ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Автором сформулировано положение о единстве форм общественной упорядоченности — самоорганизации, организации и средства их обеспечения — государственного управления. Последнее рассматривается не только как функция организации и проявление самоорганизации, а как средство реализации общественной упорядоченности в обеих формах. Это предполагает преодоление в государственной политике рассогласования интересов народа и власти, характерного для замкнутых традиционных обществ.

Радикальный и быстрый переход практики государственного управления от политики централизации сил и средств властного и экономического контроля всех общественных процессов и форм жизнедеятельности граждан страны и стратегии суверенизации социальных субъектов и пробуждения на этой основе их частной инициативы, активности в реализации целей жизнеустройства продуцировал противоречия, угрожающие национальной безопасности. Изменение политического и экономического ландшафта общества требует принципиально нового подхода к организации и функционированию системы государственного управления, практический поиск которого осуществляется крайне тяжело, со значительными потерями.

Попытки заимствования опыта социального управления в практике развитых капиталистических стран не приносят успеха, поскольку этот опыт является результатом их самобытного становления с переживанием уникальных по источникам и механизмам системных социально-экономических кризисов. Кроме того, системы государственного управления этих стран в настоящее время сами находятся на грани кризиса в связи с явным отставанием в своем построении от стремительного изменяющихся общественных отношений. Питаться из такого источника — значит переносить семена чужеродного кризиса на отечественную почву, которая, будучи «переудобренной» собственными противоречиями, является весьма благодатной для их прорастания.

Другой источник, используемый реформаторами в попытках социального переустройства, — история российского государства. Этот путь более целесообразен с точки зрения социогенетики. Однако и его прохождение должно быть не менее осторожным опять-таки по причине существенных различий далекого (даже не очень далекого) прошлого и современного состояния российского общества.

Становится всё более очевидно, что в современном социальном управлении необходимо исходить из принципиально новых парадигмальных оснований, в которых формы и методы управления не являлись бы продуктом субъективных воззрений и настроений власть имущих, а образовывались, исходя из реального процесса эволюционно обусловленных общественных трансформаций. Это ни в коей мере не означает пренебрежения культурным отечественным и зарубежным наследием. Напротив, это наследие нужно чувствовать и воспринимать как поддержку новых построений, однако в тех его объемах и качествах, которые прошли отбор в процессе социальной эволюции и обеспечивают устойчивость при общих и локальных продвижениях человечества и сообществ в неопределенное будущее.

Анализ литературных данных показал, что научный поиск таких парадигмальных оснований социального, в том числе государственного, управления и обществознания в целом фокусируется в настоящее время в контексте общей теории самоорганизации (синергетики) как концентрированном междисциплинарном выражении постнеклассической науки. Синергетическое миропредставление позволяет преодолевать сформировавшееся в русле классической детерминистской парадигмы видение мира как строго упорядоченной на основе устойчиво повторяющихся причинно-следственных связей (закономерностей) системе систем. Соответственно преодолевается укоренившееся в результате более чем 300-летнего господства классического рационализма представление о человеке как субъекте управления природой. По мере методологической и методической трансформации научной мысли и исследований мир как бы теряет в представлении исследователей завершенность своих характеристик. Он все более предстает перед человечеством как непрерывно самоорганизующийся и становящийся чем-то новым безначальный и бесконечный процесс, движимый не закономерной заданностью, а рождаемым этим движением случаем и вероятностью вектора становления новых форм и качеств.

Исходя из базисного принципа синергетики об открытости самоорганизующихся образований, в книге рассмотрена диалектика отношений свободы (открытости) и связанности (закрытости) в процессе производства самодвижения. Выдвинуто предположение о том, что любое движение происходит в устремлении всего сущего к свободе, понимаемой здесь как состояние, позволяющее экономию энергии. Неоднородность среды движения и его разнонаправленность продуцируют различной силы активности и сопротивления. В процессе преодоления существенных препятствий образуются завихрения, одни из которых «развертываются» и исчезают в общем потоке («сингрессии»), другие образуют устойчивые вращающиеся закрытые соединения («циклемы») с эгрессивным центром и его полем притяжения. При сильном на входе энергетическом «подпоре» в зоне выхода образуется турбулентное движение, формирующее из увлекаемых этим потоком тел структуры, с принципиально новыми качественными характеристиками.

