Тема 6. Синергетические аспекты тектологических взглядов Александра Богданова

В развитии научного знания периодически возникают моменты кардинального обновления научного мировоззрения или, говоря словами Т. Куна, смена парадигмы, «дисциплинарной матрицы». В начале века такая крупная научная революция произошла в естествознании, прежде всего в физике, математике, термодинамике. Сам по себе уже этот факт положил начало общему кризису науки. Трудно было смириться с утверждениями учёных, что мир нельзя описать единственным и исчерпывающим образом, что сложность и бесконечность элемента системы не меньше сложности и бесконечности самой системы, что познанный фрагмент не всегда есть суперпозиция целому. Теория бифуркаций Пуанкаре заставляла признавать эмерджентность мира, отказываться при анализе явлений от модальности долженствования. Так возникала современная физика с её принципом дополнительности, квантовая механика с принципом несепарабельности и т.д. Как следствие усилилось дробление и специализация отраслей знания, старые механистические модели мира становились недостаточными. Мир стал выглядеть более сложно.
Возникло сильное и естественное стремление к созданию общезначимого научного языка, к преодолению разрывов между научными дисциплинами, к поиску универсальных оснований. Не случайно это время физиков-философов, философов-математиков, время зарождения системщиков. Первым, из которых и долгое время единственным был А. Богданов.
В своём труде «Тектология: (Всеобщая организационная наука)» он впервые в истории науки разработал и предложил общесистемную концепцию, заложил начала не только новой «картины мира», но современному системному мышлению [21]. В принципе был предложен и обоснован новый исторический менталитет. Естественно, что свою работу он создавал для нового общественного строя, построенного не на принципах конкуренции и хаоса, а на принципах солидарности и рационализма. Но ни люди того времени, ни гуманитарные науки в целом ещё не были готовы принять новую, ломающую междисциплинарные заборы и подчиняющую всё сущее единым законам, концепцию.
Мир хотя и стал более сложным и непонятным в котором ускорились все процессы и управленческие модели которого уже не соответствовали новой динамике, предложенную Богдановым концепцию не воспринял и решал свои проблемы методом проб и ошибок. «Тектологию» Богданова читать было некому и некогда.
Лишь позднее, когда социальные флуктуации значительно утихли, настало время спокойного изучения феноменов прошлого и настоящего. Возникла кибернетика, призванная бороться с растущим хаосом, футорология, общая теория систем Л. фон Берталанфи, который через 30 лет после Богданова вдруг заявил: «Системы повсюду».
Обидно, но уже который раз взращённое в России знание возвращается к нам из Европы. Лучшей памятью А.А. Богданову было бы дальнейшее развитие идей «Тектологии», переложение их, не умоляя авторской ценности, на современный научный язык. Подготовка на этой базе учебника для высшей школы России, позволяющего на современном уровне развития науки переходить от специализации и детализации к обобщению и синтезу, к возможности мыслить многое как единое. Поэтому хотелось бы рассмотреть и уточнить богдановскую концепцию не только в кибернетическом, но и в синергетическом аспекте. Тем более, что в «Тектологии» имеется мощный теоретический задел для развития этих идей.
Во-первых, сама трактовка понятия «система» у А. Богданова более современна, чем у Берталанфи. Несмотря на все достоинства теории систем Л. Берталанфи, его разработок в области открытых биологических систем, обладающих свойством эквифинальности, т.е. способности достигать конечного состояния независимо от нарушений в определённых пределах начальных условий, его вывода (до этого уже обоснованного Богдановым) о том, что стационарное состояние для открытых систем это подвижное равновесие, при котором все макроскопические параметры системы остаются неизменными, хотя непрерывно продолжаются микроскопические процессы ввода и вывода вещества и энергии. Само понимание системы у Берталанфи механистично. Это всё же собрание, агрегат компонентов и их взаимоотношений, в лучшем случае система это вектор.
У А. Богданова же система — это прежде всего процесс, его система никак не может быть отделена от среды, она структурно связанна со своим окружением и изменяет его, спонтанно эволюционируя вместе с ним. Это то, что сегодня определяется как коэволюция.
Во-вторых, необходимо дальнейшее развитие выдвинутого Богдановым принципа бирегулятора (двойного регулирования) — комбинации, в которой два комплекса взаимно регулируют друг друга. Позднее математически исчисленного Н. Винером как принцип обратной связи.
Не умоляя достоинств кибернетической модели обратной связи, сегодня стало очевидна недостаточность управления построенного на механизме обратной отрицательной связи и компенсаторах. Некоторое время назад можно было слышать ошибочные рассуждения о том, что социализм якобы погубила недостаточность парка ЭВМ, что усилившаяся динамика социокультурных процессов, возросшее объёмы производства, информации не могли обрабатываться в ручную, по наитию, т.е. система не могла справиться с информационным взрывом и затормозила своё развитие.
А. Богданов первым теоретически доказал управленческую ограниченность эгрессивной системы. Самоорганизующаяся система управляет своими процессами при помощи сочетания положительной и отрицательной обратных связей. В моменты, когда система стремится к своему равновесию, когда процессы как бы выравниваются, линиризируются становятся детерминистскими и конвергенционными оптимальный механизм управления — обратные отрицательные связи. Но по Богданову «равновесие» есть момент, преддверие кризиса, переход к некоторому новому равновесию. Именно после этой точки управление должно стать иным. Это станет возможным только после структурных изменений в самой системе. Она должна быть более пластичной, разнообразной, ибо только эти качества есть залог приспособляемости системы к воздействиям среды. Богданов назвал подобные системы дегрессивными, а Берталанфи — открытыми. Позднее, эти же идеи будут взяты на вооружение К. Поппером и Ф. Хаеком при обосновании концепции открытого общества.
В-третьих, громаднейший комплекс идей заложен А. Богдановым в его теории подбора. Здесь многое ещё нужно домысливать, ведь часто мы открываем то, что уже готовы открыть и проходим мимо того, что пока нас не интересует. Удивительное разнообразие подбора демонстрирует Богданов: подбор в сложных системах, изменяющихся, прямой, репрезентативный, положительный, отрицательный, познавательный, гедонический. Как много гениальных решений в этом разделе «Тектологии». Вот только один пример. В параграфе » подбор в сложных системах» Богданов высказывает мысль, что первичные процессы подбора и приспособления в системе возникают в «пограничных» областях со средой, такой пограничной областью он назвал технику и только затем идут изменения по следующим слоям. Редакторы издания «Тектологии» 1989 года в комментарии к стр. 154 критикуют за это автора: «Эта формула грешит существенными погрешностями, главная из которых состоит в преувеличении роли техники в общественном развитии. Его исходным пунктом является не техника сама по себе, а производительные силы, уровень их развития».
