Преамбула

Агон и агональность

Сегодня все понимают, что мир входит в новые времена, что всех ожидают перемены, неизвестность и неопределенность. Испуганное и растерянное массовое сознание со страхом воспринимает «новый дивный мир», где все вокруг оцифровано, где начинается новый тоталитаризм, гибридные войны и катастрофы, эпидемии и психодемии. На смену управляемому хаосу и цветным революциям пришел развал государств, международных союзов, и даже целых цивилизаций. Выдвигаются версии о том, что завершающаяся на наших глазах эпидемия коронавируса была командно-штабными учениями мирового глубинного государства и мир вот-вот безвольно перейдет под «умную» длань невидимого могущественного субъекта, стремящегося под прикрытием пандемии любыми средствами сохранить власть глобальной финансовой буржуазии.

Между тем, происходящее, особенно наличие достаточно крайних методов дестабилизации (эпидемия, цифровая тоталитарная вакханалия) свидетельствует о том, что настоящая цель этих операций, эксплуатирующих сетевую форму и сетевые технологии, направлена против начавшихся процессов в самой мировой сети, которую мировые глобальные элиты напрямую контролировать уже не в состоянии. Они столкнулись с другим масштабом и другими корнями угрожающего им объективного явления в мировой сети, порожденной ими же, где начинает проявляться и стремительно расти новое антиглобальное, точнее новое антиэлитарное и антитоталитарное сопротивление, где уже действует новая сила с растущей волевой независимостью от власти и влияния мирового глубинного государства, от его замыслов и операций. Причина появления такой силы кроется в одном из главных экзистенциальных и витальных качеств нового сетевого мира, заключенного в самом устройстве сети и имеющего древнейшие исторические корни, в истории Запада в том числе. Это качество — состязательность, множественность распределенных конфликтных форм и проявлений, противоречий, столкновений. Состязательные сетевые схватки носят объективный, не зависимый от персоналий характер, беспрерывно и стихийно возникая в бурно протекающих процессах мирового сетевого информационного обмена, формируя явление, обозначаемое древним понятием – агон.

Что такое агон? Если очень коротко – это силовая состязательная суть каждого мужчины. И состязательная сила человека как он есть вне биологических, культурных или социальных различий. Агон, как состязательная сила человека, нацелен на его самоутверждение, на подъем и прорыв, бесстрашие, мужество, отвагу, доблесть, борьбу, как преодоления себя, до победного конца. Это ясная волевая человеческая энергия, та самая исконная сила, которую во всех мировых духовных практиках и всех мировых религиях и культурах неуклонно ищут, а найдя, так же неуклонно берегут и скрывают, складывают о ней мифы, облекают в тайну и помещают в самое средоточие одобряемого поступка, веры, памяти и культа.

Состязательность – древнейшая универсалия человеческой истории, проявившаяся в борьбе за выживание, рождение потомства и сохранения рода, основа естественного отбора, ставшая игровым элементом человеческого общежития, а позже – элементом культурных традиций, ритуалов и практик у многих дописьменных народов. И лишь у некоторых из них состязательность перешла в более значимые общественные формы, став важным фактором политической и общекультурной традиции, эта роль состязательности отмечается в культурах на севере и юге Европы, в ряде стран Древнего Востока.

Не всякая состязательность, однако, есть агон. Само название – «агон» (др.греч. ἀγών) — означает борьбу, честное соревнование ради общественного признания, испытания доблести и силы, ради достижения красоты, меры и гармонии. Агон зародился в гомеровский период в среде военной аристократии греческого полиса и первоначально происходил в форме атлетических и конных состязаний. Далее агоны происходили в искусствах — т.н. мусические агоны (музыка и поэзия), а потом в форме циклических календарных игр атлетов (Олимпийские, Немейские, Истмийские, Пифийские игры), ораторских выступлений, трагедий и комедий – за победу и славу как признание публики за достигнутый и всеми одобряемый подвиг. С течением времени состязательность в Греции стала распространенным, даже обыденным явлением, характерной чертой всей жизни греческих полисов от политики до противоборств поэтов, рыбаков, прядильщиц, философов, ораторов, многочисленных соревнований атлетов.

Важно подчеркнуть, что агональные календарные игры, однако, не были просто игрой или рутинным состязанием, они были «огненной» духовной инициацией, от них происходило летоисчисление, они выполняли духовную, охраняющую общество, религиозную роль, способствуя объединению разрозненных полисов, служили, таким образом, делу установления мира и равновесия. На время Олимпийских игр в Греции прекращались войны и заключались перемирия – экехерия – и представители враждующих полисов проводили в Олимпии мирные переговоры. Агоны превращались в мистерию физических и духовных возможностей человека, красоты его тела и высоты его духа, создавая антропоморфный идеал для всей культурной традиции. На олимпийских празднествах поэты читали стихи и гимны, часть программы олимпийских состязаний занимал конкурс искусств. На играх выступали Геродот, Сократ, Демосфен, Лукиан, Пифагор. Агоны были особой, высшей религиозной формой состязаний, обладали сакральным статусом не только в Греции, но и в Древней Индии, Египте, Персии.

