Память о человеке является функцией времени. Не только потому, что люди с годами много забывают. Но и потому, что дело ушедшего человека — одна из главных вещей, которые остаются — оказывается в руках учеников, коллег, последователей. «И нужно не слезы лить и памятники ставить, а продолжать Дело. Это и будет лучшая память!», — как сказал однажды Сергей Павлович Курдюмов. Наверно, и здесь он был прав.
Наверно естественно, что о замечательном человеке, многое подарившем людям, возникают легенды. На конференции «Математика, компьютер, образование» в Пущино в январе 2005 года, Сергея Павловича Курдюмова уже не было. Конференциям этой серии, которые собираются уже более десятка лет благодаря энтузиазму профессора Г.Ю. Ризниченко и других сотрудников кафедры биофизики биологического факультета МГУ, Сергей Павлович придавал большое значение. Ему казалось очень важным рассказать учителям, преподавателям, профессорам из разных городов о том, что происходит на переднем крае науки. Показать масштаб тех проблем, которые стоят перед наукой и человечеством, «зажечь». Он был душой этих конференций.
На Пущинской конференции Сергею Павловичу было посвящено несколько стендов. И при мне двое участников спорили, про то, кем же был Сергей Павлович — физиком, математиком, философом. Вспоминали свои встречи с ним, делились впечатлениями. Разным людям запоминается разное, со временем обрастает патиной подробностей и превращается в легенду.
Сергей Павлович всерьёз относился к синергетике — к науке, которой занимался — и применял её идеи и представления не только к научным сущностям, но и к жизненным реалиям. Его любимым образом был режим с обострением — такой закон эволюции, при котором одна или несколько наблюдаемых величин обращается в бесконечность за конечный промежуток времени. Иногда это были бодрые суждения: «Значение идей синергетики для научного сообщества растет в режиме с обострением. И это прекрасно!» Иногда грустные: «Время между операциями уменьшается в геометрической прогрессии — процесс идет в режиме с обострением».
Думаю, что и к воспоминаниям, и к легендам о себе Сергей Павлович подошёл бы с позиций синергетики. Одной из центральных идей синергетики является концепция параметров порядка. Это параметры, выделяющиеся в ходе самоорганизации, происходящей в сложной системе, со временем начинают определять динамику всех остальных переменных. Каждый человек делает очень многое в течение своей жизни, выступает в разных ролях. Однако, если повезет, он выявляет сущность своей личности, параметры порядка своей судьбы. Наверно, те же параметры в конце концов начинают определять и поле воспоминаний об ушедшем от нас человеке.
На мой взгляд, параметрами порядка в судьбе Сергея Павловича были Институт, Ученики, Наука. Сергей Павлович был ярким, лёгким, светлым человеком. Поэтому и вспоминать его надо светло и легко.
ИНСТИТУТ
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!
А.С. Пушкин
Мне довелось работать с Сергеем Павловичем с 1976 года и всё это время центральным пунктом в его помыслах, источником забот, радостей и огорчений был Институт. Институт прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН, ранее Институт прикладной математики АН СССР.
Сергей Павлович проработал в Институте более полувека, связывая с ним свои идеи, свои надежды, своё научное творчество. Институт был создан в 1953 году для решения стратегических задач, стоявших перед нашим отечеством. В те годы это были задачи совершенствования ядерного оружия и создания средств его доставки — баллистических ракет. Институт был создан выдающимся советским математиком, механиком, организатором науки трижды Героем Социалистического Труда академиком Мстиславом Всеволодовичем Келдышем.
После окончания физического факультета МГУ Сергей Павлович пришел в Институт, в ту его часть, которая занималась расчетом взрывов и соответствующими задачами физики плазмы. Этой частью руководил академик Андрей Николаевич Тихонов. С первых дней работы в Институте Сергей Павлович начал работать под руководством академика Александра Андреевича Самарского. Этих трех людей Сергей Павлович всю жизнь считал своими учителями, глядя на свои поступки и полученные результаты, как бы глазами своих учителей.
Исторические задачи, которые решал Советский Союз, заставляли ставить стратегические научные проблемы. Это выковывало больших ученых, масштабные личности. Сергею Павловичу посчастливилось сформироваться, как исследователю, в это за-мечательное время.
Я немного знаю о том времени, о славных делах, которые тогда делались в Институте, но их отблеск постоянно освещал жизнь Сергея Павловича. Это была молодость Института. Игры в волейбол и баскетбол, заводилой которых был Сергей Павлович. Танцевальные вечера, капустники. Молодёжь института поставила три оперетты на институтские темы. Из тех времен дошла песенка
Не кочегары мы, не плотники
Но сожалений горьких нет, как нет!