Представленная в книге гипотетическая модель процесса самоорганизации нуждается в дальнейшей углубленной проработке. Не исключено, что сформулированное положение о взаимодействии в процессе самоорганизации свободы и связанности может оказаться исходным в научном обосновании категории природного идеального, равноположенного с материей в производстве форм и содержания бытия. Однако, независимо от дальнейшего хода исследования этой гипотезы, положение о диалектическом единстве свободы и связанности (открытости и закрытости) имеет достаточно оснований для его приятия в настоящей работе в качестве базисного при изучении процессов социальной самоорганизации и их соотношения с организацией и управлением.

Свобода — высшая ценность человека. Стремление к ней имманентно присуще каждому индивиду, несмотря на различные формы ее личного восприятия и способов реализации. Социальные системы связывают свободу индивидов, закрывают ее в своих структурах, но в то же время при определенных условиях обеспечивают их кооперативное взаимодействие, в котором продуцируются новые и личностные и общесистемные качественные характеристики. Типичные в проявлении таких отношений процессы рассматриваются на основе двух предложенных автором моделей социальных систем.

Первая модель, названная организменной, отображает реальные для всех социальных систем процессы их становления, прогрессивного развития, состояния стабильности, инволюции, вхождения в кризисную ситуацию и кризис. Если фаза становления характеризуется открытостью системы во внешних и внутренних взаимоотношениях, то по мере формирования устойчивых качественных характеристик система отграничивается во внешних взаимодействиях, ее структура обретает жестко контролирующие внутреннее поведение функции. При этом креативное обновление компонентного состава сменяется воспроизводственным, т.е. воспроизводящим сформировавшиеся качества. Отклонения, производимые самоорганизацией, сдерживаются процессами организации и управления и в итоге погашаются. Самосохраняющаяся таким образом закрытая система стагнирует, деградирует и погружается в кризис.

Вторая модель, обозначенная как модель длящегося становления, базируется на двух ключевых сформулированных автором принципах социальной самоорганизации:

1. антропный принцип, постулирующий ведущую роль человеческого фактора в процессах социальной самоорганизации. Действие этого фактора обусловлено процессом преодоления замкнутости индивидов в социальных структурах посредством креативного обновления способа жизнедеятельности;
2. принцип динамической социальной организованности, согласно которому критерием упорядоченности социальной системы является не статичная равновесность, а согласованность (когерентность) движения компонентов и системы в социальном пространстве. При этом система под давлением креативного обновления способа деятельности остается открытой для творчества индивидов, восприимчивой к возникающим инновациям, реагирующей на них структурными изменениями, ведущими к новому, более высокому уровню упорядоченности и согласованности.

Инновации и ими обусловленные реструктуризации являются продуцентами динамичности социальных процессов и, соответственно, неустойчивости становящихся систем. Стабилизирующую роль при этом выполняют факторы информационно-коммуникативного содержания, синергизирующие разнонаправленные движения. Эти факторы представлены параметрами порядка, формирующимися на различных уровнях реальности. Высший (природный) уровень — темпы, ритмы, размерности, константы, сообщаемые всеобщими процессами самоорганизации. На социальном уровне — это факторы организационной культуры, формирующиеся в процессе эволюционного отбора и фиксирования в социальной памяти параметров порядка, выводивших систему из экстремальных (кризисных) ситуаций.

