Приближение к неизвестному расширяет спектр представлений о будущем*
Истина прозревается, а правда зависит от позиции наблюдателя. Роберту Музилю принадлежит замечательная сентенция: «Ощущение возможной реальности следует ставить выше ощущения реальных возможностей».
Трансформация существующего в возможное, а возможного в действительное ограничена оценкой вероятного. Прочтение реальности неадекватно реальности, но для человека, обитающего в пространствах опыта, то есть прошлого, первое доминирует над вторым. Ситуацию можно сравнить с наблюдаемым звездным небом, отражающим несуществующее положение вещей.
Секрет прозорливости – в текущем узреть настоящее, которое есть будущее в скорлупе бывшего; востребованной оказывается способность прозревать неочевидный, неописанный, неосвоенный ландшафт.
Для действий в ситуации смуты и неопределенности критически важно различать приметы и признаки. А в сфере политики – опознавать аномальные социогены, рассеянные в современности.
Сложность прогностики этим, однако, не ограничивается. Умение выделять из обыденного перспективное необходимо для воплощения запланированного (т.е. диалога с будущим). Однако вторжение в повседневность грядущего как непредвиденного усложняет алгоритмы продвижения и защиты, нарушая лексику, логику и логистику предприятия на полном ходу.
Успех планирования связан не только с оптимизацией органичного маршрута, но также с синергийным и акаузальным статусом генеральной цели – результат находит причины для собственного бытия.
Вселенная горизонтов
Мир постоянно обновляется. Футур-история отбрасывает множественную тень, выбор же сценария зависит от интерпретаций и позиции. Комплексные системы эксплуатируют транзит, отрицая равновесие и воспроизводя критичность.
Социальным камертоном прошлого века была революция масс, связанная с индустриальной культурой и этатизацией. Индустриализм реализовал конвейерное производство копий, заложив основу общества потребления – изобилия дешевых вещей, что в свою очередь девальвировало семантику классовых различий: предметы и услуги – от костюма до образования – стали приобретаться по заметно снизившимся ценам.
Рост дискреционных доходов повышал уровень экономической неопределенности и социальных возможностей. Мимикрия кастовой принадлежности взламывала классовые перегородки и обращала прежнюю стратификацию в пеструю социальную мозаику, порождая надежды и умножая иллюзии.
Потребность в узко образованных профессионалах, необходимых для функционирования политических и экономических фабрик, укрепляла позиции среднего класса. Сообщество людей знания претерпевало собственную трансформацию: акцент сместился с познания на использование, эстафета переходила от мыслителей к инженерам, техническим и социальным.
Трансформировался также политический класс. В массовом обществе множились проекты радикальных решений и утопических пейзажей, эрзац-элита становилась лидером масс, государство обращалось в политическую машину, управляемую бюрократией или номенклатурой, властный субъект преображался в картель, регулируемый конкуренцией частей: партий или кланов.
Дефицит платежеспособных потребителей преодолевался в результате изменения поведенческих норм (коррупции протестантской этики), интенсификации механизмов искусственного, престижного потребления, технологий моды, рекламы, маркетинга, роста численности среднего класса, развития мелкого и среднего предпринимательства, экономики услуг, борьбы с протекционизмом. Сыграли свою роль также рост государственных расходов, экспансия военно-промышленного сектора и диалектика высокотехнологичной деструкции.
После тридцатилетней войны ХХ века, перемоловшей прежнюю элиту и мироустройство, властно перетолковав взаимоотношения между инженерными и финансовыми стимулами, инициируется глобальная, универсальная реконструкция социокосмоса. Деколонизация Юга и последующее становление Третьего мира вовлекли в деятельную вселенную как новых платежеспособных потребителей, так и акторов перемен. Усложнение социальной и технической оболочек цивилизации ведет к постиндустриальному перевороту, резко возрастает статус нематериальных активов.
Идею интеграции свободы и равенства под эгидой демократии сменяет ориентация на персональный суверенитет. Пришествие постиндустриального класса предложило свою модель миростроительства: снижение уровня рестрикций, делигитимацию патерналистских форм власти, радикальную интеллектуальную ревизию социального бытия, культуру гибкой борьбы (soft power) за реализацию идеалов.
Неолиберальный фильтр, просеивая многочисленный прекариат, усложняет правила вхождения в социоценоз трансграничного Севера, возможность влиять на перемены, отдавая предпочтение амбициозным профессионалам, креативным предпринимателям, интеллектуалам-технологам.
