Левашов В.К. — д.социол.н., г.Москва Руководитель Центра стратегических социальных и политических исследований Института социально-политических исследований РАН
Как это ни парадоксально, в очередной раз в результате кризиса в России сложились благоприятные предпосылки для объединенной продуктивной работы политиков, философов и экологов, социологов и экономистов, математиков и биологов. Предстоит сделать первые, самые трудные шаги, уйти от отживших традиций, взять на -вооружение новые знания и на их основе приблизиться к коэволюции человека, общества и природы.
Благодаря современным СМИ, процессы глобализации оказались в центре внимания массового сознания и глобального научного дискурса. В английском языке появилось даже сленговое словечко «globalony», которое в своей метафоричной многозначности призвано отражать противоречивость масштабности и ничтожности проблематики. Сегодня скептики считают, что все разговоры о глобализации — пустой звук: национальное государство по-прежнему является главным актором мировой политики и системы международных отношений, а государственные границы значимы больше, чем международные организации и их усилия. Оптимисты возражают и указывают на впечатляющие в последние годы результаты экономической, политической, военной интеграции: создание европейской и американской зон свободной торговли, введение единой валюты Европы, Шенгенское соглашение о визовом режиме и т.д. Принимая во внимание острый социальный характер общественной дискуссии, которая развивается по проблемам глобализации, важно сосредоточить внимание на тех ее сторонах, которые, на наш взгляд, уже начинают принимать форму научного знания и могут оказать позитивное влияние на теорию и практику социального развития.
Феномен глобализации
Политики, ученые и журналисты считают необходимым зафиксировать свое мнение по модной теме, привлекая внимание в основном к проблемным аспектам явления — слабо контролируемым, противоречивым процессам экономической глобализации. Процессы формирования мировых рынков, интернационализации экономики как роста взаимосвязи и взаимозависимости национального и мирового хозяйства носят объективно-исторический характер и отражают тенденции, которые были вскрыты еще в начале прошлого века в работах Дж. Гобсона, Р.Гилфердинга, К.Каутского. В.И.Ленин в своей, ставшей классической работе «Империализм как высшая стадия капитализма» определил пять признаков и дал свое видение исторического места империализма. По его мнению, в будущем, т.е. при империализме в политической и экономической жизни индустриально развитого общества господствует финансовая олигархия, контролирующая капитал банковских и промышленных монополий. Международные экономические объединения и монополии ведут острую конкурентную борьбу за рынки сбыта, источники сырья, сферы приложения капитала. Эпоха империализма неотделима от колониализма и неоколониализма — форм эксплуатации экономически отсталых стран и территорий. Неравноправный дискриминационный характер отношений империалистических стран к развивающимся странам приводит к созданию военно-политических блоков, локальным войнам и агрессиям.
Очевидно, что с помощью выделенных В.И.Лениным признаков можно в меру точно и полно охарактеризовать основные политические и экономические стороны современного индустриально и постиндустриально развитого общества — общества начавшейся эпохи глобализации. Обращение к классическому политэкономическому анализу империализма помогает понять суть различия взглядов на проблему так называемых глобалистов и антиглобалистов. К глобалистам обычно относят сторонников нынешнего мирового порядка, закрепляющего сложившийся характер доступа, распределения и обмена материальных и духовных ресурсов между различными странами и народами на планете. С антиглобалистами самоидентифицируется, в первую очередь, широкое, растущее в последнее время в мире общественно-политическое движение, которое выступает против глобализации в первую очередь как процесса экономической, политической, социальной, экологической, духовной эксплуатации и деградации жизни на планете. По мнению антиглобалистов, само понятие «глобализация» было преднамеренно «вброшено» в массовое сознание для того, чтобы скрыть своим семантическим значением характер дискриминационной политики, которую проводят промышленно развитые страны по отношению к другому миру.
Между тем, процесс расширения и интенсификации социальных связей между различными общностями, группами, классами, слоями, институтами, объединениями людей отнюдь не является феноменом нашего времени. Он идет на нашей планете с момента возникновения и развития человека как продукта общественных отношений. По сути дела, отсчет этого процесса пошел со времен родоплеменной истории человечества, образования первых общностей и примитивных обществ. На разных этапах развития независимых и связанных цивилизаций отношения между ними принимали характерные формы, содержание которых детерминировалось развитием материально-производственной, торгово-рыночной, духовной, политической, военной и другими формами жизнедеятельности человека. Человечество пережило периоды возникновения и расцвета древних государств и империй на Западе и на Востоке, распространения мировых религий, крестовых походов и религиозных войн, великих географических открытий, колониализма, империализма, мировых войн, создания атомного оружия, международных организаций и транснациональных корпораций. Каждое из этих событий в истории человечества было шагом на пути к формированию мировой цивилизации, планетарного социума.
