Последнее время анализ экономических проблем всё чаще сопровождается высказыванием о качественном падении познания современного мира. Это можно проследить и в экспертных публикациях, и на авторитетных форумах (смотри, например, [1]. Человек всегда, параллельно с созданием технологий производства ресурса создавал технологии более глубокого и всестороннего познания этого мира, строил его модели, корректировал их. Но наряду с достаточно глубокими знаниями, прорывным образом полученными в 20 веке и в начале уже 21-го, общество обогатилось и множественными технологиями своей разнообразной активности настолько, что оперирование ими, в сочетании с моделированием поведения человека и его коммуникаций [2-4], может давать адекватные модели мира, которые, однако, могут быть не в состоянии давать адекватного прогнозирования. Это ярко демонстрирует, фактически, «полная» неопределенность, непрогнозируемость экономических процессов и качественно низкая прогнозируемость применяемых инструментов (экономии, эмиссии, смягчения и т.д., совместно с высокоразвитыми «сопровождающими» тоже формальными инструментами – моделями, IT, коммуникационными и сетевыми технологиями…), в последние более шести лет кризиса, начавшегося в 2007-2008 годах. Особенно такое качество «непознаваемости» наглядно видно по последним событиям, осени 2014 года, как «провал» в Японии программы стимулирования так называемой Абэномики [5], или неоправданность надежд на стимулирование спроса и малого-среднего бизнеса в ЕС [6], и даже неопределенность в результатах смягчения ФРС [7], не говоря уже про волатильность бизнес-индексов, цен на энергоносители, курса рубля, или про неустойчивые перспективы надзора над банками ЕС, и вообще над финансовыми инструментами мировой и региональных экономик, и т.п. Но данное «падение познаваемости мира в рамках существующих к ней подходов» имело место ещё за годы до этого кризиса. Так, многие известные эксперты, даже лауреаты Нобелевской премии, говоря о докризисной ситуации, сетовали о том, что «сложность современного мира разрушает адекватность создаваемых нами моделей мира уже через год после получения за них такой авторитетной (Нобелевской) оценки» (лауреат Нобелевской премии 2007 года Эрик Маскин, на вручении Нобелевской премии Элинор Остром в 2009 году).

Основными подходами в случае неопределенности, как правило, выступают поиск новых формальных инструментов и поиск новой организации социума (в экономике – новой модели рынка), понимая, что не просто новые инструменты или модели организации моментально решат основные проблемы, как и то, что не технологический уклад, не выявленные механизмы определяют самостоятельно поведение социума. А их связанный комплекс (или их сложная система), вместе с политическими, социальными и иными «влиятельными» факторами, даже с учетом криминала, коррупции, интересов крупного капитала, элит… [8].

Сегодня западные развитые экономики активно ищут «успешные формальные инструменты», и активно апробируя их на практике, но в рамках либеральной классической» организации экономики и в политических её предпочтениях. Хотя, в последнее время всё весомее становятся акценты на базовые проблемы свободного рынка, капитализма – как на растущее и неуправляемое расслоение [9, 10], на нерегулируемое (в рамках даже закона) выкачивание ресурса из бизнеса, из реальной экономики [11-15], на рост рисков (барьеров развития) в малом и среднем бизнесе [6, 16]. В России, наряду с поиском действенных инструментов (но пока не всегда успешным), напротив, идет активное противоборство либеральной (полной либерализации) и модернизационной, с активным участием государства, моделей организации экономики и её политики. Ясно, что в подобных противостояниях есть и «тайные ценности», есть борьба за весомые места во власти, и то, что власть, политика в целом, зачастую, имеет в качестве приоритета «управление интересами влиятельных слоев и групп». Но в современной такой существенной кризисной, даже критичной ситуации, без весомых и адекватных обоснований, те или иные и инструменты, и форматы организации социума имеют низкую вероятность успешной, даже в краткосрочном плане, перспективы. А длительная и нарастающая неопределенность, слабая результативность, — в наиболее сложных социальных системах, в той же экономике, — поиска и применения формальных инструментов или концепций социума, в рамках существующих «познавательных подходов», просто рационально вынуждает нас пытаться строить белее глубокие и всесторонние адекватные представления происходящего сегодня в экономике, и даже совершенствовать подходы познания.

