Первое. Формирование технонауки как важнейшего фактора экономики знаний стимулирует возрастающие капиталовложения в науку. Хотя наблюдается резкий рост инвестиций в науку со стороны бизнеса, одновременно увеличивается государственная поддержка науки и бюджетные расходы на НИОКР. В США только государственные расходы на науку и опытно-конструкторские разработки за последние 5 лет выросли более чем в 1,5 раза (с 83769 млн.долл. в 2000 г. до 132193 млн. в 2005 г.). Рост расходов на науку за это время характерен и для других экономически развитых стран ФРГ, Япония, Франция. Расходы на НИОКР с США составляют 2,7% ВВП, ФРГ -–2,5% ВВП, Японии 3,4 % ВВП. К, сожалению, после распада СССР финансирование НИОКР в России резко снизилось. В 2000 г. оно составило 1,05% от ВВП, в 2003 г. – 1,28%, при значительно меньшем объеме ВВП по сравнению с другими экономически развитыми странами. Эта разница отчетливо видна при сопоставлении общих объемов финансирования науки. В США в 2003 г. они составляли 284,5 млрд. долл. и 291,7 млрд.д. в 2005 г. (суммарные расходы государственного и негосударственного секторов, включая капиталовложения от фирм и корпораций). В России же суммарные расходы на науку составили в 2003 г. 17,9 млрд.долл. В результате резко возросла разница финансового обеспечения рабочего места ученого (оборудование, оплата труда и т.д.). В середине 8о-х г. ХХ в. она была десятикратной в пользу США, сегодня стократной, т.е. в США затраты на обеспечение рабочего места ученого сегодня в 100 раз больше, чем в России. Такая разница в оплате и условиях труда привела к оттоку специалистов за рубеж. По экспертным оценкам «утечка умов» равнозначно потере капитала примерно в 500 млрд.долл. Если это суммировать с такой же величиной прямым вывозом капиталов за рубеж в последние 15 лет, то потери России составят колоссальную величину – примерно 1 триллион долларов.

Второе. Развитие науки в эпоху экономики знаний, сохраняет и даже умножает приоритет фундаментальных исследований. Современная наука по прежнему демонстрирует зависимость практической эффективности научных знаний от развития их фундаментальной компоненты. Во второй половине ХХ века произошли изменения в институциональной структуре фундаментальной науки.

Если в Х1Х и даже начале ХХ вв. она преимущественно развивалась как университетская наука, то во второй половине ХХ в. начинают интенсивно создаваться сети научных учреждений академического типа: например, комплекс национальных научных лабораторий США, сеть исследовательских научных центров в Германии. Сотрудники этих центров по своей основной работе занимаются только научно-исследовательской деятельностью и в отличие от представителей университетской науки не обязаны сочетать исследования с преподавательской работой. Это – аналог российской академической науки, представленной РАН и другими государственными академиями. Таким образом, создана система взаимодействия академической и университетской науки, одной университетской науки в современных условиях уже недостаточно. За счет создания государственных научных центров Германия стремится восстановить развитую фундаментальную науку, которая в годы фашизма, второй мировой войны и в ее итоге была значительна подорвана.

Были разрушены великие немецкие школы в физике, химии, биологии. Такое восстановление требует огромных средств и целенаправленной государственной политики. И хотя в этом направлении за 60 лет в Германии было сделано многое, до сих пор немецкая наука не вернула себе того высокого статуса, который она имела в начале ХХ века. Этот исторический урок следует учесть нашим реформаторам, еще недавно выдвигавших «проекты» ликвидации академической науки и переноса основных исследований в университетскую науку.

Такие проекты разрушительны для науки в целом. Они ориентированы на копирование западного опыта 19 века, но отнюдь не современного. Финансирование фундаментальной науки в большинстве экономически развитых стран увеличивается с каждым годом. В Германии национальные затраты на фундаментальную науку в 2003 г. составили более 30 млрд. долл. Затраты на фундаментальные исследования в США составляют примерно 35 – 40% от общих затрат на науку, т.е. примерно 113 млрд.долл. в 2003 г. и около 120 млрд. долл. в 2005 г. Рост капиталовложений в фундаментальную науку подкрепляется целенаправленной политикой поддержки наукоемких производств, востребующих технонауку, и поддержки прямой торговли продвинутыми технологиями. Важную роль играют систематически проводимые «пиар-акции», разъясняющие обществу пользу науки для роста благосостояния людей и обеспечения безопасности.