В Греции агон полноценно определял дух и мировоззрение всей культуры, поскольку агонистика как силовая состязательность ради общественного признания пронизывала все без исключения сферы греческого, а впоследствии и римского общества (хотя в Риме греческий агон стал часто замещаться примитивными зрелищами), способствуя созданию особой агональной общественной ментальности, блестящих систем философии и т.н. агональных религиозных систем мироздания (космологии).

В античном полисе агон, как духовный наставник, имел особое свойство динамизации и гуманизации демократической публичной власти, не позволяя ей скатиться в застой и прочие закоснелые властные пороки. Агон не допускал персонификации власти и ее автономии от демоса. Поэтому полис, как специфический тип гражданской общины, был выдающимся историческим агональным опытом идеальной демократической потестарности, догосударственной формы управления обществом, где духовность и единство общества поддерживались агоном и были неотделимы от публичной власти.

Ксенофонт писал об агональности в Спарте: «Главной задачей в общественном воспитании граждан было научение их соревновательной доблести». В Афинах агон устанавливал сакральную публичную состязательность, обеспечивал равенство граждан перед законом полиса, соблюдение их свободы, личного достоинства и личного достижения, создавая тем самым цельное и сплоченное общество, способное обновляться и наращивать свою силу с каждым новым поколением.

В послеантичную эпоху агон преобразуется, но не меняет свою религиозную суть, переходя в глубь нарождающегося христианского мировоззрения. Агонистиками стали называть жертвующих собой странствующих борцов за раннехристианскую социально-религиозную справедливость. В христианскую эпоху агон стал определяющей чертой и для всей европейской общественной традиции, обнаруживая себя уже в средневековье (рыцарские поединки, богословские диспуты). Неотъемлемой чертой этой античной, а позже и раннефеодальной состязательности, было отсутствие унижения побежденных соперников, причем даже в случае боев гладиаторов, агон всегда означал чистую, явную (подлинную) победу, а также взаимную помощь и был нацелен на обретение меры силой.

На исходе феодальной Европы, однако, экзистенциальная суть агона претерпела тотальные изменения. Уже в позднефеодальную эпоху благородная и выравнивающая дуальность соперничества стала уступать свое историческое место борьбы равных за силу, гармонию, победу и красоту, другому противоборству — за безраздельную монопольную власть. В Новое время, с наступлением буржуазного общества, состязательность из честного соревнования окончательно превратилась в конкурентное соперничество за материальные ценности (владение и присвоение). Само соревнование стало преследовать цель устранения соперника, переведя тем самым меру из области бытия духа, человеческой энергии и физической силы целиком в область обладания – имуществом, деньгами и властью, ими обеспеченной. Так возник агональный либерализм с его безудержной конкуренцией и полным искажением изначальной сущности агона.

1. Сущность агона

Какова же изначальная «огненная» сущность агона, который пробуждается именно сейчас в мировой сети, формируя новые поколения агонистов, свободолюбивых и сильных людей новой сетевой формации? Агон изучается вот уже 300 лет как системный принцип организации греческой культуры, как общественное проявление древнего родового строя, основанного на сочетании борьбы и целостности. Агон везде создает мощную культуру противоборства, культуру силовых состязательных и словесно-полемических игр, имеющих место во всех древних обществах, устройство которых было нацелено на выстраивание крепости духа и тела вместе с беспредельной верностью своему роду и единению общества, на прекращение войн и междоусобиц. Но есть и более глубокие основания агона, которые прослеживаются во всех сферах любого общественного строя от древности до творящейся на наших глазах современной реальности.

Агон есть предтеча любой гибкой целостности и в этом смысле в сфере мировоззрения он представляет собой самые ранние проявления диалектики и дуальных мировоззренческих систем как на Западе, так и на Востоке, полноценно раскрывшихся в эпоху Осевого времени. Агон есть предтеча любого творчества, а для человека агон всегда был и остается предтечей проявления его личности, сутью его аутопоэзиса (самовыстраивания). Личностное становление всегда агонально, насыщено состязательностью как важнейшим нормальным стрессовым фактором взросления, преодоления страха, недоверия и подражания, самый важный начальный этап которого происходит в виде т.н. «фазы зеркала», то есть фазы осознания и принятия себя как взаимного агонального отражения окружающих и мира в целом.

