Сегодня получил широкое распространение термин «коэволюция человека и биосферы». Тот исходный смысл, который вкладывали в понятие эпохи ноосферы Вернадский и Тейяр де Шарден в основных чертах, как мне представляется, эквивалентен представлению о примитивной интерпретации понятия коэволюции человека и биосферы. Во всяком случае, если опустить целый ряд тонкостей, условие коэволюции мы сегодня воспринимаем в качестве условия, необходимого для сохранения человечества в составе биосферы, т.е. выживания человека на планете. Замечу — как условие необходимое, но не как достаточное! На этом основании я предлагаю понятие эпохи ноосферы отождествлять с тем временем, когда состояние природы и общества будет способно обеспечить режим коэволюции, т.е. совместного гармонического развития Природы и общества. А целью современной цивилизации считать реализацию этого условия, т.е. формирование общества, способного обеспечить условия коэволюции. Вот почему проблема коэволюции мне представляется, прежде всего, объектом гуманитарных исследований, но основанном на прочном фундаменте естественнонаучных знаний.

«Эра Гайдара» — так бы я назвал тот ужас безвременья, невероятного пренебрежения к человеку, особенно к русской интеллигенции, которое началось после его прихода на пост первого министра. Только потомственные большевики могли действовать подобно: не понимая сути происходящего в стране, не просчитав последствий, поставить страну на грань выживания. Увы, мы поняли это слишком поздно. Я обратил внимание на Е. Т. Гайдара довольно давно на одном из семинаров, как мне вспоминается, в Институте системных исследований. Его выступление мне показалось любопытным, однако несколько примитивным, как раз и лишённым элемента «системности», хотя заседание и шло в институте системных исследований.. Позднее я с ним встречался в журнале «Коммунист». Я некоторое время был членом его редсовета, а Е.Т. Гайдар работал у О.Р. Лациса, человека яркого, обладавшего большой эрудицией, на фоне которого Гайдар был незаметен. И я его потерял из виду.

Я пропустил начало карьеры Гайдара, и заметил его только тогда, когда он был назначен исполняющим обязанности премьера. И, могу в этом повиниться, был обрадован его назначением. Во главе правительства, кажется, появляется молодой и образованный человек — в это время он был уже доктором наук. Представляя себе уровень образованности Президента (мне приходилось с ним дважды встречаться в Московском горкоме партии), я надеялся на то, что рядом с ним окажутся люди нашего круга, способные не допустить явных просчётов. Я надеялся и на то, что он привлечёт специалистов, и судьба наших отраслей высоких технологий, вероятно, изменится.

Я не придавал особого значения его публичным выступлениям, полагая, что это неизбежная дань политической конъюнктуре. Но были два обстоятельства, которые меня насторожили. Во-первых, меня несколько озадачила его «самодостаточность». Его способность «не сомневаться», столь необходимая военачальнику, но никак не отвечающая обязанностям аналитика. Как председатель совета по анализу критических ситуаций я дважды писал письма Е.Т. Гайдару с предложением услуг, но он на них даже не посчитал нужным ответить. Дважды наш совет организовывал в Верховном Совете слушания, и наши доклады направлялись в правительство. Ни разу я не видел ответной реакции.

Е.Т. Гайдар стал стремительно продвигать «шоковую терапию». При этом он говорил о том, что цены возрастут в несколько раз. Но академик А.А. Петров (тогда он был ещё членом-корреспондентом Российской академии наук), владевший тогда развитой системой математических моделей российской экономики, предсказывал повышение цен в 4-5 тыс. раз. А поскольку расчёты А.А. Петрова были строго обоснованы, то я стал подозревать, что Е.Т. Гайдар просто ничего не считал. Как я теперь понимаю, он и не мог считать, ибо это делать он не умеет. «Эра Гайдара» продолжается!

* * *

Мне кажется, что катастрофа надвигается куда быстрее, чем наше сознание осознаёт сдвиги. Дело, начатое в экономике Гайдаром с благословения Ельцина продолжает развиваться, и настоящая катастрофа ещё впереди. Дай Бог, чтобы я ошибся!

Общество нуждается в реформах, без которых конец государства, его системы, сложившейся в постперестроечное время, предначертан подобно тому, как был предначертан финал системы госсоциализма.

