Изменения затрагивают и властные структуры. Власть все более персонифицируется и отдаляется, превращаясь в агрессора в своей собственной стране. Одним из механизмов удержания устойчивости в системе, стремящейся к равновесности, выступает сакральность власти или сакральность текстов, на которые опирается власть. В этом смысле «венчание» большевиков с теорией марксизма мало чем отличалось от «венчания» Ивана Грозного на царство. Регулярное транслирование заседаний Верховных Советов СССР и РФ, снимая сакральность с представительной власти, подрывало ее авторитет в глазах населения, и наоборот, неожиданность отъездов президента на отдых, сюрпризность его указов, даже для своего окружения, создает пока флер непоколебимости власти.
Политика в эгрессивной системе становится «грязным делом», так как вооружается всем арсеналом средств, применяемым агрессором (ложь, террор, подлог, клевета и т.д.). С другой стороны, население, существуя в двойном стандарте, приобретает синдром партизана на территории собственной страны. Милитаризируется и криминализируется даже язык нации.
В условиях гиперустойчивости, борьбы с дестабилизирующим разнообразием, унификации всех процессов, система не только не в состоянии генерировать адекватную себе информацию, но и теряет свою национальную память. Элиминации подвергается не только реальное многообразие, но и история, культура. Идет мощный и целеноправленный процесс селекции.
Элиминация (от лат. — изгоняю за порог) в структурогенезе выполняет функцию исключения излишнего разнообразия и отбора, необходимого для удержания устойчивости и активизации развития материала. Особенностью элиминации в социальных системах является возможность замены объективно действующего процесса на действия субъективной воли. Как правило, подобная замена происходит перед достижением некого порога раздражительности населения или сразу за его пределом. В политической жизни этому моменту соответствует резкое снижение функций органов представительной власти, как не справившейся с процессом диссипации, и усиление роли исполнительных структур. Система вступает в авторитарный режим. Другой особенностью элиминации является то, что в социальных системах при потере устойчивости элиминации подвергаются в первую очередь наиболее организованные элементы, как оказывающие наибольшее сопротивление в периоды структурных изменений, что естественно усиливает хаос в системе.
Следующая особенность системы, пребывающей в гиперустойчивом состоянии, заключается в том, что все ее элементы инвариантны и ведут себя независимо друг от друга, каждый из них как бы игнорирует остальных. Имея в виду такое их пассивное поведение, в синергетике их метафорично назвали «гипнононами». Главное следствие гипнонной ситуации в том, что исчезает когерентность процессов, а затем начинается их торможение и остановка.
Когерентность (от лат. — находиться в связи) — согласованное во времени протекание процессов, благодаря чему они могут давать эффект интерференции, т.е. взаимное усиление или ослабление, что является необходимым условием перевода системы в режим самоорганизации и автокатализа. Этот сложный на вид термин означает лишь, что в ходе многоэтапного процесса развития результаты какой-либо стадии начинают инициировать процесс, характерный для предшествующей стадии. Это вполне аналогично тому, что называется положительной обратной связью: наличие какого-либо результата стимулирует его дальнейшее производство. Поэтому в условиях гипнонной ситуации при отсутствии объективной когерентности самыми актуальными проблемами являются проблемы управления. Управлению каждый раз необходимо было найти способы приведения к согласованию разрозненных гипнонов: экономику к политике, этику к эстетике, город к деревне, север к югу и т.д. Это требовало огромных усилий, расходов, штатов, а эффект все время стремился к нулю. Ведь главная особенность гипнонов — привязанность к одному месту, времени, состоянию, но мир изменчив, поэтому гипноны постоянно нуждаются в подтверждении, поддержке своей позиции. Иное знание, иное мнение их агрессирует.
Переход в неравновесное состояние пробуждает гипноны, заставляет их адаптироваться к новым условиям, устанавливать когерентную связь. Необходимо отметить, что разбуженный гипнон не лучше раненого зверя, поэтому сумма разрозненных, разнонаправленных, не приведенных друг к другу адаптаций «разбуженных гипнонов», порождая по всей системе флуктуации, на макроуровне разряжается серией бифуркаций. Уцелевшее, искаженное разнообразие после десятилетий «подполья» вырывается на волю, и каждый из элементов обречен пройти свою траекторию, ощутить себя, определиться, обозначить границы, структурироваться, войти в необходимые согласования. В физике подобное состояние называется дисперсной системой. Для социумов — это этап маргинализации, т.к. после бифуркации существование в старых формах уже невозможно, а новых пока нет, и для многих не будет. Процесс маргинализации совпадает с процессом всеобщей (от личности до этноса) атомизации и создаёт условия возникновения будущей структурной гетерогенности (множественности разнообразия) общества. Данное явление основано на реализации принципа минимума диссипации энергии. «… если допустимо не единственное состояние системы (процесса), а целая совокупность состояний, согласных с законами сохранения и связями, наложенными на систему (процесс), то реализуется то ее состояние, которому отвечает минимальное рассеяние энергии, или, что то же самое минимальный рост энтропии» [34]. Очевидно, что чем сложнее и выше размерность системы, тем чаще в ней возникают состояния в которых могут происходить бифуркации, тем больше вероятность увеличения числа возможных альтернатив развития, тем сложнее механизм отбора необходимого материала для конструирования новой структуры, тем больше затрат энергии требуется. Поэтому в системе в соответствии с принципом минимума диссипации энергии происходит перевод всех процессов в состояние дивергенции. Конфликты на этой стадии между «разбуженными гипнонами» неизбежны, примирение невозможно. У них различные склонности и идентичности, каждый из них преследует различные цели и ориентируется на различные ценности. Термин «консенсус» к нам пришел преждевременно, ему предшествует явление «диссенсуса», т.е. качественного самоопределения каждого элемента системы. В социумах, как и в межличностных отношениях, вначале должно возникнуть ощущение независимости, и только потом осознание взаимозависимости. Суть этого явления заключается в том, что после бифуркации, визуализированное разнообразие значительно превышает структурные возможности их освоения системой. И пока они сами не определятся, не выйдут на необходимую им когерентность, система будет находиться в режиме стохастичности.
