Russian
| English
"Куда идет мир? Каково будущее науки? Как "объять необъятное", получая образование - высшее, среднее, начальное? Как преодолеть "пропасть двух культур" - естественнонаучной и гуманитарной? Как создать и вырастить научную школу? Какова структура нашего познания? Как управлять риском? Можно ли с единой точки зрения взглянуть на проблемы математики и экономики, физики и психологии, компьютерных наук и географии, техники и философии?"

«Субъекты и типология социокультурных изменений» 
В.В. Никитаев

И модернизация, и собственно развитие (о котором речь пойдет в следующем пункте) начинаются в проблемной ситуации, то есть в ситуации, осознаваемой или, по крайней мере, переживаемой как проблемная, кризисная, угрожающая, ситуация вызова и т.д. Однако при внешнем позиционировании, характерном для модернизации, сам проблемный процесс или, точнее, институт, в который он объективируется,– обозначим его P (от «problem»), – не рассматривается как имеющий собственную ценность, но только как исходный, подлежащий трансформации материал. Проблемный институт P рассматривается в соотношении либо с неким идеальным образом, либо, что чаще, с аналогичным по главной функции и роли институтом М (от «model»), существующем в другом месте (стране, культуре). Образ М, почему-либо более привлекательный, выступает в роли эталона или модели. Он либо экспортируется в страну (навязывается извне), либо импортируется (выбирается) инициатором модернизации в качестве образца для искусственно-технического копирования, исходя из остроты ситуации, собственных амбиций, ожидаемой выгоды или имеющихся ресурсов1 .

Классическим примером модернизации для России могут служить реформы Петра Первого. Как известно, Петр пришел к власти в тотально кризисной для российского государства ситуации. Можно сказать, пользуясь точными выражениями А.М. Панченко, что Петр получил «самоистребляющуюся» в результате церковного раскола страну; более того, «не только самоистребляющуюся, но и разбегающуюся». Ему досталась держава, охваченная мятежами, «пребывавшая в состоянии духовного кризиса и даже надрыва»1 . Практически ни один из государственных институтов не соответствовал остроте не только внутренней, но и крайне угрожающей внешней, международной ситуации. Реагируя прежде всего на военную угрозу, Петр мог опираться на наследие своего отца, который не раз предпринимал попытки формирования и использования полков «иноземного строя». Полки иноземного строя, за образец которых брались голландские, шведские и польские войска, в целом зарекомендовали себя достаточно хорошо еще при Алексее Михайловиче (хотя не раз распускались и собирались заново), и сам Петр имел возможность убедиться в этом в ходе военных действий первого этапа своего правления. Позитивный опыт заимствования западных военных образцов склонил Петра к тому, чтобы произвести широкий спектр реформ чисто модернизационного типа, превративших Россию в мощную европейскую державу. При этом, наряду с сугубо внешними заимствованиями (как одежда, манеры или календарь), происходил и трансфер идей (например, рецепция учений Гроция, Пуффендорфа и Локка).

Типичным для модернизации является дисбаланс распределений готовности, пользы и издержек. Для инициатора модернизации (властная инстанция, правящая элита) характерна наибольшая степень готовности, максимум ожидаемой пользы и минимум предполагаемых издержек. Петр Первый, в этом смысле, был предельно прагматичным государственником во всех своих начинаниях, который, однако, и «своего живота не жалел», трудился в буквальном смысле не покладая рук, и жил весьма аскетично.

Соответственно, другие участники модернизации (вольные или невольные) в той или иной степени не готовы к внедряемой новой реальности, которая является для них неосвоенной и чуждой, диссонирует с остальными процессами их жизни, польза от нее не столь велика, непонятна, эфемерна и т.п., а издержки кажутся чрезмерными. Отсюда – различные формы сопротивления модернизации, конфликты, отторжение или искажение. Происходит расслоение на тех, кто принял новую форму и вжился в нее, и тех, кто сохранил приверженность старому. Стремление инициаторов модернизации ускорить процесс, обойти сопротивление и минимизировать при этом свои затраты ведет к тому, что нередко вместе с образом-эталоном М в страну импортируются готовое оборудование, специалисты, сервисные центры, приходят инвесторы (прямые), открываются филиалы иностранных учреждений, банков, компаний и т.д. Практически все модернизации ХХ века в Азии и Европе проводились или, как минимум, начинались по англо-американскому образцу или плану, под внешним контролем и сопровождались целевой экономической поддержкой и размещением западных нерезидентов.