К этой же категории стабилизирующих факторов относится общая культура социальной системы, которая представляет собой отражение в социальной памяти оставляемых сменяющимися поколениями людей образцов их жизнедеятельности в виде знаний, умений, результатов труда. Следует особо отметить, что с позиции синергетики в основе стабилизирующего действия названных факторов определяется не консервативно сдерживающее их значение в отношении возникающих девиаций, а роль ориентиров в выборе векторов становления, содержательного источника формирования коммуникативных русел в социальной среде жизнедеятельности людей.
Явление динамичной социальной организованности более отчетливо проявляется в крупномасштабных социальных процессах (масштаб исторического времени). В реальных временных параметрах самоорганизация испытывает сильное влияние включенного в нее субъективного фактора, выступающего как в организующем, так и в дезорганизующем значении. Гетерогенность человеческой популяции по состоянию и динамике физической, нервно-психической, духовно-нравственной личностных характеристик обусловливает различия в структуре частных интересов и способов их реализации. При этом неизбежны отклонения в поведении и деятельности людей от принятых сообществом в конкретном временном периоде стандартов, норм и правил. Эти отношения могут иметь социально-патологические начала и последствия, в том числе отдаленные, закрепляющиеся в субкультурных практиках, но могут быть и результатом экстраординарного прорыва в будущее. Как первого, так и второго рода аномалии вызывают флуктуации социального организма и при их экстремальном значении формируют, в порядке обратной связи, организационные структуры и подсистемы управления.

В классическом представлении организация и управление направлены на предупреждение, сдерживание и устранение любых отклонений, дезорганизующих систему, в т.ч. и тех, которые являются социально-конструктивными инновациями. Такой подход к организации и управлению, называемый механистическим, противопоставляет их процессу самоорганизации, сущность которой проявляется именно в преобразовании систем, производстве новых порядков, необходимо трансформирующих и сменяющих устаревшие гомеостаты. Сдерживание этих трансформаций путем организационного (структурного) контроля и силовое подавление функциональных отклонений управленческими действиями закрывают систему, останавливают ее становление, направляют развитие в русло деградации.

Синергетический подход, развиваемый как синергийно-информационный, представляет иной тип отношений самоорганизации, организации и управления в социальных процессах. Самоорганизация как спонтанное образование новых структур и организация как сознательное упорядочение выступают как единые, взаимодополняемые формы согласования движений (действий, деятельности, поведения) социальных индивидов. Процесс организации направлен на выявление новых социально-конструктивных качеств становящейся системы и обеспечивает фиксирование и достраивание соответствующих самоорганизующихся структур. Самоорганизация включается в организационный процесс, обеспечивая гибкость и ею обусловленную адаптивную способность целенаправленно создаваемых структур. Одновременно организация формирует подсистему управления, предназначенную для поддержки процесса длящегося социального становления, обеспечения его направленности на удовлетворение социальных потребностей составляющих сообщество граждан. Таким образом обосновывается положение о единстве форм общественной упорядоченности — самоорганизации и организации и средства их обеспечения — социального управления.

Государство традиционно рассматривается как механизм властного закрепления порядка в обществе и сохранения соответствующего режима власти как средства жесткого управления национальным сообществом. В классическом представлении государство выступает как субъект, а общество — как объект управления.

В «переходных» периодах, когда государство ослаблено радикальными политическими трансформациями, в обществе доминируют ультралиберальные идеи, мотивированные материальными ценностными установкам; актуализирующими острые конкурентные отношения.

Конкуренцию в этих условиях выигрывают преимущественно личности активного социально негативного склада, нечувствительные к нравственным и социокультурным регуляторам. Доминируя в присвоении материальных благ без их инвестиции в социально плодотворное дело, они создают проблемы, которые самоорганизация в масштабе реального времени преодолеть не может. Возрастающее при этом вследствие существенного материального расслоения общества социальное напряжение угрожает безопасности таких лиц и сохранению их собственности. В связи с этим они интегрируются в государственную власть и формируют систему силовой защиты своих интересов. Государство в таком случае становится инструментом службы интересам тонкого экономически доминирующего социального слоя, а государственное управление направлено на организацию соответствующего порядка в обществе и устранение отклонений в его реализации. Отчуждаясь от остальной (превалирующей в количественном отношении) части общества государство связывает ее свободу и тормозит общую самоорганизацию национального сообщества, превращает его в финальную систему.