Сложная диалектика социального развития в пространственном и временном измерениях отражается философскими категориями общего, особенного и единичного [1]. Результаты многочисленных научных исследований в различных областях знаний убедительно показывают, что человечество едино в биологической форме своего происхождения и многообразно в проявлении культурных, духовных, социальных форм развития и взаимодействия. Сошлемся на мнение только одного авторитетного ученого — английского мыслителя Арнольда Тойнби, признанного одним из «столпов» философии истории, который, «подходя к Истории как исследованию человеческих отношений», писал, что подлинным ее предметом является «жизнь общества, взятая как во внутренних, так и во внешних ее аспектах. Внутренняя сторона есть выражение жизни любого данного общества в последовательности глав его истории, в совокупности всех составляющих его общин. Внешний аспект — это отношения между отдельными обществами, развернутые во времени и пространстве» [2].
На рубеже XX и XXI веков процессы формирования взаимозависимого в своих частях общего социума как устойчивой социальной общности, характеризуемой единством условий жизнедеятельности людей, резко ускорились и стали принимать планетарные масштабы. В научной и общественно-политической литературе этот процесс получил название глобализации. Онтологические корни объективных процессов глобализации уходят в фундаментальные изменения материальных основ жизни общества, которые произошли на планете ко второй половине XX века. Научно технический прогресс с одной стороны резко усилил производственный, технологический, военно-технический потенциал человечества, а с другой — заставил заговорить о глобальных проблемах и угрозах. Тревога научного сообщества по поводу появившейся впервые в истории реальной возможности самоуничтожения человечества нашла выражение в известном манифесте А.Энштейна, Б.Рассела и девяти других видных ученых, который был опубликован в 1955 году. Позднее в нашей стране эта тревога возросла после опубликования результатов, полученных в Вычислительном центре АН СССР группой ученых под руководством Н.Н.Моисеева, которыми была предпринята попытка математического описания процессов, происходящих в неживой и живой природе и в обществе, созданы модели глобального климата «ядерной зимы».
Ставшая реальной возможностью угроза самоуничтожения человечества, проявление сначала «ядерного», а затем энергетического и экологического тупиков катализировали усилия ученых сразу по нескольким направлениям исследования глобальной проблематики. Опираясь на идеи системной динамики и первые глобальные модели «Мир-1″ и «Мир-2″ Дж. Форрестера, Д. Медоуз в 1972 году в модели «Мир-3″ проанализировал взаимосвязь пяти переменных: капитальных вложений, населения, продовольствия, природных ресурсов, загрязнения окружающей среды. Моделирование с помощью математических методов показало, что при сохранении выявленных тенденций взаимодействия и роста факторов развития мировую цивилизацию ждет глобальная ресурсная катастрофа в первой половине XXI века, избежать которой можно только при переходе к режиму «нулевого роста».
Методы системной динамики Дж. Форрестера, математические теории иерархических многоуровневых систем, кибернетические модели и концепция органического роста М. Месаровича и Э.Пестеля, методы и теории упрощения, равновесия, гомеостаза и конвергенции, использованные в докладе Д. Медоуза, принципы планетарной взаимозависимости, гуманистического социального порядка и планирования, представленные в докладах Римскому клубу, подготовили почву, подвели ученых и политиков не только к безусловному признанию необходимости рассмотрения социального аспекта мирового развития, но и поставили вопрос о системном изучении процессов формирования глобального общества. Эта работа позволила накопить информационную базу и научно обосновать утверждение о режиме воспроизводства социальных неравенств (диспаритетов) как фундаментальной причине деградации природной среды, снижения уровня и качества жизни большинства населения планеты и, как следствие, политической радикализации и глобальной неустойчивости. В условиях дешевого доступа к средствам и оружию массового поражения эта перспектива стала приобретать фатальные для целых стран и народов очертания. Такая критическая ситуация, в основе которой лежит кризисный характер отношений между промышленно развитыми странами и остальным миром, позволила яснее увидеть и начать изучение глобальных проблем бедности, дефицита энергии, пресной воды, опустынивания и уничтожения лесов, утраты биологического разнообразия, защиты окружающей среды, инициировала создание органов и институтов изучения процессов глобализации и управления глобальными социальными процессами. Однако в первую очередь встал вопрос о сущности процесса глобализации как такового.
