В.И. Маевский, академик РАН

1. Концептуальные положения

Минфин РФ и Минэкономразвития РФ утверждают, что у них нет до-полнительных финансовых ресурсов для полноценного развития оборонно-промышленного комплекса страны и фундаментальной науки. Они настаивают на существенном сокращении предложенного Минобороны РФ проекта Государственной программы вооружений (ГПВ), а в области науки – состава институтов и численности ученых Российской академии наук. Такого рода действия облекаются в оболочку «рыночных реформ» и «структурных маневров», но на самом деле они, во-первых, не согласуются с мировым опытом развитых рыночных экономик, во-вторых, создают угрозу национальной безопасности России.
Мы полагаем, что дополнительные финансовые ресурсы, достаточные для решения задач полноценного развития ОПК и академической науки, а также для решения ряда других задач социального, экономического и политического характера, объективно существуют. Эти финансовые ресурсы возникают в случае перехода государства от политики бюджетного профицита, когда государство лишь перераспределяет часть годового дохода между различными сферами деятельности (и плюс к этому – оставляет в своем распоряжении определенную долю перераспределяемых средств), к политике бюджетного дефицита, когда государство не только перераспределяет часть годового дохода, но, в дополнение к этому, кредитует ежегодно экономику (под будущие доходы) сверх величины созданного ею годового дохода.
Россия, как известно, отказалась (после дефолта 1998 года) от политики бюджетного дефицита, в результате чего расходная часть федерального бюджета была сокращена на значительную величину. О размерах этой величины можно судить на основе следующего примера. Если бы в 2005 году вместо профицита бюджета, равного 278,1 млрд. рублей или 1,5% ВВП, мы имели бы дефицит, равный 3% ВВП или 556,2 млрд. рублей, то бюджетные расходы возросли бы в этом же 2005 году на 834,3 млрд. рублей и составили бы в целом 3882,2 млрд. рублей против зафиксированных в Законе о федеральном бюджете 3047,9 млрд. рублей. Этих средств хватило бы и на покрытие дефицита по ГПВ, и на развитие фундаментальной науки, и на решение ряда других неотложных социально-экономических проблем. Важно то, что подобного рода дополнительные финансовые ресурсы могут возникать ежегодно, и этим они отличаются, например, от Стабилизационного фонда, который можно использовать лишь один раз.
Мы не предлагаем ничего крамольного: макроэкономическая политика, использующая бюджетный дефицит – чрезвычайно распространенное явление рыночного мира. Практически все развитые страны (и не только развитые, но и, например, Казахстан) интенсивно применяют этот метод для обеспечения экономического роста. В США бюджетный дефицит превысил в 2004 году 4% ВВП. Такая же ситуация имеет место в Японии. Ряд ведущих стран зоны евро (в частности, Германия и Франция) заявляют о невозможности и нецелесообразности соблюдения лимита бюджетного дефицита, определенного Пактом о стабильности и росте в размере 3% ВВП, поскольку это предполагает сокращение государственных расходов и может ухудшить их экономическое положение.
Почему же Правительство РФ, вопреки сложившейся мировой практике, не использует политику бюджетного дефицита? Этот вопрос, насколько нам известно, Правительство предпочитает не обсуждать. Действительно, очень трудно объяснить, почему не применяется эффективный инструмент макро-экономической политики, позволяющий снять напряженность в области укрепления обороноспособности страны, развития отечественной науки и высокотехнологичного комплекса, в решении других актуальных задач социально-экономического развития.
Например, нельзя принимать, как серьезный аргумент, утверждение, что переход к политике бюджетного дефицита может спровоцировать повторение дефолта 1998 года. Хотя дефолт 1998 года возник на почве бюджетного дефицита, нельзя забывать, что правительство В.Черномырдина проводило некорректно свою дефицитную политику. В частности, оно проигнорировало тот факт, что развитые страны покрывают бюджетный дефицит примерно на 50% долгосрочными (со сроками погашения от 1 года до 30 лет) ценными бумагами, что само по себе уменьшает спекулятивный ажиотаж на фондовых рынках. К тому же политика бюджетного дефицита в России (до августа 1998 года) использовалась в целях передела собственности, но не поддержки экономического роста.