Сохраняется противопоставление государственного управления и социальной самоорганизации и в условиях «зрелого» общества. Узел проблемы в том, что свобода как движущий фактор самоорганизации общества при господстве в нем материальных, потребительских ценностей остается свободой присвоения материальных благ. Следовательно, в механизме самоорганизации продолжает сохраняться преимущество экономически доминирующего социального слоя. Конкуренция в процессе гонки за обретение материальных ресурсов с одной стороны, стимулирует развитие способа деятельности и придает динамизм социальным процессам, с другой — в условиях современного «свободного рынка» приобретает все более жесткий, буквально истребительный характер. Социальный ущерб, наносимый самоорганизацией, движимой материально-потребительскими частными интересами, требует встречной организации, реализуемой системой государственного управления.

В кибернетическом контексте такого рода отношения гражданского общества как самоорганизующейся указанным образом социальной системы и государственного управления представлены взаимодействием двух петель обратной связи — положительной и отрицательной. Наращивание в процессе конкурентных экономических отношений активностей, стимулирующих динамику социальных процессов рассматривается как положительная обратная связь. Возникающие при этом социальные деструкции вызывают к действию отрицательную обратную связь, продуктом и организатором которой выступает государство.

Рассмотренный вариант отношений государства и гражданского общества, хотя и имеет в своем основании процесс самоорганизации, все же не выходит за рамки классического подхода в социальном управлении. Отнести государственную деятельность только к функции стабилизации социальных процессов — это значило бы оставить государству роль не более, как регулятора с принудительными функциями. Замыкание общества в рамках стабильности относит его к уже знакомой нам финальной модели системы.

Постнеклассическое представление об отношениях самоорганизации, организации и управления ориентируют на принципиально новые формы государственно-гражданских отношений — синергийные, которые включают государство и гражданское общество в общий поток восходящего развития.

Государство и гражданское общество, несмотря на организационные различия, по своей природе как подсистемы единого национального сообщества, имеют больше оснований для синергийного взаимодействия, нежели противопоставления. Гражданское общество в современном сверхдинамичном социальном мире не может не коррелировать с государственной властью, поскольку именно в нем, в процессе социальной самоорганизации, образуются параметры порядка, которые фиксируются государством в правовых нормах, упорядочивающих гражданские отношения. Равно, как и государственные структуры не свободны от гражданских отношений, поскольку их деятельностным началом выступают люди, которым в условиях самых жестких административных ограничений свойственно следовать частному интересу, в том числе и в служебной деятельности. Очевидно, что гражданское общество и государство имеют достаточно прочную «связку», обеспечивающую совместность их трансформационного движения. Условия и причины такого движения — в сопряженном становлении определяются с позиции синергийно-информационного подхода.

Главной задачей государственного управления в становящемся национальном сообществе является обеспечение условий раскрытия и реализации жизненного потенциала граждан и общества в целом. Решение этой задачи возможно на основе проведения в жизни сформулированных в работе принципиальных положений. Основные из них: поддержка процессов одухотворения человека, выведения на первое место в ценностной иерархии духовно-познавательных ценностей; замещение силового управленческого воздействия информационно-коммуникативными методами социального упорядочения; управленческая поддержка процесса спонтанного дублирования образующихся параметров социального полрядка, резонансного возбуждения структур «слабыми сигналами» с целью их вовлечения в согласованный темп и ритм движения; ориентация в управлении на формирование положительной обратной связи путем гарантированной государством защиты прав граждан в интересах их духовного и социального становления; дифференцированное управление с учетом особенностей процессов самоорганизации и организации в различных фазах жизненного цикла социальных систем.

