В.Л. Романов — зав. кафедрой организации социальных систем
и антикризисного управления РАГС, профессор

Материалы Международного форума «Проекты будущего: междисциплинарный подход»

Поднятая почти полвека назад Римским клубом тревога о будущем человечества объективировалась сегодня уже не угрозами, а грозной действительностью. По всем признакам мировое сообщество все больше отклоняется от обоснованного учеными и декларированного во множестве документов курса устойчивого развития, ускоренно погружаясь в пучину цивилизационного кризиса. Тревожное социальное настроение переходит границу напряженной тревожности и находится в преддверии ситуации резонансного отклика обществ на любой стрессогенный сигнал страхом и паникой

Тревога

Известны два фактора, традиционно считающиеся активаторами деятельности человека: привлекательность обретений в будущем и опасность потерь имеющегося в настоящем. Переживаемая современным обществом эпоха отмечена кризисом веры в «светлое будущее». Неуверенность в завтрашнем дне побуждает людей получить потребные блага сегодня (здесь и теперь) и одновременно перекрыть опасность их потери. Неспособные к этому индивиды теряют себя в жизни. Доминирующим в социальном настроении чувством заявила о себе тревожность.

Поднятая почти полвека назад Римским клубом тревога о будущем человечества объективировалась сегодня уже не угрозами, а грозной действительностью. По всем признакам мировое сообщество все больше отклоняется от обоснованного учеными и декларированного во множестве документов курса устойчивого развития, ускоренно погружаясь в пучину цивилизационного кризиса. Тревожное социальное настроение переходит границу напряженной тревожности и находится в преддверии ситуации резонансного отклика обществ на любой стрессогенный сигнал страхом и паникой. Локальные на уровне национальных сообществ события такого рода уже известны.

Мощным фактором обострения столь тревожной ситуации в мировом сообществе явился распад СССР и блока его союзников.

• Во-первых, возникшая вследствие этого однополярность мира актуализировала амбициозные потенции политики «защиты своих интересов» в глобальном социальном пространстве, казалось бы, самой устойчивой страны — США. Термин «казалось бы» применен здесь в связи с тем, что реализация этих потенций столкнулась уже не с латентным, а весьма активным и чрезвычайно опасным не только для США, но и их союзников противодействием национальных сообществ, не принимающих распространяемый на них «расширенный порядок». Результат — от тревоги, расшатывающей социальные устои, не смогли защитить лидирующие в своем развитии страны ни их экономическое могущество, ни объединенная вооруженная сила.
• Во-вторых, особенно тревожное состояние переживают страны, ставшие после распада СССР на путь самостоятельного развития. Изменив буквально в одночасье фундаментальные основания своего государственного и экономического устройства, они закономерно оказались в тяжелейшем социальном кризисе. Присущая кризисному состоянию предельная степень открытости вызвала массированный вброс в социумы этих стран бесполезных и даже опасных в реализации образцов порядка и одновременно — отток необходимых для преодоления кризиса ресурсов. В условиях нарастания неравновесности мирового сообщества такие социумы проявили себя дополнительными ее источниками.

В поиске выхода из этой ситуации исследователи и практики государственного управления сталкиваются с проблемой возрастающей сложности прогнозирования результатов реализации даже самых, казалось бы, обоснованных и выверенных экспертизой управленческих решений. Ее величество Неопределенность опустошает арсеналы накопленных впрок знаний и образцов технологий социального упорядочения, место которых занимают и быстро сменяют в нем друг друга различные гипотезы, концепции и рисковые проекты. Взлелеянное либералами упование на то, что рыночные механизмы социальной самоорганизации, свободные от государственного вмешательства, обеспечат необходимый обществу порядок, отчетливо проявляют свою несостоятельность.

Государственные системы управления, следующие канонам классической (механистической) управленческой парадигмы, столкнувшись с возрастающей сложностью современного социального мира, отдают свои функции и полномочия самоорганизующимся образованиям. Приемники этих средств упорядочения, оказавшись вне контроля права, этики и высокой культуры, используют их в основном в собственных интересах в ущерб общественным. Что же продуцировало эту фундаментальную для современного общества проблему?