Таким образом, типичным следствием модернизации является формирование в обществе многоукладности и внутреннего социокультурного разрыва между различными слоями.

Главный вопрос модернизации, после выбора образца, – это вопрос мобилизации. Имеющийся мировой опыт показывает, что камнем преткновения выступает разрыв субъективации. Агент– инициатор модернизации (правящая группа, элита), как правило, не способен «единолично» придать модернизации завершенный характер, а потенциальный субъект, который должен и мог бы это сделать (широкие социальные слои, народ), не мобилизуется на это из-за своей индифферентности или даже сопротивления процессу модернизации и/или ее последствиям.

Подтверждением этому тезису может служить судьба модернизационных реформ Петра Великого. А.И. Панченко, задавшись вопросом о том, что получилось из института православной церкви после реформы Петра, резюмирует: «Нечто неестественное»1 . Практически сразу после смерти Петра начался демонтаж большинства его преобразований. Это отступление было отчасти вынужденным, из- за опустевшей казны и голода в стране, отчасти осознанным: к власти пришла старая оппозиция, которая плела в свое время заговоры против Петра. В этой ситуации, как выяснилось, даже бывшие соратники Петра оказались не столь уж искренними и стойкими приверженцами его реформ. «Итак, – констатирует С.А. Нефедов,– через три года после смерти Петра Великого ко всеобщей радости налоги были уменьшены, Петербург был оставлен, флот сгнил, петровская администрация была распущена, армейские офицеры вернулись в свои деревни, а ближайшие соратники преобразователя оказались в ссылке. Модернизация Петра Великого в конечном счете вызвала волну традиционалистской реакции, которая свела на нет многие результаты реформ»2 . В.О. Ключевский писал: «Шесть царствований на протяжении 37 лет достаточно выяснили судьбу преобразовательного дела Петра по смерти преобразователя. Он едва ли узнал бы свое дело в этом посмертном его продолжении… После Петра государственные связи, юридические и нравственные, одна за другой порываются, и среди этого разрыва меркнет идея государства, оставляя по себе пустое слово в правительственных актах».1 И, далее, «здесь все меняется каждую минуту, всякий пугается собственной тени при малейшем слове о правительстве, никто ни в чем не уверен и не знает, какому святому молиться».

Подводя итог, следует заметить, что в случае модернизации в качестве исходного процесса выступает вся связка процессов, образующих институт (кластер институтов) в целом, то есть не только нормы и процесс их реализации, но и процессы трансляции и трансформации норм. Институты без всякого сожаления разрушаются, упраздняются и замещаются новыми.

ЕИ. Натурализация искусственного изменения, или развитие

Такая ситуация возникает тогда, когда некое изменение, вызванное искусственно, начинает существовать самостоятельно, в том числе – независимо от своего инициатора (того, кто его придумал и впервые осуществил), и самовоспроизводиться. Это значит, что трансформация ассимилируется, входит в культуру и начинает транслироваться по ее каналам – таким, как традиция, образ жизни, образование,– и модифицироваться теми внутренними механизмами, которые ответственны за поддержание культуры в актуальном состоянии. В центре внимания стратегии развития оказываются существующие нормы культуры и процессы их реализации, именно это выступает здесь в качестве «исходного процесса». Однако, как к структурам реализации, так и в еще большей степени к структурам, обеспечивающим процессы трансляции и трансформации, отношение «щадящее». Их модификация осуществляется в рамках строго выверенной (насколько это вообще возможно в данной ситуации) необходимости, с обязательным «рециклингом», «рекультивацией» и «захоронением» того, что уже никак не может быть использовано. В качестве примера здесь можно рассматривать реформу социальной структуры Японии в 1869 – 1873 гг. (хотя и там, в конечном итоге, не все удалось).

Вообще говоря, схема решения вопроса о развитии довольно проста и требует «всего лишь» достижения достаточно широкого консенсуса относительно необходимости радикальных изменений и готовность в них участвовать (или, как минимум, терпеть), формирования соразмерного субъекта и наличия стратегии 1 . Исходный консенсус нередко складывается вследствие той или иной национальной катастрофы, как правило, военного или военно- революционного характера или слома всего прежнего порядка в ходе национально-освободительного движения (революции). Примеров можно найти множество: гражданская война в США, Япония после военного принуждения к отказу от самоизоляции в конце XIX века и поражения во Второй мировой войне, Германия после Первой и Второй мировых войн, Франция, Тайвань – после Второй мировой войны и т.д.