Не отрицая роли производительных сил в общественном развитии необходимо признать, что Богданов был прав. Первоначальная ломка, модернизация начинается с изменений в технике и лишь, затем цепной реакцией затрагиваются другие сферы, включая индивидуальную психологию. Тогда это было мало кому понятно. Осознание богдановской правоты пришло после того как стали анализироваться стили культур и связанные с ними модели поведения. Речь идёт о доминирующих стандартах поведения, стереотипах деятельности детерминированных особенностями наличной техники. Например, система станков и оборудования рассчитанная на использование рядом поколений по необходимости будет требовать преемственности в навыках, стиле, режиме работы, будет отражаться в системе ценностей, где ведущими моментами выступят чувство неизменной преемственности, культ прошлого и беспрекословный авторитет отцов основателей, героев, классиков и т.д. Это постфигуративная культура, основной чертой которой является то, что её представители принимают без тени сомнения всё то, в чём не сомневается никто в его окружении. В такой культуре количество автоматически усвоенных поведенческих реакций и их внутренняя взаимосвязь — огромны, но только мизерная их часть осознаётся.
Другая важная мысль Богданова, изложенная в теории подбора: «Фактором, деятелем подбора всегда является «среда» в самом общем смысле этого слова … за счёт среды происходит возрастание активностей при положительном подборе, в неё они уходят при отрицательном». Отрицательный подбор Богданова тождествен современному понятию элиминации, а его примеры не оставляют сомнения в том, что именно этот процесс он имел ввиду. Для Богданова элиминация не просто выброс излишней энтропии во внешнюю среду, не просто сокращение излишнего разнообразия, но и подготовка почвы для положительного подбора. Это выглядит очень свежо и актуально. В целом этот раздел «Тектологии» есть ничто иное, как первоначальная теория системной самоорганизации. Вывод А.А. Богданова очевиден: «никакой самопроизвольности нет места», есть сложнейшие процессы самоорганизации, при которых возникает дополнительный ресурс организованности, суть которого заключается в способности «целого быть больше простой суммы элементов, из которых оно состоит». По сути дела это тот же «порядок из хаоса» о котором писал Илья Пригожин. Л. Берталанфи через 30 лет вновь сформулирует эту мысль, но без ссылок на Богданова, а через 50 лет Г. Хакен выскажет идею о самоорганизации на основе корпоративного поведения нелинейных процессов в открытых динамических системах и также без ссылок на первопроходца.
Четвёртый важный момент в творческом наследии А. Богданова состоит в его попытке раскрыть одну из самых сложных тем в системных исследованиях — тему притягателей или аттракторов. Аттрактор — это некоторое подмножество в фазовом пространстве изменяющейся системы, которое как магнит притягивает к себе все траектории эволюционирующейся системы. Портретов аттракторов не так уж много и в математических моделях они используются уже давно, но до сих пор не исследованы для социумов. В параграфе «Предельное равновесие» Богданов в принципе подошёл к пониманию явления аттракторов: «Кризис есть нарушение равновесия и в то же время процесс перехода к некоторому новому равновесию. Это последнее может рассматриваться как предел происходящих при кризисе изменений, или как предел его тенденций. Если нам известны тенденции кризиса и те условия, в которых они разворачиваются, то является возможность заранее предвидеть конечный результат кризиса — то определённое равновесие, к которому он тяготеет». Совершенно очевидно, что богдановское предельное равновесие очень похоже на современное понимание аттракторов. Более того, Богданов доказывал, что «для одной и той же совокупности элементов возможна не одна, а несколько разных форм предельного равновесия … Конечно, «выбор» того или иного предельного равновесия при этом отнюдь не случайный, а зависит от условий, в которых происходит превращение форм; противоречия с нашей схемой, следовательно, нет; но разница условий тут часто с трудом поддаётся учёту и оценке. Особенно это относится к жизненным формам». В этой части своего творчества А.А. Богданов в наибольшей степени становится нашим современником, ибо обнажает ту проблему, которая сегодня сверхактуальна для нас. Суть ее в том, что выбор альтернативы в моменты неустойчивости после бифуркации определяется случайно и направление эволюции становится непредсказуемым, поскольку конечный результат определяется случайным выбором на предшествующих этапах. Ничтожная погрешность в определении начальных условий приводит к ошибочному предсказанию некоторого отдаленного будущего. Хотя Богданов и не провёл отличие социумов как систем от систем живого биологического мира, но он утверждал, что «для мысленного разложения целого на его элементы необходимо точно установить «природу» каждого из них, те его реальные функции в жизни целого и историческое воспитание в предыдущих фазах его существования и борьбы».
Таким образом, Богданов вышел на понимание необходимости поиска инвариантных оснований реконструкции исторического прошлого для адекватного определения начальных условий при прогнозирование будущего. Такая отрасль знания сегодня формируется — это социоестественная история. Мы коснулись только мизерной части огромного научного наследия А.А. Богданова. Его возвращение в отечественную науку и духовную культуру ещё должно состояться.

Тема 7. Самоорганизующееся поведение систем открытого типа и эвристические возможности синергетического миропонимания. Синергетичность социокультурных процессов

В самом понятии «открытая система» укоренен нонсенс: понятие «открытость» предполагает отсутствие локальности, а понятие «система» нуждается в локализации пространства. Поэтому «открытость» в контексте нашего исследования рассматривается не в физическом, а в функциональном смысле, ибо не абстрактное пространство всегда дискретно. В этом смысле понятия «открытость-замкнутость» относительны. Без замкнутости не может быть самодостаточности социума. Замкнутость конституирует его самодостаточность и определяет его свойства в статике. Открытая же система — система действующая, проточная, где замкнутость находится «в снятом виде», но при угрозе целостности социума, открытость «свёртывается» уступая место замкнутости. Привлекательна в этом плане системная теория профессора социологии Билефельдского университета (Германия) Н. Лумана. С помощью его теории становится понятным феномен глобализации, имеющий место в современном мире и означающий, что множество национальных государств и культурных сообществ становятся всё более взаимозависимыми, комплиментарными, включёнными в единое мировое сообщество, сохраняя при этом свою исключительность, независимость и самоценность, вне зависимости от меры включённости в унифицирующую систему. При разработке своей системной концепции Н. Луман опирался, прежде всего, на достижения современной биологии, особенно на труды нейрофизиологов Х. Матураны и Ф. Варелы. Главным для Н. Лумана был их тезис о полной автономии любого живого единства, которая (автономия) возможна благодаря замкнутой изнутри циркулярной организации. Циркулярная организация означает, что производство и поддержание компонентов, организующих живое единство, внутренне осуществляется им же самим. Продукты функционирования живой организации поддерживают эту самую организацию, которая функциональные компоненты производит. Взаимодействия, которые идут вразрез с поддержанием внутренней автономии живой системы приводят к дезинтеграции и нарушению внутренней циркулярности. Матурана различает два типа систем: самореферентные и инореферентные. Самореферентные системы характеризуются тем, что в процессе функционирования отсылают к самим себе, а инореферентные — отсылками к контексту. Любое живое единство, по Мутаране, является самореферентной системой. Для обозначения феномена автономии и самопроизводства им водится понятие «аутопойэсис» (дословно с греческого — «самотворение»). С его помощью указывается на то, что система сама, на основе замкнутых изнутри процессов производства, трансформации и разрушения компонентов, творит элементы, составляющие её организацию. Н. Луман применяет теоретическую концепцию аутопойэсиса, самоорганизации и самореференции к анализу социальных систем, полагая, что отличение системой самой себя от окружающей среды и есть аутопойэсис или автономность социума. То есть, определяя свои границы и выделяя и себя из окружающей среды, система производит акт «самотворения». Необходимым следствием аутопойэсиса системы является её оперативная закрытость. Оперативная закрытость, по Н. Луману, означает, что никакая система не может «оперировать» за своими границами. Надо отметить, что социальная система для Лумана не определение сорта, типа или вида объекта, а определённое различение системы и окружающей среды, где форма (структура) системы и факторы внешней среды не только взаимосвязаны, но и не могут существовать друг без друга. Всё, что можно описать и наблюдать с помощью этого различения, относится либо к системе, либо к окружающей среде. «Система оперирует в постоянном воспроизводстве различения самореференции и внешней референции. Это есть её аутопойэсис. Это впервые даёт возможность осуществить её оперативную закрытость» [22]. То есть, система не может прийти к построению собственной сложности, если постоянно будет смешиваться с внешней средой, но, с другой стороны, система вообще не может обозначить «себя», если кроме «себя» нет ничего другого. Социальная система как динамическое образование должна изменять, увеличивать или уменьшать сложность своей структуры и материал для этого берётся ею из окружающей среды и может быть взят уже готовым. Автономия же системы заключается в её структуре, программах, принципах управления. Мир полагается в качестве материального континуума, в котором система обозначает свои границы на уровне своей организации (но не в смысле материала и энергии) и тем самым создаёт эмерджентный порядок [23].
