Рефлексия цивилизационной динамики и кризисных ситуаций, кризисных состояний в странах, обострение противоречий между лидерами цивилизационных объединений, опирающихся на противоположные основания, мирокартины и мироотношения, идеологемы и идеалы, а также традиции и культуры, повысила уровень требований к аналитике, к ее технологической форме, условиям убедительности и доказательности, без которых возможность преодоления угроз с возможностью неприемлемых результатов, в том числе и катастроф осознается маловероятной и даже невозможной. Безопасное бытие глобального цивилизационного сообщества становится все более призрачным. Орудия разрушения обрели не только свою неприемлемую негативную мощность, но и разнообразие, взаимно способствуя приближению к катастрофе. В то же время развитая индустрия средств массовой информации, прежде всего в Западном сообществе, не только не способствует разъяснению динамики и причин угроз, вариантов их нейтрализации, но и активно дезинформирует, вводит очевидно вредные ориентиры и «подсказки» потребителям информации. Образовательные механизмы в таких странах вносят свой вклад в дезориентацию и ослабление существенности в критерияльные системы и способы оперирования в дискуссионном пространстве. Рефлексивная практика обрела потенциал искаженности на всех уровнях сложности. Регулирование аналитическими процессами стало подчиненным негативным ценностям, которые присущи установкам на выгоду, прибыль в экономической сфере, преобладание в противостоянии, устранение конкурентов и др., что показано с высокой очевидностью еще в концепции марксизма. Изощренность следования общечеловеческому тупику преобладает над наивными технологиями следования принципу разумности.
Тем самым, человечество подготовило все условия для своего падения, актуализировало процесс падения и даже самоуничтожения. Конечно, возник потенциал альтернативной динамики, был опыт СССР, его последователей и множество стран стали осознавать потребность отхождения от негативной динамики, налаживания партнерских и взаимоприемлемых отношений, сближения и налаживания совместности, опираясь на растущую мощь Китая, возрождение политической , военной и др. самостоятельности России, что привело к образованию БРИКС. Однако реальные сложности в обретении моментов разумности в разработке и принятии решений, их соблюдения с учетом налаженных механизмов явной и замаскированной колониальности ограничивают полезность и существенность принимаемых решений. Факторы качества и идейной обоснованности, доказательности порождаемости версий становятся решающими в аналитической работе «профессионалов» умственного труда.
При огромном потоке информации и развитии средств обработки информации базисными процедурами анализа сведений, сюжетных картин и т.п. остаются отбор наиболее значимого, минимизация исходных положений, общая схематизация, выделяющая и соединяющая то, без чего нельзя понять «основное» и вторично возвращаться к привлечению основного массива признаков, найдя ориентиры. Многие рутинные операции автоматизируются, что ускоряет получение конечного результата. Тем самым, подобные процедуры обращают внимание на тексты со стороны функции «означающего» языковых средств. Однако потребителя результата интересует «содержательная» сторона текстуальных массивов, сторона функции «означаемого», выражающая ту или иную картину «мира», соотнося с наблюдаемым. Для принятия решений нужны картины максимально соответствующие реальному, «отражающие» реальность вместе с выделением внутренних и внешних факторов бытия того, что называют «объектами», различая состояния и динамику состояний объектов. Следовательно, основополагающими становятся процедуры «объектной трактовки» текстов, текстуальных единиц и их совмещений, переходы к трактовкам больших массивов в «объектном подходе». При наличии разнообразия объектов, их типов и уровней сложности выделяются принципы совмещения и особую роль играют принципы «структурности» и «системности», их содержательные различия в зависимости от типа взаимоучета. Объектность трактовок предполагает достижения того, что называют «целым», «единым», отличая от предваряющего совмещения, не обладающего воспроизводимостью бытия. Только системные единства воспроизводимы в бытии. На базе вопроизводимости выявляются возможности совершенствования и затем развития. Изучение природы позволяет оформлять эмпирические материалы с различной степенью единости, выделения «центра», играющего роль основания и регулятора «периферии» объекта. На пути усложнения и иерархизации частей выделяются целостности «живого» типа, организмы, имеющие как интегральный, так и дифференциальные регуляторы, совместно порождающие жизненные циклы бытия, присущие животному миру, имеющие совмещенные отношения с окружающей средой.