О базовых формах поведения социума. Культура, самоорганизация, управление. (О возможностях управления, и его индивидуальное современное качество)

Физические науки, в попытках поиска общенаучных закономерностей, и даже попытке с их объединением с науками социальными, дали в середине прошлого века новое понятие и качество мира – синергетику [17-19]. Это получение нового «коллективного» качества, «порядка» в сложных физических системах, или при объединении многих «физических» систем во взаимосвязанное образование, как нелинейный сложный процесс в рамках существующих физических обстоятельств (законов взаимодействия, конфигурации, «предыстории» и т.п.), определяющих тенденции поведения всей сложной системы и её частей в целом. В живой среде такие внешние и внутренние обстоятельства, задающие направления поведения сложных органических систем имеют тоже место – это привычки, культура, устоявшиеся правила. Такая синергетика-культура в социуме имеет как индивидуальное, так и коллективное качества. И самоорганизация акторов социума (и его индивидов, и социальных систем, тех же операторов рынка), как реакция на внешние и внутренние возмущения, тоже носит и индивидуальный (например, «оперативное» предпринимательство), и коллективный (построение и активность норм и институтов, «стихийные» протестные движения…) характер. Но управление, например, социальными системами (бизнесом, госорганами, «отраслью»), как оперирование ими или их моделями, с построением прогнозов, вариантов решений и их поведения, имеет только индивидуальное качество по своим предельным возможностям, как это следует из когнитивных практических исследований [20, 21]. Например, руководитель в состоянии эффективно управлять 6-7 подчиненными, или, тоже, 6-7 не полностью определенными частями подотчетной ему системы. А вот коллектив из 10 руководителей так же сможет эффективно оперировать 6-7 подчиненными, в пределе своих возможностей, а не 60-70 (коллектив руководителей может перебрасывать, как мячик, «из голову в голову» свое видение, понимание, модель мира, явно при этом улучшая его, но в пределах возможности оперирования индивидуального мышления). И познание, как оперирование системами (и их моделями), тоже имеет такое ограничение – в рамках предельных возможностей «одной головы» [22-24].

В своем поведении актор социальной среды может придерживаться культуры (синергетики), следуя её требованиям или предпочтениям. Может просто реагировать на то, что происходит и что его «волнует», осознанно или подсознательно реализуя так свою самоорганизацию, учитывая присутствие норм, институтов, окружающих «со-акторов» и их мнения или предпочтения, коммуницируя с ними. Может просчитывать сценарии своего поведения, оперируя поведением и сценариями, или, вообще, социальной системой, которая его окружает, или которая ему подконтрольная, и её модели, осуществляя уже более основательное, чем в самоорганизации, управление. Реально, в поведении «социальных» акторов и всего социума, присутствуют и тенденции под влиянием «культуры», и самоорганизация акторов совместно с влиянием на неё самоорганизации социума, и управление. Но с разными их (культуры, самоорганизации, управления) конкретными предпочтениями («навязанными» или выбранными обществом, его отдельными членам-группами, либо сложившимися «естественно»), что и определяет качество (в общем, случае совместного) поведения акторов и социума, качество концепций организации, например, той же концепции модели экономики.

Итак, в поведении социума присутствует культура (она же «синергетика») и самоорганизация, как индивидуальные и коллективные. Так же в нем имеет место и управление, но оно — только «индивидуального предельного» качества. И управление ограничено в своих возможностях приведенным «когнитивным количеством сложности», как и ограничены возможности прогнозирования и познания, которые тоже представляют (реализуют) процесс оперирования моделями системы, как тоже системой из моделей. Этим когнитивным ограничением определяется принципиальная сложность управления, реализующая, обязательно, и неопределенность, например, в поведении социальной системы, как той же экономики.

О «невидимой руке рынка». Возможности и ограничения самоорганизации.

В свободном рынке его высокая эффективность определяется эффективностью как самоорганизации операторов рынка, так и нормам-институтов регулирования (то есть, и самоорганизацией общества). Ясно, что параллельно самоорганизации присутствует и влияние культуры, например, национальных ценностей, территориальных особенностей и иных «влиятельных» требований или «пожеланий». Естественно, что существенны процессы прогнозирования, апробирования различных вариантов, то есть, существенным может быть присутствие и управления социальными системами. Но акцент в определении и при обеспечении эффективности свободного рынка ставится на самоорганизацию, общества и его акторов.