Реализация названных положений состоится при условии открытости государства обществу. Это условие требует, во-первых, соответствия политического государственного курса интересам национального сообщества, во-вторых, способности аппарата управления (государственной службы) обеспечивать двухстороннюю связь государственных органов и социальных индивидов. Политический аспект решения данной проблемы рассматривается с позиции предложенной концепции социально-организационной государственной политики, являющейся базисом для организации государственного дела. Сущность такого политического курса заключается в определении структуры приоритетов государственной деятельности, исходя из проблем, решение которых в процессе социальной самоорганизации затруднительно или невозможно, или в случае их возникновения в связи с социально-патологическим развитием самоорганизующихся процессов. Однако, даже при самом высоком настрое политической системы на социальные ориентиры ее продуктивность в этом отношении будет неадекватной при слабости функциональной части государства — аппарата управления.

Социологические исследования, проведенные в 1995-2000 гг., показали, что в условиях радикальной смены политического и социально-экономического курса государства аппарат государственного управления был подвержен кризисно выраженным дезорганизациям. Целенаправленное возбуждение общественного мнения против «чиновного аппарата» дореформенного политического строя, пробуждение интереса к частнопредпринимательской деятельности, чрезвычайно низкий уровень социальной защищенности государственных служащих (исследования 1995 г.) вызвали количественный и качественный дефицит кадров государственного управления. К 1997 году в обществе сформировался явно негативный имидж политики и государственной службы. Снижение авторитета власти и престижа профессиональной деятельности в аппарате государственного управления продолжало прогрессировать. По данным изучения общественного мнения в июле 1998 г., в политическом руководстве страной преобладала «полная неразбериха», указывалось, что президент и правительство России «практически не контролируют ситуацию в стране». Наиболее распространенными негативными качествами государственных служащих признавались профессиональная несостоятельность, бюрократизм, безразличное отношение к людям, стремление использовать свою работу в корыстных целях, коррумпированность, имитация бурной деятельности.

Проведенное в этих условиях исследование системных аномалий аппарата государственного управления — карьеризма, бюрократизма и коррупции проявили механизм их генезиса. В его основе установлен факт отчуждения, закрытости государства от общества, смещения его целей в сторону самоудовлетворения, вследствие чего были радикально изменены как формы, так и содержание государственно-служебного процесса. Структуры органов власти формировались в этой ситуации не как средство реализации функций, продуцируемых социальными проблемами, а как опорные образования, определяющие те функции, которые необходимы для самосохранения пришедшей к власти политической элиты. Господство структуры над функцией, когда организационные системы, будучи созданными для решения одних задач, решают другие и стремятся к самодовлеющему положению, неизбежно превращают цель в средство, а средство в цель, что создает основу организационной патологии. Доминирующее значение структуры избыточно усиливает объективно присущие ей и необходимые для нормального функционирования системы свойства, превращает рациональную бюрократию в ее закрытую не только от населения, но и от власти форму — бюрократизм, являющийся системной аномалией административной системы.

Под давлением фактора смещения политической цели и бюрократизации управления снижается потребность профессионализации государственных служащих, ориентированной на знание человека, процессов социальной самоорганизации. Актуализируется интерес к стандартным технологиям управления, которые позволяют уменьшить риск ответственности. Результатом этих переориентаций является депрофессионализация государственного управления. К 2000 году более одной трети (37%) государственных служащих не имели требуемого Законом высшего образования, в том числе на высших должностях — 8%, главных — 9%, ведущих — 17%, старших — 32%.

Бюрократизирование управленческих отношений и недостаточный профессионализм служащих формируют специфические для такой среды нормы поведения. Бюрократические рамки стандартов деятельности и образцов отношений связывают свободу человека в выборе способа деятельности. Организованная таким образом государственная служба не привлекает людей, креативных по натуре, реализующих себя в творческом поиске, ориентированных на социальное служение. В этих условиях к государственной службе проявляют интерес лица, характер которых изначально совместим с нормами авторитарной морали. К власти эти люди стремятся как к самоцели, которая позволяет им компенсировать личную несвободу и реализовать себя в свободе отношений с подчиненными или иным образом зависимыми от них людьми. Страстное стремление таких лиц к власти, реализуемое любыми, в том числе морально недозволенными и противозаконными способами, порождает тяжелую аномалию системы государственного управления — карьеризм.