В бюджетном послании президента Буша на 2006 г. особо подчеркнута значимость фундаментальных открытий для улучшения экономической производительности, качества жизни, безопасности и обороны. Периодически публикуются и обсуждаются в обществе доклады исследовательской службы Конгресса США о состоянии и прогнозах развития науки, в которых особо выделяется важность фундаментальных исследований. Эту же идею акцентирует доклад Национального разведовательного совета США и «Контуры мирового будущего, Проект 2020». С такой политикой поддержки и укрепления имиджа науки дисонирует наша современная отечественная информационная политика. Начиная с наших реформ 90-х годов и до сегодняшних дней периодически выдвигается и обсуждается идея избыточности для России той фундаментальной науки, которая осталась ей в наследие от СССР. Подчеркивается, что она не востребована нашим рынком. При этом затушевывается тот факт, что разрушение промышленности и ее наукоемких производств в ходе непродуманных реформ, переориентация на сырьедобывающий комплекс явлилась источником невостребованности науки.

Тезис, согласно которому наша страна не столь богата, чтобы вкладывать необходимые средства и поддерживать достаточно конкурентно способный уровень науки (а этот тезис пропагандируется в СМИ) должен быть заменен противоположным тезисом: «мы никогда не станем богатыми, если не обеспечим поддержку и развитие конкурентно способного уровня науки». Если стратегии развития России предполагают отход от сырьедобывающей ориентации, развитие наукоемких производств и выход на мировой рынок с конкурентно-способными «ноу-хау», то имеющийся в России потенциал фундаментальной науки является необходимой предпосылкой успешного решения этой задачи.

Третье. К концу XX столетия развитая фундаментальная наука была только в нескольких странах (США, Евросоюз и Россия). Япония, Китай не имели достаточного уровня и широкого фронта фундаментальных исследований. Доминировала такая политика: для технического прогресса не обязательно иметь собственную фундаментальную науку, достаточно использовать результаты мировой науки, полученные учеными других стран, и довести их до технологических разработок и внедрений. Технологический прогресс Японии в 60х-80х годах XX века реализовывал именно этот подход.

Но в конце XX века с возникновением технонауки и феномена синтеза фундаментальных и прикладных исследований в междисциплинарных программах, ориентированных на освоение сложных, исторически развивающихся систем, ситуация изменилась. Сегодня те страны, которые имеют развитую фундаментальную науку в сочетании с наукоемкими производствами, получают преимущества на мировом рынке экономики знаний. Необходимо также учитывать новые тенденции потребления результатов фундаментальных исследований. В области генетики, биотехнологий, нанотехнологий, «компьютерных наук», ряда исследований наук о поведении и т.п. фундаментальные результаты сразу же очерчивают поле новых технологий, которое на мировом рынке в ближайшем будущем могут принести высокую прибыль.

В этой связи возникают новые тенденции патентования открытий. Формируется мировая патентная система и тенденция патентовать идею вместе с порожденными ею технологиями. Это нечто подобное тому, что сделал в свое время Зингер – изобретатель швейной машинки. Он запатентовал не саму машинку как образец, а ее идею – швейная игла имеет ушко для нитки не на конце, а на острие иглы. И до сих пор его потомки получают выплаты от фирм изготовителей швейных машинок, хотя изделия этих фирм уже принципиально иные, чем тот образец, который изобрел, но не стал патентовать Зингер. Наконец, необходимо учесть еще одну важную функцию фундаментальных наук, не сводимую к экономическому применению их технологических следствий. Фундаментальная наука – это неотъемлемая часть культуры. И научная рациональность является основой для формирования мышления человека в процессе его обучения.