Самоорганизация общества, в той её части, как активность норм и институтов регулирования, как присутствие властей в критичных кризисных ситуациях в экономике, подобно, например, «Кейнсианству» или совершенствованию регулирования моделями Тироля [25, 26], призвана не только к недопущению в социуме «криминала», неподчинения закону, и т.п. Но и чисто по экономическим мотивациям (и «ничего лишнего»), самоорганизация общества не должна допускать критичного подавления сильными операторами рынка более слабых (как такое «поедание» может иметь место в клеточной или животной среде). Не позволять критично для экономики выкачивать ресурс из её реального сектора, например, в крупный капитал, в монопольные и финансовые инструменты, как это происходит явно эти 6 лет кризиса, о чем заявляли и многие западные эксперты и практики ещё вначале этого кризиса (Сорос, Рубини). Не допускать роста и так высокого и угрожающей силы расслоения. Не допускать создание критичных барьеров развития реального сектора, о чем пишут многие эксперты (Кругман, Стиглиц), и о чем в последний год-два можно часто услышать из новостных лент. Как например: «текущий рост рисков малого и среднего бизнеса Европы побуждает банки отказываются получать средства из ЕЦБ на финансирование данных компаний». Об этой проблеме и работы Тироля, хотя нужно отметить, что его технологии «совершенствования регулирования рынка» в слабо регулируемых частях (видах бизнеса, отраслях) могли быть и были успешными в 1990-е годы, вначале 2000-х, но точно, не в кризисные годы с 2007-2008 гг. То есть «они не о сложности» той части рынка, которая сейчас критично нерегулируемая.

Моделирования Тиролем «сложных товаров», работу крупных компаний, монополий, банковской системы, с которой в ЕС уже много что хотят сделать, явно играют положительную роль. Особенно, в формате нечетких математик, так называемых функциональных систем, что есть не полностью определенных моделей, когда жертвуя определенностью мы получаем большую адекватность реалиям. Но справиться с той когнитивной сложность, сложностью управления, «сложностью в оперировании такими сложными системами», которой является нерегулируемая часть рынка, такими процедурами и моделями, по крайней мере, будет очень не просто, если даже не окажется невозможно в рамках существующих, несомненно развитых, инструментов. Ведь сама процедура большего регулирования есть уже не столько регулирование в чистом виде, а это уже управление такой сложной системой, оперирование ею, со всеми вытекающими последствиями из данных когнитивных ограничений и индивидуального характера управления. Остается «нечеткую математику», модели Тироля и многие аналогичные инструменты доводить до новых технологий управления, уже до управления «коллективного» характера.

Итак, эффективность свободного рынка, его «невидимой руки», как и эффективность конкурентной среды в целом, принципиально, может действительно поставить этот рынок в ранг наиболее прогрессивной организации экономики и социума в целом, свободного и демократического, и, главное, достаточно простой в практической реализации, чем сложное иерархическое управление. Но только при условии, что эффективной будет самоорганизация общества (и, разумеется, самоорганизация операторов рынка). И что «слабые места» рынка, слабо регулируемые его виды деятельности, его технологии (как, например, монопольные, финансовые), могут быть регулируемы нормами и институтами. И с участием государства в их только части (например, в рамках моделей Тироля). Но в современном рынке, особенно в годы текущего кризиса, и даже в «осязаемой достаточно длительной перспективе», как это можно предполагать из множества авторитетных экспертных заключений, таких, пусть относительно или приемлемо благоприятных, условий эффективности «невидимой руки» рынка, ожидать не приходится, как это следует из всего вышесказанного.

В рамках закона, но не в рынке. «Принесенное ветром».

Приватизация крупных, в основном сырьевых, активов в России в 1990-е годы проходила, в большей части, достаточно законно, но не в рынке (его тогда не было). Проводилась она в надежде на то, что рынок всё отрегулирует, как и на Западе, и создаст успешную рыночную экономику с возможностями и благополучием для всех россиян. На сегодня пока такого рынка и благополучия не получилось, разве что в Москве, отчасти. Но есть большое и (как уже почти и во всем мире) растущее расслоение общества, и есть рост барьеров развития (по большей части, как рисков для малого и среднего бизнеса, особенно начинающего).

Современная сложность экономики сопровождается неопределенностью, даже её ростом, как уже говорилось, вот уже более шести лет (спадом прогнозируемости экономических процессов, падением действенности и прогнозируемости принимаемых мер и применяемых инструментов). Эта неопределенность и способствует выкачиванию ресурсов из реальной экономики (что является основным механизмом роста расслоения) и росту рисков бизнеса реального сектора (затратных и иных его барьеров). И надежды на то, что у нас рынок всё-таки когда-то отрегулирует перекосы, созданные в 1990-е и в последующем периоде, в распределении сырьевых и иных активов, уже нет, по крайней мере, в обозримые, даже многие годы.

Данные перекосы в распределении сырьевых активов стали и «стимулом» формирования неимоверных размеров российской коррупции, почти «институционального характера» («нетрадиционной»; на фоне «обычной коррупции общества» — как неизбежного процента «плохих» [27]). Это кроме того, что они, перекосы, как сказано выше, сформировали расслоение общества и развили технологии выкачивания ресурса из реальной экономики (из бюджета, бизнеса, домохозяйств), и главное то, что явились основной причиной высоких рисков (барьеров развития производства, бизнеса реального сектора) для отечественной экономики.