Но нация не подготовлена к такому реформированию. То, что сейчас происходит в стране, является продолжением системного кризиса… Была необходима длительная и очень постепенная трансформация общества. Потому то я и говорил об уроках НЭПа, о системе синдикатов. Но гайдарообразные экономисты, коррумпированное чиновничество, криминалитет разного рода и клептоманы разных сортов стремились сделать всё как можно быстрее. Наворовать, обогатиться и разрушать, разрушать…

Но можно разрушить промышленность, ликвидировать образованность, можно сделать всех нищими — всё это можно, как показывает опыт последнего десятилетия. Но нельзя за считанные годы преодолеть веками нажитое представление о месте человека в обществе. Нельзя человека в одночасье освободить от системы, преодолеть систему, ибо она в сознании человека.

Мы продолжаем жить в условиях системного кризиса, и нами по-прежнему правят большевики. Система, которая работала бы на страну, на возрождение нации, не создана! Деградация продолжается.

ИДЕИ ВЕРНАДСКОГО И ПРОБЛЕМА SUSTAINABLE DEVELOPMENT

Многолетняя деятельность В.И. Вернадского была направлена на изучение роли живого вещества в эволюции верхней оболочки Земли, которую мы называем биосферой. Он был создателем новой дисциплины, которую он назвал биогеохимия. Её задача — проследить за развитием биохимических процессов в верхней оболочке Земли и на основе знаний о путях и причинах миграции химических элементов, т.е. кругооборота веществ в Природе, постараться описать картину эволюции биосферы и выяснить, в какой степени она определяется деятельностью живого вещества.

Эта гигантская программа получила в трудах Вернадского значительное развитие и явилась основой работы большой группы русских исследователей. Она оказала огромное влияние на развитие мировой науки и на научное мировоззрение.

В её рамках Вернадский ещё в начале века понял определяющую роль человеческой деятельности в истории верхней оболочки Земли. В 1904 г. в одной из своих лекций в Московском Университете Вернадский назвал человека — современного человека — основной геологообразующей силой планеты. Вот эта роль человеческой активности в судьбе планеты привела его к утверждению о том, что дальнейшее развитие общества может происходить только в условиях когда человечество возьмет на себя ответственность не только за развитие самого общества, но и биосферы в целом.

То состояние биосферы и общества, как её составляющей, которое определяется и контролируется человеческой деятельностью, Коллективным Разумом человечества, французский естествоиспытатель и философ Ле Руа назвал ноосферой (1923), т.е. сферой Разума. Таким образом, основной тезис Вернадского я формулирую так: будущность человечества может быть обеспечена только в условиях ноосферы. Точнее, в ту эпоху, когда человечество окажется способным сопрячь свою деятельность с развитием биосферы, обеспечить «режим коэволюции» человека и биосферы. Развитие человека как биологического вида может происходить только в развивающейся биосфере.

Эти взгляды Вернадского, сформулированные почти сто лет тому назад, должны послужить научным фундаментом для интерпретации современных идей об устойчивом развитии. Основная цель состоит в том чтобы показать эту связь, пояснить, что термин «sustainable development» следует трактовать как СТРАТЕГИЮ развития планетарного сообщества в тот переходной период, который необходим для человечества, вступающего в эпоху ноосферы.

Конференция в Рио и принцип «sustainable development»

На конференции, прошедшей в Рио-де-Жанейро 1992 г. был декларирован принцип ‘sustainable development». Он пришёл из биологии (точнее из «биологической экологии» и популяционной динамики), где около 30 лет тому назад появился термин «sustainability «, имевший смысл «допустимость» или «самоподцерживаемость», понимаемый как согласованность развития популяции с функционированием её экологичской ниши, как целостной системы. Т.е. такое развитие, которое не только не нарушает целостности биоценоза (экосистемы), но и не ведёт к его деградации. Затем, лет десять тому назад этот термин был использован комиссией г-жи Брутланд, которая занималась проблемами оценки допустимого развития экономики, т.е. такого развития, которое не влекло бы за собой необратимого изменения экологических условий обитания человека. И это выражение получило после конгресса в Рио не только биологический, но и экономический контекст. Новый термин трудно переводится на русский язык. Я думаю, что ближе всего смысл этого термина выражается как «допустимое развитие». Во всём мире, вокруг него, возникло много различных спекуляций, связанных с его неоднозначной трактовкой и благодаря тому, что выражение «sustainable development», родившееся как научный термин, постепенно приобрело ещё и политический контекст.

