Осознанное восприятие морского гула, например, является ясным, но смешанным, ибо наше восприятие постигает целое смешанно и выражает ясно только некоторые элементы и отношения в зависимости от порога сознания — порога, задаваемого нашим телом. Наоборот, составляющие Идеи отчетливы, но смутны: отчетливы поскольку, поскольку все капли воды остаются различными как генетические элементы восприятия с их дифференциальными отношениями, вариациями этих отношений и сингулярными точками, которые они задают; но смутны поскольку, поскольку они еще не «различены» или актуализированы в осознанном восприятии. Короче, каждое ощущение является ясным, но смешанным, постоянно погружаемым назад в отчетливую смутность, из которой оно возникло. У Делеза принцип ясного и отчетливого расчленен на две несводимых значимости, которые никогда не могут воссоединиться, дабы учредить естественный свет.
Итак, противопоставляя теорию ощущений Делеза кантовской концепции, мы можем вычленить ее существенные пункты:
- элемент ощущения следует искать в знаке, а не в качествах узнаваемого объекта;
- знак — это объект-предел способности ощущения, пребывающий по ту сторону узнавания и общего чувства;
- Идея чувственности устанавливается дифференциальными отношениями и различиями в интенсивности, которые дают генетическое определение мысли и учреждают условия реального, а не просто возможного, опыта, ибо условия никогда не шире того, что они обусловливают.
И тогда речь заходит об особого рода эмпиризме. Такой эмпиризм, вслед за Делезом, можно назвать «трансцендентальным эмпиризмом», поскольку трансцендентальное не выносится здесь за пределы налично данного и, одновременно, не копируется с эмпирического, но рождается в результате фундамнтальной встречи, на которую указывает чистый знак как бытие чувственного.22
7. Вычислительный эксперимент
Применительно к онтолого-эпистемологическим проблемам нелинейной постнекласической науки трансцендентальный эмпиризм может быть эксплицирован в процедуре вычислительного эксперимента над нелинейной моделью. Вычислительный эксперимент внутри себя парадоксален. В редуцированном виде в нем присутствует трансцендентальная составляющая: сама модель, построенная согласно канонам физического исследования, отсылающего к некой понятности мира, хотя бы в той форме, что он уже есть как налично данный благодаря трансцендентальному схематизму. Но вычислительная процедура над такой моделью превращается в опыт, несущий в себе существенный элемент неопреленности, которая выходит за рамки предварительного наброска реальности (или сущего), предполагаемого классически понятой трансцендентальной схемой или «условиями опыта вообще». Если можно так выразиться, эмпирия разворачивается здесь в трансцендентальной плоскости, причем такая эмпирия как раз и подразумевает фундаментальную встречу с неузнанным чистым знаком, выступающем в конкретном исследовании как маркер отклонения объекта от предварительного наброска (в модели) его предполагаемого поведения (например, безымянный пичек при расчетах течения газа в МГД-генераторе, или изменение «погодных условий» в компьютерной атмосфере К.Лоренца).
Причем важным моментом здесь является то, что в эксперименте над нелинейной моделью (как некой трансцендеталией) фундаментальная встреча с неузнанным, с тем, чему предстоит только стать объектом, не единичное событие. Результаты эксперимента могут качественно меняться в зависимости от тех условий, в какие ставится модель. Здесь существенным образом меняется статус самого экспериментатора-наблюдателя, который уже не только решает поставленную перед ним задачу, но вступает в своеобразный диалог с моделью — диалог, в котором оба собеседника выступают как партнеры, а не только как исследователь и исследуемая реальность. Хотя сам наблюдатель, столкнувшись с чистым знаком и пережив фундаментальную встречу с неузнанным, затем оказывается ведомым тем схематизмомом, который изначально предполагался именно как та рассудочна инстанция, которая обеспечивает всеобщность знания. И все-таки здесь сохраняется то обстоятельство, что пусть даже задача поставлена и подразумевает определенное решение, получаемый результат никоим образом не предвосхищен изначально.