Итак, современная проблема экономики российской, и вообще мировой сегодня, состоит в том, что качественно упала регулируемость рынка. Что уже привело не только к выкачиванию из экономики ресурса в критических размерах и к созданию барьеров бизнеса реального сектора, но и к высокому уровню расслоения, как «нерыночному» перераспределению ресурса в крупный капитал, в монопольные и финансовые инструменты… И задача по этой проблеме состоит как в разрешении этой нерегулируемости, так и в устранении влияния на экономику этих, уже критически «накопленных» перекосов в распределении ресурса. Тем более, что риски малого и среднего бизнеса существенно зависят от «активности», движения крупных частных финансовых потоков, от бизнеса на базе частных «шальных» финансовых средств. Поэтому возврат нерыночно, пусть даже в рамках закона, полученного из экономики ресурса (возврат «принесенного ветром», в терминах английского прецедента компенсации в бюджет Англии «от приватизации с ограниченной конкуренцией»), это не только требование «справедливого распределения ресурса в свободном (как и ином другом) рынке», но и требование экономического плана, как снятия барьеров развития бизнеса, и как ощутимой антикоррупционной меры (снижения «стимула» для коррупционной активности).

Эффективно управляемый свободный рынок.

США и Европа ещё около 300 лет назад, и в историческом продолжении, показали на примере своего свободного рынка большую эффективность регулирования, чем управления экономикой политиками (как община, рабовладельческая формация, феодализм, империя). В этом смысле можно говорить, что в мире существуют, по большому счету, только две модели экономики, «фундаментальные», даже «вечные» — это управление и регулирование. Там, на Западе, в те времена были и «Криминальный Клондайк», и аналоги криминального захвата ресурсов в Европе, и перекосы в распределении активов. Но на фоне этих «Клондайков» из Запада родилась великая экономика, богатая, технологически высокоразвитая. Но сегодня, особенно последние 6 лет, плохо работает это самое регулирование, которое формировало такую экономику, точнее, совсем не работает (расслоение, барьеры…). Плохо работает прогнозирование экономических процессов, и вообще качественно упала эффективность работы всевозможных, даже высокоразвитых сегодня формальных инструментов.

Таким образом, современный рынок требует эффективного управления им, по крайней мере, той его частью, которая нерегулируема. Но возможности управления индивидуального качества, даже с лучшими формальными инструментами (моделями организации экономики, современными высокоразвитыми финансовыми и иными инструментами, IT, и т.п.), как это показывает практика, скорее, не способны обеспечить требуемого эффективного управления экономикой [28-32]. Необходимы новые подходы к управлению, даже к познанию.

На что в первую очередь требует обратить внимание «управляемый рынок» (в формате легкого варианта «Программы»):

Нерегулируемая часть рынка требует сегодня к себе (как и, возможно, рынок в целом) эффективного управления. При этом даже нет необходимости «менять собственников», «отбирать» активы (существует множество приемлемых и действенных вариантов управления, контроля и распределения, передачи имущества в залог…). Особого внимания, в этом плане, требуют сегодня монополии, банки и многие другие финансовые инструменты, инфраструктурные сети (торговые, услуг). Это будет способствовать снижению выкачивания ресурса из реальной экономики.

Эффективно регулируемым видам бизнеса, эффективным рыночным технологиям будет рационально, если им обеспечить действенную конкурентную среду с тоже действенными институтами и нормами, с главенством права…. Это даст конкурентное производство.

Перекос в распределении ресурсов, выкаченных или «переданных» нерыночным образом, например, в крупный капитал, необходимо «возвращать» в реальную экономику. Это даст не только инвестиции, но и снизит барьеры развития и «стимул» к «нетрадиционной», неимоверно высокой коррупции.

Потенциал крупного капитала разумно будет использовать не только в части его ресурсных возможностей, но и в части его возможностей управленческих, организационных и иных инфраструктурных и институциональных. Это будет способствовать высокому качеству управления экономикой в целом и развитию для этого новых подходов и технологий познания, управления, прогнозирования. И это увеличит доверие бизнеса и власти.

Решить такую реально сложную, но необходимую и принципиально выполнимую, задачу «деления рынка на регулируемую и нерегулируемую его составляющие; инвестирования импортозамещения и новаций средствами нерыночным образом «предоставленного» или выкаченного из экономики ресурса; управления (хотя бы) нерегулируемой частью», возможно будет только на базе глубокого и, одновременно, всестороннего анализа текущей экономической ситуации в РФ и в мире. Существенным подспорьем в решении этой задаче может стать построение новых подходов к познанию, к прогнозированию и управлению экономическими процессами. Равно как и действенным может стать привлечение к организации всего этого, к управлению на уровне рынка в целом, практиков управленцев, предпринимателей…

О возможности реализации коллективного качества управления.

