Возможно, неслучайно на Западе все более усиливается интерес к йоге, дзен-буддизму, суфизму, которые отвечают насущным потребностям дня. Человек Запада, поняв, что необходимо вызволить науку из плена рационального мышления, принял восточные практики как способ выйти за пределы этого ограничения. Здесь за столетия и даже тысячелетия накоплены огромные глубинные знания о человеческой душе и сознании, которые не принимались в расчет западной наукой и философией. Вместе с тем не надо забывать, что западная культура имеет свою собственную традицию – путь познания, совмещающий логическое размышление с внутренним, глубинным озарением. Это путь развития творческого потенциала личности как Высшего в себе. Творческое озарение есть божественный миг творения, который повторяет каждый человек в своем креативном акте, отождествляясь в этот момент с Творцом.
Особенно большое влияние на западную мысль, самосознание человека оказал дзен. Сейчас на Западе дзен широко используется во всех областях сферы управления, в процессе принятия решений – дзеновский стиль управления, в политике (пассивное принятие конфликтов, чтобы избежать их нарастания), психологии, медленно, но распространяется на разных уровнях системы образования. Дзен изучается в программах факультетов менеджмента западных университетов, в первую очередь американских. Уже работающие управляющие в рамках системы «Обучение всю жизнь» также изучают философию дзен. На самом деле изучаются различные восточные практики. Но дзен выходит на первый план, видимо, потому что учит работать с собственным сознанием на основе позитивных форм, исключающих силовое воздействие, иерархичность, прямолинейность, навязывание какой-либо точки зрения. Йога в этом плане несравненно более иерархична, ее адепты исходят из того, что здесь заключена единственная истина. В общем, можно сказать, что дзен – это не философская мистика, а познание реального мира, ум, понимание, своеобразный анализ, есть даже такое понятие – «ум дзен». В дзеновской медитации человек начинает ощущать окружающую его реальность как процесс, проходящий через него, он непосредственно, внутренне схватывает явление, становится частью реальности. В рамках культурологических факторов развития экономики западная наука объясняет «японское экономическое чудо» именно феноменом дзен (Япония является непосредственным носителем дзен).
Широкое распространение получил и суфизм – глубинный мистический слой исламской культуры. Это другие практики, их цель – освободить от ума, достичь озарения с помощью символики, выраженной в различных видах творчества, — персидской поэзии с ее необыкновенно красивым языком, удивительными метафорами, все суфийские поэты – великие философы, мистики Востока (наиболее известен на Западе Джалалетдин Руми); музыке; архитектуре (взять хотя бы исламские голубые минареты); миниатюрных шедеврах философской мысли (сказки дервишей). Эти творения вызывают радость, внутренний подъем, позволяют вспомнить собственные переживания, а иногда и повторить их, иными словами, это импульсы, которые стимулируют осознание порядка вещей, понятийно не опосредованного, не познаваемого чистым интеллектом.
Исследование, проведенное среди руководителей 500 ведущих американских компаний, показало, что большинство этих успешных людей отводят в своем повседневном расписании время для медитации. Это бесценный механизм становления нового познавательного процесса. Он высвобождает подсознание, способствует выходу за пределы собственного Я в сфере сознания, это помогает поддерживать остроту интуиции, душевное равновесие, мыслить стратегически, не основываясь только на очевидных, логически выверенных принципах принятия решений. Многие не просто практикуют, представленные практики для них не объект познания, а сама жизнь. Или такой интересный факт: на пороге XXI века американская армия приняла восточные психотехники в качестве составляющего элемента боевой подготовки, средства самосовершенствования, с тем, чтобы солдаты нового тысячелетия укрепляли тело и дух с помощью древней культурной традиции .
Было бы хорошо взять на вооружение этот опыт и нам – науке. Думаю, что результаты могут превзойти все ожидания. Подобные практики раскрывают инновационный потенциал, это будет побуждать к пересмотру традиционных взглядов, новому видению мира, обмену знаниями. Постоянное мотивирование сотрудников к трансформациям, уходу от очевидных, само собой разумеющихся истин особенно важно в период упадка и кризиса, когда надо найти альтернативные реалии и жизненные смыслы. Однако человеку западной культуры не так легко включиться в более глубокий механизм познания и найти истины, закрытые для рационального взгляда на мир. Но человек меняется и постепенно этот механизм будет все шире использовкаться.
Не менее важное значение имеет отношение человека к реальности. Это отношение может быть двояким: репродуктивным, когда восприятие действительности остается всегда одним и тем же, вроде фильма, бесконечно воспроизводящего во всех деталях отснятый материал; и генеративным (продуктивным), при котором осуществляется оживляющее и преобразующее постижение мира с помощью спонтанной активной работы подсознания и эмоциональных сил человека.