А мы научные работники.
А что мы делаем секрет!
Работы, проводившиеся в Институте имели очень высокую степень секретности. Да и дела делались важные.
Удивительным качеством Сергея Павловича было умение радоваться успехам друзей, коллег, собратьев по научному цеху. До последних месяцев он рассказывал приходившим людям, что есть в институте, кто над этим работал и что получил, с кем стоит связаться.
Он был очень добрым человеком, ценившим жизнь, друзей, науку. Он ни в ком не видел конкурентов, ценя в каждом уникальность, своеобразие, творчество.
У Сергея Павловича было врожденное чувство справедливости. Он с азартом спорил, не всегда оказывался прав, и не всегда сдерживал эмоции. Но с юности он взял себе за правило, если он, по его мнению, был не прав, встретиться с оппонентом или позвонить ему и либо признать свою неправоту, либо принести извинения.
Сергей Павлович органически не переносил интриги, закулисные переговоры, сплетни, фальшь. Это в равной мере относилось и к личным, и к институтским, и к академическим делам. Он всегда стремился действовать прямо, честно и открыто. Одной из самых уничижительных характеристик в его лексике было «интриганистый парень».
Сергей Павлович с огромной интенсивностью излучал энергию, бодрость, оптимизм и доброжелательность. Он был любимцем Института и с первых лет работы пользовался большим уважением у друзей и коллег.
Он щедро дарил своё время, силы, фантазию, энергию сотрудникам, к которым относился, во многом, как к своей семье. Поэтому неудивительно, что много лет он был комсомольским вожаком, 15 лет возглавлял партийный комитет Института и 10 лет был его директором.
Его радовало очень многое в друзьях и коллегах. Помню, как он рассказывал, как комсомольский комитет столкнулся с необходимостью отстоять место наших институтских яхт на лодочной станции. Решение оказалось простым и парадоксальным — комсомольцы попросили сотрудника нашего института — трижды Героя Социалистического Труда академика Якова Борисовича Зельдовича съездить к начальнику лодочной станции, надев награды. Одно появление академика с тремя звёздами на причале решило все проблемы.
- «Наш институт представляет собой национальное достояние, во многом определяет стратегический потенциал страны. Именно у нас создавалась новая вычислительная математика, моделирование, современная небесная механика, у нас родилось программирование. Это понастоящему не оценено даже самими учеными института, которые всё это сделали. Важнейшая задача — распространить в стране и в мире то, что сделано и понято у нас!», — говорил Сергей Павлович.
Сергей Павлович до последних лет чувствовал себя очень молодым человеком, как бы живущим вне времени. Длина его «свободного пробега» по институту была очень мала. Он мог часа два идти с первого этажа до третьего, то зайдя в комнату и вникая в задачи соседнего отдела, то разговорившись с другом, то зайдя к коллегам попить чайку и поговорить о жизни.
Сергей Павлович почти всю жизнь чувствовал себя молодым. Помню, как он рассказывал о своей поездке в Софию с коллегами из 3-го отдела, с Александром Андреевичем Самарским. Сергей Павлович был тогда уже в ранге член-корреспондента. Александр Андреевич был сильным лидером и переубедить его было трудно. И он по-чему-то решил, что в этот день надо пораньше лечь спать. Сергей Павлович проводил учителя в номер, расположенный у входа, потом вернулся к себе, вылез в окно и пошёл бродить с друзьями по ночному городу: «Это была чудесная ночь!» С огромным подъёмом он рассказывал о застольях у сухумских физиков, о прогулках по Парижу, о гигантском Нью-Йорке. Его любимыми тостами были: «За Институт!» и «За наших учителей!»
В течение многих лет в 3-м отделе Сергей Павлович и Александр Андреевич прекрасно дополняли друг друга. С первым была связана искренность, фантазия, полёт. Со вторым энергия, настойчивость, масштабные замыслы. Помню как-то в 50-й комнате, радуясь очередному успеху отдела А.А. Самарский как-то воскликнул: «А ведь мы в нашем моделировании как Кирилл и Мефодий! Ездим, просвещаем и небось войдем в историю!» И они тут же решили поменяться на ближайший час пиджаками.
Когда что-то не сложилось в академическом гараже, то Сергей Павлович заявил: «А ведь самый простой способ потребовать машину это назваться собственным секретарем!» И Александр Андреевич с блеском это тут же осуществил это на глазах у восхищенных сотрудников.
Раздел, а точнее «развод» ИПМ на собственно Институт прикладной математики и Институт математического моделирования РАН оказался тяжелым испытанием и, на мой взгляд, большой бедой для обоих ученых.