Проведенное в ноябре 1998 г. социологическое исследование выявило широкую распространенность карьеризма в органах государственной власти (заключение 89% экспертов). В качестве последствий карьеризма эксперты усматривают дилетантизм руководителей, превращение аппаратной деятельности в самоцель, подмену служения обществу службой начальнику, распространение коррупционных действий. Существенно также мнение экспертов о деморализующем влиянии карьеризма на характер служебных отношений. Реальным проявлением этого процесса эксперты признают порождение у служащих двойной морали, рассогласование личных и служебных интересов, формирование в коллективе атмосферы недоверия и подозрительности.

Подверженность системы государственного управления указанным аномалиям выводит ее из сферы продуктивного социального контроля. Это создает условия для распространения фактов злоупотребления властью, превышения должностных полномочий, безнаказанного бездействия, предательства интересов государства и общества, что является питательной средой для самой грозной для государственного управления аномалии — коррупции.

Обобщение данных исследований служебных аномалий в их соотнесении со значением государственного управления как средства общественной упорядоченности приводит к выводу, что:

• во-первых, кризис системы государственного управления современной России является закономерным следствием радикальной смены политических и экономических оснований социального устройства общества, в процессе которой прежние государственные устои были разрушены, а формирование новых своевременно и квалифицированно не было осуществлено;
• во-вторых, в условиях трансформации в системе государственного управления нарастают процессы ее дезорганизации, основными причинами которых являются рассогласование политического курса и реального состояния населения страны, а также аномальные дисфункции аппарата управления.

Научный поиск путей выведения аппарата государственного управления из кризиса осуществлен с позиции синергийно-информационного подхода и сосредоточен на трех базисных составляющих несилового упорядочения управленческой деятельности — организационной культуре, карьерной стратегии и коммуникативном кадровом контроле.

Проблема организационной культуры аппарата государственного управления впервые стала предметом социологического исследования. В концепции исследования автор исходил из положения о том, что аппарат, выступая механизмом реализации функций государства, является информационно-связующим звеном, между государственной властью и гражданскими образованиями. Соответственно этому функциональному предназначению аппарата, от культуры его организации зависит качество отбора самоформирующихся в обществе социально-конструктивных параметров порядка, «чистота» их проведения на уровень государственной власти для нормативного фиксирования, обеспечение доведения принятых норм до их потребителей. Обосновано, что организационная культура аппарата государственного управления выступает фактором, способствующим взаимопроникновению организационных культур государственной власти и гражданского общества и формированию на этой основе общей культуры социальной самоорганизации, организации и управления. Соответственно, целью исследования явилось выяснение культурных доминант, характеризующих соответствие состояний и тенденций качественного развития аппарата положениям новой парадигмы государственного управления о переходе от силовых форм и методов организации к преимущественно коммуникативным.

Результаты исследований показали, что структура аппарата формируется, в основном, по решениям высших руководителей без учета мнения служащих-специалистов о специфике функций, необходимых для решения социальных проблем. Внешние специалисты к этой работе не привлекаются. Такое положение не могло не сказаться на том, что перманентно проводившиеся в годы реформ реструктурирования аппарата не повысили эффективность управленческой деятельности. В то же время выявлено, что понимание служащими структурной компоненты организационной культуры связывается не только с должностным построением, но и содержанием коммуникаций.

Системообразующим условием повышения организационной культуры аппарата является открытость государственной политики, ее социально-продуктивная ориентация. Формирующаяся при этом условии организационная культура аппарата превращает его из механизма обеспечения «исполнения полномочий органов государственной власти» в эффективный социально-организационный институт.