Сущность глобализации
К настоящему времени аналитическое изучение процессов глобализации позволяет выделить несколько принципиальных форм их проявления, на которые чаще всего обращают внимание исследователи и изучение которых дает возможность лучше понять суть феномена [3].
Во-первых, технический прогресс привел к изменению коммуникационных возможностей человека и общества в пространстве и времени. Медленно, в течение тысячелетий шел процесс коммуникационного сжатия мира, превращения его в «мировую деревню», где все знакомы друг с другом и составляют единое общество. Этому способствовал целый ряд фундаментальных открытий и достижений: географическое освоение мира арабскими, китайскими и европейскими мореплавателями, создание Н.Коперником теории гелиоцентрической системы мира, развитие гуманистических традиций культуры и науки в эпоху Возрождения, изобретение книгопечатания, механических часов, развитие транспорта в индустриальную эпоху, распространение телевидения, освоение человеком космического пространства, создание глобальной сети Интернет. Пространственно-временное сжатие мира «уменьшило» не только физические, но и социальные дистанции, поставило людей многих слоев и классов на планете в относительно одинаковые условия жизнесуществования. «Простые люди» стали жить как короли два-три столетия назад, а короли в своих привычках и занятиях снизошли до «простых людей» информационного общества.
Во-вторых, необходимо указать, что все исследователи отмечают резко возросшие масштабы взаимосвязей и степень взаимозависимостей современного общества. Этот процесс идет настолько интенсивно и наглядно между социальными общностями и движениями, странами и континентами, ТНК и развивающимися рынками, просто между отдельными жителями нашей планеты, что известный социолог Мануэль Кастельс назвал возникающее общество «сетевым». В нем, по его мнению, в качестве ядра возникает и развивается глобальная экономика, которая, в отличие от иерархически выстроенной модели мировой экономики Фернана Броделя и Иммануила Валлерстайна, «работает как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты» [4] . Напомним, что Арнольд Тойнби обращал внимание на то, что предстоит затратить немало усилий на исследование отношений «экуменического характера», понимая под ними социальные отношения вселенского, всемирного масштаба, и подчеркивал их принципиальное отличие от «международных отношений» [5].
Третьей сущностной характеристикой глобализации стал все усиливающийся процесс взаимодействия различных культур. Этот процесс также медленно развивался сквозь века посредством войн, морских экспедиций, торговли и прозелитизма. Современные электронные средства связи, дистанционного образования и массовой информации сделали возможным обмен культурными образцами в широчайших масштабах, детально и с огромными скоростями. В индустриально развитых странах эти процессы стали доступны многим гражданам, которые спешат включиться в них: одни — чтобы не упустить потенциальной материальной выгоды, другие — чтобы не пройти мимо культурного, духовного богатства, многообразия таких отношений. Люди в разных концах света все больше проникаются сознанием, что они живут в едином плюралистическом мультикультурном мире. Однако несмотря на это понимание, в мире продолжает доминировать западная, в частности, североамериканская культурная традиция в ее массово потребительской форме.
В-четвертых, ускоренное формирование системы глобальных социальных отношений как основы становящегося глобального общества стало возможным в силу «разгосударствления» международных отношений. Изменение характера глобального социального процесса стало результатом изменения состава субъектов отношений, прибавления большого количества транснациональных акторов и организаций. В социальной жизни практически всех стран резко возросло значение транснациональных корпораций (ТНК). В настоящее время они контролируют половину самых мощных и богатых экономических систем планеты. Как правило, ТНК выстраивают свою стратегию развития не в соответствии с национальными интересами, а по своим планам, определяемым законами глобального рынка. К этому необходимо добавить, что ТНК активно проводят операции на мировых финансовых рынках, где обращаются огромные суммы денег, неконтролируемых государством.