С Институтом для Сергея Павловича были связаны не только радости, праздники, друзья, вдохновенная работа, творчество. Когда пришли нелёгкие времена, Сергей Павлович подставил плечо и терпеливо, не жалуясь, по-мужски, понес тяжелую адми-нистративную ношу.
Слово «терпение» я бы поставил на первое место. Может быть, благодаря этому терпению, романтическому отношению к науке и дружбе с огромным количеством лю-дей в институте ИПМ выстоял и уцелел. Сергей Павлович мог часами убеждать, доказывать, уговаривать, объяснять, что наша сила в единстве, что нам надо быть вместе. Он очень бережно относился к товарищам, стараясь, насколько возможно, не перекладывать на них груз своих тяжелых забот.
И все же в том деле, которым был для Сергея Павловича Институт, радостей, удач, успехов и свершений было гораздо больше, чем огорчений, забот и разочарований.
УЧЕНИКИ
Завтра, завтра, волшебное завтра!
Для меня ты — единственный бог,
Добрый гений мой, лучший соавтор
Всех свершений, всего, что я смог…
А.П. Михайлов — С.П. Курдюмову
в память о беседах про будущее
Сергей Павлович с огромной страстью и большой полнотой воплотил себя в учениках. Научные успехи, воплощение идей учеников для него были важнее, чем сосственны научные успехи, признание, регалии. С первых дней, как только мы с ним познакомились, он думал о своём продолжении и видел его не в работах, не в книгах, а в учениках.
Он был очень щедрым человеком. Он мог часами рассказывать о своих идеях, о замыслах, ничего не утаивая, и третьекурснику, явившемуся на пересдачу, и академику.
«Пятерки Вы все получите! Думайте не об оценках! Важно, чтобы Вы почувствовали дух науки, увидели в ней свой путь», — примерно такими словами он начинал свой курс, который читал около 30 лет на кафедре прикладной математики Физтеха.
Студенты — народ занятый. И не все приходили на первую лекцию. И если на вторую лекцию являлся кто-то, кого не было на первой, Сергей Павлович вдохновенно с дополнениями и отступлениями читал первую лекцию ещё раз. «Основные понятия и идеи — самое важное. Если их не понять, то дальше и делать нечего». — говорил он. Потом приходил ещё один… И каждый раз было интересно, необычно, по-новому. Сейчас я понимаю, что та энергия, увлеченность наукой, которыми он «зажигал» аудиторию были важнее для неё, чем асимптотики, автомодельные решения, обсуждаемые модели.
Первый раз я встретился с Сергеем Павловичем на 3-м курсе в скверике на Миусской площади как с потенциальным научным руководителем. Мы гуляли часов 5 и разговаривали обо всем — о физике, об Институте, о будущем мира, о теории относительности, о Высоцком, о современной фантастике, о родителях. Запомнились такие слова:
- Всё главное уже произошло! Мы встретились! И начнется совсем другая жизнь! Наука — это самое прекрасное, что есть в мире!
Всё так и сложилось. Одна из главных вещей в моей жизни в тот вечер действительно произошла. И Сергей Павлович оказался прав. Хотя в тот вечер, почти 30 лет назад, слушая его вдохновенные восторженные слова, я не очень в это верил.
Сергей Павлович был прекрасным слушателем, отличным рассказчиком, мудрым советчиком. Много часов и я, и другие ученики провели с ним у него за чаем, за обедами, за ужинами. Сергей Павлович относился к ученикам как к очень близким людям.
Он был очень внимательным читателем и взыскательным критиком опусов своих учеников, не жалевшим для этого времени и сил. Свой первый препринт я переписывал, наверно, раз 7. Обложка первого варианта была заполнена его пометками, написанными карандашом в разных направлениях — вверх, вниз и по диагонали. Всюду пестрели знаки NB (очень важно), переполнявшие меня гордостью.
После пятого варианта я убедился, что мы в общем-то вернулись к первому. И тут Сергей Павлович посоветовал «ещё раз всё перелопатить». Я, конечно, обратил его внимание на факт «возврата к началу» и задал прямой вопрос: » Сергей Павлович! Со-вершенствовать можно беспредельно. Что Вы хотите, чтобы я ещё вложил в этот текст?»
- Я не вполне представляю, что есть в Вас. Но это в Вас есть! И оно должно быть вложено! Ученика можно сравнить с драгоценным камнем. И одна из задач учителя — создавать ученику препятствия, которые помогли бы огранить его талант. И я стараюсь это делать.
Сергей Павлович умел искренне восхищаться и любоваться своими учениками. Может быть, именно это позволило им состояться в других областях, проявить свою индивидуальность, увидеть свой путь. И кроме того, он помогал своим ученикам, взглянуть на исследования других его глазами.