Этот вопрос исследовал Эрих Фромм. Он пришел к выводу, что западной культуре свойственна относительная атрофия генеративной способности. Человек может осознавать некоторую реальность такой, какой она есть (или так, как принято в данной культуре), но он не в состоянии привнести в нее что-то новое, оживить ее по-своему, исходя из собственного восприятия. Однако именно продуктивное отношение к реальности создает новый мир, позволяет использовать свое подсознание и сформировать иные образы и смыслы. Репродуктивное видение это штамп реальности, не допускающий отклонения от традиционного порядка вещей, выхода за пределы традиционного стандарта реальности. Такой человек – реалист в буквальном смысле слова. Он видит все, что можно увидеть на поверхности явлений, но не способен проникнуть за пределы видимого, в их сущность и мысленным взором увидеть невидимое. Он видит детали, но не целое, деревья, но не лес. Нельзя сказать, что такой человек обладает небогатым воображением, но его воображение функционирует как вычислительная машина, комбинируя уже известное и существующее, определяя таким образом свои последующие действия . Иными словами, западный человек в своем сознании способен воспроизвести и познать существующую реальность.
Восточные же практики позволяют уйти от репродуктивного восприятия действительности, увидеть мир в ином ракурсе. По большому счету они помогают осознать огромную духовную силу, таящуюся в человеке, и шаг за шагом высвобождать ее. А это уже другой человек, способный иначе видеть окружающую реальность, улавливать глубинную суть вещей.
Здесь, видимо, дело в том, что восточная традиция в принципе позволяет уйти от репродуктивного видения мира, то есть творческое начало имманентно присущая ей характеристика. В других культурах преобразующее постижение мира доступно только творческим людям, уж им никак не грозит «атрофия генеративной способности». Опять сошлюсь на творчество Каземира Малевича, манифесты которого недавно прочитала. Он не только виднейший создатель новой авангардной живописи – супрематизма, беспредметного искусства, выходящего далеко за рамки изжившей себя в соответствии с его представлениями традиции, но и приверженец стихии слова.
Малевич в своих манифестах затрагивает те же проблемы, которые рассматривает Э.Фром, причем их видение абсолютно идентично. Но у Малевича все очень живо написано, здесь собственный опыт, пародоксальность изложения и минуты озарения, создающие виртуальную реальность. Представим некоторые мысли творца.
Художник может быть творцом тогда, когда формы его картин не имеют ничего общего с натурой. Передача реальных форм натуры на холсте это искусство умелого воспроизведения и только, все берется живое, трепещущее и прикрепляется к холсту как прикрепляются насекомые в коллекции. Только в абсолютном творчестве художник обретает свое право. А это возможно тогда, когда мы приучим сознание видеть в природе все не как реальные вещи и формы, а как материал, из массы которого надо делать формы, ничего не имеющие общего с натурой.
В представлении Малевича изображение реальности такое, как оно есть в природе, представляет собой грабеж. Природа есть живая картина, и можно ею любоваться. Но повторять ее это воровство, и повторяющий есть ворующий. На художнике лежит обет быть свободным творцом, но не свободным грабителем.
Сегодня на государственном уровне, на уровне корпораций и фирм не ограничиваются рациональными методами познания, а широко используют новые технологии, прежде всего предвидение, или футурологию, дающую альтернативные сценарии развития будущего. Такие технологии находятся на грани между наукой и искусством, опираются на возможности мобилизации психологических ресурсов и возможностей человека – интуиции, воображения, внутреннего видения. Это свидетельствует о постепенном изменении сознания человека западной культуры, сами технологии требуют от него увидеть мир преображенным, за пределами реально осязаемого. Очень хорошо сказал в интервью журналу «Наука и технология РФ» от 19 февраля 2009г. президент Академии прогнозирования – российского отделения Международной академии исследований будущего и Международной лиги стратегического управления, оценки и учета проф. А.И.Агеев: «Будущее непосредственно зависит от творческой силы нашего общества. Только сформировав образ будущего, ради которого захочется жить, мы сможем ответить на те вызовы, которые стоят перед нами». Здесь нужны творческие люди, обладающие и интуицией, и воображением. А это уже новый механизм познания и новая реальность, созданная силой воображения.
