Базовый элемент и основа изучения географического контекста — географические образы. Географические образы, в свою очередь, доступны для параметризации через сопоставление с простейшими утверждениями, а именно с элементарными топологическими и хорологическими соотнесениями, присутствующими в неком репрезентативном корпусе текстов. Ведущую роль в изучении структуры географического контекста играют элементарные хорологические соотнесения — соотнесения между собой различных пространственных объектов. Их видовой анализ может быть положен в основу изучения структуры географического контекста.

Виды представлений о пространстве и их изучение

Введя в заголовок выражение «представления о пространстве», необходимо указать тот уровень, на котором ведется их рассмотрение: данное словосочетание может означать совершенно различные предметы изучения. В общем случае, можно выделить различные виды представлений о пространстве — и соответственно, виды представляемого пространства — по способу изучения:

Различение этих пространств уже само по себе представляет проблему.

Так, само восприятие некоторых особенностей окружающего мира — например, таких понятий как «право» и «лево», «нагружено» культурными традициями. Это размывает границы между психологическим и ментальным пространствами.

Отличие лингвистического пространства от остальных легко можно проиллюстрировать на примере. Так, о Крыме говорят «в Крыму», тем самым, относя его в разряд стран «с лингвистической точки зрения» (в отношении «просто» полуострова в русском языке нужно было бы употребить предлог «на»: на Камчатке, на Чукотке, на Юкатане). Но это едва ли означает, что Крым есть особая страна для русской культуры в целом — здесь необходимо исследование дополнительных, надлингвистических смыслов Крыма. И уж тем более речь не идет о том, что «в голове» каждого говорящего о Крыме содержится представление о Крыме как стране — между тем, это реалия русской языковой картины мира (Рахалина, 2000). Сложность же в том, что изучая культурное и ментальное пространства, в основном, по лингвистическим источникам, трудно отличить собственные особенности этих пространств от сугубо лингвистических «наносов».

Наконец, проблема различия культурного и ментального пространств намного шире, чем проблема объема выборки, как может показаться на первый взгляд. Представления культурного пространства отражаются в ментальном пространстве в виде конкретных знаний, но, в то же время, культурное пространство входит в мышление человека помимо сознания (по-видимому, на уровне подсознания) — через определенные способы думания, говорения и т.д. Упрощенно, ментальное пространство — это то, что думает человек, культурное — то, что заставляет его так думать.

Представления культурного слоя принято изучать строго в определенном контексте, в рамках однородного, целостного набора текстов — или, как говорят, корпуса текстов. Большая выборка сама по себе здесь не дает хороших результатов, и может, наоборот, сорвать исследование. Исследование культурного пространства через опросы и другие виды непосредственной работы с людьми возможно, но оно сильно осложняется необходимостью соблюдения контекста. Что же касается обобщенных ментальных представлений, то здесь речь может идти об изучении скорее психологической (каково непосредственное восприятие и ориентация в пространстве), чем культурной их составляющей — так, скажем, дети до определенного возраста не различают город и страну (ссылка). Кроме психологических выводов, можно выделить, пожалуй, еще лишь один аспект изучения ментального уровня пространственных представлений: изучение пространственных стереотипов.

Это те представления, которые актуализируются в ответ на вопросы типа «что для вас Москва», «с чем для вас ассоциируется Америка» — т.е. наиболее общие, как бы «бесконтекстные», представления. К особого вида стереотипам мы относим и традиционно рассматриваемые вернакулярные районы (см.: Zelinsky, 1980). Как и все стереотипы, пространственные стереотипы представляют собой обобщенные, предельно выхолощенные суждения — скорее «метки» сознания, чем полноценные образы . Что же касается географических образов, как их определяет, например, Д.Н. Замятин (см., например: Замятин, 1999) — то это, безусловно, предмет культурного, а не ментального пространства.

Конкретный текст (речь, картина и т.д.) отражают пространственные представления всех четырех уровней, и для «вскрытия» нужного их слоя должны использоваться различные «инструменты». Так, представления ментального уровня изучаются по их содержанию — так сказать «в лоб», тогда как культурного — скорее по особенностям сочетания одних представлений с другими. По-видимому, именно здесь и следует провести границу между двумя подходами к исследованию источников: исследователя ментальной реальности интересует «что хотел сказать автор» с последующим обобщением и анализом, исследователя культурной реальности — скорее, способ говорения и организации текста, чем содержание.

Далее речь пойдет преимущественно о представлениях в рамках культурного пространства.

Географические образы и их сочетания

Отнесение географических образов к культурному пространству влечет за собой определенный способ их понимания.