На этом этапе начинает осуществляется набор энергии и ее аккумуляция, но уже в иных фокусах. Естественно, что в ходе этого процесса происходит дальнейший рост энтропии, сопровождающийся усиливающейся криминальностью, пессимизмом, апатией и ностальгией по утраченной целостности значительной части населения. В социологии известно явление, называемое «синдром всеобщего раздражения», определяющее предельный порог социального напряжения, за которым следуют непредсказуемые реакции, не детерминированное поведение, мотивации не разумом, а страстями. Такой предел для западноевропейских стран определяется 30% самодеятельного населения. Для нашей страны, учитывая ее масштабы, резервы, особенности этнического менталитета, уровень жизненных притязаний и самооценок населения, этот предел, вероятно, значительно выше. Энтропия начинает снижаться при реальном выделении новых «основных порядков свободы», на которые со временем будут настраиваться, вступая в когерентные отношения, остальные процессы, с последующей элиминацией излишнего разнообразия. Это означает формирование нового аттрактора и переход системы к детерминистскому развитию.
Из изложенного выше следует принципиальная важность исследования переходных периодов структурных изменений социальных систем. Однако, несмотря на огромный интерес к таким периодам, предстающим обычно в форме социальных катаклизмов, революций, попыток проведения радикальных реформ, свойственные им закономерности изучены недостаточно. Это не случайно — имманентно присущая процессам структурных изменений стохастичность и неопределённость существенно затрудняет их исследование и прогнозирование.
Кроме того, сложность заключается и в том, что у субъектов на этом этапе нет возможности объективного выбора социальной группировки. Люди объединяются с теми, с кем они объединены естественными узами — традицией, языком, верованием, стилями жизни. В спор вступают не интересы и убеждения, а привычки, представления, эмоции, ценности, что ещё более усиливает стохастичность протекающих процессов. И, тем не менее, в условиях неравновесности, когда образцы прошлого «перестают работать», каждый из субъектов реальности должен инновациироваться. Однако к модернизации, освоению новых источников энергии, новых форм деятельности, выработке новых стандартов отношений будут способны немногие. Те, кто первыми адаптируются к новой реальности, становятся новыми фокусами, узлами, энергетическими центрами новой реальности и в этом качестве выступают резервом, аттрактором настройки для остальных. Возникает новая когерентность социокультурных процессов.

Тема 9. Странность «странных аттракторов» для социумов. Топ, мидл и линейные аттракторы социального развития

Одним из ключевых понятий теории самоорганизации (а может быть и самым важным) является понятие «аттрактор». Без понимания явления аттрактора вся синергетика лишается смысла, ибо самоорганизация хаотичной динамической системы, приобретение ею окончательной устойчивости при принципиально новых характеристиках начинается в области притяжения аттрактора, и в то же время «аттрактор» — самая таинственная, туманная часть социосинергетики.
Термином «аттрактор» в математике принято обозначать притягивающее множество, или, если давать более точную дефиницию, — такое компактное подмножество фазового пространства динамической системы, все траектории из некоторой окрестности которой стремятся к нему при «t» стремящейся к бесконечности. В термодинамике аттрактором иногда называют установившиеся режимы движения, т.к. они «притягивают» соседние переходные процессы. Аттракторы, отличные от состояний равновесия и строго переодических колебаний, получили название странных аттракторов и связываются с проблемами турбулентности. Если в математике, нелинейной физике, теориях катастроф и т.д. тема аттракторов проработана достаточно полно и внятно, то для социумов аттракторы — всё ещё загадка. Удивительно, но именно специалисты этих дисциплин, имеющие четкие представления о феномене аттрактора, и пытающие применить свои синергетические знания к социокультурным объектам и процессам «странным» образом игнорируют столь важную заключительную часть синергетики. Интересен и комментарий И. Пригожина к проблеме исследования аттракторов: «О многом из того, что я внёс в термодинамику, можно забыть… для работы над аттракторами в настоящее время не надо возвращаться к моим работам по термодинамике. Поэтому термодинамика в становлении концепции самоорганизации сейчас уже в определённой степени принадлежит истории» [35].
Совершенно ясно, что явление аттрактора для социальной среды должно трактоваться как-то по-иному. Вероятно, необходимо еще раз вернуться к специфике социокультурных систем, которая вполне естественно игнорируется в локальных исследованиях. Особая нелинейность социальной среды требует новых подходов. Во множестве исторических ситуаций решающими оказываются неэкономические ситуации. Не в укор будет сказано специалистам естественных наук и вопреки распространенному мнению, далеко не все их знания о социальных объектах и процессах формулируются в количественной или даже в словесной форме: значительная часть их знаний составляют интуиции и не всегда достаточно осознанные представления, но которые определяют выбор исходных постулатов и допущений, ибо язык математической модели обязан быть предельно однозначным и жестким.
Явление аттрактора в социальной системе можно определить как такое будущее состояние изменяющейся системы, которого еще не знает настоящее, но прошлое уже там присутствует и распоряжается. Это означает, что в различных временных рядах нелинейности отдельные события прошлого могут опережать настоящее и подстерегать нас из будущего. Явление аттрактора связано с необратимостью всех процессов, с невозможностью субъектов действия контролировать отдаленные результаты своих деяний. Любой акт деятельности, как уже отмечалось выше, всегда полифункционален и многозначен, но субъектом действия осознается только с точки зрения его цели, оставляя вне внимания иные проявления, каждое из которых существует в своей логике.

Рn Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Рn
c Э Э Э Э Э Э Э
С Ю НЮ Д Ю Р Ю РЮ РЮ РЮ РЮ РЮ Рn
c Я Я Я Я Я Я Я
Рn Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р Ы Р ЫР Ы Рn

Рис. 3. Пространства феноменов и эпифиноменов. Условные обозначения рисунка: (С) — субъект деятельности, (Н) — намерение, (Д) — действие, (Р) — результат.