Революцию масс сменяет восстание элит, происходит разделение механизмов регулирования политической и экономической практики, стратегическое преимущество переходит к финансово-цифровым операциям и сложным системам, приспособленным эффективно функционировать в ситуациях неопределенности.
Пространства комплексных реализаций
Разговоры о постсовременности, постиндустриальном или сложном обществе, конфликте цивилизаций, конце истории, плоском, слоистом либо подвижном мире – все это попытки опознать логику транзита, его, сшитая на живую нитку формализация.
Футуристичное торнадо, однако, шире предложенных схем, идентичность эпохи, ее будущее оказались сегодня под вопросом. Ситуация при всей нарастающей динамике перемен – это мотивирующий вызов интеллекту, стимулируя поиск решений и опознание открывавющихся горизонтов. Реконструкция социокосмоса сопровождается активным представлением будущего, аксиологическим и гносеологическим кризисом, учетом и осмыслением рисков, разрушением рамок прежнего дискурса (окон Овертона), инициируя реорганизацию политического процесса и модификацию исследовательского, в попытке восполнить дефицит управления и рефлексии новизны.
На руинах прежнего баланса – идеологической биполярности, властные шахматы вытесняются полит-экономическим покером, а в раздаче карт по-своему соучаствуют могущественная Америка, культурно-диссипативная Европа, развивающийся Китай, многогранный исламский мир. «До конца ХХ столетия концепция истории уходила корнями в европейскую модель государственной политики, определявшейся национальными ценностями и символикой. Наступающая эпоха будет во все большей мере характеризоваться азиатской моделью, базирующейся на ценностях экономических, которые предполагают в качестве ключевого принципа использование знаний для получения максимальной выгоды» (Шимон Перес).
Экономическая трансформация проявляется в реорганизации деятельных пространств, глобальной экспансии рынка капиталов, товаров, услуг, рабочей силы, технологий, интеллекта и знаний, в освоении новых компетенций, создании уникальных инструментов и оригинальных производственных композиций.
Среди осваиваемых территорий и производств – разрастающееся семейство нематериальных активов (кадровых, интеллектуальных, социальных, символических, культурных), финтех, криптовалюта (биткойн) и другие новации на основе блокчейна, IT технологии, нейросети, нейроморфические чипы, нейроинтерфейс, вневрачебная медицинская диагностика, киборгизация, совершенствование цифрового интеллекта, робототехника, промышленный/индустриальный интернет, интернет вещей (IoT), «умное пространство», 3D печать (additive fabrication), семейство hasq (электронные объекты), облачные концепты, обширные цифровые и антропологические платформы, фрактальные оргструктуры произвольного масштаба, социальные технологии на основе методологий матричного/косвенного/внешнего, управления, самоорганизующейся критичности (SOC), коэволюции (нелинейного синтеза), неклассического оператора (синергийного управления). В списке перспективных направлений деятельности – создание новых материалов, очередное поколение устройств, аккумулирующих энергию, разнообразие молекулярного моделирования (нанотехнологии), биотехнологии, включая биохимические и нейрогуморальные, молекулярная биология, геномика, CRISPR (регулирование ДНК), клеточные фабрики. Ведутся исследования в области природоподобных явлений для передачи информации с использованием квантовых эффектов (в частности супер-позиционирования и запутанности): разработка квантового программирования/криптографии и соответствующих устройств на основе особых линий связи (квантовая телепортация).
Сложный мир – пространство возможностей, результативность точечных воздействий здесь заметно выше, равно как и уровень рисков, при этом точность опознания и воздействия важнее мощности, что серьезно увеличивает число агентов перемен. Удержание равновесия представляется все более сомнительным: планетарная конструкция напоминает перегретый котел, приподняв крышку которого, видишь мир, приближающийся к турбулентности.
Мир как сумма взаимодействий
неоархаики, соприсутствуя в одном флаконе, инициируют различные цивилизационные программы.
Политкорректность – последний рубеж идеалов Модернити, но вслед за констатацией транзита, обнаруживается нужда в обновленном lexicon’е для прописи изменившегося текста, востребован модифицированный категориальный аппарат, инструментарий постсовременного конструктивизма для хирургии перемен и обустройства будущего.
