Кратко говоря, оборонный комплекс страны должен снабдить российскую армию перспективными видами оружия, которые позволяли бы обеспечивать защиту страны в противостоянии не только с более слабым противником, но и с равным или более сильным оппонентом.
По мнению Д.О. Рогозина, в 2013 г. Россия не была готова к противостоянию в Арктике, вероятность которого в силу исчерпания углеводородных ресурсов и неравномерности развития ведущих мировых держав достаточно велика. Серьезные угрозы национальной безопасности возникли в киберпространстве. После заявлений Э. Сноудена, подтвердивших оценки специалистов, стало ясно, что США на основе новых информационных технологий смогли сделать «прозрачной» основную часть виртуальной реальности, фиксируя в режиме реального времени контакты миллиарда человек более чем в 60 странах. Наконец, инициатива Барака Обамы обеспечить «ядерный ноль» означает, что США уже имеют в своем распоряжении инструменты обеспечения стратегической стабильности или стратегического превосходства, которые могут прийти на смену ядерному оружию [19].
Однако после постановки задач на политическом уровне естественно конкретизировать их в научном, технологическом, военном, производственном и образовательном пространствах.
Здесь очень важно было бы объективно представлять положение дел, «окна уязвимости» вооруженных сил России и наиболее вероятные действия возможных противников по использованию таких «окон».
Приведем только один пример, касающийся противоминной обороны (ПМО) Военно-морского флота (ВМФ) России. Вот несколько оценок, касающихся положения дел в этой области, появившихся в СМИ [16].
По мнению известного специалиста по подводному оружию Максима Климова, Россия сегодня небоеспособна против современной минной угрозы. Он отмечает «Общее неудовлетворительное состояние минно-тральных сил отечественного ВМФ делает невозможным развертывание российского флота из своих баз…»
В рапорте Главнокомандующему ВМФ адмиралу В.В. Чиркову от 21.11.2014 он указывает: «Настоящую ситуацию с морским подводным оружием (МПО) ВМФ можно коротко охарактеризовать как «корабли (ПЛ) безоружны и беззащитны…»
Планируемые меры («Концепция МПО ВМФ» и т.д.) не только не решают этих острых проблем, но и консервируют огромный разрыв с западными странами (доходящий до 50 лет!) и далее.
Главных причины четыре:
– отсутствие современного научно-технического задела (и комплексных экспериментальных НИР для его получения);
– мизерная и необъективная статистика стрельб как в ходе БП ВМФ, так и испытаний новых образцов, до сих пор не было ни одного реального испытания…;
– сложившиеся в системе ВМФ и МО система фальсификации информации по обстановке с МПО и испытаний (сюда же – заведомые и сознательные «прослабления» в Программах и методиках испытаний), дезинформация руководства и командования о реальном положении дел и масштабах отставания от вероятностного противника;
– сознательные действия (бездействия) лиц (в т.ч. в МО РФ и ВМФ) и ведущих организаций (и их лоббистов) по исключению разработки и принятия на вооружения ВМФ современного МПО…».
Пролистав страницы «Военно-промышленного курьера», «Независимого военного обозрения», «Оборонного заказа», видим, что тревожная ситуация складывается не только с этими вооружениями.
Отчасти такое положение дел связано с общей спецификой оборонного комплекса, с которой сталкиваются и другие страны. Состоит оно в следующем.
– Развитие общества, экономики и технологии приводит к тому, что быстро меняются тип и особенности возможных войн. Поэтому приходится делать «оружие для будущего», исходя из оценок складывающихся тенденций и возникающих угроз, опыта прошлого. И только войны и военные конфликты позволяют судить, не ошиблись ли политики, разработчики, ученые.