В общественной сфере агон есть предтеча не только и не столько «права сильного», но и идеального общественного и интеллектуального лифта, способствуя самораскрытию «общества слабых», позволяя обнаружить меритократическую полноту и принцип справедливости, обеспечивая победу сильнейшему и талантливейшему и формируя власть, которой доверяет народ. Агон во всех сферах жизни способствует развитию социальных творческих наклонностей, позволяя реализовывать творческие способности и задатки с пользой для себя и социума, создавая агональную, развивающую среду, гарантирующую честную и равную состязательность. Агон скрепляет общество, которое становится устойчивым и гибким одновременно, создавая культуру отражающего типа с развитой меритократией и подлинным народовластием.

Агон – это глубинная витальная сила каждого человека, готовность честно сражаться и побеждать, гарантирующая ему выживание при любых вызовах – природных, социальных, экзистенциальных, обеспечивая выносливость, сопротивление и обновление даже при самых тяжелых обстоятельствах. Для современного сетевого человека, сталкивающегося с феноменально усложнившейся кризисной реальностью, агон есть постоянно действующий безусловный, естественный фактор опоры на собственные силы, источник неуклонного, безостановочного развития и самосовершенствования. Герои-агонисты, способные на сопротивление и честную состязательность, на добрую силу, становятся крайне востребованы в сетевую эпоху, агонистические ценности становятся общепризнанным моральным сетевым приоритетом. Современное сетевое общество неотвратимо будет становиться агональным, все более сильным и независимым, требуя все больше свободы личности, обеспечения человеческого достоинства и равной состязательности во всех сферах жизни.

Принцип агона олицетворяет подлинный и сильный дух воина (охотника) и в то же время агон противоположен насилию и войне, а также конкуренции как противоборству с целью овладения трофеем (осязаемым преимуществом). Принцип агона обеспечивает равенство, единство и даже слияние противоположностей, полноценно воплощая евангельское «Возлюбите врагов ваших». Агон создает в обществе т.н. поисковый, динамический фактор, переводя воинственность в искусство соревнования, спора и соразмерности, обнаружения консенсуса (общественного взросления), и, следовательно, собственной субъектной силы. Поэтому агональные культуры в любой цивилизации, будь то политические, экономические, социальные – всегда формируют социальный матрикс – то есть консенсусное, согласительное ядро, несущей конструкцией которого выступает эристика, то есть искусство спора и диалектического взаимодействия, признающего принципиальную неиерархичность целостного общества.

Принцип агона воплощает полноценное владение собой и пространством взаимодействия и в этом отношении он не только противоположен конкуренции, являясь ее историческим соперником, но составляет с ней пару в историческом поединке за обретение силы, постоянно выигрывая битву. Принцип агона воплощает состояние «быть и становиться, расти», а конкуренция – состояние «иметь, владеть», и, следовательно, бояться потери. Агон создает жизнь, конкуренция ее разрушает. Честное и равное состязание приносит силу телу и духу, подлинная радость от собственного достижения победы и обретения собственного преимущества никак не связана с битвой за собственность и имущественное возвышение над соперником. Более того, агон в действительности нацелен на то, чтобы каждый из соперников равноценно проявил себя, и в этом отношении агон близок к солидарности и сотрудничеству, поскольку в равном состязании оба агониста меряются силой на равных, создавая друг другу равные возможности поймать свою силовую волну. Принцип агона близок принципу спарринга, то есть парной обучающей схватки, где оба агониста нуждаются друг в друге, чтобы подготовить себя к любому последующему бою, не претендуя ни на какие иные преимущества, кроме своего самообладания и своей природной силы.

Принцип агона как неотъемлемая часть сложной системы, как равноценная и конструктивная конфликтность — свойственен любому парному взаимодействию, межличностному, межгрупповому или общественному как таковому, придавая системе и обществу динамику и возможности нарастить свою силу. В усложняющемся обществе с множеством сетевых конфликтных взаимодействий, агон неизбежно уже становится постоянно действующим фактором выравнивания и выносливости, гарантирующим мощь, плодовитость и устойчивость любого общественного устройства, предупреждение бунтов, гражданских и мировых войн. А в условиях бурно развивающегося сетевого информационного общества агон начинает превращаться в общественный императив и надежный социальный медиатор, который, наряду с этическими установлениями и правом, может стать главным фактором длительного процесса перевода конфликтности в консолидацию, в нормализацию всех сфер современного хаотизированного сложного общества, определяя политико-экономические и социально-экономические отношения. Но в этом случае агон нуждается в четкой идеологической и мировоззренческой разработке и в том, чтобы его свойства смогли глубоко гуманизировать имеющуюся современную реальность и историческую традицию.