Вместе с тем, предвидение – это математизированный научный процесс, требующий комплексного подхода, систематического и непрерывного анализа, отслеживания, показывающий, как будет меняться мир, каковы стратегии научных направлений и технологических достижений (заметим, это не отдельные технологии – Что, а стратегии – Как), динамики политических сил, что в долгосрочной перспективе окажет серьезное воздействие на процесс принятия решений, а следовательно, экономическое и социальное развитие в глобальном масштабе, на уровне отдельных регионов и стран.
Большой вклад в теорию прогнозирования стратегического развития внесла русская наука, в первую очередь, имеются в виду теории циклов Н.Д. Кондратьева и социокультурной динамики П. Сорокина. Их научные труды позволяют предвидеть и моделировать долгосрочную стратегию трансформационных процессов будущего, дать обоснованный прогноз кризисов переходной эпохи, в самом широком контексте формировать перспективные хозяйственные планы на пути к новому постиндустриальному обществу, или обществу, основанному на знаниях, определить основные этапы его развития. Ученые сами подчеркивали прогностическую ценность своих концепций, исходя из повторяемости циклов динамики науки, техники, экономики (Н.Д. Кондратьев) и форм социокультурных суперсистем (П. Сорокин).
Сейчас Россия является одним из лидеров исследований будущего в условиях перехода к новому технологическому укладу и новой системе мироустройства. В рамках уже упоминавшейся Академии прогнозирования нашими учеными осуществляется международный футурологический проект с участием ведущих специалистов стран Европейского Союза. Используется новый аппарат анализа и прогнозирования – стратегическая матрица, которая позволяет выявить национальные интересы любой страны и реализует комплексный подход к социальным явлениям с учетом новейших достижений естественных и гуманитарных наук и математики. Эта методология применялась к исследованию динамики развития России и еще 100 стран и дала убедительные результаты как в отношении текущего положения дел в этих странах, так и прогнозного. По мнению проф. А.И. Агеева, российский проект идет гораздо дальше своих зарубежных конкурентов и дает более точные глобальные рейтинги конкурентоспособности и интегральной мощи рассматриваемых стран.
Широко используются и западные методики предвидения – прогнозирования. Существует много наработок в этом плане. Один из наиболее распространенных – метод Форсайт, на основе которого определяются приоритеты научно-технической и социально-экономической политики. Метод Форсайт обращен к общенациональным целям и ценностям, позволяет проводить общественный отбор новых направлений развития на основе достижения консенсуса различных субъектов национальной инновационной системы. В результате устанавливаются связи между ее элементами, доверие, растет социальный капитал. Естественно, что наиболее широкое распространение этот метод получил в странах с развитой культурой социальной кооперации и сотрудничества, поддерживаемой правительством. Необходимым условием получения картины стратегического развития является прогнозирование, количественное и качественное предвидение процедуры повышения уровня отдельных сфер экономики, отраслей и компаний, научной базы знаний, системы образования и повышения квалификации.
Теория хаоса, разрабатываемая в сфере менеджмента, утверждает, что постоянные перемены содержат в себе богатые творческие возможности. Эта теория предполагает, что отличительной особенностью современной организации и ее внешней среды является иррациональность и непредсказуемость, что произойти может практически любое событие, и эффективный управленец тот, кто, выйдя за рамки ограничений, накладываемых действующими правилами и структурами, может гибко среагировать на ситуацию, использовав предоставляемые ею возможности. С этой точки зрения, хаос и неопределенность дают более широкий выбор успешных действий для победы в конкурентной борьбе, но требуют умения быстро оценить возникшие обстоятельства и принять наиболее эффективное решение. Это внерациональные методы познания, скорее имплицитное знание, которое всегда неотделимо от творчества.
Большой интерес представляют процессы познания на уровне принятия стратегических решений менеджерами, особенно высшего звена. Такие менеджеры не решают конкретные задачи на основе линейного процесса: последовательного сбора информации, анализа на базе известных правил, алгоритмов и методик принятия решения. Топ-менеджеры решают стратегические задачи с огромным объемом информации, они обладают широким видением, большими изначальными знаниями о происходящих процессах, способностью параллельной обработки всех аспектов этой информации и формирования комплексного решения, учитывающего не только конкретную задачу, но и все, что связано с внешней для этой задачи средой. Структура их мышления носит нелинейный характер, на уровне подсознания прорабатывается множество задач, альтернатив, моделей, при этом формируется процесс внутреннего видения, менеджер становится частью системы, которую он исследует. Резонанс достигается между управляющим, задачей и стратегической целью. Здесь нужна интуиция, которая складывается из собственного глубинного знания, образного мышления, умения работать с энергоинформационным полем (то, что В.И. Вернадский назвал ноосферой). При этом сама процедура обработки информации и принятия решения остается скрытой и непроявленной на уровне сознания. Сюда выводится только окончательный результат внутреннего процесса. А результатом является формирование нового знания, которое основывается на уже имеющемся. Так знание порождает знание. «Современное знание о стратегическом процессе развития не является интеллектуальным, это не аналитическое обобщение, не абстрактные факты или цифры. В гораздо большей степени мы имеем дело с личностным знанием, внутренним пониманием, родственным чувству материала у мастера» .