Как упомянуто выше, человек, в пределе, способен эффективно управлять не более 6-7 подчиненными, или не более 6-7 не полностью определенными подсистемами в управляемой им социальной системе. Для «смягчения» такого, по сути, мыслительного (тоже, ментального) ограничения управления необходимо иметь возможность объединять мыслительный ресурс оперирования или делить функции управления на уровне мышления (что, объективно, одно и то же). Обучить этому, натренироваться или заставить, как это показал исторический опыт, не получится при «совершенных» сегодня формальных инструментах, которые есть, по сути, технологии не управления, а обеспечения управления. Любая технология (подход к познанию), которая обеспечит устойчивое увеличение таких существующих на сегодня ментальных ограничений оперирования системами и их моделями, должна использовать такие представления предметной области (подконтрольной социальной системы), которые устойчиво соответствуют её пониманию, её ментальной модели. Это означает, что либо они совпадают, полностью или в части, либо представления, естественно и приемлемо (гармонично), улучшают понимание [22-24, 33].

О вероятности консолидации и доверия власти, бизнеса и общества в целом.

Сегодня власти и крупный капитал, у нас и на Западе, во многом искренне желают более прогнозируемой и стабильно развивающейся экономики, чем она есть в последние 6 лет. Многие представители крупного капитала вполне осознанно готовы «делиться» своими активами. «Верховная» власть, особенно в Европе и Японии, «только и занимается» вопросами становления экономики. То же и в текущей России – эти вопросы достаточно приоритетны. В этом смысле, проблемы нерыночного (нерегулируемого рынком) выкачивания ресурса из экономики и такой же нерыночный рост барьеров (рисков) развития бизнеса реального сектора экономики – это проблемы общие и для России, и для Запада, и вообще для всей современной сложной экономики. Всё это — элемент экономической консолидации в России, и в мире, который может существенно и положительно повлиять на консолидацию политическую, социальную и в других сферах активности общества и его акторов.

По «мотивам» Послания президента и бурных «разнополюсных» дискуссий, инициированных им

Послание имеет достаточно высокую степень неопределенности. Конкретизировать её можно и до уровня продвижения либеральных реформ, и так же до уровня модернизации государственного участия бюджета и управления экономикой. Отчего осталось ожидание конкретизации Послания самой верховной властью. И развились мощные дискуссии на тему такой конкретизации от сторонников разных экономических парадигм совершенствования нашей экономики, выхода из кризисной ситуации и угрозы рецессии, валютной и иной «истерики» и неопределенности, и разных подходов экономического поиска и даже предложения лучших инструментов для качественного рывка отечественного реального производства. В этом смысле, нужно отдать должное такому Посланию, его рациональности и «полезной хитрости», уверенности, что «конкретизация» будет уже достаточно подготовленной.

Не будем приводить многочисленные, зачастую вполне разумные и адекватные, предложения и варианты, — звучащие в «активные», даже выходные, дни после Послания, — и по организации экономической политики, модернизации всей властной системы в экономике, и по конкретным мерам, инструментам. В духе изложенного выше материала, следует только сказать, что сегодня, в современной такой «сложности управления», существенных «нерыночным образом сформированных перекосов распределения активов-ресурса» (в условиях критичного расслоения), в существенной нерегулируемости рынка (как у нас, так и в мире), не столько действенным будет искать «лучшие модели и инструменты», сколько попытаться более глубоко разобраться в происходящем.

Конечно, нужно увеличивать ликвидность банков из средств резервных фондов или роста дефицита бюджета, или из предполагаемых возвратов оффшорных средств и «возврата принесенного ветром», если они состоятся. Только пока у нас будут оставаться такими высокими барьеры развития реального бизнеса, вливания в банки более успешно пойдут к тем же валютным спекулянтам, нерадивым (или вороватым) руководителям госкорпораций и банков, в активную среду коррупции. Так, ЕЦБ напечатал 160 млрд евро для повышения ликвидности банков, в основном, в части кредитования малого и среднего бизнеса в неустойчивой сегодня Европе, а банки отказались брать для этой цели средства, из-за высоких рисков, барьеров такого там бизнеса. То же и с программами скупки бумаг провалилась надежда на инвестиции реального сектора ЕС, и то же с программой смягчения ФРС — большие вливания «фантиков» в экономику дали слабый и неуверенный эффект и для безработицы в США, и для роста ВВП, который больше растет от увеличения производства, тех же новых мощностей и услуг, а не от увеличения реального спроса. А «целевой контроль» над движением тех же резервных активов РФ, которые вольются в банки, будет реально сложный, очень затратный, даже краткосрочный в своей полезности, и просто ещё один «эффективный» инструмент манипуляций, силового отъёма развитых бизнесов, воровства госсредств и т.п.