Рассматривая организационную культуру как существенный фактор антибюрократической направленности и социально-организационной ориентации проектирования аппаратных структур, в качестве следующего шага в исследовании проблем становления аппарата стояла задача определения фактора, включающего процесс самоорганизации в структурном пространстве органов государственной власти. Такие свойства наиболее явственно обнаруживаются в карьере.

Социологическое исследование карьеры показало ее значение как объективного явления в жизни человека и общества. Карьера, в самом широком смысле ее понимания, как продвижение человека в освоении и совершенствовании способа жизнедеятельности, обеспечивающего его устойчивость в потоке социальной жизни, исходит именно из указанной посылки. Бескарьерных людей нет. Каждый человек от рождения и до конца своей жизни, независимо от сферы его жизнедеятельности, продвигается в своих статусах и ролях, и, совершенствуя свой способ деятельности, вносит изменения в среду, ее структуры. Движителем карьеры является стремление человека к идеальному — свободе жизнеустройства. В этом представлении карьера является проявлением процесса становления личности и фактором социального становления.

Стратегии карьерного процесса основываются на использовании двухсторонней связи структуры и служащего. Эффективность карьеры повышается по мере расширения сферы согласования интересов служащего и организации, когда программы деятеля раскрываются перед структурой, а она встречно раскрывает свои программы, не только определяющие условия деятельности, но и потенцирующее карьерное движение (феномен «карьерного интерфейса»). Стратегический для становления аппарата смысл такого взаимодействия в том, что креативное обновление способа деятельности служащих при их карьерном движении преодолевает замкнутость структуры, побуждая ее к адаптивным изменениям.

В качестве главного условия значимой для становления аппарата карьеры установлено сочетание должностного роста служащих с их профессионально-квалификационным и личностным развитием: формирование прогрессивного мировоззрения, расширение кругозора, повышение чувствительности к новому, универсализация знаний, совершенствование навыков решения нестандартных задач в сложных ситуациях нестандартными методами и т.д. Реализация этого условия является важным фактором в преодолении карьерной патологии — карьеризма, основанием которого является прорыв на должностные высоты, не подкрепленный адекватным должности способом деятельности. «Подпираемый» высококвалифицированными специалистами, карьерист несвободен, закрыт от продуктивно деятельностной среды и потому финален в своем должностном положении.

Идея коммуникативного кадрового контроля базируется на результатах наших исследований, показавших, что социальные ожидания значительной части российских государственных служащих связаны с удовлетворением вторичных потребностей — в принадлежности к профессиональной группе, способной обеспечить социальное взаимодействие и поддержку; достижении признания и уважения окружающих; самовыражении — реализации своих потенциальных возможностей в коллективе единомышленников. Если эти ожидания реализуются, то контролирующую роль играет состояние кадрового корпуса, когда общая согласованность становится фактором не силового, а согласующего влияния на характер деятельности и поведения каждого служащего. Если объектом административного контроля являются конкретные лица и их непосредственные взаимодействия, то в коммуникативном контроле объектом становится среда деятельности и конкретный деятель испытывает влияние не столько ближних связей, сколько взаимодействующих корреляций (согласующих факторов).

Признаки зарождения коммуникативной среды в аппарате государственного управления имеются. В последние годы стал проявляться слой служащих, позитивно настроенных на социально-конструктивную ориентацию своей деятельности, и обнаруживается тенденция к его расширению. По данным социологического опроса, важную роль в этом процессе играют: 1) формирующаяся система подготовки, переподготовки и повышения квалификации персонала управления; 2) повышение обеспеченности подразделений аппарата компьютерами и оргтехникой; 3) улучшение информационного обеспечения; увеличение возможности выражения служащими своего мнения при принятии важных решений; расширение практики оценки работы служащих по их профессиональной компетенции и творческому подходу к делу.