– Наличие небольшого количества компаний-разработчиков и производителей оружия (что диктуется, с одной стороны, сложностью военной техники, с другой – высокими барьерами, которые необходимо преодолеть, чтобы выйти на рынок вооружений, с третьей – соображениями секретности). Это создает благоприятную почву для недобросовестной конкуренции, коррупции, других преступлений. Достаточно посмотреть отчеты крупнейших американских компаний в сфере вооружений, которые ежегодно платят штрафы в сотни миллионов долларов за разнообразные нарушения закона.
– Объективное противоречие между интересами компаний, заинтересованных в массовом производстве дорогого и уже освоенного оружия, и вооруженных сил, которым желательно иметь дешевое эффективное оружие, находящиеся на переднем крае науки и техники (это дает шанс, что подобного оружия не окажется у противника). Наглядный пример – противотанковые управляемые ракеты (ПТУРС), которые, будучи в сотни раз дешевле танков, во многом обесценили потенциал последних.
– Системный комплексный характер военной техники. Недостаточно, к примеру, иметь авианосец – нужны еще десятки кораблей, которые будут охранять и обеспечивать его использование.
В России на эти общие особенности накладываются еще несколько.
– Многолетнее недофинансирование отечественного ОПК, которое привело к старению и деградации его технологической и экспериментальной базы, а также к разрушению многих связей в научно-технической сфере.
– Известен тезис Э. Тоффлера: «Способ ведения войны отражает способ создания богатств; а способ борьбы с войной должен отражать способ ведения войны» [17]. Ведущие страны мира в настоящее время в своих экономиках самым активным образом развивают VI технологический уклад [3,4]. Особенно быстро это происходит в оборонном комплексе. Обеспечение национальной безопасности России требует аналогичных действий. Именно так ставит задачу вице-премьер Д.О. Рогозин: «При этом в нынешних условиях санкций нам необходима идеология суперконверсии, чтобы не попасть в ту же ловушку, в которой мы оказались в 1990‑е гг., когда вместо высокотехнологичной продукции на предприятиях ОПК выпускали лопаты и кастрюли. Уже сегодня мы должны решать задачи повышения в разы производительности труда за счет «цифровой» модернизации, прорывных технологий, поиска новых и расширения привычных рынков и воспитания нового поколения конструкторов и ученых, повышения качества научных исследований и образования. Чтобы после 2020 г. предприятия ОПК, а вместе с ними и вся наша промышленность, вышли на шестой технологический уклад, были востребованы, это надо делать уже сейчас.
– Да, сегодня утрачен ряд уникальных производств, да, активная часть основных производственных фондов изношена, но именно поэтому эти основные фонды надо сегодня кардинально менять, используя новейшие технологии, автоматизированные системы управления, возможности государственного стратегического планирования» [18].
Спросим себя, работает ли на решение этой задачи новая редакция закона об оборонном заказе? Ответ очевиден – нет. Не помогают, а мешают решению этой задачи и нынешние пертурбации, происходящие в сфере организации образования и фундаментальной науки [4].
Заметим, что мелочная регламентация действий экономических субъектов процесса, а не результата в мировой практике не давала значимых положительных результатов. Неумение решить проблему по существу приводит к имитации управления, к совершенствованию формы.
Стоит напомнить примеры Южной Кореи и Сингапура, решавших в 1970‑е гг. схожие задачи – форсированную модернизацию экономики страны и укрепление ОПК с выходом в следующий технологический уклад. В этих странах во главу угла ставился результат, а не процесс и повышение уровня образования и науки с их ориентацией на решение наиболее важных для общества задач. Тогда за считанные годы Сеул превратился в первый город мира по числу физиков на душу населения.
В нынешнем ГОЗ около 2000 контрактов. Опыт Южной Кореи учит, что для 2000 юрлиц законы не пишутся. Тем более, нынешние средства финансовой разведки (Росфинмониторинга) позволяют проследить денежные потоки любой крупной компании. Существующая законодательная база более чем достаточна, чтобы разобраться с любым нецелевым расходованием государственных средств в оборонном комплексе.