Рамкой выделено пространство результатов, принадлежащее одному субъекту деятельности. Результаты же, находящиеся за пределами выделенной рамки, как правило, не принадлежат субъекту деятельности, а значит, не интересны ему и не контролируются им (пространство эпифеноменов). Эпифеномен — явление, сопутствующее в качестве побочного продукта другим, фундаментальным явлениям, но не оказывающее на них прямого воздействия. Более того, они могут и противостоять ему, т.е. результаты от содеянного им в прошлом через некоторый ряд опосредований могут обернуться против него в будущем. На уровне обыденного сознания эта возможность усвоена крепко: «Не делай добра, не получишь зла», «Не плюй в колодец — пригодиться водицы напиться», «Загад не бывает богат» и т. д. В реальной же жизни действует и действовало огромное множество субъектов, порождающих бесчисленное количество разнонаправленных, разнохарактерных результатов как прошлого, так и настоящего или, говоря словами Мишеля Фуко, формирующих пространство неконтролируемых дискурсивных практик, т.е. практик, разбегающихся в разные стороны, каждое из которых несет свой смысл. Это самостоятельное пространство эпифеноменов можно сравнить с безбрежным морем бесчисленных смыслов: мудрец — рыбак в безбрежном море бытия, как рыб вылавливает смыслы.
Пространство эпифеноменов это та же действительность, только нелинейно-целостно мыслимая. Там та же реальность действий (практик), только они не завершаются, как в мире феноменов с достижением ожидаемых результатов, которые, впрочем, всегда есть иллюзия достижения, а продолжают делиться, размножаться каждое мгновение и в каждой точке, разлетаясь в континуумы будущих альтернатив. Это не параллельный и даже не виртуальный мир, а инобытие нашего же мира, в котором обитают смыслы, эйдосы, ноумены, обладающие свойством безвременности и бесконечности. В этом пространстве спрятана вечная тайна вневременного сопряжения практик, формирования будущих векторов движения социумов, там пишутся черновики бесчисленных сценариев для постановки их в мире феноменов. «В нашем понимании изначально существуют не готовые идеи, — писал В.В. Налимов, — а только смыслы — ипостаси, аморфные по своей природе. Чтобы возникли новые идеи, нужно, чтобы смыслы были как-то распакованы, … «[36, с. 11].
Возникновение в пространстве эпифеноменов уникального пересечения огромного количества практик (параметров), вводит в текст пространства феноменов новые смыслы, которые мы традиционно называем событиями, т.е. «совместные с бытием» . Поэтому особенностью событий является их возникновение на границе пространств, что делает эти точки неожиданными, неприятными и принципиально неустойчивыми. Именно это таинственное пространство мифы народов мира рассматривали как бездну хтонического Хаоса, откуда каждый раз неожиданно и некстати, когда старших, покровителей и защитников не было дома, появлялись злые силы. Для русского этноса это Кащей Бессмертный, Змей Горыныч, Баба-Яга, Леший, Кикимора т.д. В своём же пространстве феноменов мы, мысленно упрощая сложность, отсекая непонятное и линеаризируя понятое, утверждаем линейную детерминированность. Мир становится удобным для жизни и передачи его последующим поколениям. Но пространство эпифеноменов, «бомбардируя» смыслами, постоянно вторгается в наш мир неожиданными событиями, вновь и вновь ломает наши с трудом выстроенные мировоззренческие ряды. Потом мы закодируем пойманные или пришедшие как незваные гости смыслы, метафорически навесив на них знак. Почему метафорически? Для того, что бы познать — нужно сравнить, найти аналог в «музее своего бытия» и в соответствии с близостью к аналогу дать название. Но как бы близко метафора не приближалась к смыслу, она никогда не может быть адекватной ему. Всегда остаётся нечто неописанное, тайное, которое в определённых условиях, обстоятельствах станет самым важным в данном событии. Загадочность подобного языкового полиморфизма издревле интриговала философов. В Седьмом письме Платона читаем: «Потому-то всякий, имеющий разум, никогда не осмелится выразить словами то, что является плодом его размышления и особенно в такой негибкой форме, как письменные знаки» [37, с. 433]. В ментальной практике древнего и средневекового Китая так же широко применялось высказывание: «Знающий не говорит, говорящий не знает». Хорошо известна русская поговорка: «Молчание — золото». Не отсюда ли и тютчевское: «Мысль изречённая есть ложь?» Поэтому философы древности пытались придать особое значение числовой мудрости.
Вероятно, числовое видение мира зародилось задолго до Платона и Плотина. Есть великая гармония и великая тайна числовых рядов. Взять хотя бы цифру «9″, сколько симметрии, порядка и гармонии она рождает. Девятка есть олицетворение порядка и в то же время грань, после которой наступает новая реальность. Три девятки в эзотерических науках олицетворяют жизнь, а их перевёрнутый вид есть сатанинское число. Имя девятки в русском языке происходит от слова дева, в тюркском — от приказа: «Дева рожай», да и видом своим напоминает она женский орган матку. На девятку сверху похожа знаменитая «Девичья башня» в Баку. Попробуйте, поэкспериментируйте со столбиком умножения на девять. Откроете удивительные вещи. Столбик умножения на 9 можно показать на пальцах. Неменьшую загадочность являют и другие числа. Поэт Н. Гумилев в стихотворении «Слово» так выразил значение чисел: ?…А для низкой жизни были числа ? как домашний подъярёмный скот, ? Потому что все оттенки смысла ? умное число передаёт ? Патриарх седой, себе под руку ? Покоривший и добро и зло, ? Не решаясь обращаться к звуку, ? Тростью на земле чертил число ?.