Открытость системы осуществляется только для захвата из внешней среды энергии, информации и недостающих компонентов для строительства собственных структур, удержания и стабилизации устойчивости, поступательного развития и вывода полученного в результате развития отходов (энтропии). Для динамических систем интенсивный проток внешней энергии единственное условие удержания устойчивости равновесия. Констатируя новое положение вещей в современном мире, Н. Луман в другой своей статье: » Глобализация мирового сообщества: как следует системно понимать современное общество» пишет: «Экономическая система сдвинула основы своей безопасности с частной собственности и платёжеспособных задолжников … в сферу игр на бирже. Тот, кто стремится только сохранить свою собственность, тот теряет обычно своё богатство, а тот, кто стремится умножить своё богатство, должен день изо дня менять объём вложений». [24].
Удержание же устойчивости в условиях замкнутости — это интенсивная растрата внутренней энергии всеми элементами системы. Поэтому открытость системы не для кого-то и даже не для себя, а открытость внутри себя. Открытость всех компонентов системы делает ее действительно открытой. В отличие от замкнутой системы с ее структурным консерватизмом и постоянной борьбой с внешней средой открытая система с ее вечным, безостановочным структурогенезом, постоянно поддерживает соответствие внутренней структуры внешней среде, что сводит на нет возможность катастроф, делает их исключением из правила, а если они и происходят, то всегда в наличии оказываются средства их погашения. Непременным атрибутом открытой социальной системы являются открытые индивидуальные «Я» граждан.
Движение от замкнутости к открытости, несмотря на то, что оно своеобразно для каждой страны, можно было бы иллюстрировать на историческом примере любой страны, так как существуют общие структурные переходы, в основе которых лежат смена стилей культуры и моделей поведения и которые, конечно, имеют земные причины и лишают возможности произвольно переходить от одного к другому типу культуры прежде чем вызреют объективные предпосылки для этого. От постфигуративной культуры замкнутого социума, в котором ведущей ценностью выступает чувство неизменной преемственности, культ прошлого, непререкаемый авторитет отцов-основателей, героев-классиков, где жизнь старших — есть схема жизни для младших, через конфигурацию переходных обществ с их ломкой систем ценностей, ниспровержением авторитетов к префигуративной культуре открытого, высокомобильного, предельно толерантного сообщества индивидуумов.
Американский этнограф Маргарет Мид по поводу стилей культуры писала: «Разграничение, которое я делаю между тремя типами культур — постфигуративной, где дети прежде всего учатся у своих предшественников, кофигуративной, где и дети и взрослые учатся у сверстников, и префигуративной, где взрослые учатся также у своих детей, — отражает время, в котором мы живём» [25].
Жёсткой детерминированности нет даже на генном уровне человека. Современная молекулярная генетика открывает всё новые гены, определяющие поведение человека в различных жизненных ситуациях. По прогнозам специалистов, к 2005 году будет полностью расшифрован генетический аппарат человека — определены все 100 тыс. генов, работающих в нашем организме. Но уже сейчас известно, что полярно противоположные поступки определяются одними и теми же генами, т.е. каждый ген имеет определённый набор вариантов собственной реализации. Генетики называют эти варианты генов — аллелями. Ген один, но выбор аллеля может сделать человека решительным или осторожным, инноватором или консерватором, голубоглазым или кареглазым и т.д. Диапазон аллелей необычайно широк и достаётся нам от наших предков для выживания во всевозможных ситуациях определённой ландшафтно-климатической зоны. Именно аллели определяют своеобразие поведенческих реакций конкретного этнического архетипа. Когда и как будет востребован геном тот или иной аллель ученые прогнозировать не берутся. Более того, генный аппарат человека постоянно приспосабливается к изменениям окружающей среды. Особая нелинейность социальной среды тем более требует новых подходов.
Базовым образом новой научной парадигмы стало представление о росте и стабилизации кучи с песком, полученное на основе компьютерных и натуральных экспериментов. На чашу весов случайным образом сыплется струйка песка, через определённое время на плоскости чаши весов образуется куча песка, стрелка весов постоянно показывает увеличение массы. Добавление к этой куче хотя бы ещё одной песчинки вызывает сход лавины, когда количество сходящих песчинок превышает количество приходящих, стрелка весов начинает показывать убывание массы. До сих пор подобная ситуация рассматривалась как катастрофа, по крайней мере она требовала принудительного вмешательства для стабилизации положения. Эксперимент показал, что, в конце концов, через определённое время система (куча песка) приходит в некоторое динамическое равновесие, когда число падающих на кучу песчинок примерно равно числу выбывающих, стрелка весов указывает стабилизацию массы песка, система становится устойчивой. Существенно, что данное равновесие возникает само собой — в результате коллективного процесса, а не вследствие управления извне. Действительно, сход лавины обусловлен не только данной песчинкой, но и её ближайшими соседями, соседями соседей и т.д., чьё «общее дело» — организация лавин. Однако установившееся равновесие не является стабильным, оно чрезвычайно зыбкое, можно сказать «беременно будущей катастрофой», поэтому аналогичные состояния сложных систем получили с 1987 г. название самоорганизованной критичности (self-organized criticality).

Рис 2. иллюстрирует установление самоорганизованной критичности кучи песка.
Показателем установившейся самоорганизованной критичности на данном рисунке является угол Фс, который составляет крутизна кучи песка с горизонтальной плоскостью. Угол Ф формируется самой системой в ходе её эволюции. Когда Ф > Фс, то «больших лавин» будет достаточно много и размер кучи будет уменьшаться. Когда ф < фс, то размер кучи будет расти без потерь, а угол увеличиваться до критического значения фс, что позволяет говорить о критичности, возникшей в ходе самоорганизующегося процесса [26, с. 208].