Каков же смысл нового закона? Ответ дал Александр III. Когда его спросили, кто же правит Россией, он ответил: «Столоначальники». Возможно, некоторым чиновникам подобные законы дают возможность «подстелить соломки» и оправдаться, что «контролировал», «исполнял», «хотел как лучше». Но тот же закон создает огромные препятствия для производственной, инженерной, научной, деятельности в интересах обороны страны.
На наш взгляд, реформы и перемены в этой сфере действительного необходимы.
Поэтому реальная, необходимая инновация должна была бы быть связана с решением задачи проектирования будущего, стратегического прогноза, тех малых точных управляющих воздействий, которые помогли бы изменить к лучшему место России в мировом военно-стратегическом пространстве. Необходимы структуры, которые на научной основе и на высоком уровне решали бы подобные задачи. Подобные мозговые центры есть в США и во многих других странах. Война в Персидском заливе (Ирак, 1991 г.), которую многие эксперты называют «первой кибервойной», планировалась представителями академического и военного сообщества США за 15 лет до ее начала [17]. Исходя из этих планов разрабатывались технологии, создавалось оружие, развивалась тактика его применения. Именно на такой прочной научной основе можно стоить государственную программу вооружений и планировать оборонный заказ. На решение подобных задач на разных уровнях в США работают сотни мозговых центров. Насколько авторам известно, в нашей стране ситуация пока иная, и ее стоило бы изменить.
Другая очевидная инновация – необходимость организации конкуренции в реализации оборонного заказа. В самом деле, достаточно вспомнить, что в годы Великой Отечественной войны работали авиационные конструкторские бюро Туполева, Яковлева, Антонова, Илюшина, Поликарпова и ряда других. Ракетный щит страны создавался в фирмах Королева, Янгеля, Челомея. При этом несколько коллективов конструкторов получали зачастую одно и то же задание. Это происходило не от избытка средств или неумения организовать дело, а для того, чтобы в ходе реальной конкуренции поддерживать и повышать инженерный, научный и технологический уровень разработок и выбирать лучшее из нескольких конкурирующих разработок. Чтобы следовать этому важному принципу в Китае разбили свое космическое агентство на две конкурирующие организации, работающие над многими проектами в параллель.
Точно так же поступают с оборонным заказом в США. Эксперты, изучавшие организацию работ в этой сфере, особое внимание обращают на «возможность параллельного выполнения одних и тех же работ на ранней стадии разработки конкурирующими организациями» [20].
К сожалению, в ходе реформы российской армии и оборонно-промышленного комплекса, исходя из ложно понятой «экономии» и «оптимизации», было сделано прямо противоположное. Множество компаний, работавших в оборонном секторе, были слиты в гигантские холдинги, ставшие монополистами. Были слиты многие военные академии (например, Жуковского и Гагарина и т.д.) и вынесены из Москвы. Многим военным специальностям сейчас учат в одном (1-м!) учебном заведении в стране, что представляется опасным и неразумным. Печальный опыт создания ракеты «Булава», занявшего более 25 лет, показывает большую опасность такого «отраслевого монополизма». К сожалению, это относится и ко многим другим видам вооружений…
Реальной организационной инновацией были бы меры, позволяющие поправить такое положение вещей, крайне опасное для отечественного оборонного комплекса. Как правило, удачно найденное техническое решение многократно окупает дополнительные затраты, которых требует дублирование ряда разработок.
Впрочем, есть область, где организационные инновации еще более важны. Выдающийся математик, механик, организатор науки президент АН СССР академик М.В. Келдыш говорил: «Черепаха обгонит Ахиллеса, если она будет двигаться в правильном направлении, а Ахиллес – в неправильном». Принципиально важно выбрать верное перспективное направление в развитии системы вооружений. Хрестоматийным примером является советский космический и ядерный проекты, роль которых в истории нашей страны трудно переоценить. Важно то, что руководители страны увидели перспективы и поверили ученым и инженерам, которые их продвигали, несмотря на то, что многие коллеги называли этих выдающихся специалистов «фантастами», «прожектерами», «авантюристами». Это означает, что руководство страны имело ряд отличных экспертов в ряде направлений науки и техники, многие из которых работали в Академии наук.