На 50-летнем юбилее ученики подарили Сергею Павловичу многотомник в красных обложках «Собрание сочинений Курдюмова и Ко. Избранное и метастабильно локализлванное.» (Идея метастабильной локализации тепла в нелинейных средах тогда была в центре внимания научной школы Сергея Павловича). Подарены «скрижали» с любимыми уравнениями и оценками решений Сергея Павловича. Было устроено веселое и блестящее представление. С «русским курдюмляндом», «заслуженными артистами Курдюмской АССР» и прочим.
- Это, конечно, придумал Саша Михайлов. У него еще и гуманитарный талант, и блестящее остроумие, и поэтический дар.
Сергей Павлович умел заглядывать в будущее своих учеников. В последние годы А.П. Михайлов занимается математическими моделями социологии и политологии. А в прошлом году вышел сборник его стихов.
Сергей Павлович бескомпромиссно и самоотверженно защищал своих учеников. «Ученик может предать своего учителя, но учитель не имеет права предать своего ученика!»
Имела место следующая история. А.А. Самарский, вникая в дела знаменитого 3-го отдела ИПМ РАН, где работал и Сергей Павлович, посмотрел на работу молодёжи и пришел к выводу — что у Г.Г. Еленина, ученика Сергея Павловича — нет работ и высказал мысль, что, видимо, надо подумать о его сокращении. Сергей Павлович горячо отстаивал ученика, убеждая, что это глубокий перспективный исследователь, которому по силам дела, за которые другие просто не возьмутся. И далее произошло следующее — молодежь отдела поехала на дачу А.А. Самарского помочь в его дачных делах. Взялись Жора Еленин с Александром Андреевичем за корчевание громадного пня и к ночи ближе, вопреки мнению окружающих о невозможности предприятия, справились с делом. Эту историю я слышал и от А.А. Самарского и от Г.Г. Еленина и от Сергея Павловича.
А.А. Самарский: «И я понял, что Жора человек серьёзный, что он далеко пойдет!» Жора: «Я бы без Александра Андреевича с этим пнём ничего бы не сделал. Но и он бы без меня ничего не сделал!» Сергей Павлович с большим удовольствием и удовлетворением: » Да что там пень — Жора ещё в науке такого выкорчует, что дай Бог каж-дому!» Так и оказалось. Сергей Павлович всегда с гордостью говорил о лаборатории, занимавшейся математическим моделированием в химии, которую Г.Г. Еленин органи-зовал в МГУ.
О Володе Дородницыне — известном сейчас специалисте по инвариантно-групповому анализу Сергей Павлович говорил с удивлением и восхищением: «Он не ходит месяцами на работу. Но потом приносит прекрасные результаты! Очень интересный учёный и человек!»
Коля Змитренко вместе с Сергеем Павловичем занимался физикой плазмы. И его доброжелательная, спокойная уверенность, что мы всё поймем и во всем разберемся в этой области, умение создавать деловую творческую атмосферу ценили все, но Сергей Павлович более остальных.
О Викторе Галактионове — ставшим впоследствии одним из ведущих специалистов в мире по качественной теории нелинейных параболических уравнений, уехавшим в Испанию и работающем сейчас в Англии, он говорил во студенчестве, после первых доказанных им теорем сравнения. «Каких дров наломал! Витя далеко пойдет! Особенно если он сам поймет, что же он сделал».
другом ученике — Косте Плохотникове — говорил уверенно и определенно: «Этот человек открыл «тепловой кристалл» и придумал метод осреднения. Ему всё уда-ется и поэтому самое трудное для него в жизни будет — сосредоточиться на главном!»
Большое участие Сергей Павлович принимал и в жизни учеников следующего поколения учеников — Алексея Потапова, Сергея Посашкова, Сергея Свирщевского. Он часто с горечью говорил, что их научные судьбы в эпоху развала сложились гораздо хуже, чем должны были бы, и чем он ожидал.
С огромной заботой, галантностью, восхищением относился он к своим ученицам — Лене Куркиной, Лене Князевой, Стефке Димовой. О диссертациях, отзывах на диссертации Стефки и Лены Куркиной, оппонентах, результатах мы говорили с ним почти во время каждой встречи весь 2004 год . Их диссертации стали для него огромным подарком — они воплотили мечту Сергея Павловича, связанную с выяснением законов коэволюции сложных многомерных структур, растущих в режиме с обострением.
Сергей Павлович с огромным интересом относился к философским проблемам науки, к изменению мировоззрения, к которому приводят научные открытия. Многие его философские идеи нашли воплощение в работах с Леной Князевой. «Огромная энергия, блестящая эрудиция, знание языков — может быть наши идеи войдут в культуру именно через философию, через её работы!», — часто повторял он.