Каждый этнос, исходя из условий своего проживания и в соответствии с национальными особенностями мышления, кодирует смысл по-своему, что бы он был понятен, узнаваем, что бы его можно было передавать, т.е. декодировать при коммуникации, запустить в «эстафету поведения». Знак делает смысл достоянием бытия, а знак есть слово и в этом качестве становится «животворящим логосом». В практике всех народов существует запрет на использование бранных слов. Существует целый ряд гипотез, утверждающих, что слово есть энергоноситель социума. Наверное, не слово, а те эмоции, напряжения, которые высвобождаются словами-ключами.
Введение новых смыслов создаёт новые ансамбли параметров состояния в пространстве феноменов, а возникающая вследствие этого неравновесность актуализирует среди них некоторые, переводя их в положение параметров порядка и подчиняя им все остальные параметры. При таком расширении реальности за счёт включения в неё иных измерений более понятной становится библейская версия сотворения мира. Библия не описывает детально, как произошла Вселенная и как возникла жизнь. Библия говорит скорее не о том, как Бог создал мир, а о том, для чего Он его создал. Тексты Библии потрясают прозорливостью. Они утверждают: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Богом. Всё, что существует, было сотворено через Него…» [38]. Это поразительное использование термина «Слово» говорит о том, что Слово-Бог — есть созидающий источник информации и энергии. Пространство эпифеноменов, воздействуя информацией на пространство нашего бытия, вскрывает его энергию, заставляет адаптироваться к новой ситуации, ломать старые и создавать новые структуры и формы, постоянно изменяться и актами его изменения вновь и вновь «накачиваться» новыми эйдосами и ноуменами. Похоже на то, что в попытках написать новые тексты, мы с удивлением обнаруживаем, что заново открываем старые. Мы встроены в пространство феноменов, и оно для нас наблюдаемое, и только в нём можем искать аналоги смыслам, но нам невозможно выйти за его пределы, как невозможно контролировать и владеть всеми последствиями каждого нашего шага или поступка и поэтому пространство эпифеноменов непознаваемо для нас в принципе. Можно провести массу упрощенных аналогий. Например, за пределами систем: «преподаватель — лекция — студент», «автор — книга — читатель», «режиссер — фильм — зритель» остаются ненаблюдаемые авторские поиски, встречи, сомнения, отброшенные версии, нереализованные варианты построения материала, межличностные коллизии и т.д. Как у Анны Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Но не узнаем. Поэтому далее в Библии утверждается: «Верою познаём, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое» [39]. Данное утверждение ещё раз подчёркивает, что в силу онтологических причин рационально понять пространство эпифеноменов мы не в состоянии, остаётся воспринимать его эмерджентно, т.е. вероятностно, таким, каким оно в действительности есть, и решать свои проблемы в пространстве феноменов в соответствии с интуицией, здравым смыслом и принятой моралью. Как писал в начале XX века австрийский поэт Р.М. Рильке: «… Не дано трансмиссиям ремнями / колесо грядущего вертеть. / Времена толкуют с временами. / Будет скрыто многое и впредь, / чтобы наши завтрашние дали / мы в себе сегодня обретали».
Как, когда и в каких сочетаниях эти дискурсы пространства эпифеноменов сложатся в вектор грядущих событий просчитать невозможно, однако этот вектор непременно определится и плохо, если настоящее встретит его не только как случайность, но и как недоразумение. Аттрактор — это проявившийся из эвентуального будущего вектор последующих изменений, — это или мобилизующий и структурирующий образ будущего, или образ грядущей катастрофы, ускоряющий процессы распада. Понять аттрактор, значит, создать условия для прогнозирования развития, моделирования поведения и оптимального управления процессами. Бездумная, эгоистичная или коррумпированная власть может предлагать из своего настоящего любые векторы развития, но все они будут формальны. Аттрактор неумолимо «назначит» свой сценарий развития. Поучителен финал трагедии Шекспира «Гамлет». Все сомнения, терзания героя, его стремление не навредить стране оказались напрасными. Гибнут все главные действующие лица и, проходящий мимо, Фортинбрас подбирает Данию «…а дальше тишина». Империи, державы, династии стремительно рушились, когда пространство эпифеноменов не транслировало или транслировало в социумы негативные образы будущего. Мировая практика показывает, что видение позитивного будущего — один из важнейших источников социальной энергии.
Таким образом, особенностью нашего времени является то, что вслед за возросшей динамикой социокультурных процессов резко возрастает мощность и сила воздействия пространства эпифеноменов, диктующего иную модель управления, по крайней мере значительная часть регулятивных функций должна быть отдана естественным процессам саморегуляции а остальные должны управляться на принципах обратной положительной связи.
Сложностью в постижении аттракторов для социумов является отсутствие в нашем пространстве единого времени. По крайней мере, как минимум три летящих «стрелы времени» трассируют разные направления грядущих изменений. С. Хокинг называет: термодинамическое, указывающее направление роста энтропии; космологическое, определяемое расширением Вселенной и индивидуально-психологическое, в котором изменения в одно и то же время воспринимаются различно каждым субъектом [40, с. 85 - 90].
Аттрактор связан с неустранимостью прошлого, формирующего то компактное подмножество фазового пространства будущего, которое, как магнит, будет притягивать к себе настоящее. Однако аттрактор формируется не только событиями прошлого, но и особенностями настоящего, и как притягивающее множество, становится возможным лишь после определенных изменений в системе и во внешней среде. Вектор последующих изменений в экономической и социальной сферах уже в значительной мере прочерчен деятельностью правительств таких стран, как США, Швеция, Япония, Сингапур. Проявление аттрактора означает резкое сужение сферы неопределенности при выборе альтернативы развития, он как бы указывает направления открытия новых ресурсных резервов, но не сами ресурсы. В принципе аттрактор «работает» как внешний побудитель системы к началу самоорганизации, как катализатор запуска внутрисистемных организационных резервов, которые, впрочем, могут быть и нереализованными.