Такая ситуация не является исключением. По воспоминаниям Британского физика и писателя Чарльза Сноу, за несколько лет до Второй мировой войны по инициативе британского премьера был создан комитет, который должен был проанализировать ведущиеся в Британии оборонные проекты и отобрать наиболее важные, способные реально помочь стране в надвигающейся войне. Комитет был невелик (3 человека), но ему удалось отобрать оружие, которое сыграло большую роль в войне – это радиолокация. Локаторы позволили существенно уменьшить ущерб от немецких авиационных налетов.
Вторая принципиальная технология была связана с криптографией. Военное ведомство привлекло к дешифровке немецких кодов выдающегося математика XX в. Алана Тьюринга, до этого занимавшегося прикладными задачами, который добился успеха. Разгадка военно-морского шифра Германии позволила увеличить объем ежемесячно доставляемых грузов на 100 тыс. тонн.
Верный выбор критических технологий и адекватная организация работ дали значимые, наглядные результаты. Военные потери Великобритании во Второй мировой войне оказались меньше, чем в Первой.
Заметим, что стратегическая экспертиза не является уделом узких профессионалов. Есть такая военная шутка: отвечая на вопрос, сколько ему нужно новых танков – сто или двести, настоящий танкист должен отвечать: «Триста!»
Формально экспертные функции по всем научным разработкам, ведущимся в России, независимо от организации, где они выполняются, возложены на Российскую академию наук. Это огромные полномочия. Однако их величина компенсируется невозможностью их исполнять. В отсутствие средств на проведение экспертизы и институтов, которые могли бы привлекаться, чтобы оценить тот или иной научно-технический или социально-экономический проект, как это было, к примеру, в бытность М.В. Келдыша президентом АН СССР, трудно надеяться, что экспертиза будет проводиться всерьез. Кроме того, результаты экспертной деятельности РАН не включены в контур государственного управления, что снижает роль академической экспертизы. Очевидным результатом этого является несогласованность концепций, доктрин, стратегий в различных областях жизнедеятельности, которые принимаются в настоящее время в Российской Федерации.
Есть еще одна сфера, усилия в которой могли бы быстро и существенно улучшить ситуацию с оборонным заказом, – это повышение восприимчивости к инновациям. Военным, в отличие от директоров и коллективов оборонных предприятий обычно нужно не построить данный самолет, сделать микросхему или разработать шифр, а обеспечить возможность решать те или иные военные задачи. Но для этого может быть много способов, и важно, чтобы ученые и инженеры постоянно искали лучшие и найденные решения могли бы быть воплощены в создаваемых вооружениях. Представим себе, что ряд военных задач на основе инноваций, предлагаемых одним человеком или небольшим коллективом, удается решить в 10 или 100 раз дешевле, чем с помощью существующих систем. Может ли быть реализован такой проект в условиях мирного времени вопреки объективным интересам предприятий-монополистов, значительная часть продукции которых может оказаться ненужной? Ответ на этот вопрос и характеризует восприимчивость оборонного комплекса и страны в целом. Пока, судя по судьбе многих конкретных разработок, она недопустимо низка.
В свое время была построена математическая модель, описывающая взаимодействие экономики и образования и науки, на основе которой предлагались сценарии развития страны в зависимости от характеристик взаимодействия этих сфер жизнедеятельности [21]. Было показано, что коэффициент, характеризующий восприимчивость экономики к инновациям, является ключевым для всей системы.