2. Агон, агрессия и примирение

В данной модели, приведенной группой испанских этологов в журнале Nature (2016), показано место человека (красный треугольник) как вида среди других видов млекопитающих с позиций внутривидовой летальной агрессии. Интенсивность окраски ветвей отражает долю особей, погибающих в столкновениях с сородичами.

Эта эволюционная модель хорошо иллюстрирует тот факт, что человек как вид относится к одним из самых агрессивных классов млекопитающих. Максимальная внутривидовая агрессивность в человеческих обществах отмечена этологами в железном веке (т.е. в том числе в античности) и в средневековье, а также в современных обществах охотников-собирателей. Этологические исследования утверждают, что люди агрессивны не только эволюционно или в силу наследования, но и в силу культурного и социального факторов и территориальности.

Если учесть, что современное информационное сетевое общество имеет большой ряд архаических и агональных признаков собирательного общества и раннего средневековья (зов почвы и крови, территориальность, пробуждение глубинных культурных, расовых и этноконфессиональных слоев), то можно достаточно четко утверждать, что мир будет неизбежно сталкиваться с растущей внутри- и межвидовой агрессивностью homo sapiens. Ситуация усугубляется тем, что бурный информационный обмен как фактор текущих информационной и технологической революций, стимулирует и антропологическую революцию, обнажая в реальности Большой антропологический переход от общества социальных приоритетов (социоцентричного) к обществу человеческих приоритетов (антропоцентричному) с его неизбежным возвратом к античным временным слоям.

В новом мире идея человека, заложенная еще в эпоху Осевого времени, включая античность, будет неизбежно опираться на формулу Протагора «Человек есть мера всех вещей», где агон играл одну из важнейших ролей утверждения личного достоинства. Возвращение человеку этих глубинных основ будет сталкиваться уже в 21 веке с ожесточенным сопротивлением прежних социо-центристских устоев 15-20 в.в,, в том числе и тоталитарных и мессианско-глобалистских. Глобалистское цифровое упрощение и введение цифровой одномерности социального взаимодействия будут пытаться сдержать прорывающийся новый антропный мир с его все более усложняющимися социальными отношениями, вызывая тем самым все новые волны социальной и межгрупповой агрессии. Кроме того, очевидные глубочайшие изменения в 21 веке в самом человеке, его личности, неизбежно будет сопровождаться проявлениями социального напряжения и нарастания агрессивности на всех уровнях и во всех слоях сетевого общественного устройства. В этих условиях мир будет вынужден искать новую общественную меру, надежные методы и механизмы торможения и преобразования неотвратимо растущей агрессивности, в том числе и агональность.

Как связаны агон и агрессия?

Агрессия – жестокость, воинственность, злоба – по многочисленным данным (в том числе антропологическим, этологическим и психогенетическим) последних 300 и более лет, есть прямое следствие нескольких факторов, включая наследственность (гены агрессии), эволюцию (филогенез), выживание (сохранность вида) и приспособление (экологическое и проч.), инстинкт, дистрессы, фрустрацию и стрессы разного происхождения (потеря, неудовлетворенность), неразрешенное столкновение мотиваций и интересов. Проявление агрессии в природе и у человека никогда не было отделено от сопутствующих механизмов торможения агрессии и способов примирения (Бутовская). Агрессивность считается (Адлер) важнейшим свойством живой материи, возникающим как элемент отражения (восприятия).

Этот элемент отражения заслуживает особого рассмотрения, потому что он чрезвычайно зависит от интенсивности живого общественного, межличностного и межкультурного обмена – и, особенно, обмена информационного, а в сетевом информационном обществе имеет поэтому не только заметное, но и определяющее значение. В феномене отражения (восприятия) агрессия наблюдается наиболее сильно при восприятии визуальном (образном, зрительном). Кинестетическое (осязательное) и аудиальное (слуховое) восприятие не обладают такой мощной агрессивностью, потому что в этом процессе участвуют не менее мощные тормозящие факторы, такие как язык, в том числе язык тела, который в социуме сильно поведенчески ритуализирован и ограничен, или живой язык, обладающий огромным резервуаром канализации агрессии или ее сдерживания.

Визуальное восприятие, однако, обладает рядом свойств, которые показывают подлинные причины агрессии, связанные именно с отражением. Агрессию порождает – более чем любое иное – визуальное отражение образа такого объекта (субъекта), который имеет прямое сходство (занимает то же место) с тем, кто воспринимает. Иными словами, взаимно враждебными в отражении являются одинаковые особи (субъекты), причем находящиеся (и воюющие) на одной общей территории, которую не могут поделить. К территории может относиться все, что угодно из «общего» — земля, идея, имущество, информация, статус, положение и пр.

Иными словами, чем более однородно сообщество особей (субъектов) на одной и той же территории, тем выше агрессивность их взаимного отражения, восприятия. И наоборот, чем разнообразнее сообщество на одной и той же территории, тем слабее визуально обусловленная агрессия. Почему?