Глобализация вызвала также рост международных межправительственных организаций (МПО) [6]. Первой такой организацией стала Постоянная комиссия по судоходству по Рейну, образованная Венским конгрессом 1815 года, который подвел итоги наполеоновских войн и открыл новую эпоху не только в международной, но и социальной жизни Европы и всего мира. В настоящее время в мире насчитывается около тысячи МПО, которые проводят несколько тысяч встреч, заседаний, сессий в год по различным вопросам социальной жизни формирующегося глобального общества. Исследователи выделяют по геополитическому критерию: универсальные (ООН или Лига Наций), межрегиональные (Организация исламская конференция), региональные (Латиноамериканская экономическая система), субрегиональные (Бенилюкс), или по функциональному критерию: общецелевые (ООН), экономические (ЕАСТ), военно-политические (НАТО), финансовые (МВФ, Всемирный Банк), научные («Эврика»), технические (Международный союз телекоммуникаций), специализированные (Международное бюро мер и весов) международные межправительственные организации.
В мире также резко возросло число международных неправительственных организаций (Гринпис, Красный крест и др.), а также таких акторов глобальной социальной жизни, как глобальные социальные движения в защиту прав человека, за мир, в защиту окружающей среды и пр., национальные, религиозные, этнические и политические диаспоры, а также коренные жители какой-либо страны или местности — аборигены. К другим видам транснациональных акторов, которые оказывают растущее влияние на процессы глобализации социальной жизни, относят мигрантов, зарубежных туристов, уникальных специалистов и профессионалов высокого класса (юристы, журналисты, инженеры, архитекторы, ученые, которые склонны придерживаться космополитических взглядов и образа жизни), музыкантов, спортсменов, работников шоу-бизнеса, персонал ТНК, консультантов и частных предпринимателей, дипломатов, пилотов международных линий, агентов сетевой торговли, студентов и т.д.
Наряду с феноменом глобализации внимание исследователей в последнее время все чаще сосредоточивается на таком явлении, как глобализм. «В то время как «глобализация» в большей части характеризует объективные изменения в мире, которые частично происходят вне нас, «глобализм» характеризует изменения, происходящие в субъективной сфере» [7] . В процессе практического освоения глобализирующегося мира общество отражает его в своем сознании, формирует комплекс идей и эмоций, которые называют глобализмом. Сегодня глобализм как форма общественного сознания, отражающая объективный процесс глобализации, показывает: стремление людей к коллективному стилю мышления, тенденцию идентификации с мировой цивилизацией, всем человечеством; окончание изолированного развития, рост мультикультурного сознания; усиление роли и значения осознающих свои интересы социальных акторов; рост идентичностей. Постепенное осознание и разработка глобальной проблематики с помощью научных методов ведет к формированию новой области знаний, которая возникает на стыке нескольких наук и которую все чаще называют глобалистикой.
Таким образом, факты и события последних лет, дополняемые эмпирической информацией и статистикой, показывают, что на нашей планете стремительно идет процесс становления единого глобального общества. В этом новом обществе складываются и находятся в состоянии развития новые социальные отношения, характер которых в многообразии своих социальных форм и конфигураций отличается от структур современных традиционных, индустриальных, постиндустриальных, «постмодерных» обществ, но которые детерминируются этими обществами и воспроизводят в линейных и нелинейных зависимостях качества протообществ возникающего глобального социума: новые возможности, новые угрозы и противоречия.
Социальные противоречия и катастрофы
Один из создателей идейно-политической доктрины либерализма английский философ-просветитель Джон Локк считал, что бедность разрушает человеческое общество точно так же, как война. По его мнению, причины бедности необходимо искать не в человеческих отношениях, а в природе. Для того чтобы победить бедность, человек должен покорить природу — производить как можно больше материальных ценностей. Формула либерализма: богатство побеждает бедность с помощью экономической экспансии, экономического роста. Отметим, что в определенной социальной практической интерпретации эта идеология осуществлялась и в период социалистического строительства в СССР.
Современное общество, стремясь установить свое господство над природой, столкнулось с ситуацией, когда функционирование искусственно созданной «второй природы» — техносферы и глобального социума породило сначала целый ряд проблем планетарного характера, а затем все чаще стало приобретать критический характер развития и оборачиваться катастрофическими ситуациями. Перерастающие в конфликт противоречия первого рода — между человеком и природой, и противоречия второго рода — между общностями внутри социума стали приводить к социальным, экологическим, технологическим катастрофам. В условиях глобализации эта проблема стала приобретать настолько большое планетарное практическое значение, что появились новые прикладные науки — медицина катастроф, социология катастроф и т.п.
