет изменен. Поясним эту мысль. Россия находится в экстремальных географи-ческих и геоэкономических условиях. Кроме того, нас очень мало для такой огромной страны. Поэтому и образование наше должно учитывать эти реалии.
Провозглашаемая цель – сделать все, «как у них», на продвинутом Западе. Это ложная цель. Хотя бы потому, что они, в общем-то, удовлетворены существующим положением вещей. А мы – нет. Необходим баланс национальных интересов и – «золотая середина». Их система образования готовит прекрасного потребителя. Элиту доучивают отдельно и в небольшом числе. Мы же хотим видеть в следующем поколении, по крайней мере, в лице специалистов инновационного комплекса, людей свободных, независимых и широко мыслящих, тех, кто может и хочет.