Потому что в ходе противостояния именно в визуальном восприятии – реже в восприятии словесном (аудиальном) и кинестетическом (телесной борьбе) – четко выявляются пять разных образов, что напрямую затрагивает суть агона как медиатора агрессии и примирения:

1) образ Врага, Чужого (на самом деле, образ похожего, такого же соперника, претендующего на то же место);

2) образ Своего, близкий, дружественный (на самом деле, образ непохожего, соседа, не соперника, не претендующего на то же место);

3) образ Другого (на самом деле, Иного, не знакомого и вызывающего интерес, любопытство);

4) образ Себя (знакомого);

5) образ Себя (незнакомого и неизвестного, проявляющегося непосредственно как реакция на Иное).

Агон, как принцип равного и честного состязания, четко фокусирован на образе Другого и трех образах Своего (Себя и близкого Себе). Агон как гарант честного состязания нейтрален в отношении Врага, Чужого (агонисту не нужно обладание соперником, агонисту нужно обладание победой для себя) и нацелен на сохранение и приумножение Своего (родовая традиция и традиция самосохранения) в процессе распознавания Другого, Иного. Тем самым, агон одномоментно преобразует все виды социального и межличностного взаимодействия, переводя их в 1) взаимный интерес, 2) переход аффекта схватки во взаимное самообогащение силой и самообновление каждого из агонистов 3) взаимное примирение ради приобретения обоими нового опыта, 4) взаимное сближение как друзей, братьев, соседей, 5) неагрессивное взаимное отдаление врагов, разделение территории, обретение каждым агонистом своего территориального места.

С этой точки зрения агон и агональный дух выступают как идеальный социальный медиатор, посредник и координатор, как 3-я сторона, стимулируя бурный общественный обмен и формируя надежные социальные ритуалы общественной целостности, согласия и обновления, расширяя общественное пространство и расставляя всех по своим местам. Агон, в этом отношении, равносилен с другими механизмами примирения и канализации насилия: кооперацией, дружелюбием, взаимопомощью, альтруизмом, жертвоприношениями, сакральными практиками, искусством, самосовершенствованием и пр. При этом агон (в отличие от примирения, кооперации и жертвы) имеет свойство стимулировать развитие столкновения и конфликтности как таковой, так сказать, нормальной (серединной, медиативной) конфликтности, свободной от т.н. злокачественной (аномальной) агрессивности (унижения и насилия, желание чужого). В нормальной конфликтности присутствует т.н. оборонительная агрессивность, стимульная, связанная с защитой своих интересов, выживанием и развитием. И более того, поскольку из данных этологии (Бутовская) известно, что чем лучше развиты механизмы примирения, тем быстрее и мощнее протекают конфликты, для целостности общества крайне важно обеспечить различные общественные процессы агональной, состязательной нормой – то есть агональными, медиативными практиками, культурами и паттернами.

3. Агональные паттерны в культурах мира

Агональные паттерны во всех культурах мира были и остаются направленными на сдерживание агрессии, предупреждение насилия и воспитание адептов на основе ценностных канонов чести, достоинства, храбрости и самосовершенствования. На Западе и на Востоке, в Евразии все культуры имеют агональные элементы, при этом на Западе агональность отчетливо внешняя, более социальная, направленная на социальную медиацию и обеспечение прав индивида. На Востоке и в Евразии агональность внутренняя, более личностная, направленная на индивидуальное самосовершенствование и общинную целостность.

Есть также многочисленные общекультурные традиционные паттерны агона (силовых и словесных противоборств, единоборств, боевых искусств, ораторского искусства, философских и поэтических поединков, спортивных игр и спортивных соревнований, включая спорт высоких достижений, боевой этики), которые прослеживаются в самых разных культурах и цивилизациях. Агонистика характерна для всех областей искусства слова, педагогики, юриспруденции как сфер, обладающих посредническим социальным статусом.

Агональностью насыщены военное дело, социальные и культурные игры (этикетность праздников, погребений, календарных кулачных и рукопашных боев, театра, мистерий, состязаний дураков и юродивых и пр.), все виды «баттлов» и противоборств, огромный массив жертвоприношений (ритуал, сакральность жертвы, жертвенные обряды, состязательные жертвы и пр.).

В культурах Востока, в Китае, Индии агональные элементы были встроены в различные культурные, ритуальные пласты, сильно отличаясь от западных традиций. Агон встречается в виде военных правил, связанных с искусством ведения боевых действий (в китайской военной мудрости Сунь-Цзы, т.н. тактика хитрости), где агональная основа связана с умением воспользоваться силой соперника для достижения своих целей.