Особенно неудачна его трактовка в России, где выражение «sustainable development» переведено как «устойчивое развитие», что породило многочисленные и опасные иллюзии и даже решения правительственного уровня, трактующие современные экологические трудности, как нечто преодолимое технологическими средствами и относительно простыми правительственными решениями.

Представляется жизненно важным разобраться в смысле этого термина, освободить его от политических наслоений и придать ему смысл и содержание, отвечающее научному представлению о современном этапе взаимозависимости природы и общества. Не менее важно связать его биологический (экологический) смысл с современными взглядами на особенности инвайронментальных проблем и возможностями человека влиять на их развитие.

Однако коль скоро термин «sustainable development» вошёл ныне, в словарь экологической «арифметики», то совершенно необходимо, чтобы он обрёл некий универсальный смысл, т.е. во всех странах понимался бы одинаково. Отсюда и необходимость его широкого международного обсуждения, которое одновременно поможет формированию общечеловеческого консенсуса в вопросах общепланетарной экологии.

Я полагаю, что речь должна идти не о замене термина, уже вошедшего в обиход, а о наполнении понятия «устойчивое развитие» его единообразным научно-обоснованным содержанием и его адаптации к современному научному мировоззрению.

В этом я вижу не только методологический, но и чисто прагматический смысл, поскольку это позволит понятию «устойчивое развитие» послужить основой для практической деятельности и принятия экономических и политических решений…

Экологическая ниша человечества и проблема её стабильности

В основе всех рассуждений о возможных путях будущего развития общества и о характере его развития как в общепланетарной ситуации, так и при анализе локальных перспектив, должно лежать представление о том, что человек является естественной составляющей биосферы, что он возник в результате её эволюции, и на него, как и на остальные живые виды, распространяются законы развития биосферы. И гомеостаз человечества как биологического вида непосредственно зависит от его способности следовать общим законам развития биосферы и обеспечения её стабильности (более точно -sustainability). Общество карает индивидуума, когда он нарушает законы общества. Природа тоже карает человека, если он нарушает законы её развития. И не отдельного человека, а общество в целом.

Последнее означает, что, как и любой живой вид, человечество имеет свою собственную экологическую нишу, т.е. свою систему взаимоотношений с окружающей средой, законы развития которой человек обязан учитывать в своей практической деятельности. И отступление от которых чревато для общества последствиями катастрофического характера. Человечество может существовать на планете только в узком диапазоне параметров биосферы -температуры, влажности, разнообразия живых видов и т.д.

Эти утверждения мне кажутся тривиальными и, как представитель естественных наук, я их воспринимаю в качестве исходных постулатов для всех последующих рассуждений. Я полагаю, что они должны лежать в основе интерпретации принципа «sustainable development». Однако последовательное использование сформулированных постулатов приводит к ряду весьма неординарных выводов, многие из которых могут встретить неприятие или стать предметом дискуссий.

Одно из эмпирических обобщений, относящихся к развитию живого мира гласит, что если какой-либо из видов оказывается монополистом в своей экологической нише, то он нарушает её sustainability и неизбежно переживает экологические кризисы, направленные на восстановление равновесия в экологической нише, нарушенного видом-монополистом. На модельном уровне это впервые продемонстрировал Вольтера в своих знаменитых исследованиях о взаимодействии популяций хищников и жертвы.

Как правило, результатом экологического кризиса, который вызван жизнедеятельностью вида-монополиста и который всегда связан с нарушением равновесия внутри экологической ниши, может быть один из двух исходов.

Вид, который в силу тех или иных причин сделался монополистом, как правило, быстро исчерпывает ресурсы своей экологической ниши и начинает терпеть бедствие: ему недостаёт ресурса для своей жизнедеятельности. В этом случае развитие живого вида прекращается, его численность резко падает. Он ещё способен какое-то время как-то приспосабливать свой образ жизни и свои биологические характеристики к новыми условиям и стремиться восстановить своё утерянное равновесие с остальными компонентами экологической ниши. Это далеко не всегда ему удаётся, и чаще всего происходит прекращение развития вида и сокращение его численности. Такая ситуация обычно означает начало деградации вида. При этом, разумеется, вид утрачивает своё монопольное положение в нише. Он может и полностью исчезнуть.