И так же, конечно, нужно совершенствовать институты, судебную практику в бизнесе, увеличивать инвестиционную привлекательность, снижать кредитную и налоговую высокую нагрузку на реальное производство. Но если не устранить тот же «стимул» коррупции (о которой после Послания говорится много, но в самом Послании не сказано ни слова, отчего и ожидать от «последующей коррекции Послания» в её части, видимо, следует кардинальных вариантов), не снизив издержки бизнеса от неё, коррупции, если не устранить издержки бизнеса от банковских нерегулируемых манипуляций, от монопольных повышений тарифов, которые в существенной степени связаны и с уже существующими «нерыночными перекосами распределения», и с нерегулируемым выкачиванием ресурса из экономики (увеличивающим эти перекосы), все эти меры «борьбы с персоналиями» или лежащими на поверхности негативными факторами, будут, опять же, сложные, затратные, даже просто малоэффективные, и опять приведут к новым негативным инструментам.

Поэтому основными шагами, для власти и экономики, должны стать:

- первое, снятие (меры по такому снятию) барьеров развития. Снижением перекосов распределения активов-ресурсов, которые рынком сами не отрегулируется. Снятие их путем направления «нерыночно полученного» крупного капитала и уже «оффшорного амнистированного» капитала (как кредит бизнесу, в том числе возврат принесенного ветром, или залогами, или ещё как — вариантов тут много можно подобрать реально, и разумных, по запуску ресурса от «получивших нерыночно, по сути, сырьевые активы», в реальную экономику, по их возврату). Это, с одной стороны, реально даст подъем производства, эффективности производства, а с дугой — это будет и инвестирование, даже под 0%, как «собственные вложения в бизнес». Как даже снимет существенно все «пять типов барьеров от Рыжкова» — это высокие налоговые и кредитные нагрузки на бизнес, высокие издержки на чиновников и коррупцию, высокие тарифы монополий, непрозрачность и расточительность госкорпораций.

- второе, увеличение эффективности управления экономикой. Это не только и не столько «традиционное» совершенствование институтов власти, но и допуск к управлению экономикой практиков управленцев, например, управленческий актив крупного капитала (пусть только в части управления собственными инвестициями в реальное производство или «отданными» ресурсами из деоффшоризации или возвращения нерыночно полученных средств, принесенного ветром). И, главное, это и новые «подходы познания», технологии управления, буквально, чтобы тот же Путин мог сам более глубоко управлять экономикой, и чтобы те же инвесторы-крупный капитал более эффективно управляли и своими возвратами принесенного ветром, и, возможно, также и экономикой в целом (не нарушая частную собственность).

Резюме (аннотация):

Первовопричинную негативную роль в современной экономике сегодня играет нерегулируемое выкачивание ресурсов из её реального сектора. Такая «нерегулируемость» порождает высокое и нерегулируемое расслоение и барьеры развития бизнеса. Т.е., через триста лет приемлемого и успешного существования свободного рынка качественно упала эффективность его «невидимой руки». Это требует формирования эффективного управления свободным рынком. А существующие уже большие «перекосы» (расслоение) в распределении ресурса, сформировавшиеся нерыночно (нерегулируемо), необходимо направить в реальную экономику. Крупный капитал, как в России, так и на Западе, к этому готов по многим аспектам. И власть, объективно, — тоже; она и занимается этим активно сегодня (и у нас, и на Западе). Т.е., фундаментальные диалектические противоречия в мире отсутствуют (как, например, в своё время «рассосались» фундаментальные классовые противоречия). Запад пытается такую общую (схожую глобально) проблему решать поиском новых инструментов, оставляя «старую» либеральную организацию социума, а Россия, кроме инструментов, нацелена на поиск новой формы организации. Поэтому российская экономика, и ситуация в целом, более гибкая к построению назревшего в современном обществе «эффективно управляемого свободного рынка», реализация которого не только улучшит экономическую ситуацию, снизит критичное сегодня расслоение и высокие барьеры развития реальной экономики, но и увеличит доверие власти, бизнеса и общества в целом, качественно уменьшит напряженность.

Литература.

[1]      Седьмое заседание интеллектуального клуба «Свободная мысль», «Утрата определенности: очертания посткризисного мира»; НЕЙРОМИР-ТВ, http://neuromir.tv/utrata-opredelennosti-ochertaniya-postkrizisnogo-mira-ch-1/, 28.11.2014.