Пересмотр регламентов социокосмоса напоминает ревизию свойств природы, произошедшую под влиянием теории относительности и квантовой механики на заре прошлого столетия. Антропологическая галактика с ее разнообразием зыбких персонализированных горизонтов перестает восприниматься как шахматная доска, где одна версия порядка состязается с другой, следуя относительно неизменным правилам игры. Форсаж универсальной реконструкции, рост ставок в глобальном казино, метастазы мирового андеграунда – признаки и призраки неспокойного эона во многом отличного от футурологических экзерсисов схем и устоявшихся прогнозов.
Тема социальной и культурной конкуренции, трансгрссировав конфликт цивилизаций, властно, т.е. политически, прописалась в актуальной мировой повестке. Трансграничная мобильность существенно влияет на облик политико-экономической географии: образуются геоэкономические ареалы, сопряженные с доминирующим в том или ином регионе языком практики – геокультурой. Источник силовых линий социокультурной гравитации – коллективная идентичность, пробуждающая желание быть частью мира, вызывающего симпатию.
Трансформаця затронула как генетические конструкции Модернити, так и охваченные/захваченные этой культурой территории, подчас лишь симулировавшие институты национальной государственности без воссоздания ее основы – гражданского общества. Запаздывание догоняющего модернизационного строительства в ряде случаев сомкнулось с общей реконструкцией мироустройства, приводя к локальным обрушениям цивилизации.
Предельные границы складывающегося универсума – транснациональное неономадическое сообщество (Новый Север) и территории неоархаизации (Глубокий Юг), демонстрирующие методы автотрофного хозяйствования, контролируемые полевыми командирами и отмеченные стигматами культуры смерти. Трагическое перепутье истории – развилка дорожной карты цивилизации, выбор продвижения к драматичной постиндустриальной ойкумене либо прорастания в ее трансграничной плоти метастаз трофейной экономики и пиратской государственности.
Симптомом нестроений, порождаемых в том числе секулярной фрустрацией, является дистопический футуризм – порыв к реконкисте современности, сопряженный с распечатыванием кодов антиистории: выходом на поверхность и легализацией мирового андеграунда. Равно как с новым типом терроризма, использующего преимущества распределенной организации и эксплуатирующего нигилистическое мировидение – тягу к деструкции и автодеструкции.
В наступившем веке нас вряд ли ожидает переход к сбалансированному миропорядку, скорее ойкумена будет окутываться усложняющейся оболочкой персонализированной техносферы и пронизываться энергиями перманентного транзита, конституируя неравновесный, неоднородный, динамичный статус антропологического империума, населенного многочисленными, разноликими, взаимодействующими персонажами.
Антропологический империум
Мир, расположенный по ту сторону горизонта планирования, предстает в виде влекущих и пугающих миражей.
Человечество обитает в среде, неоднозначность которой возрастает: чем больше мы познаем, больше акций совершаем, тем обширней сфера соприкосновения с неведомым. Обилие инструментов, разнообразие методов предполагают снижение надежности процедур: закономерности проявляются как статистический параметр, в технических и социальных сетях фиксируются странные процессы, происходят невнятные события, значение которых не всегда осознается, а важность открывается лишь впоследствии.
Изменение общественной психологии, перестройка ментальности не менее существенный фактор, чем многообразие перемен в материальной культуре. Глобальная среда это не очерченные государственными/административными границами территории, но сумма социально и культурно мотивированных коопераций, распределенное множество корпоративных интегрий – универсальная агора и перемещающиеся по ней площадки вселенского театра действий.
Глобализацию и диверсификацию сопровождает индивидуация. Обновление проблематики политических, деятельностных и интеллектуальных корпораций, форм трансляции постижений сопрягается с генезисом сложной личности, освоением ею многомерных мажоритарных пространств, видов деятельности и кодов высокоадаптивной самоорганизации.
Источник огранки мира – люди. Человечество, преодолевая суггестию индустриализма, расстается с опредмеченным идеалом могучих машин, технических и социальных, демонстрируя свойства сверхсложной динамичной системы – такой как работа мозга или погода. Люди – субъекты метафор и объекты метаморфоз. Количество жителей Земли прирастало за прошлый век миллиардами, высокотехнологичные коммуникации ускорили и расширили взаимодействия, на трансграничной земле переселяются народы, сталкиваются культуры и мировоззрения, появляются сообщества, организованные по экзотичным лекалам.