Но в бытии человека, общества, цивилизации к атрибутам естественного организма примыкает надприродная способность к рефлексии и идентификация с языковыми средствами. Искусственная основа языка, как реализующая функцию конструирования, «инженерии» средств с жесткими признаками, принуждающими к деформации жизненной динамики и появлению искусственных процедур, регулированию поведением исходя из внутренних оснований, становится порождающей «свободу» самовыражения, явления субъективности, бытия «Я» , как основы преобразовательных действий, выхода за рамки «каузальности». Именно в порождении высказываний, их коррекции в коммуникативных взаимодействиях, выделении в дискуссиях арбитражной позиции и индуктивного обобщения возникают абстрактные конструкты, содержанием которых предстают «идеальные объекты». Их понимание, оперирование, переконструирование меняет субъективный потенциал, вносит различие между «единичным», «общим» и «всеобщим» и этим возможность постигать «первопричины» бытия, а затем создавать «идеи», «идеалы», вести к такой трансформации субъективности, которая ведет к «деиндивидуализации» с сохранением индивидуальной основы, позволяет понимать бытие части в универсумальном едином, самоопределяться в макообъектах и универсуме, иметь качества, характерные для уровней искусства, религии и высшей мысли в философии, обладать устремление к «истине».
Однако такие трансформации регулируются в рамках учебно-педагогического, управленческого, социотехнического и поэтому «инженерного» взаимодействия. Оно порождает в интеллекте свойства «рассудка», оперативности в различных нормативно значимых сюжетах, ставить и решать «задачи» и овладевать способами постановки и решения проблем в любых типах практики, следовать запросам привычной прагматики. Вместе с тем, особый тип запроса, подчиненный идее «истины», как в познании, так и в культурно-духовном регулировании, порождает потребность в «разуме», способности вести себя «абсолютно неслучайным» образом в целостности универсума, сначала в формах религиозной самоорганизации, а затем преодолевая ограниченность опоры только на «веру», внося мыслительные приоритеты и гармонизацию «знания и веры». Инженерный потенциал самоорганизации и организации совместного бытия преодолевается, но сохраняется в сопровождении «разумного поведения».
Конфликты сопровождали бытие человечества и причины были различные по типу, формам, масштабам. В древности устройство совместного бытия, его циклическая и диалектическая по сущности динамика находила в родовой организации необходимую гармонию, неслучайное совмещение функциональных «мест», наполняемых адекватными функции типами людей, и сами «места» соответствовали критериям «единичности» («жителей»), особенности ( «типов труда», в том числе производителей и торговцев, воинов), «обобщенности» (вождей) и «всеобщности» (мудрецов, священослужителей, учителей). Конфигурирование всех типов отношений имело единое основание, мирокартину и мироотношение. Гармоничность сохранялась пока в мироотношении господствовал принцип предпочтения «целого над частью». Разнотипность психогенетического потенциала порождала и переходы на следование принципу предпочтения части над целым. Индивидуализация производства и потребления разделяла людей и сообщества, что вело к различию и противопоставлению интересов, противостояниям, войнам, особенно при оформлении государственной организации общества. Тем самым, именно в слое носителей «общего» и «всеобщего» рождались инициативы противопоставительного типа, их представленность в идеологемах и идеалах.
Существенность в формах регулирования, управления, правового обеспечения , принятия решений «для всех» и т.п. неизбежно деформировалась, выделялось различие «добра» и «зла», а реализация функций воспроизводства и развития смещалась в пользу «захвата» блага насильственным или обманным образом, вынуждая создавать потенциал защиты своего блага. Важно подчеркнуть, что враждующие стороны создавали свои обоснования, критериальные парадигмы, свою «правду» , которая при совмещенности с интересами носила либо подчиненность видимости истины, либо близость истине. В дискуссионных противостояниях аргументы и критерии носили чаще момент «относительности». «Истинность» обретала субъектиный характер. Для преодоления относительности версий требовалась «абсолютная» арбитражность, что и стимулировало приход к логике. Она сначала обслуживала прагматику дискуссий, например, в формах античной софистики. Логика Аристотеля оформила такой путь, не найдя оснований для «абсолютной» формы мышления, но удерживая устремленность к «истине» . В условиях индустриализации производств и конструирования общественных систем, иерархизации аналитических усилий проблема «абсолютной» логики была решена Гегелем, учтя опыт философских поисков двух с лишним тысячелетий. Технологическая форм движения абсолютной мысли к своему результату – «истине» опиралась на высшем представлении о мышлении, особого «априорного» самодвижения в высказывании , «метода», его основы – «диалектической триады» (« бытия», «сущность», «понятие»).
Субъективной основой следования такой организации мысли предстает «разум» и путь к нему раскрыт Гегелем. Однако конструкторы образовательных систем не подчинили свои «инженерные конструкции» требованиям абсолютного метода, оставили результаты «формальной логики» подчиненными рассудку. Недостаточным потенциалом обладал механизм конструирования, не используя сущность «развития», не постигнув ее. Необходимо было в полноценное постижение сущностно-всеобщего, онтологического типа объектности, особенностей первопричины, ориентиры которой дает изучение общества и человеческого «духа». Тем самым, содержанием базисного объекта должно было стать само мышление, выраженное средствами абсолютного уровня языка, его семантикой и грамматикой, которая и стала трактоваться как «логика». Позиция «метаарбитра» обрела неслучайное и «вечное», «абсолютное» оформление, порождая «истинные высказывания» и выявляя истинное в материале мнений.