[2]      В.И. Аршинов, «Наблюдатжности, как модель искусственного интеллекта (постнеклассика, коммунткативное мышление)». /// В.Г. Буданов «Методология синергетики в постнеклассической науке и в образовании (и ответственность интеллигенции)» М.: Издательство ЛКИ, 2009, 240 с.; /// В.И. Аршинов, В.Г. Буданов «Синергетика как инструмент формирования новой картины мира» // Человек, наука, цивилизация: К 70-летию акад. В.С. Степина / Отв. Ред. И.Т. Касавин. М., 2004. С. 428–463; /// В.Е. Лепский, «Эволюция представлений об управлении в контексте научной рациональности (общественные институты управления, субъектно-ориентированный подход)», и в «Проблемы управления сложностью в совершенствовании механизмов демократии в России (интерсубъективность, синергетика в социуме)»; и в «Проблемы управления сложностью в совершенствовании механизмов демократии в России». // Философия науки. Выпуск 18. Философия науки в мире сложности. – М.: ИФ РАН, 2013. С.202-217.

[3]      Мартин Хайдеггер, «Бытие и время» (бытие, присутствие, время, повседневность, историчность, онтология и субъективность); /// Эдмунд Гуссерль, «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» (непосредственное созерцание — очевидность, ценность, смысл, автономия личности, интерсубъективность мира). Под ред. Л.Г. Ионина Понимающая социология: историко-критический анализ. — М.: «Наука», 1979; /// Рассел Акофф, «Искусство решения проблем (тндивид, как социальная система)». — М., 1982; /// В.А. Виттих, «Эвергетика» (неоднородные акторы, интерсубъектность); /// У. Росс Эшби, «Конструкция мозга (гомеостат, самоорганизация, «поддержание»), М., ИЛ., 1962, и — «Введение в кибернетику (необходимое разнообразие-энтропия, увеличение разнообразия управляющей системы)», М., ИЛ, 1959.

[4]      Эдгар Морен, «Метод. Природа Природы (непредопределённость, самоорганизация, диалогия, «социологическая вылазка», групповой, как обследование и описание «одного случая»)», Перевод с французского Е.Н. Князевой. М.: Прогресс-Традиция, 2005; /// Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов «Основные принципы синергетического мировоззрения»; /// Илья Пригожин «Философия нестабильности (человек включен в природу)», Вопросы философии. 1991, № 6, с. 46-52.

[5]      ЯПОНИЯ ДЕЛОВАЯ, 18.11.2014, «Спадом японской экономики обеспокоены в мире» http://yaponia.biz/2014/11/18/spadom-yaponskoj-ekonomiki-obespokoeny-v-mire/

[6]      Euronews, БИЗНЕС, 18/09/2014, http://ru.euronews.com/2014/09/18/disappointing-bank-take-up-of-ecb-stimulus-loans/, «Банки еврозоны не хотят денег ЕЦБ».

[7]      Paul Krugman, “How Prophets Get Lonely”, http://krugman.blogs.nytimes.com/2014/07/05/how-prophets-get-lonely/?_php=true&_type=blogs&module=BlogPost-Title&version=Blog%20Main&contentCollection=Opinion&action=Click&pgtype=Blogs&region=Body&_r=0, Персональный сайт, July 5, 2014.

[8]      А.И. Фурсов, «Самый загадочный строй», Журнал «Наследник», № 1, 2013.

[9]      Thomas Piketty, «Capital in the Twenty-First Century», Harvard University Press, 2014, 696р.

[10]   Paul Krugman, «Is Piketty All Wrong?»,  http://krugman.blogs.nytimes.com/2014/05/24/is-piketty-all-wrong/?module=BlogPost-Title&version=Blog%20Main&contentCollection=Opinion&action=Click&pgtype=Blogs&region=Body, Персональный сайт, May 24 2014.

[11]   Nouriel Roubini. «How to prevent a depression». // Reuters, 19.09.2011, http://blogs.reuters.com/great-debate/2011/09/19/how-to-prevent-a-depression/. Нуриэль Рубини. «Нестабильность неравенства». Project Syndicate, 13.09.2011 http://www.project-syndicate.org/commentary/the-instability-of-inequality/russian. Nouriel Roubini. «The Instability of Inequality». Project Syndicate, oct. 13, 2011. Интернет-ресурс http://www.project-syndicate.org/commentary/the-instability-of-inequality#EMpWF46kppBF3r67.99; Участие в сессии «Сценарии развития Украины – создай будущее», 21.09.2013. Интернет-ресурс http://pinchukfund.org/ru/news/10683/; Нуриэль Рубини. Персональный сайт: http://www.economonitor.com/nouriel/; И в /Рубини: мировая экономика беззащитна перед повторной рецессией // NEWSru.com // Экономика // 6 сентября 2010 г. http://www.newsru.com/finance/06sep2010/rubini.html.