Тема 10. Особенности социумов как самоорганизующихся систем
Термин «социосинергетика» появился в результате применения принципов синергетики в исследовании объектов социальной природы. Сама по себе синергетика как теория самоорганизации на основе корпоративного поведения нелинейных процессов в открытых динамических системах, где неравновесность выступает не как источник гибели системы, а как основание становления упорядоченности — достаточно универсальная теория. Однако, попытки переноса принципов синергетики на социальную материю вдохновляющих результатов не давали. Причина крылась в своеобразии социальных объектов. Отметим лишь некоторые из них.
Во-первых, социальные образования чрезвычайно сложный, многофакторный мир. Из любой точки развития в принципе возможны 1015 эволюционных комбинаций, какие из них реализуются — неизвестно. Не даром говорят: человек предполагает, а бог располагает, никто не знает, где найдёт, где потеряет. Человечество на основе многовекового опыта на обыденном и подсознательном уровне всегда воспринимало мир как сложную, непредсказуемую и часто парадоксальную систему. Подобным эмерджентным восприятием наполнена Библия, начиная с мифа о «древе познания» и «первородном грехе человека». Это и заповедь Христа: «Не судите, и не судимы будете…», и слова молитвы; «Боже, дай не то, что хочу, а то, что мне нужно». Это и сакраментальное изречение Екклезиаста: «Кто умножает познание, тот умножает скорбь», и т.д.
Во-вторых, человек — это единственное «произведение природы», способное совершать абсолютно нелогические поступки в ситуациях необходимости оптимального выбора. На основании этих качеств людей построил свою теорию элит В. Парето.
В-третьих, человек — это единственное существо, стремящееся жить не в реальном мире, а в нарисованном, в так называемых «картинах мира», где страдания персонажей «мыльных опер» ближе страданий миллионов заключенных гулага, где проблемы «просто Марии» понятнее проблем сотен тысяч беженцев и т.д. Воспринятая «картина мира» всегда ближе и дороже, чем непосредственная реальность, ибо она всегда понятней и проще, требует не аналитического, а эмоционального восприятия, характерной чертой которого является неверифицируемость, т.е. не нуждается в установлении истинности воспринятого. «Тьмы истин нам дороже нас возвышающий обман» или «Над вымыслом слезами обольюсь» — писал А.С. Пушкин. Более того, любая «картина мира» не терпит пустоты, «белых пятен», она должна найти причины всему сущему, она обязана дать целостный образ мира, стать замкнутой даже ценой соединения несоединимого. «Верую, ибо абсурдно» — кредо Тертуллиана, одного из первых христианских богословов.
В-четвертых, сами принципы организации социумов сильно отличаются от принципов организации других объектов природы. Достаточно посмотреть на этносы с их делением на «мы — не мы». На роль в истории такого фактора, который Л.Н.Гумилев называл комплементарностью этноса. С подобной алогичной комплементарностью мы сталкиваемся постоянно. «Любовь зла — полюбишь и козла». По крайней мере, множество идентичных организационных форм социумов могут иметь взаимно исключающее содержание.
В-пятых, любая система существует за счет аккумуляции, генерации и расходования энергии. Энергетика социальных систем имеет иные источники, по-иному аккумулируется и по-иному диссипируется. Источники социальной энергии необычайно разнообразны, их природа практически не исследована. Приливы энергии могут быть вызваны погодой, сезоном, солнечной активностью, полнолунием, ценовой или миграционной политикой государства, формированием в сознание определённых ассоциаций, надеждами на изменение статусов и ролей, простыми положительными эмоциями, своевременно вброшенным лозунгом, идеей и т.д. К. Маркс справедливо отмечал, что идея, когда она овладевает массами, становится материальной силой, а И. Губерман по этому поводу мрачно пошутил, что идея брошенная в массы, словно девка брошенная в полк. В истории структурогенезов любых социумов есть необъяснимые с точки зрения традиционных подходов, как бурные всплески энергии, так и периоды глубочайшей депрессии. Своеобразно происходит и распределение энергетических потоков на различных этапах изменяющегося социума. Волнообразность и цикличность общественной энергетики отмечалась ещё древними мыслителями.
В шестых, несколько шире в социосинергетике трактуется и уже знакомое нам понятие «бифуркация» (от лат. бифуркус — раздвоенный). В математическом смысле этот термин применяется для обозначения всевозможных качественных перестроек и метаморфоз различных объектов при изменении параметров от которых они зависят. В теории катастроф бифуркация практически отождествляется с катастрофой и обозначает «внезапный ответ системы на плавные изменения условий внешней среды» [41, с. 8].
В социосинергетике термин бифуркация применяется для обозначения «точек ветвления» неравновесной системы в момент ее структурных перестроек, когда исчезает возможность единственного решения. Но в любом случае, бифуркация это всегда внезапность, неожиданность, прерыв постепенности. Огромное значение в природе бифуркации, как уже отмечалось, принадлежит конструктивной роли случая. Бифуркация разрушает консервативные структуры, расконсервирует потенциал дальнейшего развития, устраняет завалы старого опыта. Свершившаяся бифуркация в социальной системе означает наличие новой реальности.