Образцовым примером «органической модернизации», который, на наш взгляд, следует записать в реестр развития, считается развитие капитализма в Великобритании. В противоположность теоретикам модернизации, видящим в этом процессе действие «эндогенных» причин, историки видят более сложную, или даже противоположную, картину. Начиная с середины XVI века Англия «ощущала себя если и не осажденной (это было бы слишком сильно сказано), то, по меньшей мере, подвергающейся угрозе со стороны недружественной Европы, политически опасной Франции, вскоре обретшей чрезмерные преимущества Испании, Антверпена с его господствующими купцами, а позднее со стороны торжествующего Амстердама…»2 . Впору говорить о том, «остров обладал комплексом неполноценности» по отношению к более развитой на тот момент континентальной Европе. О том, насколько «органическим» представлялось современникам развитие Англии, можно судить по тому факту, что, например, Жак де Серионн (1709 – 1792) назвал богатство Англии по сравнению с богатством Франции «искусственным»3 .

Таким образом, и модернизация, и развитие начинаются в проблемной или кризисной ситуации и предполагают искусственное вмешательство в естественные социокультурные процессы. Различие между ними прежде всего в том, что выступает в качестве объемлющей (рефлексивной) рамки.

В случае развития объемлющей рамкой выступает естественное социокультурное окружение развиваемого процесса или целого (обозначим это окружение N – от «nature»), которое рассматривается как ценность и с точки зрения ценностей. Рассматривается как ценность, по крайней мере, в том, что касается культуры, поскольку новый (обновленный) процесс – обозначим его I (от «innovation») – должен в конечном итоге «вписаться» в существующий механизм трансляции, модификации и воспроизводства культурных норм. Это значит, что из всех имеющихся моделей и/или сценариев изменения выбирается тот, который в наибольшей мере соответствует собственным тенденциям как процесса I, так и других процессов N, в которые он включен и с которыми связан. В случае модернизации такой рамкой служит внешняя для данной целостности (страны) модель, подвергаемый трансформации процесс P рассматривается как не представляющий собственной ценности материал, его процессуальное и институциональное окружение либо вообще не принимается во внимание, либо трактуется в терминах расходного ресурса или вызывающей сопротивление среды. «Старые» институты кардинально реорганизуются без сохранения (по крайней мере, сознательного) какой-то преемственности или вообще замещаются новыми.

Нетрудно понять, что предпосылкой и условием (выбора) развития служит естественный во всех смыслах характер окружения N развиваемого целого I, поскольку ему (N) предоставляется существовать в соответствии с его собственной логикой, которая, таким образом, не проблематизируется и не «ставится в очередь» на трансформацию. Короче говоря, объемлющее целое N принимается «как есть», причем не только в текущий момент времени, но и на обозримое будущее. Естественное «охватывает» искусственное, определяя, как минимум, его начальные и граничные условия. Иначе говоря, развитие – это своего рода взаимный процесс: искусственное интегрируется в естественное, естественное ассимилирует искусственное.

Развитие отчасти похоже на эволюцию; существенная разница между ними заключается в том, что результат эволюционного изменения, преимущественно аккумулирует и фиксирует то, что было достигнуто на предыдущем этапе, а эффект развития состоит в создании новых возможностей, в запуске некоторой «цепной реакции». В качестве примера рассмотрим т.н. «греческое чудо», то есть развитие в бассейне Эгейского моря цивилизации нового, собственного европейского типа, как это описывает известный русский культуролог и философ М.К. Петров1 .

Исходно эгейская социальность была, как и везде вокруг, вполне традиционной, основанной на земледелии и оседлости; причем этому поначалу не мешал даже факт островного существования. Набор социальных институтов, способы их интеграции в социальную целостность, модели утилизации «лишних людей» в эгейской культуре были вполне традиционные. Все традиционные общества умеют связывать энергию «лишних людей», ставить ее на службу обществу или хотя бы нейтрализовать. В этом смысле пентеконтера, то есть 50- весельный корабль, был по замыслу и первоначальной функции одним из средств социализации «лишних людей», обращения их энергии на пользу государству. Однако вскоре «лишние люди» начали использовать корабль, так сказать, в личных интересах: захвата побережья, физического уничтожения «глав домов» и присвоения себе налаженного проигравшим предшественником хозяйства. В регионе разразился жестокий цивилизационный кризис, следы которого без труда были обнаружены археологами. Пиратский корабль радикально изменил образ жизни побережья, разрушил привычный порядок расселения и профессионализации, ввел власть на местах и вынудил каждого мужчину осваивать навыки гражданина и воина (пирата). Это стало универсальной образовательной «добавкой» со своими нормами и методами обучения, основанными уже не на подражании действиям старших, а на коммуникации, на расчлененном комплексе «слово – дело» с приматом слова и подчиненным положением дела, на навыках повелевать и повиноваться, в зависимости от ситуации. Эти навыки требуют специфических форм мышления и соответствующих средств общения, восприятия, психологических установок, которыми традиция не обладает не потому, что люди неспособны их освоить, а потому, что у традиции нет необходимости и повода для их освоения и широкого применения. В бассейне Эгейского моря сформировался новый тип культуры, основанный не на обычае или наследовании профессиональных навыков, а на осознанном всеобщем законе (номосе), на власти слова и буквы, на логике понятий.