В мире повышению восприимчивости оборонного комплекса к инновациям уделяется очень большое внимание. Один инструмент – открытые конкурсы, ориентированные на поиск лучшего инженерского решения конкретной технической задачи (подобный подход с успехом применялся еще в царской России, на заре XX в.). Другой инструмент – политика реального, а не формального расширения числа исполнителей оборонного заказа с целью повышения конкуренции и поиска лучших возможных участников той или иной кооперации. Хрестоматийный пример – департамент перспективных исследований Министерства обороны США, созданный после советских успехов в космосе для того, чтобы в будущем для американской армии не возникало технических неожиданностей. Его отличительная черта – привлечение перспективных специалистов «со стороны», имеющих альтернативные подходы, открытость и публичность многих конкурсов (что существенно влияет на научную и технологическую среду страны и реализует принцип «высокая планка вместо глухой стенки»), поддержка «сумасшедших проектов», относящихся к следующему, а не к предыдущему технологическому укладу. К сожалению, пока подобным подходом деятельность Фонда перспективных исследований (российского аналога DARPA) не отличается.
В частности, в обзоре организации оборонного заказа США [20] особое внимание обращается на:
– «Открытость информации о функционировании системы оборонного заказа. Так, кроме множества официальных сайтов, существует шесть ведомственных и еще несколько коммерческих журналов, посвященных данной тематике.
– Отсутствие единого документа, определяющего требования к изделию. В ходе разработки выходит последовательность документов, уточняющая характеристики создаваемого изделия, которые не являются догмой и могут изменяться. Неизменным является только документ, задающий требования назначения (основные функции).
– Существование так называемого эволюционного заказа, когда часть составных частей (с незрелыми технологиями) будет создана и установлена (заменена) позже, во время спланированной на этапе разработки модернизации изделия».
Следует обратить внимание еще на один принципиальный момент, связанный с организацией оборонного заказа.
Начиная с XIX в. было понято, что общество и техносфера стали слишком сложными системами для того, чтобы единоличное правление и жесткая иерархическая структура власти обеспечивали их успешное функционирование, не говоря о развитии. Возникла идея разделения властей, концепция сдержек и противовесов, понимание необходимости общественного или иного контроля за деятельностью любой властной структуры, независимой экспертизы.
Забвение этих принципов в какой-либо области чревато многими негативными последствиями, а иногда и деградацией различных сфер жизнедеятельности. Новейшая российская история изобилует примерами, когда контролирующий орган подчиняли структуре, которую он должен был контролировать, и это приводило к самым печальным последствиям.
В полной мере это относится и к оборонному заказу, фактический контроль за которым отсутствует. Много неясного начинается на уровне основных понятий. По утверждению Минобороны России, в ходе выполнения ГОЗ в 2014 г. 61% пришлось на «закупки новой техники и вооружений». Естественно спросить себя, какой смысл вкладывается в термин «новая техника». Это то, что было разработано и создано в последние 5‑10 лет? Это сомнительно – в силу многолетнего хронического недофинансирования НИОКР ОПК трудно надеяться на разработку нового оружия, которое занимает 10‑15 лет. За последние 5 лет, в течение которых изменилась оборонная политика РФ, новые вооружения просто не должны были успеть создать. Но тогда основная часть закупленного – это образцы оружия, разработанные еще в советские времена, то есть 30‑40 лет назад. Стоит ли такое оружие называть «новым», тем самым успокаивая себя?
Затраты в 18% на НИОКР, о которых отчитывается ВПК, также вызывают сомнение. По множеству известных авторам направлений реальные затраты существенно ниже, а в ряде оборонных компаний России затраты на поисковые исследования и серьезную научную исследовательскую работу вообще не предусмотрены… Очевидно, и здесь недопонимание терминологии…
Поэтому назревшие организационные инновации в оборонной сфере связаны с организацией конкретного, по существу, а не формального финансового контроля над исполнением ГОЗ. Этим мог бы всерьез заниматься Совет безопасности или Администрация Президента с привлечением РАН, при наличии полномочий и необходимых ресурсов и учете ее оценки в контуре государственного управления. Чем скорее это будет осознано, тем лучше.