В общем, самом широком смысле слова под катастрофой понимается переход, скачок из одного состояния развития социальной системы в другое. Как правило, общество и общности, подходя к критическим точкам своего развития, имеют несколько возможных путей изменения: от распада до устойчивого развития. В узком смысле обычно под катастрофой понимается нарушение нормального экономического, социального, политического, духовного развития общества или его части, сопряженное с большими людскими и материальными потерями. Научная типология выделяет четыре типа катастроф: природные, экологические, технологические, социальные [8] .
Природные катастрофы (наводнения, землетрясения, засухи, ураганы, смерчи и т.п.) вызываются действием стихийных сил природы. Человеческое общество пока не в состоянии их полностью предотвратить. Но своей деятельностью, например, по их предсказанию — научному прогнозу, оно может минимизировать потери, и напротив, своей бездеятельностью или необдуманными действиями (уничтожение лесов, источников воды, загрязнение среды обитания и т.п.) может многократно усилить имеющийся у природы разрушительный потенциал. К 2015 году около половины населения мира будет проживать в странах, испытывающих дефицит воды.
Экологические катастрофы вызываются локальными или планетарными дисфункциями биосферы. Чаще всего они имеют выраженную социоприродную детерминированность: антропогенное воздействие на среду обитания, использование, потребление природно-ресурсного потенциала. Растущее воздействие человека на природу, применение все более эффективных технологий по ее преобразованию нарушают баланс в соотношении различных биологических видов пирамиды жизни, нарушают основные круговороты, подрывают восстановительную способность биосферы, ее основных звеньев и, в конечном счете, вызывая локальные катастрофы, готовят условия для катастрофы глобальной. Перспектива решения локальных проблем окружающей среды: концентрации озона, углекислого газа, загрязнения почвы и атмосферы остаются сложными.
Технологические (техногенные) катастрофы также в своей основе антропо- и социально детерминированы, т.к. технические системы создаются людьми, управляются ими и функционируют в обществе. Энергетические, ядерные, транспортные, инфраструктурные аварии и катастрофы вызываются рассогласованием взаимодействия элементов человеко-машинных систем. В этом типе катастроф по мере развития техники огромную роль начинает играть человеческий фактор в своих проявлениях инженерных ошибок, просчетов персонала, неэффективной помощи спасательных служб. Возрастание размеров и мощи технических систем ведет к увеличению масштабов людских, материальных и экологических потерь.
Социальные (гуманитарные) катастрофы вызываются непродуманной управленческой или сознательной целенаправленной деятельностью по разрушению социальных общностей и государственных систем, изменению социально-политического строя, уничтожению народов, стран, политических союзов, цивилизаций. Этот тип катастроф ведет к огромным человеческим потерям, деградации демографической и социальной структур общества, разрушению духовных основ жизни и проявляется в войнах, конфронтационных противостояниях, бунтах, революциях, контрреволюционных переворотах и целиком детерминирован социальными (экономическими, политическими, психологическими и иными) факторами. В современных условиях многие из них носят латентный характер и очень трудны для распознания и измерения.
Технический прогресс цивилизации резко усилил значение факторов социальности и социетальности — общественной и организационной обусловленности современных катастроф и поставил вопрос об их системном научном изучении для выявления структуры причин и предупреждения потерь. По существу, речь идет о появлении нового вида жизнедеятельности человеческого общества — обеспечения социальной безопасности как способности общества к защите от внешних и внутренних угроз устойчивому развитию [9] . Новая проблемная ситуация вызвала бурное развитие научного знания по проблемам общей теории катастроф, математического моделирования катастроф и кризисов, социологии катастроф и риска, психологии поведения в кризисных и критических ситуациях, антикризисного регулирования, управления и менеджмента и т.д. Эти и другие теоретические и прикладные дисциплины интенсивно развиваются в развитых странах в рамках университетской и академической науки, а также научно-исследовательских проектов, которые ведут, исходя из своих проблем и целей деятельности, государственные министерства и транснациональные корпорации.
