Russian
| English
"Куда идет мир? Каково будущее науки? Как "объять необъятное", получая образование - высшее, среднее, начальное? Как преодолеть "пропасть двух культур" - естественнонаучной и гуманитарной? Как создать и вырастить научную школу? Какова структура нашего познания? Как управлять риском? Можно ли с единой точки зрения взглянуть на проблемы математики и экономики, физики и психологии, компьютерных наук и географии, техники и философии?"

«УПРАВЛЯЕМЫЙ ХАОС — ДВИЖЕНИЕ К НЕСТАЦИОНАРНОЙ СИСТЕМЕ МИРОВЫХ СВЯЗЕЙ» 
А.И. Неклесса

Опубликовано в: Философия и синергетика

Контуры глобальной нестабильности проявляются также в феномене «диффузных войн» – происходит диффузия временных и пространственных границ военных и паравоенных конфликтов, их субъектов и объектов, средств и методов ведения боевых действий. В условиях трансформации миропорядка, когда «родовые признаки» прежнего цивилизационного контекста и государственности могут отсутствовать или быть ослаблены, современные военные системы становятся все менее эффективными, вспомним конфуз Америки в распавшемся на кланы Сомали или вязкость, зыбкость ситуации в Косово и Македонии, когда вектор активности смещался от конфронтации с Сербией на «Албанскую армию освобождения».

Существующие системы общественной безопасности, и, прежде всего, вооруженные силы, оказались настроенными на иную типологию угроз, в новых конфликтах их мощь, ориентированная на принцип эскалации (а не диверсификации), подчас уходит в песок. Они были созданы прежде всего для борьбы с системами нападения таких же государств или их коалиций. По крайней мере, – с агрессией отчетливо выраженных институтов, с чем-то, что, как минимум, имеет географически локализуемую институциональную структуру, имя, в конце концов. А против новых типологических субъектов эти системы оказываются гораздо менее эффективными.

5. За пределом конца истории

То, что произошло 11 сентября 2001 г., меняет восприятие окружающего мира, но не сам мир. Дело даже не в том, что глобальная трансформация не осознавалась до «часа Х» во всей своей полноте, – бюрократический механизм в принципе плохо приспособлен к преадаптации, то есть в данном случае к реальному противостоянию еще не реализовавшимся угрозам. Прикладная политология также привыкла рассуждать, по-своему приспосабливаясь к логике административных структур, способных более-менее эффективно реагировать на угрозу лишь после ее реализации. Кроме того, из виду упускается, возможно, центральное обстоятельство – критическую роль сейчас играет не только совершенство процедур, но и статус личности, не только новые идеи, но и «старые» моральные и культурные ценности цивилизации.

Профессор Йельского университета Пол Брекен в начале 2000 г. писал во влиятельном журнале «ForeignAffairs»: «Созданному Западом миру (уже) брошен вызов… в культурной и в философской сферах. Азия, которая стала утверждаться в экономическом плане в 60-70-х годах, утверждается сейчас также в военном аспекте». [10] Выдвигая тезис о наступлении «второго ядерного века» – т.е. ядерного противостояния вне прежней, биполярной конфигурации мира – американский политолог характеризовал его следующем образом: «Баллистические ракеты, несущие обычные боеголовки или оружие массового поражения, наряду с другими аналогичными технологиями сейчас доступны, по крайней мере, десятку азиатских стран – от Израиля до Северной Кореи, и это представляет собой важный сдвиг в мировом балансе сил. Рост азиатской военной мощи возвещает о начале второго ядерного века…» . [11]

Еще более резко сформулировал свою позицию Международный институт стратегических исследований (IISS) в докладе о тенденциях мировой политики. Его вывод: главную угрозу для человечества представляют сейчас региональные конфликты в Азии с участием ядерных держав, в результате чего человечество «балансирует на грани между миром и войной» . [12]Действительно, даже краткое перечисление основных субъектов азиатской военной мощи – Китай, Япония, Тайвань, Северная и Южная Корея, Вьетнам, Индия, Пакистан, Иран, Израиль, Армения, Турция, арабский мир – несмотря на неполноту и явную эклектичность списка, а может быть, именно вследствие этой эклектичности, заставляет лишний раз задуматься над степенью безопасности и конфигурацией глобальной системы XXI века.

Проблема при ближайшем ее рассмотрении оказывается, однако, еще серьезнее. Геоэкономическому менталитету Запада противопоставлен цивилизационный вызов, включающий более свободное, нежели прежде, и что существенно – базирующееся на иной культурной платформе использование современных военных систем и различных форм оружия массового поражения.Человечество, по сути, вступает в эпоху «нецивилизованных войн» различной типологии и масштаба. Разработанные же ранее процедуры сдерживания, основанные на применения «оружия Судного Дня», и соответствующие системы безопасности явно или неявно ориентировались на вполне определенную систему ценностей и стереотипы поведения.

Мир столкнулся с активным проявлением новой психологии, с интенсивным процессом социального творчества, со сменой социальных и культурных ожиданий. Гибкость и неподконтрольность, принципиальная непубличность действий новой транснациональной и неформальной элиты, все более набирающей вес, но при этом не нуждающейся в институализации своих социальных претензий (по крайней мере, в прежнем смысле этого понятия), проявляется во внешней иррациональности, анонимности, даже эзотеричности семантики актуальных социальных связей. Новые субъекты этих отношений, действующие поверх прежних социальных конструкций, подвергаются обвинениям в произвольном толковании закона и прямом пренебрежении им, гегемонизме, терроризме. Однако они не столько подавляют, сколько игнорируют институты публичной политики и демократии, утрачивающие прежнее значение и приобретающие черты маргинальности в меняющейся социальной среде.

В зыбкой, турбулентной среде Нового мира цивилизация либо сможет удержать свои идеалы и начала, обретя новую кожу, либо растворится в пространстве иного порядка вещей. Перейдя из мира, совершавшего чудовищные ошибки, но стремившегося вознести цену человека, к многолюдному обществу, где человеческая жизнь будет цениться дешевле, чем на невольничьих рынках древности, – она просто не будет стоить ничего.

Литература

[1] А. Печчеи. Вызов 70-х годов современному миру // Римский клуб. История создания, избранные доклады и выступления, официальные материалы. М., 1997. – С.319.

[2] Подробную библиографию зарубежных работ по данной проблематике см. в статьях автора «Осмысление Нового мира» («Восток», 2000, №4), и «Alacarte» («Полис», 2001, №4).

[3] Подробнее см.: А.И. Неклесса. Неопознанная культура. Гностические корни постсовременности // Восток. 2002, №1.

[4] Независимая газета. 15.11.2001.

[5] Andrew J. Bacevich. Who will Serve? // The Wilson Quarterly. Цит. по переводу, опубликованному в журнале «Интеллектуальный Форум». 2001, №6, С.27.

[6] Цит. по журналу «ВИЕТ». 1998, №1.

[7] Дж. Сорос. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности. М., 1999. – С.114. См. также K.A. Wittfogel.Die orientalische Despotie. Eine vergleichende Untersuchung totaler Macht. Koln-Berlin, 1962.

[8] Г.-П. Мартин, Г. Шуман. Западня глобализации. Атака на демократию и на процветание. М., 1999. – С.7.

[9] Отчет о Бишкекской встрече, на которой в феврале 2001 г. обсуждалась тема «Преодоление афганского синдрома в Центральной Азии: моделирование безопасности», см. в журнале «Восток» (Oriens), 2001, №5.

[10] Foreign Affairs. January-February 2000.

[11] Ibid.

[12] Коммерсант. 5.5.2000.