Столь же неубедителен аргумент, будто российская экономика перенасыщена избыточной денежной массой и что в настоящее время более актуален вопрос о «стерилизации» избыточных денег, нежели об их дополнительной эмиссии через бюджетный дефицит. На самом деле, избыточны только так называемые «короткие» деньги. «Длинных» денег, т.е. денег, используемых для целей инвестирования в основной капитал, до сих пор не хватает. В первую очередь эту нехватку ощущают на себе отрасли ОПК и гражданского высокотехнологичного комплекса.
Не выдерживает критики и другой возможный аргумент, будто Правительство РФ не применяет политику бюджетного дефицита, прежде всего потому, что последняя сопровождается инфляцией, а одна из центральных задач макроэкономической политики – это обеспечение финансовой стабильности. Действительно, бюджетный дефицит генерирует инфляцию в краткосрочном периоде. Однако наше Правительство почему-то не боится вызывать инфляцию за счет ежегодного повышения тарифов на газ, электроэнергию, железнодорожные перевозки, на оплату жилья, услуг по водоснабжению и канализации. Более того, оно не принимает мер и даже оправдывает сверхвысокий рост цен на нерегулируемых рынках, например, рост в 2004 году на 65,4% цен в нефтедобывающей промышленности, на 48,9% — в нефтеперера-батывающей промышленности, на 65,8% — в черной металлургии и т.д. Получается, что инфляция, сопровождающая решение острейших государственных проблем укрепления обороноспособности страны, науки и т.д., недопустима, а инфляция, сопровождающая решение ряда других задач, вполне уместна и оправдана.
Проведенный нами анализ основных блоков макроэкономической политики российского правительства (ценового, фискального и монетарного) показал, что все эти блоки сориентированы в основном на экономические интересы компаний, экспортирующих сырьевые и топливно-энергетические ресурсы. Не является исключением и современная бюджетная политика.
Действительно, сырьевое и топливно-энергетическое лобби защищает нынешнюю политику бюджетного профицита, так как понимает, что переход к политике бюджетного дефицита не согласуется с его экономическими интересами. Во-первых, при переходе к новой бюджетной политике высока вероятность укрепления (ревальвации) рубля, что равносильно сокращению рублевой выручки от экспорта сырьевых и топливно-энергетических ресурсов, а значит — ограничивает возможности названных экспортеров в операциях по переделу собственности и по вывозу капитала за границу. Во-вторых, политика бюджетного дефицита неизбежно приведет к ограничению объемов экспорта сырьевых и топливно-энергетических ресурсов, поскольку ОПК, а также гражданские отрасли, входящие в высокотехнологичный комплекс страны, способны в новой экономической ситуации заметно увеличить внутренний спрос на ресурсы. Сырьевое и топливно-энергетическое лобби сознает, что Правительство в новой экономической ситуации вряд ли позволит ресурсным отраслям подавить дополнительный внутренний спрос с помощью резкого роста цен на ресурсы. Поэтому, естественно, что сырьевое и топливно-энергетическое лобби активно ищет пути и способы противодействия политике бюджетного дефицита.
Один из способов достаточно очевиден: как можно быстрее вступить в ВТО и не просто вступить, а официально отказаться от протекционистской таможенной политики. Действительно, в случае ускоренного вступления России в ВТО, переход к политике бюджетного дефицита вызовет серьезные проблемы, так как вероятное укрепление рубля при одновременном запрете на установление таможенных барьеров, компенсирующих эффект данного укрепления, способно привести к разорению миллионов отечественных производителей, работающих на внутренний рынок. Последнее же грозит крупномасштабным социальным взрывом, последствия которого непредсказуемы.
Как известно, Россия рассчитывает завершить переговоры по вступлению в ВТО до декабря 2005 года. Стало быть, на пути перехода экономики России к политике бюджетного дефицита возникнет весьма серьезный барьер. Соответственно, будет отложен на неопределенное будущее и вопрос об активном дополнительном финансировании высокотехнологичного и оборонно-промышленного комплексов страны.
Вывод таков: мы считаем, что используемая во всех развитых странах мира политика бюджетного дефицита должна быть внедрена и в российскую практику. Учитывая цели, ради которых это внедрение предлагается сделать, мы полагаем, что ускоренный переход к политике бюджетного дефицита в настоящее время более актуален, нежели вступление в ВТО. К последнему вопросу необходимо отнестись с предельной осторожностью. Прежде чем полностью открывать нашу экономику на внешний рынок, следует решить комплекс задач, связанных с укреплением обороноспособности страны, с развитием отечественного высокотехнологичного (наукоемкого) комплекса, с полноценным финансированием фундаментальной науки и других неотложных социально-экономических задач.