Особое внимание в открытых и закрытых проектах уделяется гуманитарным, социальным катастрофам, которые имеют комплексную природу, вызываются конкретными, существующими в данной стране, экономическими, политическими, социальными, духовными причинами и лежат в фундаменте любой катастрофы. В качестве экономических предпосылок катастрофических явлений в условиях глобализации выступают спады промышленного производства, финансовые обвалы, снижение темпов экономического развития и жизненного уровня населения страны. Социальные причины катастроф накапливаются в силу критического обострения межклассовых, межнациональных, межрегиональных и т.п. противоречий. Политические противоречия возникают в политически структурированном обществе между партиями, движениями, организациями, инициирующими политические и протестные действия. Духовные противоречия вырастают на фундаменте столкновения систем информации, ценностей и мировоззрений. В последнее время резко интенсифицировались столкновения на религиозной почве.
Все эти предпосылки катастрофического развития переплетаются в сложные, запутанные, трудные для прогнозирования с помощью обычных научных методов узлы противоречий и имеют прямое отношение к возникновению природных, экологических и техногенных катастроф. Современные катастрофы в их социальном и антропогенном проявлении представляют комплексные феномены, требующие такого же комплексного, углубленного и корректного социального, технического и экономического научного мониторинга. Изучение этих процессов становится возможным посредством привлечения синергетических подходов и методов в условиях бифуркационного развития, сопровождающегося неустойчивостью и вариативностью. В российском социуме и его структурах управления возникла острая практическая потребность в комплексном научном изучении и мониторинге кризисных и катастрофических процессов. Проблема настолько значима, что ее решение начинает приобретать политическое значение для будущего развития страны.
Глобальная социальная безопасность
Экономические, технологические, политические, социальные и культурные факторы глобализации обладают системным свойством синхронизировать и умножать свое действие в пространстве и времени, и в зависимости от сложения сил может быть достигнут синергетический креативный или разрушительный эффект [10] . Можно привести длинный перечень объединенных усилий стран и народов, которые позволили человечеству в отдельных своих частях значительно продвинуться по пути социального прогресса.
Однако список поражений будет не менее впечатляющим, а растущие параметры глобальных социальных угроз заставляют обращать внимание на эту сторону реальности в первую очередь. Было бы нереалистично понимать под глобальной социальной безопасностью отсутствие опасности как таковой. В нынешних условиях глобальная социальная безопасность означает осознание с помощью современных наук увеличивающихся видов опасностей, распознание их угроз, выработку властными органами разных уровней системы мер безопасности и, конечно, практические действия по предотвращению состояний опасности и минимизации эффектов угроз.
Во взаимозависимом мире возникает единый социальный узел проблем для всех жителей планеты. Глобализация делает одинаково взаимоуязвимыми перед новыми угрозами большие и малые, богатые и бедные, материковые и островные общества и страны. Обратим внимание на оценку ситуации, данную еще двадцать лет назад Чингизом Айтматовым: «…Нынешнее поколение людей приперто к стене. Существуют такие проблемы, когда нереалистично пытаться не только решить, но и осмыслить их, не считаясь с интересами других (разумеется, при соблюдении равной безопасности)» [11] .
В глобально зависимом мире национальная безопасность отдельной страны, выстроенная на принципах закрытых систем, становится неэффективной. Трагедия 11 сентября в США стала возможной потому, что национальная система безопасности США, оставаясь замкнутой в глобализирующемся мире, жестко ориентированная только на реализацию национальных интересов относительно небольшой в мировых масштабах группы граждан, не воспринимала извне, в том числе из России, сигналы о неадекватности этой системы, о растущей на почве глобальных диспаритетов и дискриминаций угрозе глобального био- и технотерроризма.
Сентябрьские события заставят и уже заставляют промышленно развитые страны пересмотреть концепции и доктрины национальной безопасности. Они должны стать в большей степени социально зависимыми и гибкими, открытыми для взаимной информации. Системы национальной и коллективной безопасности приобретают стабильный характер, технологически увязываются и начинают, так же, как и экономика, работать в режиме реального времени. Мира на планете уже невозможно достичь на основе доминирования одного или группы государств. Безопасность каждого становится необходимостью всех, точно так же, как безопасность всех — делом каждого. Факторы военного, политического, экономического, духовного, культурного господства перестают быть факторами эффективной политической стабильности и устойчивого развития мировой цивилизации.