Оборонный заказ слишком важен для нашей страны, чтобы можно было отрезать, не отмерив семь раз. И решать связанные с ним проблемы лучше в годы мира, а не войны.
Математическое приложение
Иногда простые количественные оценки оказываются убедительнее, чем качественный анализ, поэтому приведем их.
Будем рассматривать идеальную ситуацию, соответствующую дополнению к закону о ГОЗ (ФЗ-159).
Пусть контракт выполняет в течение года кооперация, имеющая иерархическую структуру, в которой есть N уровней. Деньги дойдут до исполнителя проекта на n‑м уровне за время tn с начала рассматриваемого года
,
где t0 – время тендера, через которое деньги оказываются у главного исполнителя (в месяцах); tk,k−1 – время прохождения денег с необходимым оформлением всех документов между исполнителями k‑го и (k−1)‑го иерархических уровней.
Рассмотрим годичный контракт: T = 12 месяцев. Пусть время производственного цикла некоторого исполнителя на k‑м уровне Tk. Пусть τ0 – время, за которое контракт должен быть закрыт до конца финансового года. Таким образом, рассматриваемый исполнитель успеет выполнить свою работу при условии
Tn > T - tn - τ0. (5)
Взяв реалистичные значения t0 = 1 мес., t0 = 2 мес., tk,k−1 = ⅔ мес., n = 6, получим T − tn − t = 5,7 мес. Другими словами, если T6 > 6 мес., то исполнитель 6‑го уровня не успеет выполнить работу и заказ будет сорван. Заметим, что в ряде случаев отсутствие работы в течение полугода негативно сказывается на возможностях производителя.
Чем сложнее изделие и чем больше уровней иерархии в кооперации, необходимой для его выпуска, тем более жесткие условия накладывает неравенство (5). Если n = 10 (что, например, характерно для электроники, где n = 10÷12), то на выполнение работы исполнителю нижнего уровня остается всего 3 мес. При n ≥ 14 исполнители нижнего уровня до конца года денег не дождутся и времени на работу у них не останется.
Второе принципиальное ограничение, накладываемое новым механизмом выполнения ГОЗ, связано с тем, что до окончания контракта и получения прибыли можно тратить не более s руб. в месяц, оплачивая услуги компаний, не имеющих спецсчета по данному контракту в соответствующем уполномоченном банке.
Пусть один из исполнителей k‑го уровня привлекает такую компанию для работы, цикл которой занимает τM месяцев и которая не может начаться, пока на счетах компании не будет M рублей.
Очевидно, что эта сумма окажется на счету привлекаемой компании через M/s месяцев после того, как она появилась на счету у данного исполнителя (то есть, через tn + τ0 мес.). И тогда у привлекаемой компании на работу останется Tn − M/s мес.
Таким образом, подобные компании (а их, вероятно, в выполнении ГОЗ будет участвовать немало) можно привлекать лишь при условии
τM > Tn + M/s. (6)
Если, например, M = 40 млн руб., а s = 3 млн руб./мес., то привлечь такую компанию нельзя – она просто не успеет начать работу в течение данного финансового года. Поэтому необходимы разъяснения и подзаконные акты, объясняющие, как следует действовать когда для ряда исполнителей, входящих в кооперацию, привлеченную к выполнению ГОЗ, условия (5) и (6) не выполнены.
Заключение
Проведенные системный анализ и математическое моделирование показали, что реализация Федерального закона от 29.06.2015 №159-ФЗ без необходимой корректировки приведет к тому, что Государственный оборонный заказ в 2016 г. будет выполнен лишь на 50‑60%. Необходимо срочно разрабатывать и принимать подзаконные акты, инструкции и разъяснения государственных органов, позволяющие выйти из сложившейся тупиковой ситуации.
Корректировка данного закона представляется не только необходимой, но и неизбежной, так как он входит в противоречение со многими другими законодательными актами и приводит к ряду логических тупиков. Корректировка должна проводиться в направлении повышения самостоятельности исполнителей оборонзаказа, а не в направлении мелочного регламентирования их деятельности. При этом очень важны были бы экономические инструменты, повышающие рентабельность работы предприятий, выполняющих оборонный заказ.