Наконец, составляющая географический образ совокупность представлений должна быть целостной и внутренне непротиворечивой.

Сформулированные особенности географического образа делают его изучение достаточно сложным: образ максимально удален от «лобовой» характеристики географического объекта, и всегда доступен лишь опосредованно. Любой новый способ репрезентации (передачи, трансляции) образа трансформирует и сам образ.

Тем не менее, исследования географических образов возможны; для этого может быть применен ряд известных методов, используемых для изучения представлений в социальных и гуманитарных науках. В первую очередь, это изучение образа по его сочетанию (сочетаемости) с другими географическими и внегеографическими образами, а также любыми другими представлениями вообще.

Характерно, что многие географические образы могут быть в полной мере поняты только с привлечением других географических образов . Так, например, образ Петербурга зачастую выступает как своеобразный антипод образа Москвы, образ России включает в себя образы Москвы и Сибири, а некоторые образы буквально «выступают в паре» (например, «Север» России — «материк»). Тем самым, совокупности географических образов образуют своеобразные системы смыслов.

Географический контекст

Географический образ, соотносимый с одним и тем же объектом может сочетаться с самыми разными географическими образами — и, по всей видимости, входить в различные образно-географические системы. Так, географический образ Москвы может быть соотнесен, например, с Римом («третий Рим»), с Петербургом («две столицы России») и с Вашингтоном («столицы противоборствующих держав»). Едва ли можно говорить о том, что все эти сочетания образуют некое единство; скорее, наоборот, в каждое из них входит «свой» географический образ Москвы (Ср.: Замятин, 2001). Сочетания задают контекст существования географического образа.

Поэтому в рамках культурного пространства необходимо выделять отдельные страты, планы, соответствующие той или иной ситуации. Совокупность представлений о пространстве, его наполнении, структуре, свойствах его частей, адекватная определенному контексту, будем называть географическим контекстом (ГК). Иными словами, ГК — это спектр взаимосвязанных пространственных представления, на которые может опираться мышление в рамках той или иной культурной традиции в определенной ситуации, своего рода ситуационная пространственная картина мира.
ГК как бы «схватывает» географический образ, останавливает его развитие и бесконечные трансформации, и тем самым — делает доступным для научного «препарирования». В частности, понятие о ГК обеспечивает саму возможность изучения сочетаний географических образов: образы из разных ГК не сочетаются между собой «по определению».

Разумеется, сказанное не означает невозможности развития, движения географических образов — однако, это развитие может происходить так, что географический образ будет переходить из одного ГК в другое. Так, по-видимому, «пробегает» разные ГК географический образ страны в хорошей страноведческой характеристике.
ГК отменяет возможность географического образа «вообще» («образ Псковской области» как таковой). Если совокупность представлений о некотором месте не слишком проста (тогда это не географический образ, а стереотип), то она либо контекстна (географический образ Псковской области в связи с электоральной ситуацией в России, географический образ Псковщины в историко-географическом ключе и т.д.), либо представляет собой конгломерат географических образов из разных ГК (совокупность представлений о Псковской области в отечественной географии).

ГК само по себе представляет интересный объект исследования. Совокупности пространственных представлений от контекста к контексту различаются не только по содержанию, но и, по-видимому, по своему устройству. В различных контекстах «наполняющие» ГК географические образы по-разному соотносятся между собой.

Именно здесь — в сравнении структур однородных ГК в культурах разных стран — мы видим наиболее перспективный путь к изучению страновых различий пространственных представлений вообще. Для этого необходимо, в первую очередь, разработать принципы параметризации и классификации географических образов.

Задача параметризации географических образов

Итак, географический образ есть сложный комплекс (сеть) представлений, не доступных для непосредственного наблюдения. Однако, ему могут быть сопоставлены некоторые простейшие утверждения; во всяком случае, можно сказать, соответствуют ли они образу (возможно, можно говорить и о степени соответствия), противоречат или нейтральны. Проиллюстрируем данное утверждение на примере.

Пусть дан географический образ Приамурья времен генерал-губернатора Н.Н. Муравьева-Амурского (1847-61 гг.) в геополитическом контексте (в культурном пространстве России того времени). Можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что следующие выражения соответствуют этому образу: «»ворота» Дальнего Востока», «граница с Китаем», «Англия стремится контролировать Китай», «Россия должна укрепляться на Тихом океане» и т.п. Косвенно могут иметь отношение к проблеме также следующие утверждения: «Земли Приморья плодородны», «У Охотска море замерзает», «Амур полноводен» и т.д. Утверждения типа «В Африке жарко» нейтральны (скорее, даже безразличны) по отношению к данному образу. Наконец, утверждения типа «На Дальнем Востоке расположена столица России» явно противоречат образу (важна не столько научная точность утверждения, сколько его соответствие/несоответсвие образу в целом). В целом, есть как бы «облако» утверждений, причем отдельные утверждения могут быть расположены на различных расстояниях от его центра в зависимости от степени соответствия заданному географическому образу. Конечный набор утверждений, по-видимому, указать нельзя, но можно выстроить их относительную иерархию.