В этом пункте возникает традиционная и хорошо разработанная в философских исследованиях проблема гносеологической связки «субъект-объект», хотя субъект здесь редуцируется до позиции наблюдателя. Причем такая позиция истолковывается в качестве границы онтико-онтологического различия, где сливаются две совместные и, одновременно, различенные инстанции: трансцендентальная и эмпирическая. Наблюдатель в вычислительном эксперименте, совмещая в себе трансцендентальное и эмпирическое, выступает уже в качестве некоего «свидетеля» того, что происходит при фундаментальной встрече с принципиально неузнаваемой реальностью — созерцающего свидетеля, отчасти лишенного той активной позиции, которую ему предписывают трансцендентальные схематизмы, ориентированные на узнавание предъявленного положения дел. Причем пассивность наблюдателя выступает здесь как позитивная характеристика не только последнего, но и самого познания. Речь идет не столько о невмешательстве в изучаемый фрагмент реальности, сколько об открытости восприятия к отклику на вмешательство.
Тогда сама познавательной процедура в своем онтолого-эпистемологическом аспекте разворачивается в поле различения предзаданных предпосылок опыта и непредзаданного результата. При этом, порой, говорят о невозможности аналитического решения задачи. Но само словосочетание «аналитическое решение» в данной ситуации выступает как словесный код, обозначающий то, что традиционный линейный подход здесь не срабатывает — не срабатывает именно из-за нелинейности.
Тогда можно задать вопрос: с какой же реальностью мы имеем дело в вычислительном эксперименте, благодаря которому выявляются особые онтологические характеристики нелинейного мира. Тут проблематизируется сам термин «реальное». И такая проблематизация разворачивает себя в смещении акцента с оппозиции «актуальное-возможное» на связку «реальное-виртуальное», когда виртуальное выступает не в качестве предсуществующего возможного (для наличного актуального обстояния дел), но как «реальное», демонстрирующее себя в момент фундаментальной встречи наблюдателя-свидетеля с наблюдаемым. То есть, «трансцендентальный эмпиризм» получает дальнейшую содержательную развертку, в которой классическая стратегия онтико-онтологического различия становится инструментом для упразднения самой себя и выявления «реального опыта». Вычислительный эксперимент и выступает конкретным выражением такого упразднения. Можно сказать, что вычислительный эксперимент берет на себя функции кантовской «трансцендентальной схемы», не только выявляющей ставшую реальность, но и проблематизирующей ее — проблематизирующей в том отношении, что она оказывается принципиальным образом раздвоенной: с одной стороны она выступает как конкретное исполнение вещной составляющей мира, с другой стороны, в ней присутствует нередуцируемый момент трансцендентальной (онтологической) обусловленности.
Но для описания такой обусловленности требуются особые средства выражения, заставляющие обратится к лингвистической проблематике, а именно, к тем способам, какими вырабатывается смысл суждения о том или ином обстоянии дел. И тогда тема смысла суждения, сделанного относительно того или иного фрагмента реальности, напрямую сопрягается с обозначенной выше онтологической проблематикой становления. Смысл высказывания также выступает как нечто становящееся, а не предсуществующее и требующее лишь своего раскрытия. Смысл здесь комплементарен чистому знаку. Согласно Делезу смысл выступает в жесткой связке с нонсенсом. Но нонсенс понимается не как нечто негативное, а как то, что порождает смыслы. Нонсенс и выступает как нечто неузнанное, из чего выплескиваются пучки смыслов, подлежащих впоследствии интерпретации и вписыванию в устоявшиеся каноны того или иного дискурса. Именно здесь возникает проблема междисциплинарности, содержательным пластом которой и выступает вычислительный эксперимент, суть которого выходит за рамки конкретных исследовательских процедур.
И в завершении предлагаемой статьи отметим одно важное обстоятельство, косвенным образом — как лейтмотив — проходящее через весь текст. Тема становления непосредственным образом соотносится с сюжетом о смысле. Смысл также следует рассматривать как нечто становящееся, а не изначально данное, что рождает множество самых проблем, возникающих в порой далеких друг от друга дисциплинах. Я не стал сколько-нибудь подробно останавливаться на этом аспекте и отсылаю читателя к книжке «Самоорганизация смысла» (опыт синергетической онтологии)» (М., ИФ РАН, 2001), где данные сюжеты рассмотрены более подробно.