Конечно, образ кучи песка есть предельно идеализированная модель сложной системы, в ней учтены только локальные связи. Социум же, как система имеет практически неисчисляемое множестве различных уровней организации, причём характер их невероятно разнообразен, а смена комбинаций динамична и непредсказуема. Тем не менее, для политологии и социологии понимание явления самоорганизованной критичности важно, прежде всего, потому, что оно говорит о том, что самоорганизация социумов, связанная с огромным напряжением, огромными тратами энергии, ресурсов, информации и т. д., если и осуществляется, то всегда только на верхнем пределе устойчивости социума чреватого «каскадом возможных бифуркаций» и требует от власти особой осторожности и такта в проведении дальнейшей политики. Малинецкий Г.Г. и Митин Н.А. определяет такое состояние как ахиллесову пяту самоорганизованности, как плату за высокую способность самоорганизованности системы у границы устойчивого состояния успешно приспособляться в ходе эволюции к быстро и неожиданно меняющимся условиям [27, с 214].
Таким образом, говоря о новой познавательной парадигме, можно констатировать её универсальность на макроуровне, на уровне осознания сценариев, ибо всеобъемлющий масштаб этих явлений не есть результат «голого академического» теоретизирования, а тем более пустого постулирования, а является следствием обнаружения специалистами в самых различных областях знания общих детерминантов природных и социальных процессов.
Одновременно можно говорить о её уникальности на микроуровне, на уровне анализа поведения конкретных элементов данной сложной самоорганизующейся системы. В этом плане, это даже не междисциплинарный и тем более не наддисциплинарный, а, скорее всего — полидисциплинарный подход, выполняющий кросскультурную роль и требующий от исследователей корректировки, соотнесённости, а в некоторых случаях, и преодоления своих отраслевых знаний. Кроме того, данная методология вполне способствует реализации принципа дополнительности Н. Бора.
Среди важнейших результатов фундаментальных исследований в области гуманитарных и общественных наук в 1998 году Российская академия наук признаёт: «Проведён сравнительный анализ правил теоретического синтеза в классической и неклассической (современной) науке. Показано, что при исследовании сложных саморегулирующихся систем классические правила теоретического синтеза подвергаются значительной трансформации. Раскрыта роль категорий «случайность», «независимость», «неоднозначность», «неопределённость», «спонтанность», «хаотичность» как базисных в формировании научной картины мира. Предложен обобщающий анализ принципа причинности, включающего в себя и понятие когерентности (ИФАН)» [28, с102].

Тема 8. Флуктуации, «закритические замедления» и особенности социальных бифуркаций. Проблемы удержания гомеостазиса в условиях неравновесности

Есть специфические моменты социокультурной реальности, которые невозможно полностью понять исходя только с позиций физики и математики. Отметим лишь некоторые из них. Несколько шире чем в математике и в теории катастроф в социосинергетике трактуется понятие «бифуркация» (от лат. бифуркус — раздвоенный). Термин этот не нов. Одним из первых его ввел в 1834 году Якоби. Значение теории бифуркации в понимании свойств природы было отмечено в конце прошлого века А. Пуанкаре. Рассматривая пример стоящего на своей вершине конуса, готового опрокинуться неизвестно в какую сторону, он отмечал бифуркационную природу случайности «… совершенно ничтожная причина, ускользающая от нас по своей малости, вызывает значительное действие, которое мы не можем предусмотреть, и тогда мы говорим, что это явление представляет собой результат случая» [29]. Содержательно это явление представляет собой скачкообразную перестройку системы вследствие плавного изменения параметров, которую можно было бы назвать спонтанной самоорганизацией. Один из создателей синергетики И. Пригожин так пишет об этих точках. «…Вблизи точек бифуркаций в системах наблюдаются значительные флуктуации. Такие системы как бы «колеблются» перед выбором одного из нескольких путей эволюции… Небольшая флуктуация может послужить началом эволюции в совершенно новом направлении, которое резко изменит все поведение макроскопической системы» [30]. Хорошей наглядной иллюстрацией явления бифуркации служит простейшее приспособление, называемое машиной катастроф Зимана. На правой половине планшета (А) закреплён вращающийся картонный диск (В), который в точке (Д) растяжимыми резинками соединён с планшетом в неподвижной точке (Е) и с карандашом (Н) на листе бумаги, закреплённой на левой половине планшета.

Теперь попытаемся карандашом (Н) дать отображение диска (В) на листе бумаги. При движении острия карандаша диск будет поворачиваться, натягивая резинки и в некоторых положениях острия карандаша малое изменение его положения способно вызывать скачок диска. Если отметить на листе бумаги места всех таких скачков (бифуркаций), то получится «кривая катастроф» (К). После ряда экспериментов с машиной можно убедиться, что при наложении ряда полученных отображений линии кривых (К), сохраняя, в общем, ромбовидную конфигурацию, никогда не совпадут полностью. Это наглядно подтверждает синергетическое правило об огромной роли случая. Зонами флуктуаций на рисунках будут участки кривой (К) восходящие к точкам бифуркации, и, наоборот, кривые нисходящие от вершин до начала появления напряжения — зонами релаксации данной системы.
Точке бифуркации соответствует такой набор параметров, при котором в системе возникает два или больше стационарных состояния, задающих два или больше тренда развития. Выбор траектории, как было показано выше, предсказать принципиально невозможно. Поэтому в социосинергетике термин бифуркация, а правильней было бы называть это явление социальной жизни полифуркацией, применяется для обозначения «точек ветвления» неравновесной системы в момент ее структурных перестроек, когда исчезает возможность единственного решения. Но в любом случае, бифуркация это всегда внезапность, неожиданность, прерыв постепенности. В социальной же системе любая бифуркация, сохраняя свою скачкообразность, протяженна во времени и пространстве, и переход системы из одного квазиустойчивого состояния в другое происходит через ряд промежуточных этапов, каждый из которых обладает своей спецификой, особенностями распределения энергетики в системе, своим типом детерминистского или стохастического поведения. Данная особенность социальных бифуркаций не имеет аналогов в косной природе, что делает практически невозможным перенесение физико-химических моделей на социальные процессы. Дело в том, что в явлениях самоорганизации, известных из неорганической химии или механики, элементы, участвующие в процессе — просты, а сценарии их самоорганизации необычайно сложны и многообразны. В явлениях же социальной, в том числе и биологической, самоорганизации все наоборот — число возможных сценариев ограниченно, но сама материя, участвующая в самоорганизации, беспредельно сложна. Все живые системы имеют прошлое. Элементы, составляющие их структуры уже прошли эволюцию и отбор, обладают известным набором средств и форм реагирования на изменяющееся условия. Можно сказать, что каждый из них участвуя в автокаталитическом процессе рождения новых форм организации, уже «вооружен» определенной программой и без серьезных оснований ее не меняет. Правда, в лазерной физике и в гидродинамике известно явление повторной бифуркации, приводящей к существенно нестационарному режиму, но эта вторая неустойчивость, получившая название детерминированного или динамического хаоса, связана, прежде всего, с особой нелинейностью и конкуренцией обратных связей в системах этой природы.