Сергей Павлович был просветителем в высоком понимании этого слова. И в этой ипостаси, я думаю, его потенциал удалось и раскрыть в очень небольшой степени. Почему?
В этом убеждают два поворота в его просветительской, образовательной деятельности, которые я видел и которые, отчасти, проходил вместе с ним.
В 1992 Борис Михайлович Бим-Бад — один из ярких представителей российской педагогической науки — решил организовать Российский открытый университет (РОУ). Идея состояла в том, чтобы использовать и применить в России замечательный опыт британского открытого университета, использующего передачи теле и радиовещания для того, чтобы дать возможность получать образование заочно в своем темпе широкому кругу людей, у которых нет возможности повысить свой образовательный и культурный уровень иначе.
Любопытная параллель — один из первых «вольных университетов» предназначенных для того же — народный университет Шанявского — находился на территории нашего Института прикладной математики. В этом университете своё образование пополнял Сергей Есенин. Позже в том же здании находился физический и биофизический институт, куда «на Миуссы» любил заезжать выдающийся исследователь, гелиобиолог — А.Л. Чижевский. Потом настала эра ФИАНА — Физического института Академии наук.
Однако Б.М. Бим-Бад решил пойти дальше — взглянуть на открытый университет не как на «адаптированное образование», а как на школу критического мышления. Но чтобы это было всерьёз, нужна была и настоящая наука, и рефлексия над процессом научного творчества. Тут он и обратился к Сергею Павловичу, которого знал по лекциям и выступлениям. В те нелёгкие времена зарплата в Академии составляла процентов 20 от прожиточного минимума. Поэтому перспектива поддержать учеников и коллег представлялась заманчивой.
Был создан факультет прикладной математики, научным руководителем которого стал Сергей Павлович, а деканом Наталья Рахманова. И буквально за несколько месяцев свершилось чудо. На факультете начались блестящие научные проекты по мате-матической экономике, синергетике, математической психологии, стратегическому планированию и нескольким другим направлениям. В работу факультета активно включились академики, П.Н. Краснощёков, А.А. Петров, А.Т. Фоменко, Г.И. Савин, член-корр. РАН Ю.Н. Павловский, Ю.А. Флёров (называю по нынешним званиям). Началось преподавание с 1-го курса, мат. анализ с блеском читал профессор В.Ф. Бутузов. Очень интересным было столкновение, взаимодействие, взаимообогащение двух культур — естественнонаучной, которую олицетворял Сергей Павлович и его коллеги и педагогической, представленной Б.М. Бим-Бадом и его соратниками. Начались научные семинары. Многие исследователи начали заниматься главным, тем, что откладывали много лет. Ежемесячные отчеты, попытка осмыслить цели, средства, проходимый учеными путь оказались тоже очень любопытными и поучительными. Рождение и развитие мысли — захватывающее зрелище. И за всем этим блестящим волнующим праздником стоял Сергей Павлович.
Но в годы катастрофы редко бывают сказки со счастливым концом. На РОУ «наехали» как сейчас говорят, бандиты. Правоохранительные органы, к которым обратились, объяснили, что надо платить. И от нашего факультета пришлось избавиться. Ос-тались только прекрасные воспоминания и ощущение, что такой праздник возможен.
Второй поворот связан с серией конференций «Математика, компьютер, образование», которую организовала более десяти лет профессор биофака МГУ Г.Ю. Ризниченко и писательница Зоя Журавлева с соратниками. Пущино, Дубна, Чебоксары, Воронеж… Сотни выступлений, десятки тысяч людей, к которым Сергей Павлович тоже относился как к ученикам, к коллегам, и друзьям, как к тем, кто понесёт свет, знание, надежду дальше.
На всё это у Сергея Павловича хватало душевного тепла, энергии, сил и вдохновения. Сергей Павлович считал, что он живет среди замечательных, талантливых, благодарных людей. Хочется надеяться, что он не ошибался.
НАУКА
Я никогда не относился
к себе слишком серьёзно,
но всегда очень серьёзно
относился к своим мыслям.
О. Уайльд
Наука похожа на океан. В ней есть и тихие живописные лагуны, и безбрежная ширь, и суровые уголки с неумолимыми подводными течениями, ледяными ветрами или вечными льдами. Поэтому и творцы науки очень разнообразны по темпераменту, по стилю, по мотивам, заставляющим плыть через океанскую ширь.