В условиях действия глобальных противоречий, трансформации функций государства-нации происходит смена парадигмы безопасности: становится неэффективным военно-техническое насилие, политическое и духовное господство и повышается значение социально-экономического партнерства и мультикультурного сотрудничества. Осознание этой новой реальности социальной безопасности происходит на протяжении всего прошлого века с его печальным опытом двух мировых «горячих» и одной «холодной» мировых войн. Обратимся к мнению Пьера Аснера — известного французского политолога и философа, который пристально наблюдал за мировыми социальными трансформациями, диалектикой войны и мира на протяжении последних трех десятилетий XX века. «Мирное сосуществование необходимо более, чем когда-либо.
Но отныне проблема не столько в том, как могут сосуществовать системы, коалиции или сверхдержавы, сколько в том, чтобы обеспечить сосуществование многонациональных государств или даже экономических, социальных, культурных и религиозных коллективов в повседневной жизни, и не только на национальном и континентальном, но и на местном уровне. … Но мы знаем также, что человечество живо только за счет свободы и универсализма, что стремления, которые привели к национализму и социализму, поиск общности и идентичности, поиск равенства и солидарности будут проявляться всегда, как они проявлялись до сих пор. Именно в той мере, в какой либерализм сумеет их включить в себя и примирить одновременно с личной свободой и планетарной взаимозависимостью, у него будет шанс не потерять мир после того, как он победил в холодной войне» [12].
По сути дела, необходимо преодолеть резко обострившееся планетарное противоречие между новыми потребностями глобальной системы социальной безопасности и продолжающими действовать старыми принципами практики конкуренции и насилия. В свою очередь, оно подготовлено фундаментальными противоречиями в материальной и духовной сферах жизни общества. В материальной сфере резко возросли производственные, созидательные возможности и, как уже отмечалось выше, усилились контрасты бедности и богатства, выросли разрушительные способности.
Современные технические и технологические достижения подготовили дешевые асимметричные, но достаточно эффективные средства противодействия традиционным методам завоевания военно-политического господства. Огромные армии и дорогие вооружения оказались беспомощны перед использованием гражданских технологических достижений, биоматериалов, в качестве физических и психологических факторов массового поражения населения. События в Нью-Йорке 11 сентября и последовавшая затем англо-американская операция против режима талибов в Афганистане показали мировому сообществу это новое оружие и тактику его применения. Есть все основания предполагать, что формы и границы этого латентного оружия далеко не исчерпаны. Более того, они будут расширяться по мере вызревания новых гражданских высоких технологий и их приспособления к идеологии насилия.
Второй сдвиг, изменивший представления о безопасности, произошел в духовной сфере жизни общества. Продолжавшийся на протяжении всего XX столетия количественный рост бедного населения на планете рано или поздно должен был привести к идеологическому и институциональному оформлению своих интересов. Этот процесс резко ускорился и радикализировался после развала СССР, который, исходя из принципов послевоенного мира, собственной и глобальной безопасности в известной мере контролировал протестное и революционное движение, которое развивалось в основном в рамках органичной для западной культуры марксистской традиции. Глобализация и формирование глобальной системы социальных отношений потребовали адекватных принципов построения глобального общества.
Нежелание западных стран заменить принципы насилия и конкуренции на принципы сотрудничества и партнерства создали условия для появления на мировой арене внесистемной для западной цивилизации религиозной фундаментальной оппозиции. Эти процессы резко изменили конфигурацию и содержание всей системы безопасности. В отличие от вполне рационального в атомную эпоху принципа классовой идеологии марксизма — мирного сосуществования вакуум отношений между первым — богатым и третьим — бедным мирами был заполнен все возрастающей, особенно по отношению к США, ненавистью и религиозным экстремизмом. Нежелание или неспособность богатых стран «делиться» с бедными, с одной стороны, подготовило социальную и политическую почву для явления глобального терроризма, а с другой — еще один раз со всей остротой поставило вопрос о сохранении и устойчивости жизни как таковой. Выйдя из периода «холодной войны», мировая цивилизация без промедления вошла в период катастроф, в значительной мере вызванных социальной и политической неустроенностью возникающего глобального общества.