2. Конкретные меры

• Переход России от профицитной к дефицитной бюджетной политике затрагивает интересы многих участников рынка и основные блоки экономической политики. Поэтому желательно, чтобы вначале бюджетный дефицит был установлен на минимальном уровне, например, в размере 0,7-1% ВВП (как это было сделано в Казахстане). В следующие годы, при условии благоприятных экономических результатов в первом году, размер бюджетного дефицита может быть повышен до 1-1,5% ВВП. Дальнейшая вариация уровня бюджетного дефицита будет зависеть от результатов экономической деятельности в отчетном периоде. Однако, так же как это принято в ЕС, максимально возможный уровень бюджетного дефицита не следует устанавливать выше 3% ВВП.
• Во избежание спекулятивного ажиотажа, государственные ценные бумаги, эмитируемые Минфином под покрытие бюджетного дефицита, примерно на 50% должны быть долгосрочными (сроки погашения более 1года). Центральному банку предстоит переориентировать выпуск «сильных» денег: основная их часть должна выпускаться не под покупку валюты и увеличение золото-валютных резервов, как это сейчас делается, а под приобретение государственных ценных бумаг. В результате при переходе к политике бюджетного дефицита рост золото-валютных резервов существенно сократится, а внутренний государственный долг начнет расти.
• Одну часть дополнительных финансовых ресурсов, возникающих при переходе к политике бюджетного дефицита, следует направить на цели увеличения активов создаваемого правительством Государственного инвестиционного фонда (который пока что намечено формировать за счет изъятия средств из Стабилизационного фонда) и уже существующего, но пока что не выполняющего в полной мере свои базовые функции Государственного банка развития. Другую часть дополнительных финансовых ресурсов целесообразно направить на цели прямого увеличения размеров гособоронзаказа, а также финансирования отраслевой науки и частично – Российской академии наук.
• В целях минимизации инфляции Правительство могло бы отказаться от политики повышения тарифов на электроэнергию и услуги железнодорожного транспорта, заменив последнюю на механизм льготного кредитования инвестиционных проектов в указанных отраслях. Стало быть, не исключено, что среди клиентов Государственного банка развития окажутся не только отрасли ОПК и гражданского высокотехнологичного комплекса, но и некоторые традиционные отрасли экономики.
• России на ближайшие годы нужна промышленная политика (точнее, национальная экономическая политика, поскольку государственные приоритеты должны быть согласованы с частного предпринимательства), в рамках которой только и возможно установить систему народнохозяйственных приоритетов. Одним из важных разделов промышленной (национальной) политики должен стать комплекс мероприятий по преодолению негативных последствий, возникающих в результате перехода от профицитной к дефицитной бюджетной политике.

Имеется в виду, прежде всего, тот факт, что неизбежное в данном случае снижение активности Центрального банка на валютном рынке приведет к укреплению курса рубля. Например, не исключено, что вместо нынешних 28 рублей за доллар мы будем иметь 20-25 рублей за доллар. В этой ситуации есть опасность, что, во-первых, бюджет недополучит от сырьевых и энергетических отраслей-экспортеров часть планируемых налоговых поступлений. Во-вторых, снизится и без того невысокая конкурентоспособность отечественных производителей относительно импорта. Все это надо предусмотреть в рамках промышленной политики. В частности, недополучение налогов можно компенсировать за счет частичного использования ресурсов Стабилизационного фонда; вторую снижение конкурентоспособности – за счет селективной протекционистской политики, что в свою очередь требует предельной осторожности России в диалоге с ВТО.
В заключение отметим, что переход к общепринятой в цивилизованном мире политике бюджетного дефицита – это вопрос политической воли. И его решение нельзя ставить в зависимость только от интересов наших сырьевых и энергетических компаний.