Пытаясь беспристрастно взглянуть на путь пройденный Сергеем Павловичем, видишь насколько этот путь большой и своеобразный. Пожалуй, главное его детище — теория режимов с обострением. Когда более 30 лет назад он пришел в эту область, то модели, допускающие режимы с обострением, казались неполноценными. «Ведь режимы с обострением — это бесконечный рост за конечное время, а такого в природе не бывает», — такие возражения доводилось много раз слышать Сергею Павловичу на научных семинарах. Математики, которые знали о таких режимах с конца XIX века, смотрели на них как на забавный курьёз, который достоин упоминания только в качестве примечания в фундаментальных курсах дифференциальных уравнений. Гуманитарии восхищались стилем изложения и темпераментом Сергея Павловича, будучи совершенно уверенными, что к ним-то эти теории никакого отношения не имеют.
Поэтому лет 15 Сергей Павлович на конференциях, семинарах, в статьях страстно и вдохновенно объяснял основы нелинейной науки.
Запомнилось его выступление на конференции, посвященной юбилею А.Н. Тихонова, которая проводилась в МГУ. Среди сообщений маститых академиков был включен и доклад кандидата физ.-мат. наук С.П. Курдюмова, посвященный режимам с обострением. Андрей Николаевич с теплом и уважением относился к Сергею Павловичу. Всем докладчикам давали по 30 минут. И следуя традиции юбилейных конференций все в эти рамки укладывались. Это заседание вел Юрий Петрович Попов, впоследствии директор Института и приемник на этом посту Сергея Павловича.
Когда 30 минут доклада Сергея Павловича истекли он подошёл и обратил на это внимание докладчика. «Да-да, я понял». Ещё через 20 минут после такого же напоминания он энергично ответил: «И последнее!» Ещё через 30 минут Ю.П. Попов встал, всем своим видом давая понять, что это выходит за всякие рамки и тут уж точно надо кончать. «Юра! Сядь! Я же о важном!» Доклад продлился час и вызвал восхищение непосредственностью докладчика и увлеченностью предметом. А фраза «Я же о важном!» вошла в институтскую легенду.
Памятуя эту историю, в течение многих лет доклады Сергея Павловича стремились ставить или перед обедом или в конце дня, чтобы он мог говорить до тех пор, пока слушатели готовы слушать и воспринимать.
«Надо вовлечь в театр идей наших коллег! Надо сделать их нашими соратниками и сподвижниками!», — часто говорил он.
Сергей Павлович со школьных времен с перерывами вел дневники. И перечитав их, лет 5 назад, был удивлен, насколько созвучны его мысли, идеи, представления зрелых лет тем идеям, которые волновали его в школе.
В школьные времена Сергей Павлович думал не только о космосе, о межпланетных перелётах, о тайнах атомной энергии, но и о философии. В то время, как он рассказывал, его волновала классическая греческая философия. Особенно близок ему был Гераклит и Платон. Гераклит своим видением единства: «Вселенная — есть пламень по своим законам вспыхивающая и угасающая». Платон своим миром идеальных форм, совершенных моделей, несовершенные воплощения которых мы видим в нашей реальности. Поразительным образом все эти образы и мечты воплотились в научной судьбе Сергея Павловича.
Судите сами. В Институте в течение многих лет работа Сергея Павловича была связана с применением ядерной и термоядерной энергии. Его друзья и соратники по Институту, по комитету комсомола, по партбюро и сделали реальностью многие космические проекты нашей страны. В основе теории обратных задач, как не раз говорил А.Н. Тихонов, и лежит платоновский миф о пещере — эта теория во многих крайне важных случаях (достаточно вспомнить медицинскую томографию или геологоразведку) позволяет по несовершенным отражениям восстановить оригинал.
Можно сказать, что большую часть своей научной жизни Сергей Павлович прожил в мире исполняющейся мечты, в реальности, где «понедельник начинается в субботу».
Символом же теории режимов с обострением стал гераклитовский образ огня, вспыхивающего и угасающего по своим законам. Императивом научной жизни Сергея Павловича в последние 15 лет было установить, осмыслить и использовать эти законы в интересах человечества. «У нас нет времени и ресурсов, чтобы искать путь в будущее методом проб и ошибок. Этот путь должна помочь увидеть наука!», — говорил он во многих выступлениях.
Сергей Павлович очень серьёзно относился к приходившим идеям, к возникавшим планам, к результатам обсуждений. Всегда было множество записей, планов, рабочих тетрадей. Ему очень нравилось писать перьевой ручкой. К результатам вычислительных экспериментов он относился также внимательно и вдумчиво, как к результатам натурных экспериментов. Всегда просил учеников вести рабочие тетради «чтобы сверить курс и видеть, далеко ли мы отклонились от поставленной цели, не стоит ли вернуться в какой-то кусок пути и начать сначала».