У нас, как и во всех странах, основой обучения является преподавание фундаментальных наук. Когда человек усваивает фундаментальные науки, у него возникает особый тип сознания, который лежит в основании целерациональной деятельности. Кстати, этот тип сознания разрушается сегодня массовой культурой. И восстанавливается он только благодаря тому, что на культуру влияет наука с ее разумностью мышления и четкостью действия. Массовая культура формирует клиповое сознание – некий калейдоскоп восприятий, в котором нет логики. Таким человеком очень легко манипулировать, и, может быть, это одно из предназначений массовой культуры. Научная рациональность заставляет человека думать.

Если не будет науки, то в обществе не возникнут элиты, которые должны им грамотно управлять. Надо четко понимать, что фундаментальная наука обеспечивает основы образования и в целом жизнедеятельность современных общественных организмов. Неудивительно, что такие страны как Япония и Китай сегодня перешли к новой стратегии научно-технического развития. Они обращают особое внимание на формирование собственной фундаментальной науки. Япония тратит на научные исследования 114 млрд.долл., в 7 раз больше, чеи Россия (данные 2002 – 2003 гг.). Расходы на фундаментальные исследования увеличиваются главным образом за счет доли государственных ассигнований (21,3% от общего объема затрат на НИОКР, 1997 г., 25% — в 1999 г., 30,6% — в 2001 г.). Научное развитие в Японии является предметом государственного планирования.

Третьим базовым планом развития науки и техники, начиная с 2006 г., предусматривается ряд мер по активизации фундаментальных исследований (предоставление национальным университетам статуса «независимого административного учреждения», финансируемого государством, но обладающего правами значительно большими, чем раньше, распоряжаться своими средствами, решать кадровые вопросы и т.п.; расширение конкурсного финансирования проектов по заявкам конкретных ученых или организаций с рассмотрением и оценкой заявок по образцу американского Национального научного фонда; помощь молодым ученым, в частности тем из них, кто проявляет выдающиеся способности, предусматривается создать возможность продвижения по службе, возможность ускоренной карьеры и т.д.)

Китай также нацелен на создание национальной фундаментальной науки. За 10 лет оплата труда высококвалифицированных ученых (профессоров), работающих в этой области возросла в 10 раз, с 70 – 100 долл. в 1995 г. до 700 – 1000 дол. в 2005 году. Значительно увеличилась численность ученых, осуществляющих фундаментальные исследования. Целенаправленно формируются кадры молодых исследователей (многие из них обучаются в наиболее престижных центрах США и ЕС, а затем возвращаются на работу в Китай).

Четвертое. Для современной науки важно решить проблему развития научных школ, постоянного притока молодежи, оптимизации кадрового состава. В Китае, США и др. странах наблюдается рост общего количества ученых, занятых в различных областях исследований. В России картина обратная. Численность академических сотрудников предлагается сократить с 78,5 тыс. в 2005 г. до 70,6 тыс. в 2006 г., а затем до 58,9 тыс. в 2008 году (источник «Известия» 1 июля 2005).

Такое сокращение декларируется в качестве цели сосредоточить финансовые средства на координальных направлениях и избавиться от неэффективных ученых. Но чисто механически, без анализа сложившихся научных школ и направлений такое сокращение производить нельзя. В этой связи уместно напомнить слова великого ученого 20 века Норберта Винера. Он писал в своей книге: «Я – математик», что 95% оригинальных научных работ принадлежат менее чем 5% профессиональных ученых, но большая часть из этих работ, как отмечал Н.Винер, вообще бы не появилась, если бы остальные 95% ученых не содействовали созданию общего достаточно высокого уровня науки. Разумеется, в исследовательских институтах есть балласт, от которого нужно избавляться. Но заранее сказать, исходя из общих соображений экономии средств или их перераспределения, сколько процентов он составляет, невозможно.

Пятое. В современном симбиозе технонауки и традиционных дисциплинарных исследований центральную роль играют национальные программы исследований. Фронт современной науки настолько широк, что ни одна страна не может осуществлять исследования по всему этому фронту. Необходимо выбирать главные направления с учетом имеющихся ресурсов. Именно с этих позиций и формируются национальные программы научных исследований.