Особый агональный пласт составляют духовные практики одиночества, аскезы и исихазма (молчания, от греческого слова «исихия», означающего «тишина», в аскетической литературе переводится как сердечное безмолвие), которые направлены на духовные испытания «невидимой брани» и борьбе со страстями, требующей мобилизации силы воли, пробуждения «смиренномудрия» и милосердия, «сведения ума в сердце». Молчание как особая агональная практика «состязания духа» с глубокой древности существовала в мировых религиях – в Индии, в буддизме, в христианстве, агон в этих практиках состоит в погружении в особую состязательность сознания с т.н. разговорными страстями, в укрощении ума для достижении его безмолвия, необходимого для саморазвития.

Агональные элементы типичны для культуры конно-кочевых и горских народов, а также т.н. культур Пути (даосы, суфии, странники, Homo viator, школы совершенного человека). Агональные духовные инициации и испытания связаны с посредническим состоянием «перекрестка», «перепутья», «Другого», «Иного», а также с духовной «агонией» как особым состоянием смерти-рождения (физиологически агония есть промежуточное состояние между жизнью и смертью, где пробуждаются компенсаторные механизмы и есть возможность уйти от смерти, возобновив жизненные силы).

В традиционных обрядах инициаций юношества и ритуалах перехода (лиминальности), в том числе в Греции, использовались – в Элевсинских мистериях — фрагменты погребений (схода в Аид), агональность которых была связана с временным переживанием встречи с «иным миром», «иномирьем», как переходным состоянием ритуальной смерти в ходе преображения. Агональная духовность «иномирья» характерна для многочисленных традиционных мужских ритуалов и инициаций веры, силы, бесстрашия, искренности и храбрости, искоренения отчаяния, сомнений и колебаний, исправления намерений, содержащих разнообразные «агонистические» испытания «перехода через агонию» – боли, голода, лишения, отшельничества, странствия.

Агональная этикетность типична для культур всех сообществ и народов, живущих на территориях пограничья, окраины или промежуточности (казачества в том числе), и включает в себя устойчивый кодекс агональной героической чести и служения. Эта же этикетность имеет место в кодексах воинской чести и воинской этики, защитников Отечества, канонах воспитания воина, распространенных во всех традиционных системах единоборств как древнейшей практики самосовершенствования. В боевых искусствах агон применяется для длительной изнурительной тренировки понимания Пути и предназначения человека, воспитания уважения, спокойствия, сохранения мира, правды и справедливости. Агональный кодекс чести основан на особых доверительных отношениях учителя и ученика, причем ученичество считается ключевой стадией культивирования силы и следования естественному Пути, где упор делается на ненасилии, смирении, мужестве и жертвенности.

Агональные паттерны воспитания и педагогики заметно отличаются от других игровых моделей, зародившихся в античной культуре, например, от т.н. пайдейя (др.греч. παιδεία — воспитанность), а также от т.н. калокагатии (др.греч. καλοκαγαθία — гармоническое развитие), которые обозначали воспитание, формирование и образование в игре и послушании. Агон преследовал формирование других идеалов и качеств, в первую очередь героизма, внутренней силы и стойкости, стремления к победе.

4. Демократия и социальные агональные паттерны

Есть также ряд агональных паттернов в социальных отношениях, в политической и экономической культуре, сохранившихся на протяжении веков, как традиционных, так и современных, которые приобретают сейчас важнейшее значение в силу развития сетевых информационных технологий и собственно сетевого общества. Необходимо особо подчеркнуть, что агональность в сферах экономики и политики везде имела ярко выраженную особенность – она была всегда антиэлитарной, антиэгоистической и антитиранической.

4.1. Агональная политика

Политически агон всегда был в центре ситуации власти и властных проявлений и полномочий в любой культуре. Но античные образцы агональности в политике имеют особое значение, в том числе и потому, что их историческая судьба имеет свойство повторяться везде, где имеются варианты демократических политических традиций и культур, а также где в ходе социальных революций и социальных переходных, сетевых состояний происходит обрушение социальных иерархий. Современный сетевой мир повсеместно убеждается именно в этом, пребывая в поиске именно агональных действующих институтов и социальных практик уравновешивания сложного сетевого развития.

Античная полития имела ярко выраженную антитираническую и антиэлитарную настороженность и даже т.н. агональную тревожность (Зберовский). Ее агональные основания были настроены исключительно на равномерный, но стихийный процесс выявления достойных, с тем условием, что наделение их уважаемой публичной властью будет измеряться не статусом, а деятельностью (только на год) и те, кто добивался успеха, почитались как олимпионики и награждались лавровыми венками. Полис как гражданская община существовал как устойчивая и живая культура диктатуры демоса (общины), с ее постоянной борьбой против любых попыток выделиться элитарности, с практикой «прореживания» элит и тех, кто претендовал на элитарность (Зберовский). В античной демократии публичная власть агонально уничтожалась, чтобы возродиться вновь, в этой агональной культуре шла непрерывная борьба демократических традиций с честолюбием и властолюбием, ради достижения общественного согласия, освобождения общества от агрессии (Хейзинга). Определенные политические и социальные параллели с этой культурой можно найти в опыте Великой Французской и Великой Октябрьской революций, а также в опыте соревновательной традиции в СССР.