Сергей Павлович вёл свою научную школу как капитан ведёт большой корабль — спокойно, уверенно, не делая резких поворотов, держа курс на видимую только ему звезду, которая должна появиться из-за горизонта.
В центре внимания много лет была одна модель — модель тепловых структур. Вызывающе простая, по меркам сегодняшней нелинейной науки. Зато и изучить её можно было глубоко, легко и оригинально. Взявшись за дело, скоро начинаешь чувствовать красоту и очарование фундаментальных уравнений.
Эта модель объединяла и учеников, владеющих разными методами, имеющих своё видение науки и реальности. Один установил факт локализации тепла, другой доказал теоремы сравнения, третий обнаружил наличие спектра структур этой модели, четвертый впервые провел многомерные расчеты, пятый…, шестой…
Знаки внешнего признания теории режимов с обострением Сергей Павлович воспринимал как ещё одну возможность рассказать миру о нелинейной науке, об институте, о своих учениках. Знаков было довольно много и нам — ученикам — по-моему, они приносили больше радости, чем ему самому. Открытие Т-слоя, одним из соавторов которого был Сергей Павлович был внесен в Государственный реестр открытий. Около 15 лет он был одним из немногих (а точнее двоих, если вторым считать замечательного ученого, бывшего ректора Саратовского государственного университета Д.И. Трубец-кова) членов Академии, представлявших в этом собрании междисциплинарные исследования, синергетику. Незадолго перед 75-летним юбилеем он был удостоен премии правительства в области образования.
Но есть и внутренний отчет достижений: «Самое главное в том, что мы делали, не теоремы, расчеты, предсказанные эффекты. Это, во-первых, постановка задачи коэволюции структур и её решение, пусть даже в простейшем случае. Во-вторых, это то, что нам удалось подтянуть математический аппарат к нелинейным задачам — к задачам, которые определят будущее науки».
И школьной, и институтской мечтой Сергея Павловича было новое понимание законов микромира, квантовой механики. На физфаке МГУ Сергей Павлович учился на кафедре теоретической ядерной физики и развивал идеи академика Маркова о силах, возникающих в ходе тройных или более сложных взаимодействий. «Мы убедим мир, что атом следует мыслить как структуру горящей среды», — не раз говорил он. Его лю-бимая ученица — Е.С. Куркина — недавно опубликовала работу именно с таким названи-ем. А на вечере, посвященном памяти Сергея Павловича, его друг и коллега — Дмитрий Сергеевич Чернавский — сделал доклад, посвященный развитию идей Сергея Павловича в квантовой механике. Может быть, судьба и этой идеи Сергея Павловича окажется счастливой.
Во многих научных школах бывает «переходный возраст», когда представления о том, что делать и куда идти дальше, у лидера и у «старших учеников» начинают все больше расходиться. Этот «переходный возраст» может закончиться и обидами, и «разводом», и горечью одиночества.
Академик Никита Николаевич Моисеев, который всегда с глубоким уважением и симпатией обносился к Сергею Павловичу, рассказывал об этом с грустным юмором.
- Перефразируя слова из «Праздника Святого Иоргена» можно сказать, что «в профессии вора, святого и ученого самое главное — вовремя смыться». Уйти из этой области, оставив ее ученикам, и чему-то новому. Да вот, беда, ученики не всегда готовы это понять и принять. И ты «среди своих» оказываешься обречен на непонимание».
Оглядываясь назад, я понимаю, что и в нашей научной школе был свой переходный возраст, своя «точка бифуркации». Просто благодаря мудрости, силе и терпению Сергея Павловича, мы на взгляд многих учеников и коллег Сергея Павловича, легко миновали этот рубеж.
В какой-то момент внимание Сергея Павловича всё больше стали занимать проблемы взаимодействия гуманитарных наук и естествознания, способы преодолеть пропасть между двумя культурами — естественнонаучной, обращенной в прошлое, и гума-нитарной, опирающейся на традицию и авторитет.
Сергей Павлович начал ездить на конференции философов, психологов, экономистов и даже буддологов. Он с восхищением рассказывал мне о книгах Татьяны Петровны Григорьевой, посвященных японской культуре. Всё большее место в его мыслях начинали занимать идеи, дела и заботы его «философских учеников» — Лены Князевой, Владимира Аршинова, Якова Свирского, Владимира Буданова.
Появилась ещё одна научная жизнь. Но не вместо той, которая связана с Институтом, с теорией режимов с обострением, а вместе с ней. Мы много говорили об этом. Я убеждал его, что, начав новое, можно упустить что-то важное или даже главное в том деле, где мы профессионалы, где завоёваны позиции. Сергей Павлович слушал, порой соглашался, но спокойно и настойчиво шёл своим путем.