Очевидно, что ситуация, в которой развитию подлежит один процесс или часть более сложного целого (института или кластера институтов), при том, что все остальное можно принять как подлежащее сохранению и воспроизведению, возможна далеко не всегда. В качестве примера можно провести реформы Александра II, которые по замыслу своему были реформами развития России. Однако они производились в исторической ситуации, являющейся следствием модернизационных реформ Петра, в условиях диспропорций и диссонансов естественных процессов. На это обстоятельство в существенной мере может быть списана «непоследовательность» и «незавершенность» этих реформ. Однако такого рода диалектика, когда развитие и преодоление одних проблем порождает другую проблемную ситуацию, требующую новых решений, скорее правило, чем исключение. Отсюда вытекает необходимость делить развитие на шаги (стадии, этапы и т.д.), а также переносить по ходу дела фокус развития с одного процесса I на другой. В свою очередь, это значит, что естественное существование и изменение объемлющего целого N принимается на такой период времени, который необходим для завершения «шага развития» избранного I. Другим следствием служит необходимость иметь для развития не просто план первоочередных мероприятий, но стратегию развития на достаточно долгое и неопределенное будущее.

Структура, в которой естественное охватывает искусственное, определяя, как минимум, его начальные и граничные условия, предполагает формирование соответствующего субъекта – субъекта развития, – для которого это развитие будет в той или иной мере саморазвитием. В этом смысле, классическая оппозиция субъекта и объекта (управления) к развитию неприменима. Субъект развития – субъект не в отношении некого объекта, но в отношении самого себя и других субъектов. Для этого он должен соединять в себе – в одном лице, или в коллективе – интеллект, власть и капитал. Стратегию развития он разрабатывает и реализует саморучно, применительно к себе, своим целям и возможностям. Здесь можно зафиксировать еще одно различие между модернизацией и развитием. Оно состоит в том, что путь и сценарий развития выбирается из нескольких альтернатив, а модернизация – императивна, и рассматривает реальное или искусственно созданное отсутствие альтернативы не как серьезный недостаток рефлексии и стратегирования, а скорее как подтверждение правильности «выбора» образца для копирования.

О соотношении инноватизации, модернизации и развития

Рассмотренные в предыдущем разделе эволюция, инноватизация, модернизация и развитие суть идеальные типы, поэтому они, вообще говоря, не исключают друг друга в реальной жизни, могут сосуществовать и даже сочетаться. Так, инноватизация может сочетаться в едином процессе и с модернизацией, и с развитием.

Согласно консенсусу, который сложился среди тех, кто не первый год на государственном уровне управляет российской экономикой, понятие «инновация» суть понятие, ориентированное на рынок и учитывающее его в своей критериальной основе. То есть, попросту говоря, инновация – это новый продукт (или услуга), нашедший спрос на рынке. При этом «новый» означает: до сих пор отсутствовавший на данном рынке (впрочем, глобализация рынков предельно генерализирует это утверждение), не имеющий аналогов по своим потребительским свойствам. Инновационная технология (т.н. процессная инновация) – это технология, которая позволяет произвести новый продукт или услугу. При этом сама технология, раньше или позже, становится на соответствующем рынке новым продуктом. И всё остальное «инновационное» при таком подходе имеет в конечном (или, если угодно, начальном) пункте своей дефиниции рынок.

Соотношение модернизации и инноватизации – это, в противоположность распространенному мнению, отнюдь не соотношение части и целого. Конечно, у них есть область пересечения. В частности, в государственной экономической статистике приобретение новых машин и оборудования, то есть модернизация в узком смысле этого слова, числится по разряду инновационной активности. Тем не менее, со стратегической точки зрения они различны.