Знания, полученные подобным путем, не рациональные, а итог творческого процесса. Такой управляющий не будет воплощать свое новое знание, действуя по сложившемуся, привычному канону, то есть вводить, в соответствии с линейным алгоритмом, множество новых правил, регламентов, ограничений, пытаясь предусмотреть все возможные ситуации с целью более изощренно контролировать действия подчиненных. Он понимает, что сделать это все равно невозможно и введенные ограничения будут только помехой творческому процессу. Наш менеджер обеспечит условия для индивидуализации управления, дав возможность сотрудникам самостоятельно руководить своей работой, ощущать личностный подъем, связанный с контролем и ответственностью за ее результаты, и тем самым подтолкнет к дальнейшему развитию творческий процесс в организации.
3. Новые механизмы научного познания
Знания, которые человек получает на основе известных когнитивных механизмов, принято делить на эксплицитные и имплицитные, то есть явные и скрытые, глубинные. Эксплицитные знания представляют собой знаковую систему – это книги, журналы (печатная продукция); лекции – вербальная форма знаковой системы; магнитофоны, множительные аппараты, телевидение, компьютеры, факсимильные аппараты, мобильные телефоны – технические средства. Такие знания имеют отработанный понятийный аппарат, каждая их деталь может быть воспроизведена и сохранена. Они формируются в процессе акта познания на основе традиционного когнитивного механизма. Имплицитные знания не сформулированы, получаются непосредственно – это индивидуальный духовный опыт, взгляд, обращенный внутрь, скорее чувство знания, человек не отделен от того, что знает, это «результат познающего воображения» , здесь ценностно-ориентированный подход. Особенностью имплицитного знания является его спонтанный характер, оно возникает практически мгновенно, не давая времени на размышления, то есть на работу разума. Это внерациональный процесс, выходящий за рамки ограничений, накладываемых органами чувств. Термины эксплицитное и имплицитное знание ввел англо-американский философ М. Поланьи, основное внимание в своем исследовании он уделил имплицитному, личностному знанию .
Чем более сложной и нерегламентированной является деятельность, тем в большей степени ее результаты определяются личностными знаниями человека. Это утверждение касается прежде всего науки, но здесь на самом деле все не так просто: научное познание в первую очередь – интеллектуальный, рациональный процесс, а личностное знание лежит за рамками интеллекта. Это результат того, что мы процесс и механизм научного познания очень узко определяем, практически исключая из него поле внерационального. С другой стороны, как уже говорилось, креативность превратилась в силу, определяющую новый век. Каждый стремится к актуализации своей личности, проникновению в свой собственный внутренний мир, развитию Высшего в себе. Все мы обладаем глубинными, внутренними знаниями, и главное здесь – вычленить их в безостановочном потоке мыслей. Кроме всего прочего, необходимо размышление о предмете, что прежде всего и позволяет отдифференцировать, зафиксировать касающееся его знание, попросту говоря, обратить на него внимание, запомнить пришедшую в голову мысль. Это и есть имплицитное знание, неявное, скрытое, латентное, некодифицированное, его можно назвать личностным знанием, которое неразрывно связано со своим носителем. Человек может не знать, что им обладает, но оно безоговорочно есть, и когда появляется необходимость, дает о себе знать. Это знание называют интуитивным.
Вновь встает проблема понятийного аппарата. Видимо, не все имплицитные знания можно назвать интуитивными. Их следует разделить на интуитивные, оформляющиеся в сфере каждодневного опыта, в границах посюстороннего, в рамках жизненных коллизий и отношений, позволяющих привязать знания к контексту, и знания трансцендентные. Интуитивные личностные знания, наряду с эксплицитными, которые мы сейчас не рассматриваем, являются объектом управления в рамках менеджмента организации. И они интересуют управляющих с точки зрения получения практического результата инновационного характера, приносящего максимальный эффект. Здесь могут быть инновации технологические, продуктовые, бизнес-инновации, в сфере непроизводственных процессов. Речь идет о взаимосвязи деятельности компании и рынка. Как раз такого рода знания можно вычленить из общего потока мыслей.