Прохождение постмодернизационного барьера демонстрирует растущую роль эффективных персонажей и сообществ, действующих в комплексной среде, реализуя профессиональное разнообразие, глобальную и универсальную экспансию операций. Идет перераспределение человеческих ресурсов на планете (геоантропология). В дисперсной среде заметна критическая роль личностного фактора – главного актива эпохи.
Антропологический императив проявляется в сдвиге от статичных/физических констатаций и административных координат к политике и рефлексии, учитывающих эмерджентный и ментальный характер социообъектов.
Креативные энергии – питательная среда оппозиции, в эпоху перемен и метафор прозорливая власть стремится трансцендировать среду. Критический класс становится гегемоном, провоцируя подрывающий прошлое акт. Человек-демиург, насельник творимого им же социокосма экспериментирует с социальной генетикой и культурной вирусологией как проектами и диверсиями практики. Сталкивая лоб в лоб антитеррор и личный суверенитет, активный персонаж востребован как в роли конструктора, так и деструктора, очерчивая театр действий, который можно охарактеризовать как власть без государства и государство без территории.
Влиятельные антропо-социальные сообщества рождают композиции – эскизы и туманности грядущего строя. Сложный человек в динамичном и диффузном обществе испытывает сатанинские искушения и амбиции, вычерчивая маршрут футур-истории как сценарий уникального и универсального переворота. Мир находится в преддверии Большого взрыва – гиперболической эскалации и возможной антропологической/технологической сингулярности, последствия которой – уже за горизонтом событий.
Побуждаемые желанием не только жить, но действовать и воздействовать, движимые невнятными, но властными импульсами – жаждой преображения, жители планеты объединяются в молекулярные цепочки по принципу алхимической симпатии, соучаствуя в революционных замыслах и трансформационных процедурах, умножая разнообразие персон и сообществ.
Будущее как предчувствие
История – перманентное переписывание антропологического кодекса поведения, эволюция личности – ее основа и квинтэссенция.
Трансмутация сознания – триггер взлетов и катаклизмов. Семена иного провоцируют дестабилизацию, деконструкцию и потенциально – деструкцию, творческую либо тотальную. Вечность находится в суперпозиции к предстоящему, будущее носит комплексный характер, реализуется же то, что избирается актором перемен. Статус и прогноз связаны с институтами и персонажами – суммой критически важных личностей, создающих и воплощающих образы будущего, его смысловой каркас, совершенствуя социальный и когнитивный инструментарий.
В последнем случае речь идет не только о прикладной эффективности социального творчества, востребованности адекватных времени технологий, основанных на новой рациональности, потоковых моделях, негативной диалектике, концепциях неотчуждаемого знания – актуальной оказалась сама ценностная основа и энергетика перфекта: стремление к воплощению идеала. Человеческие качества и корни аксиологических ориентиров позволяют личности, уклоняясь от моральной дезориентации, противостоять нахлынувшей новизне, интеллектуальной оторопи, культурному дефолту.
Homo sapiens оказался на распутье, его будущее чревато выбором и разделением, ведущим к новому началу. Пребывая в конфликте с порушенным естеством, люди совокупностью наличных талантов и благоприобретенных свойств изменяют кривизну и ослабляют телесность мира, чтобы занять в нем правильную позицию. Это борьба за предотвращение худшего, перенастройку эволюции и воссоздание утраченного.
Погружаясь во внутреннюю бездну, опровергая рутину и обретая свободу, человек, начинает жечь декорации – возможно, для того, чтобы, отменив прописанный в прогностической ведомости горизонт, произвести реституцию оригинала. Образ благородства изначально запечатлен на челе Адама, присущая человеку сумма совершенств – свет надежды в ночи: «когда нет героев, все мы – лишь обыкновенные люди и не знаем, насколько далеко способны зайти» (Бернард Маламуд).
Все-таки о главном в прогностике и практике – трансформации личности – известно опасно мало. Проблема не в смущении ума, дело серьезнее – мы, кажется, на пороге кардинального изменения представлений о человеке.
_____
* Неклесса А.И. О сложном мироустройстве: Картография актуальной практики (доклад) // Круглый стол «На пороге новой экономической реальности». Экспертный совет издания Росконгресса к ХХ Петербургскому международному экономическому форуму. АСИ. Москва, 14.05.2016. Версия работы публиковалась в Специальном издании ХХ юбилейного Петербургского международного экономического форума-2016 («Росконгресс»).