Мы предполагаем выбрать принцип соотношения некоторого утверждения с географическим образом за основу изучения последнего. Для этого введем критерии выбора простейших утверждений: пусть это будет соотнесение между собой двух объектов, оба из которых имеют пространственную природу (конкретное место, река, гора, район, страна и т.п. — далее «пространственный объект») либо соотнесение объекта пространственной природы и некоторого его свойства или атрибута.

Заметим, что географическому образу могут быть сопоставлены также внепространственные соотношения типа «Муравьев — хороший генерал-губернатор» . Однако, по-видимому, это лишь опосредованное пространственное соотношение: так, приведенный пример нельзя признать соответствующим образу Приамурья без дополнительных соотношений «Муравьев — генерал-губернатор Восточной Сибири» и «Приамурье — часть Восточной Сибири» . Таким образом, между географическим образом и определенными утверждениями может наблюдаться соответствие первого и второго порядка, причем в утверждениях соответствия первого порядка обязательно должны фигурировать один или несколько пространственных объектов (место, страна, река и т.д.)

С учетом сделанного замечания, из определения следует возможность существования двух видов утверждений, соответствующих географическому образу: во-первых, соотношение двух пространственных объектов и, во-вторых, соотношение пространственного объекта с его свойством или атрибутом (красивая, с расчлененным рельефом, незастроенная, непригодная для сельскохозяйственного использования и т.д.). В первом случае (соотнесение территории со свойствами, например: «Земли Приморья плодородны», «У Охотска море замерзает», «Амур полноводен» и т.п.) будем условно называть элементарным топологическим соотношением (ЭТС), во втором (соотнесение территории напрямую с другой территорией, например: «Англия стремится контролировать Китай», «Россия должна укрепляться на Тихом океане», «Приамурье — часть Восточной Сибири») — элементарным хорологическим соотношением (ЭХС). Различие выбранных названий достаточно условно; в первом случае оно подчеркивает как изолированность восприятия свойств характеризуемого места, во втором — тот факт, что свойства характеризуемого места так или иначе связаны с организацией пространства (взаимное расположение объектов в пространстве, их связи и т.д.).

ЭХС и ЭТС могут лечь в основу параметризации географических образов. Проблема здесь в том, что каждому географическому образу может быть сопоставлено нечеткое количество ЭХС и ЭТС, а, как указано выше, некое облако утверждений. Во-видимому, путь решения этой проблемы лежит через анализ источников, репрезентирующих тот или иной географический образ. В частности, один из вариантов решения — ограничение числа рассматриваемых ЭХС и ЭТС теми, что содержатся в исследуемом корпусе текстов. Кроме того, возможен выбор наиболее значимых для данного географического образа утверждений, т.е. работа как бы с центром облака — однако, в таком случае потребуется или экспертная работа, или опросы представителей культуры, в пространстве которой существует образ, причем с сохранением контекста (т.е. без выхода за пределы ГК).

Элементарные хорологические утверждения как основа изучения структуры культурного пространства

Наиболее значимыми для анализа структуры ГК нам видятся ЭХС. Предлагаем возможные принципы содержательной классификации ЭХС, разработанные на основе полного набора ЭХС (более 1200 единиц), использованных в выборке страноведческих текстов (подробнее см.: Замятина, 2001). Для обеспечения сравнимости результатов были исследованы только те ЭХС, в которых был задействован один и тот же пространственный объект (в данном случае — Новая Англия, район США).

В основе большинства соотнесений лежит какой-либо из следующих видов информационных процедур (см. таблицу 1):

При трансляционных соотнесениях информация об одном пространственном объекте полностью или частично переносится на другой пространственный объект. Распределительные соотнесения основаны на информации о характере взаимодействия соответствующего пространственного объекта с другим. Соотнесения, основанные на простой трансляции или распределении информации, составляют 73 % всех соотнесений в изученном массиве информации.