Но имплицитные, глубинные знания могут носить глобальный характер, быть связанными с постижением основ мироздания, отношений человек – Бог, человек – Вселенная, место человека в Космосе, касаться нового миропорядка и проч. В этом случае человек может пережить выход в деперсонализированное сознание, лишенное привычных смыслов, это мир «небытийного бытия», как назвал его В.В. Налимов «это творчество, которое позволяет прикоснуться к Высшей Реальности, это соприкосновение с тайной» . Такое знание трудно назвать интуицией, это мир, который не является источником наших мыслей и восприятий в обычном состоянии сознания, но трансцендентный опыт, выход в запредельные сферы, иные модели мира. К науке это имеет непосредственное отношение в те моменты, которые мы называем озарением.
Имплицитное знание есть высокое творчество, вдохновение. Здесь предварительная авторская концепция отсутствует – это достояние разума. Носитель внутреннего знания само знание не создает, «он делает его возможным» , это внеличностный процесс, обладающий собственной динамикой и ведущий человека за собой. Если речь идет о представителе науки, то у него очень развито рациональное мышление, в отличие, например, от поэта или художника, и он, естественно, пытается найти объяснение такому состоянию. Он испытал Что, это его личный опыт, теперь хочет понять, как этого достиг. Ведь интуиция, вдохновение не достижимы путем волевого усилия или интеллектуальной работы, они «просто случаются» .
Так что же это было, насколько он не одинок, как другие люди, разных эпох и культур, смогли выразить подобное состояние? А это действительно одно и то же состояние: порядок вещей, сущность бытия, устройство мира – одна вневременная субстанция. И мы погружаемся в ноосферное культурное пространство, наработанное человеческой мыслью, там пытаемся найти людей, которые испытали то же самое состояние и чей способ выражения этого состояния нам близок. Между нами протягивается живая ниточка – радость узнавания не только идеи, но того, что за ней стоит, ощущение потаенных глубин знания человека, пройденного им пути, всего прочувствованного. Погружение в культурную среду является импульсом для нового творческого порыва. Такие внутренние состояния продлеваются именно в творчестве, только оно может остановить мгновение, момент видения порядка вещей, или сущности бытия, тут и создаются великие творения. Думаю, что именно об этом писал академик В.И. Вернадский в своей теории ноосферы.
Вместе с тем, надо признать, что деление имплицитных знаний на интуитивные и трансцендентные условно. В любом случае, эти знания получены внерациональным путем, они есть результат расширения сознания, выхода в иную реальность, где работает механизм внутреннего, духовного видения. И вновь встает проблема понятийного аппарата: духовный опыт это трансцендентный, связанный с переживанием потусторонней реальности, или любой опыт, дающий ощущение другой реальности, приносящий имплицитное знание. А само имплицитное знание разве не соприкосновение с иной реальностью, если не высокой, трансцендентной, то все равно выходящей за пределы «житейских смыслов».
Думаю, что трудности, связанные с попыткой дать определение понятия духовности, имеют принципиальный характер. Это понятие не вмещается в рамки рационального мышления, не может быть адекватно отображено в виде логических построений, а связано с более высоким планом бытия – духовным опытом. Разум не имеет средств выражения субъективного духовного опыта. Его нельзя описать словами, поскольку он лежит вне области органов чувств и интеллекта, из которой происходят наши слова и понятия. И только в самом общем виде можно сказать, что духовность – это всегда устремленность за пределы узкого житейского смысла, это трансцендентное начало в человеке.
Имплицитные знания признаны наиболее важными для человека, экономики и общества в целом. Естественно, современный мир требует их непременной формализации, кодирования, превращения в доступные для пользователя. Подобные технологии внедряются везде, где это эффективно, что приводит к ускорению темпов диффузии нового знания. Превращение личного знания в знание, доступное для окружающих, – основной вид деятельности компании, создающей знания. И здесь, конечно, нужны люди, владеющие секретами формализации скрытых знаний. В любом случае, это высокие творческие силы, свобода от предвзятых взглядов. Очень важны уровень интеллекта и объем эксплицитных знаний, которыми владеет человек, способность вычленить новое из общего объема предоставленной информации, смелость назвать это новое, что означает перевести его в структурированное эксплицитное знание.
Можно полагать, что человек творческий умеет осознать свое внерациональное знание и перевести его в область сознательного. Как пишет американский социолог Ф. Фукуяма, остается только выявить скрытое знание, превратить его в явное, придать ему формы, зафиксировать и закодировать, научиться им управлять, тогда на основе его родится новое неявное знание, и циклический процесс повторится. Человеческий интеллект, воображение и интуиция останутся гораздо важнее машины, компьютеры будут лишь углублять суждения о причинности, усиливать понимание взаимосвязанности вещей, помогать синтезировать значимое целое из разрозненных данных .
