Борис Н. Миронов — доктор исторических наук, профессор,
ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН

Экономическая политика правительства, которую проводил Витте в 1890–1905 гг., обеспечила не только интенсивное экономическое развитие России, но и повышение благосостояния ее населения. Эта политика осуществлялась по тщательно разработанному плану, который учитывал насущные потребности страны и одновременно объективные возможности. При вступлении Витте на пост министра финансов Россия испытывала значительные экономические трудности вследствие аграрного кризиса, большого внешнего долга, медленного прогресса промышленности и сельского хозяйства, нестабильного рубля, крепостнических пережитков в деревне. Витте правильно и глубоко понял социально–экономические проблемы страны, нашел адекватные средства их решения и сумел провести их в жизнь. За годы его пребывания на посту министра финансов и руководства экономической политикой в России завершился промышленный переворот, укрепились государственные финансы, были привлечены громадные иностранные инвестиции, создана стабильная денежная система. Он подготовлял аграрную реформу, но ему не дали ее осуществить. Пример Витте показывает, как много может сделать один выдающийся человек, обладающий талантом, широким кругозором, всесторонним образованием и волей, даже в самодержавно–монархической стране. К сожалению, рождаются такие люди редко и еще реже они приходят к власти

С. Ю. Витте был принят на службу в Министерство финансов в марте 1889 г. в качестве директора Департамента железнодорожных дел; в августе 1892 г он был назначен министром финансов и находился на этом посту до августа 1903 г. Приемниками Витте на посту министра финансов в течение 1903–апреля 1906 г. были его выдвиженцы Э. Д. Плеске, В. Н. Коковцов и И. П. Шипов, которые, пока Витте занимал посты председателя Комитета министров и председателя Совета министров, в значительной мере продолжали его линию. Можно сказать, что в течение марта 1889–августа 1892 г. Витте оказывал существенное влияние на экономическую политику правительства, а в течение 13 лет, 1892–1905 гг., она в решающей степени определялась именно им.

Годы, когда Витте руководил экономической политикой страны, отмечены феноменальными успехами российской экономики, особенно в области промышленности, объем которой более чем удвоился. Даже в 1900–1903 гг., когда промышленность вступила в фазу спада, среднегодовые темпы прироста промышленной продукции составляли 3.8%. Если в отношении развития экономики в конце XIX -начале XX в. мы располагаем данными, которые, несмотря на их противоречивость и спорность в нюансах, однозначно говорят о быстром экономическом росте, то о том, как изменялся жизненный уровень населения в эти годы, ясности нет. Относительно фабрично–заводских рабочих одни исследователи говорят о «некотором повышении жизненного уровня отдельных отрядов пролетариата», другие о том, что «продолжалось относительное и абсолютное обнищание рабочего класса». Нет определенности и в отношении крестьян. В отечественной историографии со времени выхода в 1877 г. книги Ю. Э. Янсона «Опыт статистического исследования о крестьянских наделах и платежах» прочно укрепилось мнение о понижение их благосостояния. В западной историографии с конца 1970–х гг. наметилась ревизия этой точки зрения.Однако из–за чрезвычайной сложности вопроса количественная оценка позитивных сдвигов в положении крестьянства пока не сделана. До сих пор в отечественной историографии удерживается мнение, согласно которому российская индустриализация происходила за счет благосостояния народных масс, сложившееся еще в то время, когда полагали, что развитие капитализма всегда и всюду сопровождается абсолютным и относительных обнищанием рабочего класса. Немецкие историки Ст. Плаггенборг и Ст. Мерль оспорили эту точку зрения.

Чтобы решить вопрос о том, кто платил за индустриализацию России в 1890–1905 гг., необходимо выяснить, как изменялся жизненный уровень крестьян и рабочих. Для ответа на этот вопрос целесообразно, на мой взгляд, обратиться к антропометрическим данным, в частности к сведениям о длине тела.