В социальной системе любая бифуркация, сохраняя свою скачкообразность, протяженна во времени и пространстве, и переход системы из одного квазиустойчивого состояния в другое происходит через ряд промежуточных этапов, каждый из которых обладает своей спецификой, особенностями распределения энергетики в системе, своим типом детерминистского или стохастического поведения. Бифуркационный «каскад» социумов имеет много причин. Импульсами к наступлению бифуркации в жизни общества способны стать: поверхностное восприятие или плохое применение политических, экономических и технологических нововведений; внутригосударственные политические конфликты; крушение локального экономико-социального порядка под влиянием участившихся кризисов; неоправданный приток мигрантов; чрезмерный рост вооружений или неоправданное разоружение. Бифуркация может быть вызвана тем, что трансформирующаяся система под внезапным воздействием глобальных потоков информации, торговли, финансов, новых стереотипов жизни и т.д. становится открытой. Становясь открытой, ранее изолированная система оказывается вовлечённой в водоворот современного мира и на неподготовленных людей обрушиваются новые формы и требования социальной жизни, заставляя их в соответствии с законом минимума диссипации энергии приспосабливаться к ним. Общество при этом не только фрагментируется и поляризуется, не успевая заново структурироваться, но и несет огромные не «запланированные» людские потери. Лишь небольшая часть людей оказывается способной «модернизироваться», как правило, это те которые меньше были привязанны к предшествующему опыту, практике, знаниям, социальные роли которых были неудовлетворительными или маргинальными, в то время как остальные не в состоянии сразу изменить своё положение. Их разочарование создаёт основу для педалирования тех мероприятий, которые могут перевести общество в еще больший хаос социальных отношений и действий, т.е. поведение социума может стать непредсказуемым.
В современных условиях причиной возникновения социальных бифуркаций все чаще и чаще выступает некий универсальный механизм рождения неустойчивости, который связан с ускорением социокультурной динамики и с увеличением инерционности обратной отрицательной управленческой связи. Система, регулируемая управленческим решением, все чаще и чаще реагирует не на то, что происходит сейчас, а на то, что происходило раньше.
Окрестности точки бифуркации — это отсечение недавнего прошлого, безвозвратность былых реальностей и канун новой ситуации. В такие исторические моменты перестают «работать» недавние регуляторы, а новые еще не успевают сформироваться. Как правило, предбифуркационное состояние социума (крайняя неустойчивость) сопровождается его сжатием, свертыванием и фиксируется в форме «закритического замедления», которое прекращается с «победой» в точке бифуркации нового параметра порядка, наступлением новой реальности. В точке же закритического замедления, а в настоящее время по всем признакам мы очень близко подошли к ней, система беззащитна, внутренне предельно напряжена и не инициативна, т.к. прекращается детерминированность будущим как желаемым состоянием и прошлым как причиной предбифуркационного состояния, но не тем вечным прошлым, которое как киль и якорь корабля является постоянным ресурсом устойчивости и осмысленности социума. Примерами закритического замедления являются изменение в продолжительности дня и ночи вблизи критических астрономических дней, тишина перед боем, штиль перед штормом, минута молчания перед усопшим, пауза перед кульминацией в пьесе, тишина зала перед шквалом аплодисментов, задержка дыхания перед вздохом и т. д.
Система, выходя на границу своего фазового пространства, «уплотняет» свою целостность и замирает в ожидании нового выбора. На границе же фазового пространства она мобилизует свою потенциальность и «призывает к работе» неведомые для рацио и не лежащие в настоящем, глубинные факторы (случайности). Прекрасно это состояние отражено в стихотворении А. Ахматовой «Творчество»: «… / Но в этой бездне шепотов и звонов / Встаёт один, всё победивший звук. / Так вкруг него непоправимо тихо, / Что слышно, как в лесу растёт трава, / Как по земле идёт с котомкой лихо … / Но вот уже послышались слова / И лёгких рифм сигнальные звоночки, — / Тогда я начинаю понимать, / И просто продиктованные строчки / Ложатся в белоснежную тетрадь».
Поэтому огромное значение в природе бифуркации принадлежит конструктивной роли случая, которого не признает научно-теоретическое мышление аналитиков и прагматизм властей. Свершившаяся бифуркация в социальной системе означает появление новых событий, наличие новой реальности. Илья Пригожин в предисловии к книге Э. Ласло «Век бифуркации» пишет, что «с понятием бифуркации в современную науку входит историческая категория — «событие». Событие есть нечто такое неожиданное, что не может быть предсказано детерминистически. То, что через определённое количество лет Земля окажется в какой-то заранее известной точке своей околосолнечной орбиты, вряд ли можно назвать событием, тогда как рождение Моцарта, бесспорно, стало событием в истории западной музыки» [31, с. 3-5].
Проявление «случая» всегда связано с нахождением системы у своих пороговых значений (критичностей), в состоянии своей предельной немощи и означает возникновение долгожданного шанса для выхода системы за границу своего традиционного фазового пространства. В иных ситуациях мы этот «случай» либо игнорируем, либо ведем против него упорную борьбу. Удивительно, но это древнее знание. Так, во втором послании к Коринфянам, Св. Апостол Павел приводит слова Господа: «… сила Моя совершается в немощи». Свершившаяся бифуркация раздвигает границы пространства системы, открывает новые ресурсы, устраняет завалы старого опыта и расконсервирует потенциал дальнейшего развития. Тогда и только тогда создаются условия формирования новых культурных образцов, определяются маршруты будущих трансформаций и социум переходит на устойчиво-нарастающее детерминистское развитие. Но не ранее. Позитивный смысл бифуркационного скачка заключается в самопроизвольном переходе к новому относительно устойчивому состоянию, сопровождающемуся кооперативным эффектом, который сразу резко и просто понижает энтропийность системы. Талантливые политики интуитивно, по переживанию закритического замедления, чувствуют наступление новой реальности и не предпринимают необдуманных, скоропалительных решений.
Коварной особенностью именно социальных бифуркаций является возможность их политического инициирования или временного блокирования ради достижения «благих намерений». При инициировании в действие вступает неумолимый закон транзитивного полиморфизма (перенос качеств системы через этапы структурогенеза в несвойственные им ситуации). По сути дела, преждевременная провокация бифуркации сегодня — это внесение неестественного хаоса в завтрашний день. Поучителен в этом плане сюжет иконы об Иоанне Лествиничнике «Лестница в рай». Композиционно икона разделена на три горизонтальных пространства: верхнее — рай, нижнее — ад; середина — посюсторонняя жизнь, которая соединена лестницей с раем. Монахи, соблюдающие правила поведения Иоанна, могут по лестнице попасть в рай, но в ад падают те, кто, торопясь попасть в рай, не соблюдают очерёдность ступенек лестницы. Об этом предупреждает и народный опыт: «Тише едешь — дальше будешь» или «Поспешишь — людей насмешишь».
Современная экономическая, геополитическая, демографическая, нравственно-этическая ситуации в стране в значительной мере есть следствие преждевременных бифуркационных провокаций конца 80-х и 90-х годов.