[12]   Джордж Сорос. «Интервью Джорджа Сороса на канале Bloomberg TV», 21 сентября 2012. http://www.rideo.tv/video/15145/.

[13]   Материалы Дискуссии ведущих экономистов в Калифорнийском университете. «The Macroeconomics of Recessions». Panel Moderator: J. BRADFORD DELONG (University of California-Berkeley). January 18, 2013. http://delong.typepad.com/sdj/2013/01/rough-transcript-stimulus-or-stymied-the-macroeconomics-of-recessions.html.

[14]   Paul Krugman, «Germany’s Sin», http://krugman.blogs.nytimes.com/2014/08/29/germanys-sin/?_php=true&_type=blogs&module=BlogPost-Title&version=Blog%20Main&contentCollection=Opinion&action=Click&pgtype=Blogs&region=Body&_r=0, Персональный сайт, August 29, 2014.

[15]              Иммануил Валлерстайн, «Капитализм в ближайшем будущем исчерпает свой потенциал». Автономное действие, 21.11.2009. http://avtonom.org/pages/immanuel-vallerstayn-kapitalizm-v-blizhayshem-budushchem-ischerpaet-svoy-potencial. Выступление на Московском экономическом форуме, 20.03.2013. http://neuromir.tv/video/mef/3-rus/.

[16]   Пол Кругман, Независимая газета, «Американцы в гневе от раздражения, а не от зависти», http://www.ng.ru/krugman/2014-03-17/5_anger.html, 17 Марта 2014.

[17]   Герман Хакен, «Тайны природы. Синергетика: учение о взаимодействии (синергетика, нелинейные социальные процессы)». — Ижевск: ИКИ, 2003. — 320 с.

[18]   С.П. Курдюмов, «Синергетика и новое мировидение (мы должны вычислять и проектировать будущее)» сб-к «Синергетика и культура» М. РАГС 2001 г. стр. 4-9.

[19]   Илья Пригожин, «Конец определенности (синергетика, диссипативные структуры, организация социальных систем, культура, эмерджентность, нелинейность сложных систем, неравновесная термодинамика, необратимые процессы)». Ижевск: РХД, 2001. — 216 с.

[20]   Georg Miller, «The Magical Number Seven, Plus or Minus Two: Some Limits on Our Capacity for Processing Information», «волшебное правило» «семь плюс минус два (7±2)», Psychological Review. 1956, 63 (2): 81–97.

[21]   D.W. Read, “Working memory: a cognitive limit to nonhuman primate recursive thinking prior to hominid evolution”// Evolutionary psychology, Vol.6, p.676 — 714. 2008.

[22]   Д.И. Пунда, «Когнитивная природа современной сложности управления», // Труды СПИИРАН. 2011. Вып. 18. С. 320–335.

[23]   Д.И. Пунда, Р.М. Юсупов, «Актуальность когнитивных технологий управления».  Экономические стратегии. №12. 2011. 72-79 с.

[24]   В.Г. Буданов, В.С. Курдюмов, Д.И. Пунда, «Ограниченные возможности сетевых технологий в обеспечении управления современной сложностью». Экономические стратегии, №2, 2014.

[25]   Jean Tirole, The Theory of Industrial Organization. — Cambridge, MA: MIT Press, 1988.

[26]   Jean Tirole, The Theory of Corporate Finance. Princeton, Oxford: Princeton University Press, 2006.

[27]   И.В. Прангишвили, «Энтропийные и другие системные закономерности. Вопросы управления сложными системами». М.; Наука, 2003, 428 с. /// И в «Закономерность энтропизации общества, фундаментальных научных знаний и проблемы управления». В трудах V Международной конференции «Проблемы управления и моделирования в сложных системах», Самара, 17-21 июня, 2003, 163-167с.

[28]   В.Б. Кешелава, В.С. Курдюмов, Д.И. Пунда, «Нобелевский комитет: регулируем ли современный свободный рынок?», на сайте «Синергетика, управление» С.П. Курдюмова, 09.11.2014, https://spkurdyumov.ru/economy/nobelevskij-komitet-reguliruem-li-sovremennyj-rynok/

[29]   Д.И. Пунда, «Легкий» вариант ответа на вопрос «Что делать?». // В Трудах Всероссийской интернет-конференции «Инновационное развитие промышленности и его законодательное обеспечение». 13.10.2013 http://www.park.futurerussia.ru/extranet/conference/forum30/topic436/; и на сайте С.П. Курдюмова https://spkurdyumov.ru/economy/legkij-variant-otveta/.

[30]   Д.И. Пунда, «Два качества сложности современного рынка, и создание новых технологий управления». 08.12.2013. https://spkurdyumov.ru/networks/dva-kachestva-slozhnosti-sovremennogo-rynka/