Другой исход — расширение экологической ниши и соответствующее изменение своего образа жизни и своей организации (как биологической, так и надорганизменной, т.е. общественной), адаптации к новым условиям. При таком исходе развитие вида может продолжаться, и вид оказывается способным сохранять своё монопольное положение в новой расширенной экологической нише — до нового экологического кризиса, разумеется! .

Таким образом, развитие живого вида в соответствующей экосистеме — некоторый динамический процесс, который проходит через точки бифуркации, определяемые его превращением в монополиста. В условиях бифуркации предсказать характер дальнейшего развития вида невозможно.

Глобальные кризисы человечества

Развитие человечества тоже следует закону неизбежности экологических кризисов тем более, что оно как биологический вид уже давно стало монополистом и обречено на монополизм! А в последнее столетие активная деятельность людей стремительно меняет весь облик планеты. Ещё в начале века В.Н. Вернадский говорил о том, что человек превращается в основную геологообразующую силу планеты. Его монополизм стал беспрецедентным. Практически абсолютным.

Поэтому экологические кризисы в истории человечества неизбежны. А в силу «абсолютности» монополизма естественно ожидать и особой остроты кризиса, и стремительности его нарастания. Если угодно экологические кризисы • это проклятие цивилизации! А поскольку ойкуменой человечества (не нишей, а именно ойкуменой) является ныне вся планета, то эти кризисы должны носить глобальный характер и сказываться на судьбе всей биосферы, а не только на судьбе живого вещества в каком-либо локальном районе. Другими словами, экологические кризисы человечества оборачиваются перестройкой не только биосферы, но и всей верхней оболочки планеты. Кризисы человечества превращаются в эпохальные события истории Земли. В планетное явление.

На нынешнем этапе своей истории человечество должно научиться предвидеть надвигающиеся кризисы и изменением своего образа жизни, своих потребностей и характера активной деятельности создавать новую экологическую нишу. Что в нынешних условиях означает смену самого канала эволюционного развития. Выбор этого канала развития в известной мере зависит от человека и термин «sustainable development » я понимаю как постепенное формирование новой ниши и образа жизни, гарантирующего sustainability новой ниши.

Неолитический кризис

Человечество сделалось монополистом, вероятнее всего, ещё на заре неолита, когда было изобретено метательное оружие, а может и ещё раньше, когда люди овладели огнём. Поэтому за свою долгую историю, оно пережило, вероятно, несколько экологических кризисов. В том числе и глобального масштаба. И поскольку человечество всё же продолжало развиваться, оно неоднократно меняло и расширяло свою экологическую нишу. Об этой предыстории человечества мы мало что можем сказать, но об одном из кризисов нам доподлинно известно, ибо он произошёл накануне голоцена, т.е. незадолго до начала писанной истории и положил начало современным цивилизациям (т.е. около 10 -12 тыс. лет тому назад). В литературе этот кризис получил название неолитического кризиса (или неолитической революции) и носил практически общепланетарный характер.

В начале неолита люди были, прежде всего охотниками (и собирателями). Однако в связи с усовершенствованием оружия человечество весьма быстро (может быть, даже за одно — два тысячелетия) извело всех крупных копытных и мамонтов — основу своего пищевого рациона времен раннего неолита, и охота уже не могла больше обеспечить пропитание людей. Человек оказался на грани голодной смерти и был обречён на деградацию. Он имел и реальный шанс вовсе исчезнуть с лица Земли, как исчезали многие другие биологические виды. Судя по всему, многие популяции наших предков были на грани исчезновения. А некоторые вымерли, не сумев справиться с трудностями, или были уничтожены другими популяциями человека в борьбе за ресурс, который был у них общим.