В-седьмых, границы фазового пространства любого изменяющегося объекта природы детерминированы условиями внешней среды и внутренним потенциалом. Границы же фазового пространства изменяющейся социальной системы определяются, прежде всего (что часто не учитывают политики) доминирующим типом менталитета, господствующим стилем культуры, а затем уже указами, распоряжениями властей, условиями внешней среды и т.д., т.е. особенности менталитета населения определяют предельные возможности той или иной социальной системы к трансформации или модернизации. Под менталитетом в данном случае мы понимаем не только глубинный и трудно фиксируемый источник мышления, не только «картину мира», но и способ ее конструирования, характер переживания, приемы релаксации индивидов, т.е. снятие физического, эмоционального, психического напряжения. Более того, менталитет как хранилище коллективной памяти социума, ее информации, определяет национально-культурную специфику интерпретации индивидами событий, а значит, формирует и поддерживает эстафету образцов поведения и в этом качестве выступает как один из основных механизмов удержания устойчивости системы, консервантом ее структур и организаций. Господствующий в социуме менталитет определяет доминирующий тип культуры, ведущие стили деятельности (стереотипный, поисковый или творческий), системы личностных ценностей, уровень автономности индивидуального «Я», т.е. определенный тип личности с ее специфическими поведенческими реакциями. Например, от типа менталитета зависят причины вхождения индивидов в конфликт, стили их бытия в конфликтных ситуациях, способы выхода из них и т.д. В общем, менталитет определяет все то, что создает идентификационное поле устойчивости социума, после соотнесения, с которым те или иные новообразования включаются или не включаются в эстафету поведения. Данное положение можно проиллюстрировать простым экспериментом. Если группа людей встанет в круг, и в этот круг будет постоянно вводиться для передачи друг другу какая-либо информация, например, длинный цифровой ряд, то каждый из участников эксперимента окажется не в состоянии воспроизвести введённую информацию. Однако сама эта информация будет непрестанно функционировать в кругу до тех пор, пока в него не встанет человек, не владеющий языком данного круга. Как правило, такие люди изгоняются или они обязаны пройти долгий период ассимиляции, что бы быть признанными своими. Даже малейшая коррозия менталитета вызывает разрушение идентификационного поля, обострение проблемы самоидентификации социума, потерю индивидуальности, без решения которой не может быть и его самодостаточности. Возврат же индивидуальности трудный процесс, требует разрыва с привычками старой ментальности, формированием новой культуры поведения. Когда-то на вопрос: «Делать жизнь с кого?» Маяковский с лёгкостью отвечал: «с Феликса Эдмундовича Дзержинского». Наша же современность предлагает огромный «ассортимент» при выборе индивидуальности, но ценой ошибки выбора становится неудачно прожитая жизнь. Замечательный российский философ и культуролог Григорий Померанц, комментируя музыку А. Шнитке, отметил, что бесчисленное множество музыкальных цитат во всём его творчестве есть ничто иное, как постоянный и неуверенный процесс поиска своей индивидуальности.
Смена менталитетов происходит крайне редко и всегда чрезвычайно болезненно, сопровождаясь ломкой организационных структур социумов, потерей привычных ориентаций населения, изменением самооценок индивидами. Причиной смены исторического типа менталитета выступает периодически возникающий диссонанс между постоянно нарастающей скоростью социальных изменений, консервативностью организационных структур социумов и исчерпаемостью возможностей традиционной «картины мира» для релаксации индивидов в новых условиях и их адаптаций к новым обстоятельствам. В значительной мере наш современный системный кризис вызван тем, что социокультурные изменения в стране на рубеже 90 — х годов происходили слишком быстро — темпами, значительно опережающими способности людей приспосабливаться к изменённой окружающей среде. Благодаря стремительности в проведении реформ большинство старых противоречий (ради преодоления которых и проводилась реформа) не только чрезвычайно обострились, но и приобрели зловещее звучание в новой ситуации.
Итак, исчерпание роли и функций существующей «картины мира», эдакого «дома менталитета» — есть основная причина смены исторического типа менталитета.
Современная смена типа менталитета происходит повсеместно, однако в нашей стране этот общемировой процесс не только задержан, но и отягощен целым рядом дополнительных обстоятельств, затрудняющих выход системы на принципы самоорганизации, которые и без того не являются очевидным свойством социальной материи. Это связано с тем, что население, выходящее из тоталитарного режима, привычное к гипнонному (пассивному, дремлющему) состоянию, предрасположенное к мифотворчеству и легко подвергающееся индоктринации, т.е. целенаправленному идеологическому внушению, достаточно просто можно заставить воспринимать произвольно сконструированные модели будущего, поверить в них как в неизбежные, и отстаивать их даже ценой собственной жизни. Тем самым к реализации, возможно будет востребован один из вариантов многовариантного общественного процесса, порождающий череду конфликтов, программируя будущие издержки. Вот почему в СНГ не прекращается ожесточенная борьба за контроль над средствами массовой информации.
Эти и многие другие особенности социумов как систем делают невозможной в них повторяющуюся регулярность природных процессов, кроме регулярности смены их структур, в формообразовании которых ведущую роль играют ментальные факторы, т.е. управляющие параметры социумов находятся в его ментальных полях.

Тема 11. Явление гистерезиса в формировании национальных форм и способов самоорганизации. Современные парадоксы и загадки «начала»

Слабость — начало дела,
Но случай — хозяин конца.
Демокрит

Синергетический взгляд — это целостный взгляд изнутри, из процесса, из явления. В моменты потери устойчивости система всё делает сама: генерирует и сжимает информацию, выделяет ведущие параметры порядка, упрощает свою структуру, определяет формы взаимодействия и корреляции и т.д. Она самоорганизуется. А вот как её новые формы будут восприниматься — это уже другой вопрос. Поэтому, если в принципе невозможно предвидение тенденции, то вполне возможно предсказание реакции населения на те или иные грядущие изменения.
Имея на вооружении возможные сценарии перевода страны на принципы самоорганизации, возникла потребность определиться в специфике самого материала, участвующего в процессе преобразования. Чаще всего, заимствуя западные методики, мы экстраполируем чуждую специфику и бесполезно ожидаем европейских результатов. Понимание специфики национального материала важно и для того, чтобы понять, в каком цивилизационном русле мы находимся. Или мы представляем собственную цивилизацию, не сводимую ни к Западу, ни к Востоку, ни к Югу. Устраивает ли нас наш канал эволюции и какую цену мы готовы заплатить за изменение русла российской эволюции? Если мы самоиндентифицируемся как часть той или иной цивилизации, то особых проблем нет — рецепты готовы. Однако по всей знаемой нашей истории красной нитью тянется повторяемость ряда специфических явлений.