Таблица 1. Виды смысловых взаимосвязей, лежащих в основе ЭХС

Вид взаимосвязи по типу информационной процедуры Содержательная нагрузка взаимосвязи Примеры ЭХС на основе данной информационной процедуры

Распределительная взаимосвязь Информация о роли географического объекта в функциональном взаимодействии с другим географическим объектом Связь образа поставщика с образом потребителя, связь образов конкурентов

Трансляционная взаимосвязь Информация о внутренних свойствах географического объекта, переданная с помощью образа другого географического объекта Связь образа географического объекта с образом похожего на него, но более известного географического объекта (типа «Иваново — Русский Манчестер»)

Переходныевиды взаимосвязей «Источник образа» Информация о географическом объекте, информационное или физическое влияние которого испытывает данный географический объект. Для данного объекта имеет смысл косвенной информация о его воспринятых извне свойствах Связь образа района с образом первоначального очага его освоения; связь образа центра района с образом района в целом; связь образа страны-реципиента мигрантов с образом страны-донора мигрантов

«Сфера влияния» Информация о географических объектах, находящихся в экономической, культурной или информационной сфере влияния данного географического объекта, в то же время — информация о «влиятельности» данного географического объекта и связанных с ней свойствах (экономическая мощь и т.п.) Связь образа района — базы колонизации с образом колонизованной территории; связь образа центра с образом периферии; связь образа города — «центрального места» с образом обслуживаемой территории

«Иерархия» Положение в определенной системе и место в ней Связь образа района (или города) с образом страны; связь образа страны с образом мировой экономической системы

Взаимосвязь географического положения Информация о свойствах географического объекта, обусловленных его положением в ряду других Связь образа страны с образами ее геополитических партнеров

Кроме того, выделяются переходные соотнесения (в ходе которых сочетаются трансляция информации и распределение информации о взаимодействии между объектами). Так, например, информация о преобладающем месте происхождения большинства населения данного географического объекта не только передает его роль реципиента мигрантов, но и частично транслирует на него информацию о месте — доноре мигрантов, на том основании, что мигранты принесли с собой определенную культуру. К этой же группе относятся указания на место одного географического объекта в иерархическом ряду других.

Наконец, выделяется еще один вид соотнесений — в характеристиках географического положения. Данный вид соотнесений несет информацию о свойствах географического объекта, вытекающих из его положения по отношению к другим объектам (периферия, центр, «ворота» и т.д.). Такие соотнесения основаны на информационной процедуре, более сложной, чем описанные процедуры, связанные с трансляционными, распределительными и переходными соотнесениями. Важно подчеркнуть, что информация о географическом положении отличается от представлений о пространственном положении своей содержательной нагрузкой. В случае географического положения ключевую роль играет актуализируемая в сознании информация о следствиях положения географического объекта, а не собственно положение; представление о пространственном положении лишено атрибутивной информационной составляющей.

Следует обратить внимание, что характер информационной процедуры, задействованной при соотнесении географических объектов, может отличаться от грамматической формы самого соотнесения.

Информационные взаимосвязи, лежащие в основе ЭХС, можно разделить на интенсивные и экстенсивные.

Интенсивные связи характеризуются содержательным влиянием информации об одном объекте на информацию о другом. Так, в следующем примере читателю предлагается «перенести» свои знания о развитии капитализма в Англии и включить их в формируемые в ходе чтения представления о Новой Англии: «В Европе все эти моменты раньше всего выявились в развитии Англии — старейшей капиталистической страны. За океаном все перечисленные моменты раньше всего и ярче всего проявились в развитии Новой Англии — старейшего капиталистического района» (Зиман, 1959).

В случае экстенсивной связи пространственные объекты соотносятся между собой, но информация об одном не влияет на восприятие другого, например: «Результаты коммерческого рыболовства в Новой Англии значительно варьируются в зависимости от критериев. Размер улова в 1975 г. составил лишь половину от улова 1950 г., но по стоимости был вдвое выше, чем в 1950 г. Главными рыболовецкими штатами являются Массачусетс (дает более половины всего улова), Мэн (более четверти) и Род-Айленд (около пятой части)» (Thoman, 1978). В данном фрагменте текста Р. Томана дана дополнительная информация относительно развития рассматриваемой отрасли хозяйства в конкретных штатах, однако она касается особенностей развития не столько соответствующих отраслей (как в предыдущем случае), сколько соответствующих штатов, их иерархии. Для характеристики собственно Новой Англии информация об иерархии штатов ничего не добавляет.

Признаком, позволяющим различить интенсивные и экстенсивные информационные связи в рамках ЭХС, служит наличие или отсутствие в тексте апелляции к ранее известному читателю объекту, соотносимому с данным.

Методическим приемом, используемым для различения, может служить замена названия одного из входящих в ЭХС пространственных объектов неопределенным выражением «некоторый штат», «некоторый город», или просто пропуск названия. Если такие замена или пропуск возможны, то создаваемая соотнесением связь может расцениваться как экстенсивная, и наоборот.