В случае же искусственного блокирования назревшей бифуркации ликвидируется возможность дальнейшего эволюционного развития, и система обречена на будущую жёсткую потерю устойчивости и неизбежный произвол властей, что так же типично для России. Возникает, говоря словами Л.Н. Гумилёва, пассионарный надлом, в котором социум теряет способность к самоорганизованности. Пытаясь не допустить бифуркацию, власть обречена вести борьбу с «излишним» разнообразием, которое и выступает причиной крайних флуктуаций, но разнообразие неистребимо, оно способно принимать иные формы, мимикрировать, «уходить в подполье» и т.д. Гомогенная система это нонсенс. Система только тогда система, когда в ней обеспечен достаточный уровень разнообразия, чем больше разнообразия — тем мобильней система. Поэтому цена любого эксперимента властей с грядущей бифуркацией всегда высока и отражается, прежде всего, на демографических показателях нации. Но в любом случае ни один эксперимент отменить бифуркацию не может. Не спас Рим, гениально поставленный Марком Аврелием (император-философ) диагноз его болезней, не помогли роялистской Франции антифеодальные реформы 1776 года А. Тюрго (философ-просветитель, экономист, министр финансов, экономики), бесполезными оказались для России предостережения проф. П.Н. Милюкова и советы «веховцев», тщетны были усилия М.С. Горбачева по сохранению Союза, напрасны усилия ельцинского окружения сохранить статус-кво своего положения. Парадокс социумов заключается в том, что политические лидеры вольно или невольно (чаще невольно) подготовившие бифуркацию, сами остаются в старой реальности, но еще какое то время распоряжаются механизмами управления и власти. И, если в системе не происходит смены лидеров, то вместе с девальвацией их авторитетов происходит ужесточение борьбы за власть с последующим замыканием власти на самое себя и для себя. За последние 10 лет Россия чрезмерно часто испытывала на себе этот парадокс, который есть всего лишь сколок с обширного постбифуркационного катаклизма. Мигрантами нового времени, пленниками традиционного менталитета оказываются все те, чьи навыки и ценности уже не соответствуют новой реальности, но общественное положение требует выполнения старых ролей. Наиболее болезненный разрыв происходит между поколениями.
Современная ситуация страны эта расплата за потерю смыслов в культуре наших дней и цена за попытки скоростного перехода к новым технологиям в образе жизни, который может и не состояться.
Бифуркационный подход в исследовании социокультурных явлений заставляет смотреть на мир не как на своеобразный музей, в котором сохраняется каждый бит информации, а как на процессы постоянно разрушающие и генерирующие новую структуру и информацию. Не случайно ключевой проблемой ХХ века была, а для стран не динамично развивающихся актуальна до сих пор, проблема целостности, в то время как ключевой проблемой ХХI века для экономически развитых стран уже становится проблема устойчивости.
Состояние, предшествующее бифуркации, называется флуктуацией системы и означает возбужденное состояние системы при ее переходе в неравновесность. Флуктуации в социальных системах, как правило, не зависят от целенаправленных действий людей и вызываются спонтанными нелинейными процессами, в которых, конечно, участвуют люди, поступки которых, безусловно, мотивированны иными целями. Причиной прекращения равновесия является исчерпание традиционного ресурса развития системы или структурная неадекватность системы новому открывающемуся ресурсу. Флуктуации социальных систем (исключая замкнутые анклавы и тоталитарные режимы) начинаются в локальных зонах и, постепенно резонансно возбуждая всю систему, завершаются неожиданным бифуркационным залпом. И лишь после состоявшейся бифуркации при помощи «поздней рационализации» обосновывается целесообразность действий, приведших к бифуркации. Отсутствие флуктуаций означает, что система находится или приближается к равновесности и существует в режиме жесткого детерминистского развития. В состоянии же флуктуации, вслед за распадом когерентности (согласованности) процессов, разрушается детерминизм линейных причино-следственных связей. Система в условиях неравновесности становится особенно чувствительной, как бы зрячей, приобретает качество поисковой активности. Происходит возбуждение эмоционального фона, усиливающего персональную активность индивидов. Система начинает повышать свою энергетику, или, используя термин Л. Гумилева, возрастает ее пассионарность.
Флуктуирующая система существует в режиме стохастичности, т.е. случайности, вероятности, и при попытках моделирования ее развития, малая погрешность может привести к огромным издержкам, ибо все траектории развития системы в условиях ее поисковых флуктуаций как бы разбегаются, удаляясь от точки гомеостаза. И наоборот, приближаясь к новому ресурсу, поисковая энергия ослабевается и в точке гомеостаза затухает. Систему, стремящуюся к точке гомеостаза, называют устойчивой. Под устойчивостью системы обычно понимается ее способность противостоять возмущающим факторам. В термодинамике же система считается устойчивой, если малы вероятности больших флуктуаций, которые могут увести ее далеко от равновесного состояния и даже разрушить. Прогноз поведения равновесной системы не представляет особой сложности. На эту особенность таких систем обратил внимание лауреат нобелевской премии экономист Василий Леонтьев. В работе «Экономическое эссе. Теории, исследования, факты и политика» он подробнейшим образом очертил возможные пределы моделирования изменяющихся систем [32, с. 37-46].

На рис.3 представлены два этапа изменяющейся системы. До точки «О» детерминистская (конвергенционная) стадия системы, стремящаяся в точку гомеостаза, и, от точки гомеостаза «О», — стохастическая флуктуирующая система, входящая в неравновесность (дивергенционная стадия).
На устойчивой стадии, каково бы ни было начальное положение точек А1 и А2 их траектории развития неизбежно приведут систему в узкий коридор точек В1; В2 и в точке гомеостаза сольются, т.е. в любом случае прогноз всегда корректен. Иное дело, когда система попадает в режим неравновестности. Как бы близко не были расположены друг от друга точки А’1 и А’2, любой прогноз, основанный на кажущийся их идентичности, будет не корректен, а погрешность со временем нарастать. Но только на этой поисковой стадии система способна рефлектировать и по-новому интерпретировать свой опыт и состояние, рекомбинировать свою структуру и средства, соединять доселе несоединимое, т.е. генерировать новое, развиваться.
Жизненный опыт народов зафиксировал данное явление во множестве пословиц и поговорок: «Время собирать камни и время разбрасывать камни», «Горе бояться — счастья не видать», «Всё, что не делается — к лучшему», «Не было бы счастья, да несчастье помогло», «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского» и т.д.
Различие между детерминистским и стохастическим процессами примерно такое же, как между ламинарным и турбулентным потоками. Плавным течением равнинной реки и бурным потоком горной речки. Если регулярное ламинарное течение имеет аналитическое решение, характеризуемое числом Рейнольдса, то для понимания турбулентности необходим анализ нелинейной математической модели. Наиболее существенное различие этих стадий возникает в моделях и алгоритмах управления. Неравновесность и стохастичность неизбежно усиливают стихийность социальной дифференциации, ведут к росту напряжённости и конфликтов, к неадекватности инфраструктур возникающим ситуациям, к резкому нарушению баланса интересов основных социальных групп, к вынужденному принятию властями не популярных мер и к актуализации проблемы мобилизации социального потенциала.