Устойчивое развитие и ноосфера
Процессы глобализации и унификации кризисных и катастрофических ситуаций поставили на повестку дня XXI века вопрос о создании единой социологии мирового социума, не разделяя ее на западную и восточную составляющие. Практические потребности в научной социальной теории устойчивого развития мирового социума огромны. В начале последнего десятилетия XX века произошло событие, которое по своим масштабам и воздействию на судьбу мировой цивилизации имеет настолько глобальное значение, что его еще в полной мере предстоит осознать. Мировое сообщество в лице представителей 179 государств на конференции в Рио-де-Жанейро пришло к согласованному выводу о том, что характер экономического развития человечества должен быть изменен, иначе его ждет гибель.
Для того, чтобы жизнь и социальные формы ее организации на нашей планете не деградировали, необходимо осуществить программу совместных действий в интересах устойчивого развития, которая получила название «Повестка дня на XXI век». Эта программа предусматривает 2500 видов согласованной совместной деятельности в ста пятидесяти областях. Политическим и организационным инструментом реализации Повестки в каждой стране должны стать национальные стратегии устойчивого развития, которые разрабатываются с широким участием общественности, включая неправительственные организации. По существу, речь идет об изменении способа мышления и жизнесуществования на планете всего человечества. И сделать это впервые предстоит не в силу материальных интересов или утопических идей, а в силу осознания глобальных опасностей, которые грозят прекратить развитие мировой цивилизации.
С конца 80-х годов теория и практика устойчивого развития находится в центре внимания ученых и политиков в нашей стране и за рубежом. Мы переживаем своеобразный бум: выходит огромное количество книг, проводятся конференции, сам термин «sustainable development» стал модным и не сходит со страниц научной периодики. Между тем, анализ даже научных публикаций показывает, что идет ожесточенная борьба за выгодное каждому участнику этих научных и не очень научных дискуссий понимание этого термина.
Суть проблемы заключается в том, что за этими двумя словами скрываются колоссальные материальные и финансовые интересы, которые и формируют различные в своих целях стратегии устойчивого развития. В то же время существует ядро идей, которое признается всеми участвующими в общественном дискурсе сторонами, и которое было бы правильно называть парадигмой устойчивого развития. Для того, чтобы понять взаимодействие и противостояние, открытую и латентную борьбу этих идей, необходимо проследить генезис системных взглядов на устойчивое развитие.
Системный подход к анализу явлений в природе и обществе интенсивно развивается в последние десятилетия. Обычно в теории устойчивости под ним понимают сложную многомерную систему, в которой информация из различных областей и сфер научной деятельности может быть интегрирована без искажения в относительно простую модель, показывающую, по возможности, с использованием математических методов, развитие того или иного процесса [13].
В настоящее время в сфере теоретического знания о процессах устойчивого развития условно можно выделить три главных подхода в конструировании моделей устойчивого развития: ресурсный, биосферный, интегративный. Все они базируются на едином философском и естественнонаучном фундаменте. Такое объединение научных усилий математиков, «естественников», социологов, «гуманитариев», экономистов, «управленцев» произошло после того, как по мере изучения накопившихся к XX веку проблем стало ясно, что ситуация на нашей планете, сложнейший характер нелинейных отношений в системе «человек — общество — природа» требует комплексного анализа и соединения усилий ученых разных специальностей.
Первым этапом непосредственной подготовки «появления на свет» теории устойчивого развития стали работы В.И.Вернадского о развитии биосферы, приведшие его к необходимости рассмотрения планетарного аспекта деятельности человечества и к признанию необходимости изменения способа существования человечества. «Исторический процесс на наших глазах коренным образом меняется. Впервые в истории человечества интересы народных масс — всех и каждого — и свободной мысли личности определяют жизнь человечества, являются мерилом его представлений о справедливости. Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. И перед ним, перед его мыслью и трудом становится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого. Это новое состояние биосферы, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть «ноосфера» [14] .
Заслуга В.И.Вернадского заключается в том, что он, по существу, вводит в анализ связей системы «человек — природа» новое критериальное измерение «человечество как единое целое», и переводит социальный анализ в глобальную плоскость. В центре системы ноосферного мировоззрения, которая призвана обеспечить социально эффективное освоение мира, находится уже не просто человек с абстрактной гуманистической системой ценностей, которая, как беспристрастно показывают социальные факты на протяжении тысячелетий, сплошь и рядом используется для его унижения и закабаления, а человечество с конкретной системой насущных материальных практических потребностей и интересов выживания настоящего и будущих поколений.