Штормовые волны и девятый вал инновационных изменений

Неопределенность, являющаяся важнейшим источником тревоги, всегда сопровождает реальные или предполагаемые процессы изменения «несущих» конструкций жизнеустройства человека в обществе — способов деятельности, норм поведения, межличностных и институциональных отношений и т.д. Любые изменения, по утверждению известного социолога П. Штомпки, в той или иной мере травматичны, поскольку связаны с вытеснением из социального оборота привычных компонентов порядкообразования новыми, неизведанными, непрогнозируемыми в последствиях и поэтому вызывающими тревогу. Наиболее тяжелые социальные травмы наносят изменения, характеризующиеся внезапностью и быстротой развития, охватывающие одновременно основные области общественной жизни, а также глубокие, затрагивающие главные для общностей и обществ ценности, правила или убеждения (1). Такие изменения в экономической сфере с посылки австрийского исследователя Й. Шумпетера названы инновациями (2).

Рассматривая процесс развития общества, В.Н. Иванов с соавт. (3) выделяет в нем пять основных волн радикальных изменений в жизни человечества, относящиеся к эпохам мезолита, античности, Ренессанса и реформации, индустриализации, современности. Движущей силой всех этих волн авторы определяют базисные инновации способа производства. Обращают на себя внимание представленные в данном анализе временные параметры инновационных волн. Если первые волны — от периода мезолита до Ренессанса и реформации включительно длились многие тысячелетия и века и соответственно имели пологие конфигурации подъемов и спадов, то последние две волны (период индустриализации и современность) отличаются сверхскоростным развитием и крутыми подъемами. Эти волны в связи с их значительной высотой и громадной силой производства изменений можно метафорически отнести к категории штормовых.

Но обратим внимание на порядок взаимосвязи инноваций в сфере производства и социальном устройстве общества. Как было показано выше, инновационные трансформации социальных и общественных отношений являются следствием инновирования способа производства. Такое представление не вызывает сомнения: смена каменных орудий труда металлическими и последующие подобного рода радикальные изменения в трудовой сфере столь же радикально изменяли не только производственные, но и социально-управленческие отношения, функции и структуры. Однако при этом далеко не столь отчетливо исследователи констатировали то, что сформировавшиеся на такой основе новые институты неформального и организованного управления в обществах становились активными участниками инновационных процессов в производстве. Это их участие проявлялось как поддержкой, так и торможением процессов инновационного обновления способов производственной деятельности.

Если на ранних стадиях развития обществ, когда периоды радикального их обновления разделяли тысячелетние и вековые временные параметры, источником базисных инноваций оставался способ производства, то с ускорением технического прогресса эта роль стала смещаться в сферу общественных отношений. Обвал технологических инноваций в индустриальную эпоху (первая «штормовая» волна) вызвал настолько мощный взрыв инновационных изменений в отношениях социальных индивидов и их сообществ, что эти изменения стали диктовать свои условия развитию не только производственных отношений, но и самого способа производства (вторая «штормовая» волна).

Более того, зародившийся в этом шторме «девятый вал» самоорганизующихся социальных инноваций бросил вызов традиционным социально-организационным институтам, в том числе государству, императивно побуждая их к включению в общий инновационный процесс. Однако ни один из этих институтов не оказался готовым ответить на этот вызов и защитить человека от обрушившихся на него последствий инновационных изменений социальной среды жизнедеятельности. Даже государство как предельная опора в общественном устройстве, испытывая все большую несостоятельность сформировавшейся в прошлом системы управления, теряет себя в качестве генерального субъекта социального упорядочения.