Поэтому понятно естественное стремление политиков не выпустить систему за границы окрестности точки «O», в неравновесность. Несогласуемость людских воль и желаний, спонтанность их осуществления, хаотичность и нестационарность общественного бытия за пределами точки равновесности всегда переживалась болезненно. Интересную версию этимологии слова «турбулентность» высказали Э. Соснин и Б. Пойзнер. Они нашли, что в проповеди 1230 г. «На Богоявлении» св. Антоний Падунский впервые произнёс, что дьявол — царь толпы тревожной: diabolus, rex turbae turbatae … «Усвоить смысл чеканного определения помогает гул двух близких по звучанию слов. Толпа в тревоге (turbae turbatae) — эмоциональный образ общественной турбулентности» [33, с. 27]. Значительно позднее этот термин станут применять для характеристики бурных потоков жидкостей и газов.
До сих пор вся традиционная политология и социология: либо рекомендовала набор приемов и средств удержания системы в равновесности (Н. Макиавелли и др.); либо разоблачала государство монстра и постулировала его новые образы (Гоббс, Локк, Руссо, Маркс и др.). Другое дело, что неминуемые кризисы, срывы и т.д. создавали новые реальности, приводили к власти новые элиты, для которых эти ситуации были наличными, но и они традиционно пытались обуздать «иррациональную» реальность, вернуть систему в гомеостаз. И только лишь со второй половины XX века стали формироваться воззрения, признающие естественность неравновесных состояний и возможность утверждения в них устойчивости социумов.
«Гомеостаз» (от греч.- одинаковый) — это свойство системы поддерживать свои параметры и функции в определенном диапазоне, основанное на устойчивости внутренней среды системы по отношению к возмущающим воздействиям внешней среды. Состояние гомеостаза может быть достигнуто либо установлением (теплового, энергетического, ресурсного, информационного и т.д.) баланса системы с внешней средой при ее малой изменчивости (проблемы сохранения реликтовых растений и животных, организация зоопарков, заповедников и т.д); либо — при высокой изменчивости внешней среды — как следствие интенсивной растраты энергии, либо захватом внешней энергии. Пример: для сохранения своего температурного гомеостаза (36,6°) при понижении температуры внешней среды человек может: переместиться в среду с необходимым ему температурным режимом, изменить температурный режим среды, производить энергичные телодвижения, выпить горячительные напитки, теплее одеться или … «позаимствовать» шубу у прохожего.
В ходе диссипации (расходования энергии с целью сохранения гомеостаза) система за счет поглощения внешних потоков энергии, информации и вещества может выйти на принципы самоорганизации в условиях неравновесности, т.е. генерировать так называемую «диссипативную структуру» или, при отсутствии внутренних структурообразующих факторов, диссипация может дойти до полной диффузии и завершиться гибелью системы. Например, юла будет находиться в устойчивом вертикальном положении до тех пор пока длится расходование накаченной энергии и упадёт на бок, когда энергия накачки закончится. Первый вариант для нас — желателен, а второй — реален. Приведем только один, ставший уже тривиальным, пример: капитал, как концентрированная энергия, накопленная в ходе этапа первоначального накопления и приватизации, не включается в процесс российского структурогенеза, а начинает работать в экономиках других стран, т.е. вместо поглощения внешних потоков энергии происходит растрата внутренней энергии и вещества, что сопровождается усилением неустойчивости системы. Устойчивая же система в условиях неравновесности не только сама активно генерирует энергию, но и столь же активно захватывает ее из внешней среды для конструирования своих структур. Это связанно с тем, что динамичным системам для интенсивного воспроизводства их структур внутренней энергии недостаточно. Кроме того, развивающаяся открытая система может уменьшать свою энтропию за счет увеличения ее во внешней среде.
Структурогенез (формотворчество) — постоянный процесс в жизни любого социума. В России с конца XVIII в. структурные перестройки были крайне необходимы, а с середины XIXв. она испытывала сильнейшие флуктуации, и в 1917 году произошел срыв системы, ее бифуркация. События октября 1917 г. не были основной причиной последующих трагедий, но были своеобразным результатом предшествующей истории, результатом трагической и закономерной встречи в ситуации российской катастрофы европейских идей (в условиях девальвации национальных) с их азиатским воплощением. А события 4 октября 1993 года вновь подтверждают закономерность для России этой встречи.
Все попытки перевести систему после 1917 года в стационарный режим, в иное качественное состояние были неудовлетворительными. Российский менталитет адсорбировал привычные формы, ассимилировал на свой лад европейские идеи. Осадок как бы был поднят, взбаламучен, но вскоре благополучно осел в привычных формах.
С 1922 года начался целенаправленный процесс перевода системы в состояние равновесности.
Различие между равновесными и неравновесными системами заключается в типе их внутренней упорядоченности. В равновесной системе любой ориентированный поток частиц компенсируется противонаправленным, а в целом в системе господствует среднестатистическое распределение. Однако такая система не жизнеспособна, ибо она, в соответствии со вторым началом термодинамики, утверждающим, что в состоянии равновесия и вблизи него, в области линейной динамики систем, явления самоорганизации невозможны, т.е. любая равновесная система эволюционирует так, что ее энтропия возрастает, а ее эволюция направлена к более вероятным состояниям. Иначе говоря, вместе с ростом энтропии в системе растет вероятность последовательных состояний. Энтропия становится мерой хаоса системы. Л. Больцман выразил связь между энтропией и вероятностью формулой: энтропия системы равна постоянной Больцмана, умноженной на логарифм возможных состояний, что позволило рассматривать энтропию уже не только как меру энергии, необходимую для возвращения данной системы в некоторое начальное состояние, но и как меру направленности энтропии, меру хаоса, утвердившегося в системе, меру неопределенности наших знаний о состоянии системы. На протяжении определенного периода второе начало термодинамики, в том виде, в каком его сформулировал Рудольф Клаузиус, оказывало мощное воздействие на культуру человечества и, в частности, на философскую мысль в России. Это тем более вероятно, что в 1878 году он был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии Наук. Похоже, что и идеи русского космизма возникли потому, что их авторы (В. Вернадский, К. Циолковский, П. Флоренский и др.) были убеждены, что второй закон термодинамики является основным законом мира, и если человечество обречено на неминуемую гибель на Земле, то продолжение жизни оно найдет за ее пределами. К тому времени еще не был познан класс открытых динамических систем, способных не только локально, но и фронтально понижать свою энтропию.