Во-первых, модернизация может быть проведена без инноватизации, причем проведена быстрее и дешевле.

Во-вторых, создаваемые в ходе инноватизации компании и институты в условиях глобализации вполне могут «замыкаться вовне» и поставлять свою продукцию (в виде специалистов, знаний, патентов, ноу-хау, технологической подготовки производства и т.д.) на экспорт.

В-третьих, важно, что берется в качестве рамки: рассматривается ли осуществление инноваций в рамке модернизации (с вытекающей отсюда повесткой и планом действий), или – модернизация в рамке инноватизации. В первом случае политика инноватизации направлена на целевое стимулирование инноваций, поддерживающих и обслуживающих перенос и закрепление иностранного опыта. Во втором – модернизируется и расширяется существующая база производства инноваций: НИИ и КБ, университеты, венчурные фонды, технопарки и т.д.

Обратим внимание, что модернизация во всех своих предметных трактовках так или иначе предполагает наличие образца – будь то образец технологии для промышленного производства, или Запад (общество модерна) как стандарт общественного благоустройства. То есть, в отличие от инновации, которая направлена на еще несуществующее, модернизация, напротив, ориентируется на уже существующее. С этой точки зрения, инновация – это движение из настоящего в будущее, а модернизация – из прошлого в настоящее. Как в том, так и в другом случае жизненно важно не ошибиться с «определением времен». Именно, в случае инновации – не промахнуться с тем, что действительно имеет хорошие шансы стать «будущим», а в случае модернизации – не перепутать еще конкурентоспособное «настоящее» с уже отслужившим свое, никчемным «прошлым», от которого более продвинутые страны стремятся освободиться. В любом случае, как уже давно и не раз отмечалось, модернизация, по сути, есть догоняющая модернизация. Со всеми вытекающими отсюда рисками для страны, рассчитывающей принять на себя роль лидера. Для страны, не стремящейся занять место лидера, опасность кроется в возможности попасть в технологическую, и как следствие – экономическую, зависимость от страны-донора модернизационных образцов и стандартов.

Сочетание инноватизации и развития также может иметь две принципиально различные формы, одной из которых является инновационное развитие, а другой – развитие инноватизации.

Инновационное развитие – это процесс, в ходе которого создаются такие нововведения, которые работают на развитие. То есть это не инновации ради инноваций (коммерции), и не инновации ради того, чтобы соответствовать извне заданным образцам и стандартам,– это инновации в качестве нового импульса развития. Здесь даже не столь важно, откуда появляется новое – привносится извне или изобретается внутри (хотя это и предпочтительнее),– важна способность интегрировать его в свою культуру, наличие способности (механизма) поддержания его жизнеспособности (конкурентоспособности) и модифицирования по мере необходимости. Хороший пример дает нам история отечественной ракетно-космической отрасли, а именно – эпизод с образцами немецкой ракетной техники, попавшими в руки советских инженеров после войны.

Развитие инноватизации – это, по сути, развитие механизма инноватизации, «национальной инновационной системы», направленное на повышение ее производительности и конкурентоспособности ее продукции и услуг на мировых рынках. Например, это такие изменения в системе высшего образования, которые позволяют привлечь в нее инвесторов разного рода, начиная от студентов, готовых оплачивать свое обучение, до компаний, заинтересованных в открытии определенных специализаций подготовки и переподготовки, проведения на университетской базе НИОКР и т.д. Поскольку инновационная деятельность неустранимо связана с высокими рисками, то она неизбежно требует государственной поддержки, причем основной ее опорной и одновременно расходной единицей служит малый инновационный бизнес. В то же время внедрение и извлечение максимума пользы из инноваций – дело среднего или крупного бизнеса.

Наконец, следует учесть, что развитие априори накладывает ограничение на масштаб коллективного субъекта развития: его численность не выходит за пределы, в которых возможно перманентное согласование оценок, интересов, видения будущего, рисков и организация совместных действий (пусть даже и распределенных территориально). Следовательно, если ставить задачу организации широкомасштабного и комплексного процесса развития, то субъект развития должен быть множественным и дифференцированным. Или, другими словами, субъектов развития должно быть много и они должны быть разными, а чтобы страна в результате их деятельности не пошла вразнос – необходима координация действий.

Заключение

В заключение кратко коснемся понятий «реформа» и «революция». На наш взгляд они представляют собой не типы общественных изменений, а их форму или режим; то есть соотношение между ними и типами – примерно же, как между политическим режимом и государственным строем. За недостатком места остановимся только на понятии реформы.