Контексты сложности государственного управления в инновационно трансформирующемся обществе

Контекст сложности сложного. С позиций синергетического подхода сложность — это действительность, проявляющаяся независимо от сознания человека. Мир находится в постоянном движении, изменяющем формы, соотношения, свойства всего сущего. Российский исследователь в области синергетики Е.Н. Князева поясняет, что сложность — лат. comlexus — означает то, что «соткано вместе», и утверждает: «сложность возникает (здесь и дальше выделено В.Р.) тогда, когда различные элементы начинают составлять единое целое, когда они становятся неотъемлемыми друг от друга, когда складывается их взаимозависимость, когда создается единая интерактивная и ретроактивная ткань».

Соглашаясь с этим утверждением в отношении характеристики выделенных сложных образований, обратим внимание на то, что в цитированной посылке сложность представляется не как нечто возникшее, а как возникающее («начинается», «становится», «складывается», «создается»). Следовательно, не только то, что уже «соткано вместе», но сам процесс производства этой «ткани» является изначальной сложностью. Сложность состоявшегося порождается сложностью возникновения и становления. Мир сложен по существу: в нем производятся (производят себя) сложности. В этом «производственном» процессе и проявляется высшая сложность — сложность мира, в котором мы осмеливаемся управлять.
Контекст сложности социальной самоорганизации. Инновационные социальные процессы — продукт длящегося становления общества, производимый социальной самоорганизацией. Сложность самоорганизующегося общества определяется участием в ней множества факторов. Представим некоторые из них, имеющие фундаментальное значение.

• Во-первых, фактор множественности. Г.Г. Малинецкий и А.Б. Потапов, отвечая на поставленный себе вопрос, что такое «сложность», полагают: «Наивный ответ, который нас сегодня устроит, состоит в следующем. Чтобы описать какой-нибудь объект (т.е. полностью описать его состояние), математику, скажем, нужно задать N чисел. Чем больше N, тем сложнее объект.» . Социальный мир — это творящая и разрушающая свои творения Среда, содержание которой представляет неисчислимое множество элементов как исходного условия самоорганизации и производимых ею инноваций.
• Во-вторых, фактор динамичного разнообразия. Количественное представление множественности дополняется его качественной характеристикой — разнообразием. В социальном мире нет одинаковых и не изменяющихся образований. Есть образ всеобщего асинхронного движения: в каждой единице времени одни образования возникают, другие находятся в фазе становления, третьи развиваются, четвертые распадаются. Кроме того, по С.П. Курдюмову, в точках среды, «где еще ничего не возникло, уже скрыт целый спектр возможных структур — их размеры, форма и это связано с целями развития. В одних условиях — одна цель, в других — другая, и Вы можете никогда до нее не дойти» .
• В третьих, фактор нелинейности. Динамику разнообразия невозможно себе представить как процесс последовательных изменений, происходящих по цепочке (линии) причинно-следственных связей. Такое движение не представляется сложным, поскольку проявляется воспроизводством форм, а не возникновением новых. Результат — застой в производстве разнообразия. Новое возникает «вдали от равновесия», в моменты предельного напряжения взаимодействий множества элементов с огромным числом степеней свободы, когда возмущающий сигнал любого происхождения и сравнительно малой силы может произвести макроструктуру, не имевшую аналогов в прошлом. Особенность такого процесса — его нелинейность, т.е. движение не по проложенному прежними событиями вектору, а скачками за его пределы.

Контекст эволюционного дисхроноза. К фундаментальным основаниям сложности, присущим всем традиционным системам государственного управления, относятся существенные различия в темпах обновления организационно подвижного общества и выделившегося из него консервативного по своей природе государства.

Критическое накопление изменений в общественной жизнедеятельности при организационном застое властно-управленческих структур государства — погружение национального сообщества в социетальный кризис, выход из которого возможен путем радикального реформирования системы государственного управления либо в результате революционного взрыва. Как первый, так и второй (особенно!) пути выхода из кризиса продуцируют колоссальное увеличение сложности государственного управления. Проявление этой сложности является социальная аномия переходного периода. Ее истоки в том, что правовые нормы и механизмы их реализации разрушенных структур власти перестают действовать и государство находится в процессе поиска и становления новых форм и содержания своей управленческой деятельности. В то же время общество, не испытывая контроля со стороны такого государства и обесцененных неформальных регуляторов, самоорганизуется в «диком» варианте, продуцируя новые параметры социального порядка, в том числе социально-патологического значения. Последние, нейтрализация которых относится к приоритетам в деятельности любого государства, представляют для становящейся системы государственного управления особую сложность в связи с изощренностью инновационного их противодействия правоохранительным органам. К числу наиболее тяжелых таких патологий в настоящее время относятся терроризм, организованная преступность, теневая экономика, коррупция.