Если потребность в истинных суждениях становится актуальной, следовательно и в применении дедуктивной логики, единственно адекватной для таких процедур, то все иные способы мышления в реконструкциях, прогнозировании, проектировании превращаются в предварительно значимые. Следовательно, индуктивная мыслетехника лишь подготавливает к основному этапу. Но реальная организация мышления в аналитических центрах остается индуктивной и лишь подкрепляется математическим моделированием. Объектные результаты не отвечают на базисные вопросы. Например, еще Платон при оценивании качеств правителей и состояния страны вводил принцип, исходящий из учения об «идеях». У всего есть своя идея, сущность, которая у Гегеля трактуется как «бытие в-себе». Она «вечная и неизменная», а у реально существующего состояние в той или иной степени подобно идее. При повышенном подобии констатируется «здоровье нечто» и снижении подобия констатируется наличие дефектов и нездоровья, болезни и приближение к разложению, смерти. Поэтому аналитик должен иметь «эталонное» представление в качестве средства оценивания и «лестницу» уровней «жизнеспособности» , развитости, эффективности и т.п. для выявления актуального состояния, а затем и перспективы роста потенциала дееспособности. Все такие средства оценки создаются «в инженерии мыслетехники», в формах научных и философски значимых теорий, конструктов «идеальных объектов». Индуктивность научных теорий не соответствует желаемой системе средств оценок, так как не подчинена идее истины. Нужна дедуктивная мыслетехника. Тем самым, разработки на основе дедуктивной организации мышления приоритетны в принципе. Именно это и отсутствует в практике подготовки средств аналитики. Образы страны, цивилизации, отношений между типами этих объектов насыщены случайными содержательными моментами. Сами аналитики не осознают бесперспективность такой системы средств, а в подготовке аналитиков логика дедуктивного типа отсутствует. Образцы применения такой логики не обсуждаются и чаще трактуют ее «слишком сложной» и непрактичной, не дающей быстрые результаты, за которые и борются в контексте погони за «заработком».
При постижении истории логики фактически остается неопознанной эволюция философских идей от этапа непосредственного введения «всеобщих» видений реальности к вопросам обоснования, разработки критериев, роли мышления в критериальном конструировании, а также роста качества субъективных предпосылок роста качества результатов. Поэтому понимание пути и результатов разработок в немецкой классической философ остается наивно поверхностным, интуитивно ориентированным, без рефлексии механизма мышления, без обращения внимания на «устройство» мышления, его представленности как «мыслительного станка», на котором производят версии, достойные функции философии. Не раскрывается роль языкового механизма и его применения носителем суъективности. В середине ХХ века выделилась московская методология(ММК) с лидером Г.П.Щедровицким, на фоне активного проявления А.А.Зиновьева при постижении «метода Маркса», а затем в конструировании поятийной парадигмы социологии. Заслуга ММК состоит в осознании роли оснований версий, прежде всего версий сути мышления. Дискуссии стали более полноценными и требующими своего глубокого обоснования и доказательств. Однако подход оставался в основном «рассудочный» и результаты оставались индуктивными, разум не оформился. Онтологические и дедуктивные попытки оказались неадекватными с точки зрения Платона и Гегеля. Важным стало систематическое использование схемотехники, в том числе и «схематических изображений».
Существенное повышение потенциала методологии стало происходить с 1978 г. при выделении в ММК особого звена, ставшего ММПК, направленного на создание «инкубатора» подготовки профессиональных методологов. Опорной основой стало введение особого метода работы с текстом (МРТ) и учебной парадигмы (М – «Азбуки», 10 универсальных схем) . Для резкого повышения потенциала мыслительности были предложены и две логические схемы («Акта мысли» и «Принципа уточнения»). Они обслуживали переход к диалектической дедукции. Кроме того, в краткое время было создано «ядро» языка схематических изображений, а затем налажено обучение ЯСИ в тренингах и игромодельных модулях. Большой опыт новой мыслетехники, особенно в ОМИ (Организационно-мыслительных играх) позволил не только осваивать созданные в ММПК стандарты стратегического, а затем и цивилизационного мышления, но и разрабатывать основы мирового проекта. При его разработке пришлось осознать решающую роль дедуктивного мышления в систематическом повышении качества мышления и переходе к «абсолютному» мышлению, совмещая с деловой полезностью реализации «организмического» подхода к проблеме глобальной гармонизации в рамках многополярного мира.
В качестве одного из приложений потенциала цивилизационного, организмического подходов и демонстрации перспективности применения дедуктивной логики, технологические выражения которой приведены в «Основы разумной логики» и «Дедуктивной логике» в 2025 г., стала историческая реконструкция религиозного противостояния «Запада» и «Востока» от времен ослабления Римской империи до наших дней, а также и издание трехтомного обзора цивилизационной истории в 2020 г.