Ф. Фукуяма высказывает интересные мысли, однако в тексте виден не человек творческий, а машина, поток. Здесь бы хорошо работала система Тейлора. Создается впечатление, что, не желая вдаваться в тонкости имплицитного знания, внутри он посмеивается над нами. Это человек, несомненно обладающий японскими корнями, а с ними и дзеновской философией (Япония – страна дзен). Похоже, что написанное им – это абсурдная логика дзен, да и его убежденность, что словами истину не раскроешь. С другой стороны, может быть, такое тоже бывает, ведь здесь получение информации и превращение ее в знание диктуется новой экономикой, с ее сверхдинамизмом и зачастую необходимостью мгновенно сориентироваться и принять решение.
Можно предположить, что, несмотря на нерешенные вопросы, связанные с формализацией имплицитных знаний, Ф. Фукуяма показал, что означает утверждение «знания рождают знания» с точки зрения внутреннего, неявного механизма их создания. Ф. Фукуяма дает очень общую схему механизма получения и управления скрытым, имплицитным знанием. Если скрытое знание зафиксировано и закодировано, оно становится управляемым, отслеживаемым; а на его основе создается новое неявное знание, которое тянет за собой следующее. И так этот процесс многократно повторяется, превращаясь в цепочку взаимосвязанных имплицитно-эксплицитных знаний.
Гораздо глубже раскрывают процесс превращения неявного знания в явное И. Нонака и Х. Такеучи. Они пишут, что в настоящее время изменилась сама природа знания. Прежний принцип, по которому получение знания было неотделимо от функционирования разума, устарел и все больше замещается новыми средствами познания, не укладывающиеся в категорию разумного. Создание такого знания не ограничивается механической переработкой объективной информации. Скорее это знание определяется скрытыми воззрениями, ощущениями, убеждениями человека, то есть базируется на личном опыте. Такое знание состоит из моделей мышления, представлений, точек зрения, укоренившихся и принимаемых их носителем как само собой разумеющиеся явления, понятия, процессы, но которые зачастую он не умеет выразить словами, то есть они внутренне могут быть очевидны, но невыразимы. С другой стороны, они отнюдь не всегда и внутренне очевидны, о каких-то наших умениях, навыках, принципах, представлениях мы даже понятия не имеем. Эти знания некодифицированные, неформализованные, их нельзя четко обозначить, распространить.
Превращение скрытого знания в явное означает поиск способа выразить невыразимое. Имеются в виду многочисленные ассоциативные и символические значения, которые получают при экстернализации своих ощущений и взглядов. Субъективные, глубинные суждения и переживания легче представить в форме образов, метафор, символов, и в организации это служит незаменимым инструментом постоянного получения информации. Между прочим, в японских компаниях при разработке новой продукции, что требует использования внутренних знаний сотрудников, широко используется поэтический язык, содержащий много метафор.
Такой механизм подачи глубинного знания позволяет прочувствовать его «неизвлеченный смысл» (сама по себе прекрасная метафора) и вывести в сферу явного знания. Метафора акцентирует внимание на различных аспектах овладения знанием, делает возможным выразить не выразимый словами опыт, сливая две разные, далекие друг от друга области опыта в единый, общий образ или символ. Можно сказать, что метафора – способ интуитивно понять что-либо с помощью воображения и символов, но без необходимости анализа. Метафоры позволяют человеку выразить то, что он знает, но не может сформулировать. В этом качестве метафора высокоэффективна для прямого стимулирования творческого процесса на начальных стадиях создания знания.
Следующий этап – производство смысла, аналогия. Если метафора в основном зависит от интуиции и связывает образы, которые на первый взгляд кажутся далекими друг от друга, то аналогия представляет собой более структурированный процесс сглаживания противоречий и определения различий. По сути дела, аналогия выстраивается из несоответствий, содержащихся в метафоре. Это происходит в процессе прояснения того, каким образом две идеи могут быть и родственны и неодинаковы. В данном смысле аналогия – промежуточный этап между интуицией, воображением и логическим мышлением.
Наконец, последний этап создания знания – формирование модели. В модели конфликт смыслов разрешается и становится возможной передача концепции на базе логических методов. Цепь метафора-аналогия-модель олицетворяет постепенный процесс превращения скрытого знания в явное. Первый этап – связывает между собой абсолютно разные предметы и идеи с помощью метафоры. Второй – сглаживает противоречия через аналогию. И, наконец, третий этап – кристаллизует созданную концепцию и воплощает ее в модели, которая делает знание доступным окружающим .