Не менее (если не более) важное коммуникативное значение имеет потенциал этического содержания. В процессе исследования социального настроения персонала каждый третий эксперт отметил тенденцию актуализации у служащих чувства долга и ответственности, сознание неизбежности трудностей и уверенности в их преодолении во имя благополучия страны; каждый десятый эксперт указал на процесс повышения в коллективах служащих уверенности в социальной пользе своей деятельности. Есть признаки формирования в коллективах неприязненного отношения к служащим, замеченным во взяточничестве. Среди мотивов неучастия в коррупции на первое место выдвигается влияние совести, заметное место занимает и нежелание дискредитировать аппарат государственного управления.

Рассмотренные стратегически значимые для процесса становления аппарата государственного управления культурно-организационный, карьерный и коммуникативный факторы могут быть ограничены в своей эффективности и даже дать социально негативные эффект. Проблема в том, что если аппарат будет рассматриваться только в его исполнительно-служебном значении, он может оказаться в закрытом от общества положении и тогда все указанные факторы будут «работать» на внутреннюю кооперацию, продуцируя корпоративизм, а в итоге — все аномалии бюрократического института. С другой стороны, если аппарат будет открыт обществу, высоко квалифицирован для диагностики его состояния, но результаты его информационно-аналитической и проектно-нормативной деятельности не будут востребованы ориентированной на иные цели политикой, он либо начнет деградировать как социальный институт, либо, владея информацией, определится в мощный оппозиционный орган по отношению к правящей политической элите. Решение этой проблемы выступает важнейшим условием социально-конструктивного становления аппарата и всей системы государственного управления.

Резюмируя общие итоги исследования, можно констатировать, что при рассмотрении с позиции синергийно-информационного подхода социальная самоорганизация и государственное управление не противостоят друг другу, а взаимосвязаны в едином потоке социального становления.

Самоорганизация как процесс миропроявления является универсальной сущностью становящегося бытия. В человеческом мире самоорганизация испытывает влияние включенного в нее субъективного идеального, выступающего как в организующем, так и дезорганизующем значении. В связи с этим в реальной жизни людей самоорганизация и организация выступают взаимодополнительно, проявляясь динамической социальной организованностью. При этом организация, органически включаясь в процесс становления, фиксирует и институционализирует самообразующиеся параметры порядка и, соответственно, закрепляет качественные характеристики становящихся социальных образований. Следовательно, самоорганизация и организация выступают как взаимодействующие формы упорядочения общества.

В этом процессе одновременно возникают устойчивые структуры статического значения, формирующие подсистемы социального управления, предназначенные для сохранения статики систем, независимо от их социальной ценности. Консерватизм этих образований тормозит креативное обновление способа деятельности социальных индивидов, замыкая тем самым процесс становления общества в целом и превращая его в систему финального типа.

Государство традиционно рассматривается как механизм властного закрепления порядка в обществе и сохранения соответствующего режима власти как средства жесткого управления национальным сообществом. Самоорганизация в этом случае проявляет себя противостоящей такому государству стороной и в историческом масштабе времени разрушает косные структуры государственного управления. В синергийно-информационном понимании смысла государства его управленческое предназначение заключается в обеспечении условий для динамического становления общества. Для этого оно направляет свои функции на устранение препятствий в процессе свободной социально-конструктивной самоорганизации граждан, поддержку непрерывности креативного обновления способа деятельности, как источника длящегося социального становления.

Таким образом, автором сформулировано положение о единстве форм общественной упорядоченности — самоорганизации, организации и средства их обеспечения — государственного управления. Последнее рассматривается не только как функция организации и проявление самоорганизации, а как средство реализации общественной упорядоченности в обеих формах. Это предполагает преодоление в государственной политике рассогласования интересов народа и власти, характерного для замкнутых традиционных обществ.

Поскольку становление такой политики государства связано с переходом от силовой основы регулирования общественных связей к информационной, этот процесс приобретает объективное значение и не может не лежать в основе разработки стратегии социально-экономического развития страны, всех общественно значимых управленческих проектов.

Такое представление соотношения социальной самоорганизации и государственного управления обогащает социологию управления новым содержанием, связанным с достижениями постнеклассической науки и становлением постиндустриального информационного общества.