Контекст когнитивной сложности. Управление — работа сознания человека, направленная на обеспечение условий его жизнедеятельности. Определение этих условий — продукт рефлексии, понимания человеком себя и своих потребностей в той части мира, которая доступна его наблюдению и познанию. Познание мира — это, по сути, процесс раскрытия сложности и ее ассимиляции познающим субъектом. В той мере, в какой уменьшается сложность познаваемого объекта, более сложным становится субъект в способах своей деятельности (действий), в том числе познавательной. Однако эта приобретенная сложность возвращается, казалось бы, познанному объекту именно в связи с повышением познавательных способностей и возможностей субъекта. Парадокс объясним: прежний способ познания раскрыл сложность в мере ему доступной, то есть недостаточно (по новым меркам) глубоко или даже ошибочно, и новый способ встречается со сложностью на том же поле. Фактически происходит обмен сложностью, подтверждающий закон сохранения сложности мира . В контексте действия этого закона определяется необходимость инновационной подготовки профессионалов социального управления, обеспечивающей возможность их конструктивного диалога со сложностью.

Прорыв будущего в настоящее — фундаментальный контекст инноватики государственного управления

Проблема знания будущего, являясь с древних времен ключевой в бытийной рефлексии и управленческой деятельности человека, всегда оставалась вдали от ее решения. В настоящее время, когда социум как непосредственная среда человеческой жизнедеятельности достиг в своей эволюции высочайшей сложности, эта проблема заявила о себе с предельной остротой. Сегодня «картина будущего», размыта предчувствиями, угадываниями, предположениями, предсказываниями, сценарными (вероятностными) представлениями. Идея прорыва в будущее становится императивом в поиске возможности преодоления потерянности человека в царстве Неопределенности и Случая.

В традиционном понимании прорыв в будущее означает буквально скачок в желаемое завтра. Допустим, что это возможно. Но что даст нам этот прорыв? Спасет ли он нас от неопределенности в дальнейшем жизненном продвижении? Если — да, то не окажется ли принятая нашим сознанием определенность тормозом жизни? Не понадобится ли в этой ситуации очередной прорыв в будущее, но тогда уже в связи с желанием возврата неопределенности? И, наконец, нужно ли что-то прорывать, когда вся социальная ткань жизни современного человека стремительно утрачивает целостность под рывками «невидимой руки»? Не будущее ли это само прорывается в наше настоящее и хозяйничает в нем, испытывая нашу неспособность вести с ним конструктивный для жизни диалог? По всей вероятности, преодоление этой неспособности и есть желаемый нами прорыв, но не в виртуальное будущее, а к реальному будущему, его узнаванию и освоению в настоящем. «Жить в будущем сегодня» — может стать оптимистичным кредо поиска способа превращения неопределенности из источника тревоги в союзники человека на его пути к новым горизонтам жизнеустройства.

Акторами прорыва будущего в социальное настоящее и его представителями в современном обществе являются инновации. Именно они разрывают стареющую социальную ткань и в то же время креативно обновляют ее, предупреждая замыкание жизненного цикла обществ в точке распада. В контексте идей Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмова, именно они (инновации), закрепившись в социальной реальности, обретают значение структур-аттракторов, которые притягивают будущее в настоящее, образуя локальные области, где процессы уже сегодня протекают так, как они будут идти во всей социальной системе в будущем. Научившись «читать» эти процессы, можно усматривать в них контексты готового, а не прогнозируемого будущего. Но для того, чтобы быть способным к такому чтению, считают Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов, читающему необходимы «синергетические очки» . Добавим: «+для чтения инноваций». С помощью таких «очков» неопределенность, сопутствующая всем инновациям, приобретает значение индикатора в проявлении будущего в настоящем и, реализуя эту функцию, перестает быть источником тревоги. Эту концептуальную посылку можно признать исходной в конструировании системы и процесса социально-инновационного государственного управления, предметным полем которого определяются инновационные социальные процессы.