Однако в целом судьба homo sapiens, точнее — кроманьёнцев, оказалась более благополучной и неолитический кризис, несмотря на то что население планеты уменьшилось почти на порядок, был стартом нового взлёта в развитии человечества. Человек изобрёл земледелие, а несколько позднее и скотоводство, т.е. начал создавать искусственные биогеохимические циклы — искусственный кругооборот веществ в природе. Тем самым он качественно изменил свою экологическую нишу и положил начало той цивилизации (тем цивилизациям), плодами которой мы пользуемся ещё и сегодня и с которой связаны все те новые трудности, не преодолев которые мы вряд ли сможем сохраниться на Земле как биологический вид.

Процесс создания новой экологической ниши в преддверии и начале голоцена носил стихийный характер, и человечество за «победу» над кризисом заплатило огромную цену — я об этом уже сказал. Не только за счёт голода, но и опустошительной бескомпромиссной борьбы за ресурс — за сохранившиеся охотничьи угодья, в первую очередь.

Не только монополизм, но и антагонизм

Собственно, только после неолитической революции (т.е. преодоления экологического кризиса) и произошло «окончательное» выделение человека из остальной Природы — он перестал жить так, как живут другие живые существа. Ещё в палеолите человек вписывался в естественный ^кругооборот веществ в природе. После появления земледелия, скотоводства, а потом и использования полезных ископаемых, он сам начал активно вмешиваться в его формирование, создавать искусственные биогеохимические циклы, вовлекать в круговорот вещества, накопленные былыми биосферами — ископаемые углеводороды, железо и другие полезные ископаемые. А сегодня человек уже добрался даже до тех энергетических ресурсов, которые появились на Земле в самый ранний период её существования как небесного тела — до запасов ядерной энергии. И он начал включать в кругообороты вещества, до настоящего времени чуждые естественным биогеохимическим циклам. Последнее, вероятно, одно из наиболее опасных проявлений наступающего кризиса. Особенно потому, что человек этого не сознаёт, а естественные механизмы регуляции, которыми обладает биота не способны достаточно быстро адаптироваться к новому типу «миграции атомов», как сказал бы Вернадский.

И тем не менее даже сегодня представление человека о своём месте в Природе мало чем отличается от тех, которые имел наш предок, живший в начале неолита. То же, вероятно, можно сказать и о его психической конституции и уровне агрессивности, сформировавшихся ещё в период ледниковых эпох, когда человеку приходилось охотиться на мамонтов, защищаться от саблезубых тигров и не менее агрессивных себе подобных. Тогда агрессивность ему была жизненно важна. И это рассогласование могущества цивилизации и природных задатков человека, может быть, самая главная трудность, которую придётся преодолеть обществу для обеспечения своего будущего. Хотя ранжировать трудности, которые придётся преодолеть человеку для того, чтобы сохранить себя в составе биосферы, пока ещё рано.

Уровень монополизма человечества в последнее столетие возрос многократно. Использование могущества цивилизации для его укрепления превратилось в доктрину. Её концентрированным выражением является знаменитое утверждение Френсиса Бэкона о том, что наши знания и наше могущество имеют своей основной целью служить покорению Природы, поставить её силы на службу человека. К этому можно добавить знаменитое мичуринское: «Нам нечего ждать милости от Природы…» и т.д.

Таким образом, в эпоху голоцена развитие процесса антропогенеза шло по линии формирования цивилизаций всё больше и больше противопоставлявших Природу и общество. И сейчас мы подошли, вероятно, уже к некоторому пределу.

Особенности нового кризиса

Теперь, в конце XX в., есть все основания думать, что возможности развития любых современных цивилизаций (например, цивилизации Европы или Азии, основы которых возникли на заре голоцена и соответствующих им «миропонимании потребителей природных богатств») близки к исчерпанию. А, может, потенциал развития, рождённый неолитической революции уже и исчерпан: стремление к властвованию на основе представления о безграничной неисчерпаемости природных ресурсов привело человечество на грань катастрофы.

Это означает не только то, что новый экологический кризис общепланетарного масштаба неизбежен, но и то что человечество стоит перед неизбежной цивилизационной перестройкой, перестройкой всех привычных нам начал. По-видимому, и менталитет человека, и многие характеристики его психической конституции уже не соответствуют его новым условиям жизни и должны быть изменены, точнее преодолены соответствующим воспитанием, системой новых табу, т.е. утверждением новой нравственности. Другого пути нет! Технологических решений, гарантирующих длительный период стабильного развития общества, по-видимому, быть не может.