К основным признакам реформы относятся персонификация, контролируемый и заранее ограниченный (временными, структурными, содержательными рамками) характер. У реформы всегда есть обличенный соответствующей властью и полномочиями инициатор и руководитель – «реформатор», поэтому реформа всегда легитимна и осуществляется «сверху». О реформе говорят обычно применительно к ограниченной сфере общественной жизни или институту (судебная реформа, налоговая реформа, реформа образования и т.д.), и к однократному действию реализации плана или проекта реформы. «Мирный» характер реформы является следствием того, что реформа носит адаптивный характер: это структурные изменения в некотором институте для того, чтобы адаптировать его к «современности», к институциональному окружения, которое уже воспринимается как устойчивое и долговременное, а разрыв реформируемого института со своим окружением – как «отставание».

Завершая, подчеркнем еще раз, что смысл введения данной типологии (как и любой типологии вообще) двоякий: исследовательский и практический. Исследовательский заключается в том, что тип (или композиция типов) представляет собой конструкцию, позволяющую различать общее (типичное) и особенное (специфическое) в конкретном феномене, и выстраивать соответствующую исследовательскую программу. Практический смысл связан с тем, что в случае формирования инновационных сред саморазвития важно понимать различие сред, зависимость этого различия от исторических предпосылок и социокультурных условий, структурные особенности, требования к ресурсному обеспечению и связанные с каждой средой доминирующие риски. Политика модернизации обречена на неуспех, если нет механизмов мобилизации масс; развитие невозможно, если не происходит самоорганизация (хотя бы и стимулируемая со стороны) соответствующих субъектов развития.

_____________

См. об этом, например, Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996, Глава 9.

Всемирная история модернизации // Эксперт, 2010, №1.

Иноземцев В.Л. О невозможности модернизации России // Российская модернизация: размышляя о самобытности. М., 2008, с. 145-165.

Вебер М. Основные социологические понятия // Социологическое обозрение. 2008, Т. 7, № 2, с. 100 – 102. 2 Согласно определению Петра Штомпки (Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996). 3 См., например, Лепский В.Е. Рефлексивно-активные среды инновационного развития. М.: «Когито-Центр». 2010. – 255 с. http://www.reflexion.ru/Library/Lepsky_2010a.pdf

Фактически каждому институту соответствует свой тип власти. Так, институт суда с незапамятных времен находится в контуре государственной власти; институту семьи или школы соответствует, как минимум, такой тип власти, как авторитет (родителей, учителя).

Изменение в поведении высшего слоя мирян в странах Запада. М., 2001.

К индивидоподобным действиям можно отнести довольно широкий класс действий, от поведения домохозяйств до действий крупных компаний. 2 Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Том 1. Изменение в поведении высшего слоя мирян в странах Запада. М., 2001.

Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб., 2002, с. 478.

Щедровицкий Г.П. «Естественное» и «искусственное» в развитии и функционировании знаковых систем // Щедровицкий Г.П. Знак и деятельность. В 3 кн. Кн. 1. М., 2005, с.417 – 429.

В изложении работы Тревора Ропера (Trevor Roper) мы будем следовать Раймонду Будону (Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения. М., 1998, с. 179 — 182 , 222).

Будон, с. 201. 2 Smelser N. Social change in the industrial revolution: an application of theory to the British cotton industry. Chicago, 1959. 3 Будон, с. 202.

Ср., например, подборку характеристик модернизации, приведенную П. Штомпкой (Штомка, цит. соч, с. 172 – 173).

Панченко А.И. Начало Петровской реформы: идейная подоплека // Итоги и проблемы изучения русской литературы XVIII века. Л., 1989, с. 5-16.

Панченко А.И. Церковная реформа и культура Петровской эпохи // XVIII век. СПб., 1991. 2 Нефедов С.А. Петр I: блеск и нищета модернизации // Историческая психология и социология истории, 2011, № 1, с. 70.

Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. Том 4. Курс русской истории. Ч. 4. М., 1989, с. 305.

Под «стратегией» здесь понимается умение эффективно воплощать свой осознанный интерес в последовательность действий, соответствующих сложившейся на предыдущем шаге ситуации, и достигать как непосредственно важного результата, так и делать вклад «на перспективу». 2 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV – XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., 2007, с. 377. 3 Бродель Ф. Цит. соч., с. 409.

Петров М.К. Пентеконтера. В первом классе европейской школы мысли // Вопросы истории естествознания и техники, 1987, № 3, С. 100-109.