Необходимо учитывать, что при рассмотрении в качестве субъекта правоотношений не юридического лица, а исполнителя в рамках контракта возникает необходимость в разработке фактически новой нормативной базы – нормативно-методических актов (НМА), затрагивающих весь спектр финансово-хозяйственной деятельности и отчетности. Оценить объем и временные рамки, необходимые на принятия этих НМА, в настоящее время не представляется возможным. Видимо, в зависимости от отраслевой принадлежности, эти изменения будут различны.
Реализация в полном объеме такой схемы организации реализации ГОЗ, по-видимому, может привести к образованию «периметра» исполнителей, осуществляющих исключительно эти работы и не связанных с «внешним» экономическим пространством. Такое разделение – «экономика в экономике» – должно повлечь за собой схлопывание либо внешнего экономического пространства до границ «периметра», либо схлопывание самого периметра (то есть тотальный отказ потенциальных исполнителей от участия в ГОЗ). Оба сценария негативно повлияют на социально-экономическое положение страны и ее безопасность.
Оборонному комплексу России, судя по отечественному и зарубежному опыту, действительно необходимы организационные инновации, направленные на контроль и мониторинг МО РФ и ОПК, проводимые не формально, а по существу, что позволит создать у лиц, принимающих решения, целостную объективную картину происходящего в этой сфере и «короткую обратную связь», позволяющую повысить уровень и эффективность управления в данной области.
Другое принципиальное направление организационных инноваций связано с аналитикой и мониторингом мирового военно-стратегического и научно-технологического пространства, стратегическим прогнозом и независимой экспертизой проектов и программ в этой сфере. Кроме этого, крайне важно было бы повышение открытости и реального развития конкурентных начал в значительной части всего оборонзаказа. Важную роль в экспертизе, прогнозе, мониторинге возрождении военной науки РФ могла бы сыграть Российская академия наук, понимаемая не как клуб известных ученых, а как сообщество организаций, объединяющее ведущие научно-исследовательские институты страны. Именно это позволило бы сформировать и осуществить ГОЗ, в большей степени соответствующий геополитическим задачам и экономическим возможностям России.
В заключение, считаем приятным долгом поблагодарить С.А. Попова, А.А. Кочкарова и Д.С. Фаллера за полезные обсуждения и поддержку нашей деятельности, а так же А.В. Подлазова и С.А. Торопыгину за помощь в оформлении работы и Институт стратегий развития в лице его руководителя П.А. Верника и сотрудника В.А. Коршука, убедивших нас в остроте проблем, обсуждаемых в данной работе.
Работа выполнена при поддержке РФФИ (проект 15-06-07926) и РГНФ (проекты №14-02-00490 и №15-03-00404).
Список сокращений
АН СССР – Академия наук СССР
ВКС – Военно-космические силы
ВМФ – Военно-морской флот России
ВПК – Военно-промышленный комплекс Российской Федерации
ГПВ – Государственная программа вооружений
ГОЗ – Государственный оборонный заказ
ГК РФ – Гражданский кодекс Российской Федерации
ДЗО – Дочернее зависимое общество
КоАП РФ – Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях
МО РФ – Министерство обороны Российской Федерации
МПО – Морское подводное оружие
НИОКР – Научные исследования и опытно-конструкторские работы
НЦУОГ – Национальный центр управления обороной государства
НМА – Нормативно-методический акт
ОПК – Оборонно-промышленный комплекс
ПЛ – Подводная лодка
ПМО – Противоминная оборона
ПТУРС – Противотанковый управляемые реактивный снаряд
РАН – Российская академия наук
СМИ – Средства массовой информации
ФАС – Федеральная антимонопольная служба
ФАНО – Федеральное агентство научных организаций
ФЗ – Федеральный закон
Литература
1. Минобороны сообщило о выполнении ГОЗ-2015 на 98%. http://www.interfax.ru/russia/498083
2. Кудияров С. Оборонка по-новому// Эксперт. 2015, №37, с.7-13.