Иными словами, мы стоим на пороге нового витка антропогенеза, которому предстоит изменить сам характер развития нашего биологического вида. Перед развитием современного общества снова заслон подобный тому порогу, который человечество сумело перешагнуть в конце неолита — по меньшей мере! Хочу подчеркнуть — по меньшей мере. И этот факт не был понят в Рио-де-Жанейро. Не понят авторами принципа «sustainable development».

Но если тогда, в эпоху неолитической революции, процесс утверждения новых форм жизни и формирования новой экологической ниши мог развиваться стихийно, то в нынешнее время, когда человечество владеет ядерным оружием и другими средствами массового уничтожения, такой стихийный процесс приведёт практически к полному уничтожению человечества. В самом деле, ведь утверждение новой экологической ниши будет сопровождаться борьбой за ресурс жизненно необходимый людям. И трудно думать, что в этой борьбе не будут задействованы все возможные средства, которыми располагает человек.

Если положиться на волю стихии, то наступающий кризис выльется, скорее всего, в уничтожение человечества! Значит, стихии развития должна быть противопоставлена некая разумная СТРАТЕГИЯ, общая для человечества. И в этом состоит главная трудность наступающей эпохи. И развивающегося экологического кризиса.

Замечания о целях развития

Вот почему единственной альтернативой действию стихийных сил «общепланетарного рынка» я вижу разумное» целенаправленное развитие планетарного общества, смысл которого людям ещё придётся осмыслить и расшифровать. И эта расшифровка станет важнейшим содержанием фундаментальной науки. Причём гуманитарной, но опирающейся на целый ряд новых естественнонаучных исследований. Во всяком случае, стихийный процесс самоорганизации должен войти в некое русло с весьма жёстким берегами, которые определяются возможностью предвидеть те опасности, которые ожидают человечество и теми возможностями, которыми располагает человечество для управления собственным поведением в своей экологической нише.

Но прежде чем начать говорить о его целенаправленном развитии надо представить себе цель развития и направления наших разнообразных усилий, понять смысл того взаимоотношения Природы и общества, которое необходимо для предотвращения катастрофы, содержание их взаимной адаптации, способной обеспечить продолжение истории рода человеческого.

Я думаю, что эта проблема, которая постепенно выливается в представление о ноосфере и уже давно привлекает внимание мыслителей.

Первым, кто во всей остроте сформулировал идеи эпохи ноосферы, был В.И. Вернадский, первый, кто произнес слово «ноосфера» был Ле Руа (Леруа), первым, кто начал широко обсуждать особенности, которыми должна обладать эта эпоха, был Тейяр де Шарден. Их представления отнюдь не тождественны, но они начали прокладывать дорогу к тому пониманию, которое постепенно возникает.

К концу XX в. этой проблеме посвящено уже множество работ. Но до сих пор их трактовки проблемы ноосферы и ноосферогенеза весьма разняться друг от друга. Что вполне естественно, поскольку наука впервые столкнулась со столь грозной и всеохватывающей проблемой, экспериментальная основа которой пока ещё крайне ограничена.

Таким образом, постепенно трактовка понятий «ноосфера» и «эпоха ноосферы» потеряли первоначальную однозначность.

Сегодня получил широкое распространение термин «коэволюция человека и биосферы». Тот исходный смысл, который вкладывали в понятие эпохи ноосферы Вернадский и Тейяр де Шарден в основных чертах, как мне представляется, эквивалентен представлению о примитивной интерпретации понятия коэволюции человека и биосферы. Во всяком случае, если опустить целый ряд тонкостей, условие коэволюции мы сегодня воспринимаем в качестве условия, необходимого для сохранения человечества в составе биосферы, т.е. выживания человека на планете. Замечу — как условие необходимое, но не как достаточное!

На этом основании я предлагаю понятие эпохи ноосферы отождествлять с тем временем, когда состояние природы и общества будет способно обеспечить режим коэволюции, т.е. совместного гармонического развития Природы и общества. А целью современной цивилизации считать реализацию этого условия, т.е. формирование общества, способного обеспечить условия коэволюции. Вот почему проблема коэволюции мне представляется, прежде всего, объектом гуманитарных исследований, но основанном на прочном фундаменте естественнонаучных знаний.