Применительно к российской науки они определены. Их сравнение с аналогичными приоритетами науки США и ЕС позволяет зафиксировать ряд совпадений в определении кардинальных направлений. Однако, обращает на себя внимание то обстоятельство, что в отечественных программах национального масштаба отсутствуют программы социально-гуманитарных исследований, тогда как, например, в ЕС они представлены достаточно широко (примерно 40% от общего числа программ). Последнее учитывает возрастающую роль социальных и гуманитарных технологий в жизни современного общества, отечественные же программы ориентированы пока на исследования естественнонаучного и технологического плана.

Проблемно-ориентированные исследования постепенно превращаются в основу научной деятельности. Но отсюда вовсе не следует, что финансирование науки должно быть целиком построено только по программно-целевому принципу и реализации программ на конкурсной основе. Важно уяснить, насколько этот путь обеспечивает генерацию новых идей в науке. Поскольку многие из таких идей возникают при свободном поиске в рамках фундаментальных исследований различных наук, важно сочетать этот поиск с исследованиями по заранее определенным приоритетным программам. При финансировании науки это означает, что необходимо выделение бюджетных средств, которые не включены в приоритетные программы и предусматривают свободный поиск в соответствии с интересами исследователей, исследовательских групп и школ.

Шестое. В экономике знаний формируются разнообразные производственно — потребительские запросы к науке. Но это не исключает проблемы опосредующего звена между наукой и производством. В развитых формах экономики знаний такого рода опосредующим звеном выступают небольшие фирмы консалтингового типа. Основой их деятельности является сбор и анализ информации, с одной стороны, о запросах предприятий сферы производства и услуг, а с другой, о возможностях научных центров и университетов ответить на эти вопросы, создать необходимые технологии на базе фундаментальных и прикладных исследований.

Такие фирмы имеют довольно мощную компьюторную сеть с выходом в интернет и соответствующие, постоянно пополняемые базы данных о запросах корпораций о полученных в сфере науки открытиях, а также возможностях их технологической реализации. Наличие развитой сети посреднических фирм решает проблему внедрения как для технонауки, так и традиционной компоненты науки в их современном симбиозе. В технонауке доминируют запросы производства и сферы услуг, к которым адаптируются программы научных исследований. В традиционной классической цепочке: фундаментальные науки – прикладные науки – разработки – внедрение движения идет в обратном направлении – от достижений науки к производству.

Оба этих варианта соединяются в деятельности посреднических фирм, выступающих своеобразным медиатором в рамках системы «наука – производство». Они одновременно являются звеном – медитатором в современной системе симбиоза технонауки и классических форм научных исследований. В экономически развитых странах формирование сети фирм посредников между наукой и производством (включая сферу услуг) происходило в самом процессе становления экономики и знаний. И если ставится задача построить такую экономику в России, то западный опыт формирования новых связей «наука – производство» следует специально анализировать. Посреднические фирмы, соединяющие науку и потребителя ее знаний, возникали из двух источников. Первый из них это – аналитические центры корпораций, изучавшие конъюнктуру рынка. Те из них, которые не ограничивались интересами только одной корпорации, затем отпочковались в самостоятельные образования.

Второй «источник» формирования фирм – посредников — это аналитические центры университетов, нацеленные на поиск потребителей научной продукции и получения соответствующих грантов. Из них отпочковались самостоятельные фирмы, начавшие работать на рынке знаний и зарабатывать путем поиска и соединения, с одной стороны, «производственного потребителя», а с другой, генератора знаний. Разумеется, этот путь предполагал разветвленную систему наукоемких производств. Но и в этом случае фирмы — посредники не были простым результатом стихийного процесса реализации рыночных запросов.

Многие правительства, заинтересованные в активизации инвестиционной деятельности, давали определенные преференции «фирмам – медиаторам», в том числе и в области налогооблажения (на определенный срок и при условии реальных действий по соединению науки и производства). После того как фирмы обнаруживали свою эффективность и начинали зарабатывать ( а они работают от процента прибыли, получаемой потребителем знаний), налоговые льготы постепенно снимались.