С 1927 года, в попытках удержать устойчивость и придать системе необходимый динамизм, классическая равновесность разрушается изменением баланса активностей. Система, по утверждению А. Богданова, замыкается и становится «эгрессивной» (от лат. «выхождение из ряда») и вся полнота активности концентрируется во властном конусе пирамиды («эго» системы). С этого момента система как бы мобилизуется. Отныне в своем развитии она ориентируется только на идеологию и замещает естественные механизмы регуляции на действия концентрированной воли. Изменяется не только ориентир развития и механизм управления, но и сама суть системы. С этого момента все уровни системы, все ее субсистемы были жестко и целиком подчинены «эго» системы. Появился принципиально новый тип субординации иерархических уровней с внешней, принудительной для иерархических рядов и их генеральных процессов регуляцией. Потеряв автономность, иерархические уровни уже были не в состоянии самостоятельно адаптироваться, совершенствовать свои структуры, генерировать информацию. Однако благодаря этому система приобрела устойчивость, четко очертила свои внутренние и внешние границы. В таком виде система идеально приспособлена к существованию в экстремальных условиях. Именно поэтому эгрессивная cистема постоянно нуждается в агрессивном окружении. Внешний враг эгрессивной системы становится важнейшим внутренним другом «эго системы», ибо исполняет роль системоцементирующего фактора так недостающего российскому этносу. Высокая степень устойчивости эгрессивной системы подкрепляется и тем обстоятельством, что внутри системы уже нет сил, способных ее изменить, а свалить ее извне невозможно. СССР долго еще мог пребывать в устойчивом состоянии, если бы не знаменитый и закономерный «парад геронтократов по Красной площади на лафетах». Дело в том, что в простой замкнутой системе при ее движении к гомеостазу зоны возбуждения, как правило, возникают на периферии системы, т.е. переход из равновесности в неравновесность начинается с флуктуаций в локальных зонах периферии и лишь затем происходит захват флуктуациями всей системы. В ситуации же эгрессивной системы, а тем более на стадии ее гиперустойчивости, в силу того, что все уровни системы плотно контролируются и не обладают автономностью, зоной возбуждения может быть только сам властный конус пирамиды (эго системы), и лишь затем следует резонансное возбуждение всей системы, т.е. с учетом той или иной инерции, все эгрессивно-гиперустойчивые системы стареют вместе со своими вождями. При своем распаде эгрессивная гиперустойчивая система напоминает обвальную хаотическую демобилизацию всех своих компонентов. Потенциальная энергия гомеостаза взрывается кинетической энергией движения, и только лишь потом начнутся попытки ее минимизации вначале локально, а затем и тотально. Примеров в национальной истории более чем достаточно: это и триумфальное шествие Советской Власти, и столь же скоротечный ее уход. Так что небезосновательными были идеи российского терроризма и отечественные технологии «пролетарских революций».
Принципиальным различием между равновесным состоянием системы и состоянием гиперустойчивости (эгрессивным) является изменение баланса активностей. Если в равновесном состоянии структурно поддерживается среднестатистическое распределение активностей по всей системе, при котором одни активности сбалансированы другими, то в гиперустойчивости активность «супер Эго» системы (властного конуса пирамиды) нейтрализует все остальные активности. Обе системы объективно, но по-разному стремятся к состоянию гомеостаза.
В иерархически равновесной системе каждый иерархический уровень взаимодействует с внешней средой в пределах компетенции своего генерального процесса, передавая выходящие за пределы данной компетенции полномочия вышестоящему уровню с последующей концентрацией наиболее общих (системных) полномочий развития и стабилизации во властной вершине пирамиды. Система функционирует в режиме положительной и отрицательной обратной связи, где источником положительной обратной связи автономно выступают иерархические ряды, источником же отрицательной обратной связи является властный конус системы. В целом в системе устанавливается стационарный режим, когда приток энергии из внешней среды количественно уравновешивается его оттоком во внешний мир. Система структурно стабильна, ее энтропия может долгое время сохранять постоянное значение.
Ответ эгрессивной системы на возмущающее воздействие внешней среды происходит только на уровне «эго системы» при нейтрализации активностей всех иерархических уровней, причем в системе в качестве механизма поддержания постоянства гомеостаза утверждается только один информационный канал, выполняющий функции прямой и обратной связи, где обратная связь по основанию может быть только отрицательной и запаздывающей, поскольку реагирование на отклонение от заданного состояния системы происходит после того, как на нее уже подействовали возмущающие факторы. Мало того, что обратная отрицательная связь по природе своей запаздывающая связь, в эгрессивной системе она может осуществляться только тогда, когда информационный канал свободен от функций прямой связи, что практически не возможно. Чем напряжённей ситуация, тем полнее занят этот канал трансляцией команд и распоряжений.
Для повышения же энергетики в ситуации гиперустойчивости использовалось возбуждение энтузиазма, индоктринация и мифологизация населения, унификация процессов, нивелировка личностей, систематическая чистка руководящих кадров и периодический обмен партийных билетов. Потеряв способность к выработке и преобразованию информации, на нижние иерархические ряды ложилась задача исполнения команд и функции канала обратной отрицательной связи. С самого начала этот канал работал в режиме дезинформации, заставляя Центр по мере роста энтропии расширять органы по сбору информации, увеличивать штат административных органов, но, несмотря на это, происходило постоянное сужение информационного поля системы. Современный обвальный рост административного аппарата России, даже по сравнению с бывшим СССР образца 1985 года, свидетельствует, что Россия хотя и вошла в зону неравновесности, но все еще не находится в поле действия самоорганизующихся механизмов, она все еще эгрессивна и враждебна для периферии.
В теории динамических систем, усилиями Л.Сцилларда, Дж. фон Неймана, К.Шеннона и Л.Бриллюэна разработана термодинамическая концепция информации, выявляющая закономерную связь между энтропией и информацией: при энтропии, стремящейся к единице, информация стремится к нулю, и наоборот.

Взаимосвязь явлений энтропии и информации нашли свое выражение в формуле H+J=1(const) и отражена на данном рисунке.
В системе, эволюционирующей в направлении упорядоченности, энтропия уменьшаться, дезорганизующаяся же система понижает свою информативность. Даже в нашей недавней истории сколько угодно примеров, когда «компетентные органы» проявляли свою полную информационную некомпетентность. Последние примеры из этой области: информационная несостоятельность интеллектуальных структур накануне выборов в декабре 1993 года, и информационная необеспеченность власти при наведении «конституционного порядка» в Чечне, современная налоговая ситуация в стране.
С середины 30-х годов растущая энтропия заставляет переходить к утверждению гиперустойчивости. Режим гиперустойчивости — это преддверие катастрофы, приближение к точке, в которой все факторы внешней и внутренней среды, нарушающие относительное динамическое постоянство ее внутренней структуры, подавляются. Такая система при переходе от одного состояния к другому нуждается, как минимум, в изменении граничных условий. В мировой истории нет аналога системы, построенной в СССР, поэтому безосновательны проводимые европейскими аналитиками параллели между нашим и европейским тоталитаризмом, так некритично воспринятые нашими политологами. В европейских тоталитарных формах не лежат ключи к пониманию наших будущих трансформаций.
С 1937-38 годов режим гиперустойчивости утвердился. Он стал возможен благодаря изменению форм собственности, позволивших провести полную унификацию и гомогенизацию в стране. Излишнее разнообразие было уничтожено или загнано в подполье, оставшееся было инвариантно и приведено в систему соответствий. Данное обстоятельство послужило причиной появления гипотезы, что тоталитарная система, вышедшая на режим гиперустойчивости, не способна к эволюционной модернизации.
В ситуации гиперустойчивости невозможны флуктуации, а, следовательно, система теряет свою поисковую активность, вместе с этим утверждается и соответствующий стиль деятельности — деятельность по стереотипу, команде. Излишняя активность в условиях гиперустойчивости так же деструктивна, как и внешняя среда. Поэтому напрасны наши стенания по поводу пассивности, несамостоятельности и коррумпированности гос. чиновников. Другие чиновники будут в другой системе. Наделение партийных, профсоюзных, комсомольских органов правом контроля за администрацией было не данью марксистской теории, а жестокой необходимостью эгрессивной системы.