Среди них: 1) Любые заимствованные «заморские» образцы в России приобретают уродливые формы и не входят без насилия в плоть нации. 2) Власть не признает даже подобия разделения и постоянно стремится к абсолюту, в противном случае она перестаёт быть властью. 3) Любое несовпадение позиций всегда приобретает форму расколов и противостояний. 4) Механизмы принятия решений всегда сакральны и не понятны даже нам. 5) Страна вечно испытывает нужду в генерации национальной идеи, но никогда не в состоянии её сформулировать для себя. 6) Россия постоянно живёт в режиме догоняющей модернизации, но никого не может догнать. 7) Потеря устойчивости происходит систематически и всегда в крайне жёсткой форме (эта особенность хорошо прослеживается в русских сказках). 8) Бифуркации никогда не происходят естественно и своевременно, они либо оттягиваются до последнего рубежа, ликвидируя условия эволюционного решения нарастающих проблем, либо преждевременно провоцируются. 9) Несмотря на все изменения, происшедшие в мире в XX столетии (новая динамика, иные ритмы, НТР и т.д.), интенсификация остаётся недостижимой мечтой России, а экстенсивность, заложенная ещё традициями древнего подсечно-огневого земледелия, продолжает оставаться основным модусом развития. В случае же исчерпаемости этого пути — страна тормозит своё развитие. 10) В России нет и никогда не было конкурентной среды в европейском понимании этого слова. 11) На протяжении веков Россия пытается сорганизоваться в некий суперэтнос, но на крутых поворотах истории вновь рассыпается на части, не оставляя надежды на скорое восстановление.
Ряд повторяемости наших специфических явлений можно продолжать до бесконечности. Ясно одно — прежде чем отвечать на традиционный вопрос «что делать?», необходимо вновь задаться вопросами: кто мы, откуда, что несём в себе, как это приобрели? Для этого необходимо знать, какой прежде была наша система ценностей, как создавалась, какие перемены скрытно или видимо, стихийно или осознанно в ней происходят в настоящее время. По крайней мере, следует признать, что существует кардинальное несоответствие нашего пути, нашего сознания европейской ментальности, европейскому вектору развития. Поэтому описывать российскую ситуацию в терминах современной европейской философии, конструировать наше будущее по их апробированным лекалам — дело безнадёжное, практика создания неких нереализуемых фантомов.
Казалось бы, что ситуация патовая: при резко ускорившихся процессах мы не можем понять не только будущее, но и настоящее, если не разберёмся в прошлом. История же предоставляет нам только совокупность определённым образом выстроенных фактов, тогда когда сами факты есть не что иное, как особым образом интерпретированные события прошлого не лежащие в нашем опыте, т.е. мы располагаем интерпретациями, но не истинными знаниями событий. Даже если будет найдена ещё одна летопись или раскопан очередной курган, наше восприятие событий прошлого не станет более ясным, увеличится количество интерпретаций и усложнится выбор между ними. Проблема эта не нова. «Событийная история» (термин М. Блока) уже в 20-е годы не устраивала европейцев, её пытались решать и в школе «Анналов», выдвигая идеал истории массовых явлений и привлекая разнообразные исследовательские средства; и К. Поппер в «Нищете историцизма», отрицая все законы последовательности и эволюции и признавая только эмпирический факт и «поэлементную» технологию; и в синтезе гуманитарных и естественных наук, как у де Шардена и Вернадского; и в попытках стать над историей фактов, как у Л. Гумилёва; и при помощи синхронистических таблиц О. Шпенглера и т.д.
Решение, как всегда, обнаружилось неожиданно. Все те, кто занимался теориями развития, сталкивались с трудностью оптимизации разносмыслового материала в едином текстовом пространстве. Каждый раз происходит потеря качества либо за счёт деталировки материала (репрезентативность текста), либо за счёт концептуальной приверженности (верифицируемость текста). Проблема в линейном дискурсе неразрешима, но её решение становится возможным в компьютерном пространстве, например, в играх 3-го поколения SimCity-2000 и Civilization. Смысловых нагрузок в этих, далеко не детских играх оказалось Обыденное сознание часто путает понятия «сходство» и «тождество». В нашем случае речь идет не о непохожести, а о не тождественности. Все страны мира не похожи друг на друга, и Россия здесь не исключение, но векторы развития некоторых групп стран тождественны гораздо больше, чем предполагалось. В этих играх легко усваиваются обратные связи, и не только отрицательные, формируется идея причинной зависимости позднейших достижений от первых шагов, осваивается взаимосвязь некоррелируемых до игры сфер, демонстрируется необратимость любых решений игрока. Но наиболее важный урок игры заключается в том, что для определения стратегии развития необходимо выбирать инвариантные основания, не несущие в себе возможности интерпретаций, свободных от любых форм идеологизирования.
Таких оснований немного, но они позволяют осуществлять основную реконструкцию прошлого. К ним относятся: климат, качество почв, водоёмов, протяжённость пространства, плотность населения, оптимально-экономичный способ хозяйствования в данном вмещающем ландшафте и основная система установок хозяйствующего в нём человека, лингвистические особенности речи.
Исследование этих вопросов позволит не только произвести реконструкцию нашего прошлого, но и выделить то общее, что нас объединяет с другими цивилизациями и те различия, которые не позволяют нам пользоваться чужим опытом. Оно позволит нам определить ту точку на общем цивилизационном древе человечества, которую мы в данный момент занимаем, и подскажет способ преодоления разделяющего нас расстояния. С этого должны начинаться первые шаги отечественной теории самоорганизации. Только после этого мы сможем решить, нужна ли нам своя национальная модель развития, сумеем ли изменить своё мышление, восприятие мира, традиции, отказаться от своих мифов, сказок, выйти на их системы ценностей и их уровень жизни.