Социально-нновационная ориентация системы и процесса государственного управления

Целевая направленность. Концепция социально-инновационного государственного управления формируется в контексте конституционного положения о целях демократического социального государства, направленных на обеспечение условий достойной жизни и свободного развития человека. В условиях сложной динамической трансформации общества требуется существенная корректировка подходов и методов в деле реализации этого положения, направленная на развитие способности системы государственного управления инновационно отвечать на инновационные вызовы социума. Отсюда целевая направленность концепции социально-инновационного государственного управления — инновационная ориентация функций, механизмов и форм государственной системы инновационного общества.

Инновационный контекст функций. Основанием необходимости инновационной ориентации функций государства определяется возрастающая сложность управления инновационными социальными процессами. Узел проблемы в том, что социальные инновации как целенаправленно создаваемые, так и спонтанно возникающие могут проявлять себя неоднозначно по отношению к обществу. В связи с этим важное значение приобретают функции государственной поддержки социально-конструктивных инноваций и противодействия инновациям социально-патологического характера. Соответственно этой посылке выделяются, с одной стороны, функции стимулирования, с другой — превенции, корректировки и пресечения.
Реализация названных функций требует инновационной ориентации содержания и методики государственной деятельности на всех стадиях управленческого цикла: информационно-аналитической, проектно-нормативной, нормативно-постановляющей, организационно-исполнитель-ской, контрольной. Сквозной, по отношению к решению задач на этих этапах, является диагностическая деятельность, осуществляемая в оперативном и мониторинговом режиме. Ее методика должна ориентироваться на исследование генезиса и развития инновационных процессов, их дифференцирование по основанию позитивного или негативного влияния на состояние общества и человека, а также на соответствующую экспертизу разработки, принятия и реализации управленческих решений.

Инновационная ориентация механизмов. Механизмы реализации инновационно ориентированных функций государственного управления относятся к структурам органов государственной власти, инициирующим, направляющим, регулирующим и корректирующим на правовой основе социально-организационные процессы в национальном сообществе. По собственно функциональному предназначению выделяются политический, административный, экономический и информационный механизмы. Источником инновационной ориентации этих механизмов являются проблемы, обусловленные реальными и/или возможными травматогенными изменениями в обществе, угрожающими его целостности и нормальной жизнедеятельности. В содержательном аспекте их функционирования важная роль отводится государственной службе как информационно-коммуникативной составляющей системы и процесса государственного управления, обеспечивающей реверсионное движение информации от социально-инновационных локусов общества к субъектам управленческих решений и обратно.

Инновационная модернизация форм. Речь идет о способности системы государственного управления обеспечивать постоянную готовность своих структур и функций к эффективному взаимодействию с инновационно трансформирующейся социальной средой. Такая возможность реальна при условии открытости органов государственной власти и гибкости структурно-функционального реагирования на происходящие и прогнозируемые инновационные изменения в обществе. Для этого необходимо динамическое моделирование, проектирование и формирование системы и социально-организационного процесса инновационного государственного управления. Критерий результативности этой деятельности — синергийное сопряжение организационных и самоорганизующихся механизмов направления инновационных социальных процессов в вектор позитивного развития общества и человека.

Инновационная подготовка государственных деятелей

Самые, казалось бы, совершенные концепции и программы приведения системы и процесса государственного управления в соответствие с вызовом инновационного общества останутся не реализованными, если государство не будет располагать корпусом деятелей, способных иновационно мыслить и действовать на благо страны и ее граждан в условиях сверхсложной социальной динамики. Сегодняшний государственный кадровый корпус в России не имеет «критической массы» руководителей и специалистов, готовых квалифицированно осуществлять мониторинговую диагностику социальных инновационных процессов и управлять ими, действуя с опережением проявления социальных инноваций, угрожающих целостности и человекомерному функционированию национального сообщества.