Сейчас, приходя в Институт философии РАН, каждый раз ловлю то отблеск идей Сергея Павловича, то кем-то брошенное его любимое выражение, то ссылки на его мнение. И понимаю: что эта «гуманитарная научная жизнь» Сергея Павловича была тоже интересной, полной и насыщенной. Думаю, что в этом очень велика роль директора Института философии академика Вячеслава Семеновича Стёпина. И это неудивительно — одним из самых ярких достижений постнеклассической науки — концепцию, которою создал В.С. Стёпин — является синергетика.
Сергей Павлович считал, что достижения науки, пусть даже теоретической и абстрактной, должны непосредственно и немедленно служить людям, влияя на мировоззрение, поддерживая образование, обосновывая мечту.
Поэтому большое место в работе Сергея Павловича занимала популяризация науки. Сначала это были брошюры общества «Знание», потом книги серии «Кибернетические возможности и возможные ограничения». (И председатель редколлегии этой серии академик И.М. Макаров и её энергичный доброжелательный секретарь Семен Наумович Гоншорек этому очень способствовал).
В эпоху кризиса и развала потребность в такой деятельности стала ещё более острой. И тогда появился сайт, посвященный синергетике http://spkurdyumov.narod.ru/Start1N.htm Этот сайт, который вёл и ведет Владимир Курдюмов за несколько лет стал одним из крупнейших образовательных сайтов России. Сейчас на нём выложено более 1000 книг и статей по синергетике. Ежедневно его посещает несколько тысяч человек. Этот сайт был для Сергея Павловича источником радости и удовлетворения.
Огромное впечатление на Сергея Павловича произвела междисицплинарная конференция по синергетике в Пущино, в которой участвовали классики этого подхода — Илья Пригожин и Герман Хакен. «это Сольвеевский конгресс», — говорил он мне с восхищением — И очень важно, что идеи ученых немедленно отражаются в «Шпрингеровской серии по синергетике». Было бы очень здорово создать у нас в стране что-то похожее».
И когда пару лет назад благодаря энтузиазму главы издательства УРСС Доминго Мартина Рикоя и его коллег появилась такая возможность, Сергей Павлович сразу оценил это. В нашей серии будет не меньше сотни книг! Это будет прорыв, — энергично говорил он мне, игнорируя мои призывы к осторожности и реальной оценке доступных ресурсов.
Но вот прошло чуть более двух лет и вот уже в нашей серии «Синергетика — от прошлого к будущему» вышло около 50 книг общим тиражом около 100 тысяч экземпляров. Каждый месяц в 50 городах России в среднем продается более 1200 книг серии. Может быть и тут Сергей Павлович, оценивая масштаб, был прав?
После конференции в Пущино Сергей Павлович говорил: «Междисциплинарные исследования, синергетика особенно нужны в нашей стране. Именно в ней они будут поняты и приняты лучше, чем где-либо ещё. Во-первых, потому что это важно для решения тех масштабных, стратегических задач, которые нужны в России. Во-вторых, это созвучно самому духу отечественной науки.
- Так что синергетика будет прирастать Россией?
- Именно! И ты это увидишь!
В последние годы Сергей Павлович был также профессором кафедры социальной самоорганизации и антикризисного управления Российской академии госслужбы при Президенте РФ (РАГС), которой руководит профессор Вячеслав Леонидович Романов. «Люди, принимающие решения должны знать что такое наука в государстве, зачем она нужна и как с ней обращаться!», — восклицал он на одном из заседаний кафедры. И кроме того его очаровал лозунг, который мы прочли на одной из стен РАГСа: «Да возвеличится Россия! Да сгинут наши имена!»
В июне 2004 года в РАГСе была проведена международная конференция «Динамическое развитие России. Единство управления и самоорганизации». И на ней был профессор Герман Хакен — один из отцов-основателей синергетики, придумавший само название «синергетика». В разговорах он не раз подчёркивал, что междисциплинарные идеи с трудом пробивают себе дорогу в американской науке, признаются,но сдержанно оцениваются в большинстве стран Европы, но по-настоящему развиваются, расцветают, пропагандируются именно в России. Эти слова было очень приятно слышать.
Память о человеке является функцией времени. Не только потому, что люди с годами много забывают. Но и потому, что дело ушедшего человека — одна из главных вещей, которые остаются — оказывается в руках учеников, коллег, последователей. «И нужно не слезы лить и памятники ставить, а продолжать Дело. Это и будет лучшая память!», — как сказал однажды Сергей Павлович. Наверно, и здесь он был прав.