Огромное количество информации и знаний теряется, мы их просто не улавливаем. Однако бывает так, что абсолютно спонтанно мы начинаем записывать свои мысли, причем касающиеся какого-то определенного предмета, и сами не сразу понимаем, для чего мы их записываем. Но если начали это делать, то не упустим вновь пришедшую мысль, зафиксируем ее. А потом получается исследование, которое тянет за собой другие работы, опирающиеся на него как на базис. Очевидно, что здесь знание является источником формирования новых знаний, которые зафиксированы и могут быть переданы для использования.
Можно попробовать увидеть процесс получения внутреннего, имплицитного знания несколько иначе. Внутреннее знание, а это глубины нашего сознания – огромная сила. Однако формализовать, раскладывать по полочкам полученный опыт, значит не доверять собственному переживанию, поскольку формализация всегда связана с активностью разума, что намного снижает ценность опыта (термин «переживание» означает непосредственное внутреннее схватывание явления, это понятийно не опосредованный акт, характеризующийся связанностью переживаемого с переживающим субъектом и значимостью пережитого для субъекта). Представляется, что, расшифровывая, передавая, формализуя такое знание, мы упрощаем его, низводя до уровня понимания. То, что выражено словами, есть лишь модель процесса, в той или иной мере адекватная самому процессу. На самом деле личностное знание обладает мощным эмоциональным зарядом, большой силой и интенсивностью и выходит за пределы четко выражаемого смысла. В таком случае, при формализации неявного знания возникает сложная задача – насколько возможно уловить его глубинный, непроявленный смысл. Реально ли адекватно решить задачу?
С другой стороны, как наука может существовать без попытки прояснить опыт, вывести его в сферу познанного. Невозможность выразить имплицитные знания вербально не зависит от того, на каком уровне сознания протекает наш опыт – на уровне каждодневной реальности, либо достигая метафизических высот. В любом случае очень сложно донести непосредственно полученное знание в его первоначальном виде, тем более в отсутствие понятийного аппарата. Кроме того, если пользоваться нашей речью для раскрытия внутреннего опыта, то его глубина, а с ней и личностная сущность исчезают.
Ясно, что процесс получения имплицитных знаний и шире – становления новой парадигмы научного познания связан с глубокой трансформацией личности, расширением сознания это неотделимые один от другого процессы. Ведь человек выходит в сферу бессознательного, углубляется его потенциал, становясь источником новых ресурсов. А на самом деле в условиях мощной трансформации человека его подсознание раскрывается, становится сверхсознанием – это огромные силы и возможности личности, это ее Высшее начало. Подобные состояния представляют собой погружение в духовную реальность, «восхождение в бытии», по словам русского философа Н.А. Бердяева. Такой опыт позволяет узнать о заложенных в нас потенциальных силах любви, альтруистической любви, как называл это Питирим Сорокин, продуктивной деятельности, он дает чувство связанности с Высшей реальностью.
Видимо, это изначальная матрица, впечатанная в мыслительную сферу человека, элемент коллективного бессознательного по К.Юнгу, содержащего в себе воспоминания и культурное наследие всего человечества. Универсальные и изначальные структуры в коллективном бессознательном, или архетипы, мифологичны по своей природе. Переживания, включающие в себя архетипический элемент психики, содержат чувство сакрального, священного, представляющего собой не индивидуальный, личный, а сверхиндивидуальный, надличностный, и в этом смысле трансцендентный, уровень сознания человека.
У многих это непререкаемое, безусловное знание. Оно проникло в сознание: мы знаем, что знаем. У других такое знание не проявляется в сознании, оно глубоко в бессознательном. Одно очевидно: все эти процессы живут своей жизнью, их можно рассматривать самостоятельно, вне религиозного опыта. Часто это называют верой, которая представляет собой убежденность в достоверности чего-либо без посредства органов чувств или логического хода мысли — путем необъяснимой уверенности (видимо, вера отличается от личностного знания тем, что связана с религиозным осознанием). Другое дело, что это знание приходит в процессе духовного опыта, совсем не обязательно сопряженного с религиозными поисками . Нетрадиционные познавательные механизмы, неотделимые от расширения сознания, которые мы исследуем, связаны с образно-чувственным видением. Это процесс спонтанный. В любом случае такое знание – не платоновское «доказанное истинное убеждение», а юнговский «первообраз бессознательного, иррациональная данность, которая просто есть».