Весь 20 век был наполнен социальным агонизмом, духом соревнований и паритетов различных социальных систем в том числе. Соревновательный дух мощно проявился в социалистических странах, где не было применено никаких иных стимулов в политико-социальной сфере, кроме моральных. Этот агонистический опыт был необычайно результативным, правда, как и в случае с античным агоном, кратковременным. В СССР трудовые социалистические соревнования и соревновательность в самоуправлении и народовластии эффективно решали вопрос о социальной и любой другой зависти и выдвижении достойных. Успех в социалистических коллективах определялся моральными стимулами и исключительно конкретным результатом. При этом, как отмечается в антиковедческих исследованиях, в советском соревновательном движении был практически полностью скопирован античный агон (Зберовский).

Социалистическая агональность в СССР создавала систему морального и меритократического поощрения и эффективной мотивации, которая на несколько десятилетий — 30-60 г.г. обеспечила массовый стоицизм, сохранность и высокую подвижническую и мобилизационную патриотическую консолидацию общества в самый тяжелый период существования – межвоенный, военный и послевоенного восстановления. Социалистический агон выдвинул при этом выдающуюся плеяду новых лидеров, подвижников, героев Великой Отечественной войны и трудовых подвигов пятилеток, столкнувшись, однако, с сопротивлением элит – сначала тоталитарным, а впоследствии – номенклатурно-бюрократическим, которое и подавило – уже в 70-80 годы этот социальный агональный энтузиазм и привело к распаду социалистического лагеря и падению СССР.

Как показывают исторические исследования (Зберовский), лихорадочно-соревновательный агональный дух действительно создает жизнеспособную социально-политическую систему, но при условии наличия только моральных стимулов и в достаточно обособленном и даже автаркированном социальном пространстве, близким к условиям замкнутой общины и на ограниченный период времени. Урок агонального политического и социального эксперимента в СССР показывает неизбежность агонистики для выработки систем эффективного социального устройства. Но социалистический агон собственно в политике и управлении прожил недолго, поскольку породил сверхбыструю сменяемость лидеров или ее полную противоположность — гипертрофированное политическое долголетие с геронтократическим уклоном и не учитывал сложности процесса элитного консенсуса, отличающегося от консенсуса в обществе в целом.

Урок агональной политии в античности показывает, что агон в политике есть универсальная естественная закономерность, создавшая надежный механизм не столько правовой легитимности власти, сколько 3-ю силу института общественного арбитража, надежную систему естественных сдержек и противовесов, где гражданская совесть была важнейшим ориентиром, совмещавшим мораль и право ради целостности общества (Лосев). Разрушение этой античной модели афинской демократии произошло по мере отхода от агональности и выделения (вокруг Сократа) групп аристократов-интеллектуалов, стремившихся возвыситься над демосом — Аристофан, Ксенофонт, Платон. В демократическом полисе идеалом были «слуга демоса» и «просвещенный мудрец», в интеллектуальной контркультуре – «жестокий хирург», железной рукой изгоняющий распущенность и единственный, кто способен управлять, улучшить природу демоса и интеллектуально воспитать молодежь. Возникшее в результате этого расслоение демократической политической культуры стало одним из факторов разрушения античного мира.

В поздней нововременной европейской традиции опыт классической античной демократии рассматривается как политический идеал, такое отношение к этому агональному опыту сохранятся и сегодня, в то время как реальность современной демократии практически полностью отторгает его. Ситуация осложняется тем, что агональность античной политии не обрела политической теории с самого начала своего появления, и была крайне отрицательно воспринята историками на протяжении столетий, считавшим ее «правлением толпы» (Маринович). Только в эпоху Просвещения появляются положительные взгляды на полисную агональность (Вольтер). Ни в Новом, ни в Старом Свете полисная демократия не приветствовалась вплоть до Французской революции. Только в 19 веке идеи полисного демократического устройства, его агональный характер, его влияние на всю блестящую античную цивилизацию стали восприниматься как непреходящий политический образец, которому стали массово уподобляться все западные либеральные политические круги, вдруг объявившие себя прямыми наследниками греческого демократического чуда. Идеи античного агона стали ментальной модой, знаменем либерального «открытого мира», в 30-60-е г.г. 20 века в эпоху между мировыми войнами и в ходе «холодной войны» Америка как форпост Запада вообще объявила себя современными Афинами (СССР был объявлен Спартой) (Маринович).