Россия изначально, от древних славян, мозаична и вследствие этого: «Земля была обильна, Порядка ж нет как нет!». Основной модус исторического развития России — экстенсивность, в основе которого лежало подсечно-огневое земледелие лесных славян, составляющих большинство славянского мира. Данная система земледелия, преобладающая в Северо-Восточной Руси до XVI в., позволяла при наличии больших, редко населённых лесных пространств, при постоянном худородии почв, необычайно коротком цикле сельскохозяйственных работ (от посева до жатвы около 100 дней) и неустойчивом климате получать достаточно высокие для воспроизводства населения урожаи. Однако подсечно-огневое земледелие имело естественные пределы развития. Хорошие урожаи возможны были только при 2-3-летнем эксплуатировании участков и при плотности населения не выше 2-х человек на 1 кв. км., поэтому на протяжении всей истории России рост сельскохозяйственного производства определялся экстенсивностью развития вначале за счёт расширения территории, затем — за счёт возрастания числа занятых.
За свою многовековую историю Россия вобрала в себя такое огромное разнообразие: от моря до моря, от тундры до субтропиков, огромное количество языков, обычаев, стилей жизни, культур, обрядов. Это гордость ее, беда ее и надежда, но в любом случае — это ее закон или ее карма.
Управлять всем этим некогерентным многообразием с учетом логики каждого разнообразия было невозможно, системоцементирующих факторов было недостаточно, а искусственные — не работали. Оставалось только управление, основанное на принуждении. Поэтому власть всегда стремилась к абсолюту, в противном случае она переставала быть властью. «В России две напасти: внизу власть тьмы, вверху тьма власти» или «В России все нельзя, а что можно, то обязательно». Законы России, указы ее правителей редко учитывали разнообразие ландшафтов, климатов, обычаи и традиции населяющих ее народов. К сожелению указы и законы последних властей России вновь инвариантны и вновь будут вызывать противодействие. Даже этимологически термин «государство» в Европе восходит к латинскому «статус», а в России к — «господству». Термин же «держава» вообще не переводится на европейские языки. В этом вмещающем ландшафте власть объективно должна была организовывать пространство, согласовывать разнообразие, защищать (держать) целостность этноса. Не случайно ведущей ценностью русского народа было и есть служение как долг. «Служить бы рад, прислуживаться тошно» — типичное состояние россиян. Идея примата государства над обществом, а тем более над личностью, уходит в глубь нашей истории. Это и способ общественного мышления, общественная психология (чаще незримая), которая ставит государство на первое место во всём, но это также и способ управления делами общества, ментально поддержанный населением. У нас деятельность в бюджетной сфере называется — государственная служба, в других странах — цивильная служба. Для большинства из нас патернализм (отеческая забота) государства — естественное его состояние. Принизить роль государства как строгого, но заботливого отца в делах присмотра за детьми-гражданами для многих означает кризис веры, горькое чувство разочарования, ощущение покинутости, ненужности и горе тому российскому государству, которое откажется от этой роли. У этой медали есть оборотная сторона, поскольку примат государства — есть способ управления, то в нём заинтересована вся масса бюрократии, чья роль и вес, в противном случае, сразу понизится. В этом смысле интересы населения, привыкшего к опеке, и интересы номенклатуры совпадают и представляют серьёзнейшее препятствие в движении России к открытому обществу.
Тем не менее, власть и народ в России на протяжении веков представляли собой полярности, за исключением периодически возникающих моментов единения в экстремальных для жизни этноса ситуациях.
Прорыв от низа вверх через разряженное пространство середины российского этноса возможен был только через конфликт, террор. Практически вся история России похожа на радостное ожидание бунта и его нравственное оправдание. Ожидание борьбы, борьба, победа, праздник — составляющие качества жизни россиян. Есть много общего в неистовом крике Буревестника: «Пусть сильнее грянет буря…» и в недавнем политическом неистовстве рок-групп «Алиса», «ДДТ», «Бригада С» и др. — последующие события не заставили себя ждать. В менталитете этноса исторически складывалась установка не на диалог с оппонентом, а на его уничтожение. Если же «прорыв» по каким-либо причинам был нежелателен или опасен, создавалась ситуация дистанцированности «низа» от «верха». В России не столько власть отчуждалась от населения, сколько население, при сохранении видимости лояльности, отстранялась от власти, но при любом удобном случае оно с радостью демонстрировало «кукиш лояльности» властям. Власть это понимала и старалась не предоставлять своему народу такую возможность. Состояние отстранённости хорошо известно нашим психологам и социологам, достаточно посмотреть на то, как рассаживаются люди на собраниях или студенты и школьники в аудиториях. Пустующее пространство между собранием и президиумом, между студентами и преподавателем есть полоса отчуждения, или «нейтральное поле» данного социума, не преодолев которого власть не может рассчитывать на успех. Удивительно, но и акционеры (собственники) рассаживаются на своих собраниях примерно так же. Обширные «нейтральные поля», не реагирующие на распоряжения властей, — характерная особенность российской политической жизни. Все (прошлые и нынешнее) правители России жаловались и жалуются на то, что их распоряжения и указы, как вода, уходят в песок. Эти указы растворяются в бескрайных «нейтральных полях» родного отечества. К моменту принятия необходимого управленческого решения ситуация видоизменялась настолько, что властям ничего не оставалось делать, как «совершать очередной бросок, — по язвительному замечанию У.Черчилля, — через пропасть в два прыжка». Поэтому не только «низы» со своими проблемами и бедами террором и бунтом прорывались к «верхам» через разряженное пространство середины, но и «верхи» на протяжении всей истории периодически организовывали «боевые рейды» в гости к «низам».
Позднее, XIX веке, в разряженном пространстве середины российского этноса окажется вскормленный «верхами», но вышедший из «низов», не типичный для мира, но закономерный для России трагический и парадоксальный слой интеллигенции. Не случайно фамилия главного героя одного из романов Ф.М. Достоевского — Раскольников. Испытывая на себе все прелести подобного расположения, российская интеллигенция прибывала и будет прибывать до скончания своего века в вечном расколе между положением «жертвы» и «палача» и в вечной склоке внутри себя. «Растет на чердаках и в погребах российское духовное величие, а выйдет — и развесит на столбах друг друга за малейшее различие» И. Губерман.