3. Малинецкий Г.Г. Чтоб сказку сделать былью… Высокие технологии – путь России в будущее. Изд. 3-е. –М.:ЛЕНАНД, 2015. – 224с. (Синергетика: от прошлого к будущему №58. Будущая Россия. №17).
4. Иванов В.В., Малинецкий Г.Г. Россия: XXI век. Стратегия прорыва: Технологии. Образование. Наука. М.: ЛЕНАНД, 2016. – 304с. (Будущая Россия №26).
5. Анцупов А.Я. Стратегическое управление. Изд.3-е., М.: ТЕХНОСФЕРА, 2015. – 344с.
6. DARRA и наука Третьего рейха: оборонные исследования США и Германии/ Под. общ. ред. А.Е. Суворова, М.:ТЕХНОСФЕРА, 2015 – 208с.
7. Федеральный закон «О государственном оборонном заказе» от 29.12.2012 №275-ФЗ.
8. Федеральный закон «О внесении изменений в Федеральный закон о государственном оборонном заказе и отдельные государственные акты Российской Федерации» от 29.06.2015 №159-ФЗ.
9. Зенюк Д.С., Малинецкий Г.Г, Фаллер Д.С. Имитационная модель коррупции в иерархических системах // Компьютерные исследования и моделирование. 2014, т.6, №2, с. 321-329.
10. Марьина Е. Оборонка зависла на спецсчетах // Новость бизнеса. 19.02.2016. http://chel.ru/text/business_news/135594605006848-print.html
11. Бунт в оборонке на региональном уровне// Независимое военное обозрение. Интернет-версия. 26.02.2016. http://nvo.ng.ru/nvoevents/2016-02-26/2_bunt.html
12. Егорова М.А. Коммерческое право: учебник для вузов. М.: РАНХиГС при Президенте РФ, Статут, 2013. 640 с.
13. ООО «Научно-исследовательский центр оборонно-промышленного комплекса». Нормативно-правовое регулирование ценообразования на продукцию военного (оборонного) назначения, поставляемую по государственному оборонному заказу. (Современный взгляд, оценки экспертов, комментарии специалистов). Том 1. Тула: Гриф и К, 2014. – 224 с.
14. Путин В.В. Быть сильными: Гарантии национальной безопасности для России// Российская газета – Столичный выпуск №5708(35) 20.02.2012. http://rg.ru/2012/02/20/putin-armiya.html
15. Текст выступления Дмитрия Рогозина на пресс-конференции в «РГ» 28.06.2013. http://rg.ru/2013/06/28/doklad.html
16. Климов М. Мы стоим на пороге очередной «Цусимы»// Военное обозрение. 5 марта 2016. http://topwar.ru/91709-my-stim-na-poroge-ocherednoy-cisimy.html
17. Тоффлер Э., Тоффлер Х. война и антивойна: что такое война и как с ней бороться. Как выжить на рассвете XXI века. – М.: АСТ: Транзиткнига, 2005. – 421с. – (Philisophy)
18. Рогозин Д.О. Рост производительности труда – главный фактор устойчивого развития России после 2020// Национальная оборона. январь 2016, №1. http://www.oborona.ru/includes/periodics/exclusive/2014/0813/180013394/detail.shtml
19. Аладьин В., Ковалёв В., Малков С., Малинецкий Г. Пределы сокращения (доклад Российскому интеллектуальному клубу)/ Отв. ред. О. А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, 2013. – 496 с.
20. Артеменко В.Б., Безденежных С.И. Обзор системы оборонного заказа МО США// Вооружение и экономика, 2014, №1(26).
21. Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего/ 2-е изд. – М.: Эдиториал УРСС, 2001, – 288 с.