Стандартные технологии решения сложных задач социально-инновационного государственного управления, основанные на традиционных знаниях и опыте, не только утрачивают эффективность, но и все чаще приводят к управленческим ошибкам, провоцирующим негативные последствия в жизни общества. Научная разработка технологий инновационного типа и овладение ими служащими в процессе обучения вносит определенный вклад в решение этой проблемы. Однако развивающиеся в обществе инновационные процессы прогрессивно сокращают жизненный цикл и этих технологий. В результате одни из них устаревают еще до применения, а другие в связи с включением в, казалось бы, соотносимую с выбранной технологией ситуацию незначительной переменной дают парадоксальный эффект.

В этом контексте определяется актуальность освоения государственными деятелями технологии самостоятельной творческой разработки и применения технологий решения сложных задач «на марше», т.е. непосредственно при встрече с инновационной ситуацией. Постановка такой цели предполагает следующие организационные особенности ее реализации. Во-первых, полный охват инновационной подготовкой руководителей и персонала системы государственного управления в короткие сроки невозможен в связи с их многочисленностью. Во-вторых, следует учесть, что определенная часть служащих по складу личности не располагают задатками и способностями, необходимыми для развития креативных профессиональных качеств. В-третьих, научный и образовательный процесс в реальной системе подготовки государственных деятелей недостаточно ориентирован на предметную область социальной инноватики государственного управления, и состав преподавателей, подготовленных для работы в этой предметной области, малочисленен.
С учетом названных особенностей целесообразно:

1. официально на федеральном уровне государственной власти регламентировать обязательную специальную подготовку государственных служащих, в первую очередь — из числа зачисленных в государственный кадровый резерв, по программам «Социальная инноватика государственного управления» (квалификация — управление социальными инновациями);
2. организовать подготовку служащих из числа специалистов организационно-аналитического профиля, а также советников и помощников руководителей органов государственной власти и их структурных подразделений по программе повышения квалификации «Технология анализа и прогнозирования инновационных социальных процессов»;
3. начать ускоренную подготовку преподавателей для обучения служащих по выше названным учебным программам и одноименным учебным дисциплинам;

С учетом того, что учебная дисциплина «Социальная инноватика государственного управления» сама является новационной, ее широкое внедрение в образовательный процесс требует кооперирования научных сил и средств, адекватных сложности разрабатываемой проблемы.

Литература.

1. Штомпка П. Социология. Анализ современного общества: Пер. с польск. — М.: Логос, 2005.
2. Шумпетер Й. Теория экономического развития. — М.: Прогресс, 1982.
3. Социальная инноватика в управлении: муниципальные финансово-производственные группы: учеб. пособие для вузов / В.Н. Иванов, С.Б. Мельников, Н.С. Мельникова и др. — М.: Муниципальный мир, 2006.
4. Князева Е.Н. Природа инноваций и некоторые проблемы и инновационного управления / Управление: социально-философские проблемы методологии и практики. — СПб.: Изд-во «Книжный дом», 2005.
5. Малинецкий Г.Г., Потапов А.Б. Джокеры, русла, или Поиски третьей Парадигмы / Синергетическая парадигма. Многообразие поисков и подходов. — М.: Прогресс-Традиция, 2000.
6. Курдюмов С.П. Законы эволюции и самоорганизации сложных систем / Синергетика и психология. Тексты. Вып. 1. «Методологические вопросы». — М, 2003.
7. Аршинов В.И., Войцехович В.Э. Синергетическое знание: между сетью и принципами / Синергетическая парадигма. Многообразие поисков и подходов. — М.: Прогресс-Традиция, 2000.
8. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. Человек, конструирующий себя и свое будущее. — М.: КомКнига, 2006.