К политической реальности, как уже указывалось, эта античная мода отношения не имела, в том числе и потому, что на Западе демократия ограничена рамками представительства, в античности же она была спонтанной и прямой, как в общине. Имеющиеся глубокие и принципиальные отличия агональной полисной демократии от западной не остановили Запад, и в конце 20 века на фоне падения социалистического лагеря и распада СССР произошел буквально взрыв эйфории либерального политического и общественного пространства, заявившего об окончательной славной победе афинской демократии. Происходящее на наших глазах в западном мире (2015-2020) действительно хорошо иллюстрирует эту славную победу афинской демократии, на этот раз победу над самим Западом.

Агональность как социо-политическая состязательность в 20 веке переходит в область культурно-гендерных отношений, достигая на Западе абсурдных форм крайне радикальных феминистких и ЛГБТ движений. Агональность в западной культуре в 21 веке перестает быть умеренно-либеральной и становится либертарианской, распространяясь буквально на любые социальные и культурные меньшинства в идеологии мультикультурализма, выдвигающие радикалистские требования равенства и уважения прав (экологические, расовые протесты, мигрантские свободы и пр.).

Для нас сейчас важно подчеркнуть, что прямой агональный опыт в Греции – состязательные народные собрания, антиэлитарность, антитираническая настороженность, моральный авторитет власти, ее мудрость – это характерные политические ожидания и требования современного сетевого общества, переживающее переходный период обновления и неопределенности и нуждающееся в открытой состязательности и мобилизации для надежного скрепления общества. Сетевые технические и социальные возможности обеспечения прямой состязательной демократии реальны и будут приветствоваться обществом. В то же время важно понимать, что агональность полисной демократии создавала естественную посредническую площадку для политического лифта, агон был политическим и социальным медиатором, и именно этот медиативный опыт нуждается в политическом оформлении, защите и переосмыслении. Потому что современное сетевое общество, имеющее множество сетевых форм, и не только общинных, многократно сложнее, чем любая община, полис, городская среда, и для него важно найти агональность того же масштаба.

4.2. Агональная экономика

Агональная экономическая культура на Западе и в мире в целом формируется полноценно уже в Новое время как следствие развития конкурентной среды буржуазного общества, оставаясь неизменной вплоть до начала 21 века. Идеология греческого выравнивающего агона в этой среде превратилась в либеральную идею «агона уничтожающего» (Щербина), так как стала основой борьбы за доминирование, монополию и успех практические во всех сферах. В то же время, по мере развития в конце 20-го — начале 21-го века информационного и сетевого общества эта либеральная идеология и поведенческие стратегии экономической агонистики стали претерпевать изменения. Рамки агонистической конкуренции стали размываться, тяготея к соединению с разными видами кооперации и сотрудничества, не переставая при этом сохранять агональный характер.

Самая последняя тенденция агональных отношений в экономических, политических и культурных сферах в мире связана с попыткой жесткой экономико-технологической и культурной глобализации. Глобализация пытается удержать либерально-монополистический курс, стремясь к унификации и единообразию информации и финансовых потоков и операций, основываясь на все том же конкурентном принципе «агона уничтожающего». Ей противостоит другая – национально-выравнивающая агональная тенденция, исходящая непосредственно из древнейшего агонального принципа равной состязательности и многообразия форм и проявлений жизненной деятельности.

При этом процесс развития и усложнения сетевого и информационного обмена, привносит в это противостояние новые агональные формы. Поскольку само по себе сетевое общество имеет множество самоорганизующихся форм, от общинных, до цепочечных и «океанических», где отчетливо проявляются элементы социалистических мотивов, в процессе их естественного и бурного взаимодействия неизбежно появляется новая агональная сетевая среда. Здесь агональность и конкуренция на рынке полноценно сочетаются с реципрокностью и редистибуцией – то есть соперничеством, взаимностью и распределением разного рода – порождая новый экономический синтез — т.н. соконкуренции, кооперации, примирения интересов, взаимного приспособления, дарообмена, ситуативного или постоянного сотрудничества, благотворительности, меценатства и проч.

В результате возникает не экономика успеха и доминирования, и не экономика престижа, а экономика высокой предприимчивости и агональной активности, достижений и социального творчества, в том числе личных творческих достижений, не ориентированных на либеральные социальные рейтинги. Где агональные ценности – обновление, выигрыш, преимущество и победа – измеряются не столько прибылью и потребительским успехом, сколько общественным благом, собственной жизнеспособностью и собственной уникальностью, инновативностью, личными и групповыми творческими достижениями, завоеванием заслуженного уважения и авторитета.