Мы подошли к принципиально важному аспекту исследования, касающемуся нетрадиционного познавательного механизма, связанного с получением знаний и оценкой роли сознания в этом процессе. Как человек продуцирует, получает некодифицированные знания? Подобные знания человек не получает извне, а они являются результатом самопознания, извлекаются из глубин собственного Я: все во мне, ничего вовне, но вовне — то же, что во мне. Можно сказать, что человек нисходит в глубины себя и одновременно возвышается над собой. Это было хорошо известно в древних культурах, то есть речь идет о заново открываемой мудрости далекого прошлого, помогающей нам преобразиться – сформулировать новое миропонимание, иную систему ценностей, а в итоге – истинного себя.
Возьмем индийский эпос «Упанишады»: «Дух, который находится здесь, в человеке, и Дух, который находится там, в Солнце – взгляни, это Единый Дух и нет никакого другого». Или дзен-буддизм: «Царство пробуждения это не внешняя сфера с четкими, ясными признаками;… это царство священного знания в тебе самом». «Сознание цельное, источающее Свет, пронизывает всю вселенную. Оно внутри тебя и не приходит извне». Поэтически писали об этом святые отцы – первые христиане: «Постарайся войти во внутреннюю клеть твою и узришь клеть небесную. И первая, и вторая – одно: одним входом входишь в обе. Лествица в небесное царство находится внутри тебя: оно существует таинственно в душе твоей. Погрузи сам себя в себя от греха и найдешь в себе ступени, которыми возможешь совершить восхождение». «Кто сосредоточивает зрение ума внутрь себя, тот видит в себе зарю Духа». Эти мысли разделяют столетия и тысячелетия, но они несут практически одну и ту же идею. Здесь все возвышенно: иная картина мира, иные жизненные смыслы, погружение в Тайну, живое Божественное присутствие.
Эта связанность с Высшей реальностью, ощущение живого Божественного присутствия, осознание Тайны, сакральной мудрости веков есть трансцендентное начало в человеке, точка мощного, духовного прорыва. Здесь заложен огромный потенциал трансформации сознания. Естественно, это знание локализовано. Оно есть тайна, которая будет широко раскрываться по мере просвещения, что приведет к массовой трансформации сознания. Проявится безграничный потенциал человека, но это не просто потенциал, он содержит в себе не меньшую по масштабам Вселенскую ответственность. Этот процесс связан непосредственно с новой парадигмой научного познания – интеграцией рационального и сверхрационального знания, позволяющей проникнуть в высшие тайны Универсума, недоступные дискурсивному познанию. Это как раз тот вопрос, который исследуется в данной работе.
Все сказанное позволяет сделать важнейший для нашего исследования вывод: расширение сознания за пределы Я (то есть снятие ограничений, высвобождение огромного потенциала, таящегося в его неизведанных сферах за пределами этих ограничений), получение глубинного, личностного знания и его интеграция в общую структуру познавательного процесса – это единая система, основанная на иных, нетрадиционных когнитивных механизмах, в основе которых лежит творческий акт. Изменяется сам процесс познания, не я – субъект познаю внешний по отношению ко мне объект, а знание само приходит. Этот процесс носит целостный, холистический характер, позволяет слиться с познаваемым, а значит проникнуть в самую его сущность, увидеть его изнутри. Такое познание протекает внутри нашего глубинного, духовного опыта, прямого переживания этого опыта (можно сказать, духовных реалий), а с ним и внутреннего постижения. Это внерациональное, неподвластное разуму, сверхчувственное ощущение и есть имплицитное знание. При этом сама наука превращается во взаимосвязанный комплекс рационального и внерационального, имплицитного знания.
Имплицитным знаниям следует отдавать особое предпочтение при решении сложных проблем, на которые трудно получить однозначный ответ. Почему именно имплицитные, личностные знания так важны? Дело в том, что рациональные знания репродуктивны, воспроизводят внешнего рода реальность так, как она выглядит на поверхности явлений. Получение таких знаний задействует не более пяти процентов человеческих возможностей. Вместе с тем открытие, Эврика – всегда выход за пределы рацио, мгновение озарения, Божественный миг творения. Имплицитное знание обладает подобными свойствами. Оно вскрывает сущность явления, его глубину, несет, как правило, позитивный смысл, не улавливаемый на уровне рацио.
Например, рациональное знание, касающееся состояния нашего общества, нашей экономики, нашего человека, сугубо негативно, оно не позволяет найти выход за пределы реально происходящего. На такой базе мы не увидим новую Россию, новый мир и не сформируем новую реальность. А внерациональное содержит позитивный эффект. Этот фактор очень важен при оценке роли внутреннего знания в сфере создания различных сценариев развития и в процессе принятия решений.