Процедура трансляции информации может служить основой как интенсивных, так и экстенсивных связей. Распределительные связи экстенсивны; связи, основанные на других видах информационных процедур, как правило, являются интенсивными.

Различная значимость соотнесений для формирования ЭХС позволяет сузить спектр последних при анализе. В частности, основанные на экстенсивных информационных связях ЭХС составляют достаточно большие доли от общего числа ЭХС, (33% в среднем по всем изученным текстам; в некоторых текстах значительно больше: 67% всех соотнесений в тексте Боли, 55% — в тексте Томана), но не отражают содержательных связей в ГК; их исключение существенно облегчает процедуру сбора и анализа информации.

Выбранные тексты, включающие различные виды географических исследований и учебных текстов, от классических экономгеографических до культурно-географических работ, заведомо используют различные ГК. Поэтому на примере различия наборов ЭХС в этих текстах можно продемонстрировать возможные различия ГК по составу соответствующих ЭХС.

При этом наиболее важные различия между текстами различных авторов заключаются в частоте использования определенного вида связей (см. таблицу 2).

По-видимому, данные различия связаны со структурными различиями ГК, соответствующих текстам каждого из авторов. Сходство или различие в использовании распределительных, фоновых и иерархических соотнесений отражает базовые структурные свойства ГК. Это, в частности, возможность или невозможность горизонтальных функциональных связей между объектами, а также их иерархии.

Так, например, в характеристиках Новой Англии с культурно-географической точки зрения (Gastil, 1975, Zelinsky, 1973) редко встречаются иерархические соотнесения, причем используется только временная, но не пространственная иерархия. По-видимому, это связано не со специфическими свойствами собственно Новой Англии, но с тем обстоятельством, что в культурной географии гораздо менее распространены пространственные иерархии географических объектов с присущими им элементами типа «самый крупный» и т.д. Напротив, в экономико-географических образах того же района большую роль играют именно иерархические соотнесения. В характеристиках всех районов, данных с культурно-географической точки зрения, большую роль играют соотнесения типа «источник образа» и «сфера влияния», более редкие в экономико-географических работах и т.д.

Таблица 2. Частота использования (на 1000 слов текста) различных видов связей, лежащих в основе ЭХС

***
Итак, основой сравнительного изучения пространственных представлений нам видится структура однородных географических контекстов, «взятых» в различных культурах. При этом географические контексты понимаются как совокупности всевозможных пространственных представлений, которые могут быть использованы в ходе мышления в традиции определенной культуры в той или иной ситуации (ситуационная пространственная картина мира данной культуры).

Базовый элемент и основа изучения географического контекста — географические образы. Географические образы, в свою очередь, доступны для параметризации через сопоставление с простейшими утверждениями, а именно с элементарными топологическими и хорологическими соотнесениями, присутствующими в неком репрезентативном корпусе текстов. Ведущую роль в изучении структуры географического контекста играют элементарные хорологические соотнесения — соотнесения между собой различных пространственных объектов. Их видовой анализ может быть положен в основу изучения структуры географического контекста.

Литература

Андреева В.М., Гохман В.М., Ковалевский В.П., Половицкая М.Е. Экономические районы США: Север. М., 1958.
Боли А. Северная Америка / Пер. и ред. Н.Н. Баранского. М., 1948.
Замятин Д.Н. Моделирование географических образов: Пространство гуманитарной географии. Смоленск, 1999.
Замятин Д.Н. О Географические образы мирового развития // Общественные науки и современность. 2001. № 1. С. 123-138.
Замятин Д.Н. Географические образы: что это такое? // Вестник МГУ. Серия 5. География. 2002. № 4. С. 11-16.
Замятина Н.Ю. Взаимосвязи географических образов в страноведении. Диссертация на соискание ученой степени кандидата географических наук. М., 2001. (На правах рукописи).
Зиман Л.Я. Экономические районы США. М., 1959.
Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М., 2000.
Смирнягин Л.В. Районы США: портрет современной Америки. М., 1989.
Gastil R.D. Cultural regions of the United States. Seattle and London, 1975.
Paterson J.H. North America. A geography of the United States and Canada. 8-th ed. NY, Oxford, 1989.
Thoman R.S. The United States and Canada: present and future. Columbus (Ohio) etc, 1978.
Zelinsky W. The cultural geography of the United States. — Englewood Cliffs, N.J., 1973.
Zelinsky W. North America vernacular regions // Annals of the association of American geographers. Vol. 70, No. 1. March 1980. P. 1-16.