В научной литературе утвердилась точка зрения о зависимости длины тела детей и взрослых людей от качества их жизни, илибиологического статуса: питания, перенесенных болезней, интенсивности и условий работы, медицинского обслуживания, жилищных условий, психологического комфорта, климата, воды, воздуха и других факторов среды в течение всей их предшествующей жизни до момента измерения роста. Генетический фактор имеет большое значение для отдельного человека, но генетические различия теряют свое значение, когда измеряются массы людей и сравниваются средние величины роста, а не его индивидуальные значения. То же и на уровне целых народов — различия в росте определяются не их этнической или расовой принадлежностью, а условиями существования. С биолого-экономической точки зрения, человек до достижения полной физической зрелости превращает потребленные продукты в энергию, которая затем расходуется на различные нужды — на поддержание жизнедеятельности организма, работу, учебу, сексуальные отношения, спорт, борьбу с инфекциями, болезнями и т.п., а чистый остаток энергии от питания преобразует в рост и при его избытке — в вес. После достижении полной физической зрелости, которая у мужчин обычно наступает к 25 годам, а у женщин несколько раньше, длина тела уже не изменяется, при понижении биологического статуса происходит снижение веса, а при повышении — его увеличение. Потенции, с точки зрения длины тела, заложенные в генах человека, полностью реализуются лишь при благоприятных условиях среды, и, наоборот, при продолжительной и суровой депривации происходит задержка роста, которая может, по крайней мере частично, компенсироваться более быстрым увеличением длины тела в другие, благоприятные периоды. Для роста человека особенно важны 1-й, 3-4-й, 7-9-й, 12-14-й годы жизни, называемые критическими возрастами, когда он особенно чувствителен к действиям угнетающих и благоприятствующих росту факторов.

Таким образом, рост 25-летнего мужчины зависит от биологических условий существования в течение 25 лет и 9 месяцев, начиная от утробного развития, и в определяющей степени зависит от чистой разницы между потребленной энергией от питания и израсходованной энергией на абсолютно все потребности в течение всей предшествующей жизни, другими словами, рост отражает историю чистого потребления. Отсюда не следует, что длина тела определяется исключительно чистым потреблением, что чистое потребление реализуется только через длину тела. Имеются данные, которые позволяют предположить, что масса тела является важным показателем биологического статуса не только после, но и до достижения полной зрелости, что инфекционные заболевания воздействуют на длину тела независимо от питания, другими словами, не обязательно чаще поражают тех, кто меньше ростом и, значит, хуже питается. Проявляя максимальную осторожность, можно допустить что зависимость между чистым потреблением и длиной тела имеет не строго функциональный, а корреляционный характер, то есть в ряду факторов, влияющих на длину тела, чистое потребление является не единственным, но решающим фактором. Квалифицированное большинство антропометристов в настоящее время придерживается парадигмы о решающем влиянии чистого потребления на длину тела, и я в своем анализе буду исходить из нее. Из этой парадигмы следует, что высокие люди, взрослые и дети, в массе своей лучше питались, имели лучший уход, меньше болели и т.д., то есть в массе обладали более высоким биологическим статусом, чем люди с низким ростом.

Основываясь на этом подходе, воспользуемся сведениями о росте крестьян и рабочих мужского пола 1881–1915 годов рождения для оценки изменений в биологическом статусе населения России в эти годы (см. таблицу). Согласно принятой в антропометрической истории методике, используем данные о финальном росте, т. е. росте человека в момент полной физической зрелости по достижении 25 лет, которые приурочиваются к году рождения.

Таблица. Средняя длина тела мужчин Центральной России в 1876–1919 гг. рождения (в мм.)

* Вторая цифра 5–летняя скользящая средняя.

Источники: Зенкевич П. И., Алмазова Н. Я. Изменение размеров тела взрослого мужского населения Центральной части РСФСР за 100 лет // Куршакова Ю. С. и др. Проблемы размерной антропологической стандартизации для конструирования одежды. М., 1978. С. 64–71.

Прежде чем анализировать данные таблицы, необходимо рассказать о самих данных. Они заслуживают полного доверия, так как были собраны антропологами Московского университета в ходе полевого исследования, проведенного в 1927 г. под руководством известного ученого Д. Н. Анучина. Выборка содержала 5140 измерений мужчин Нижегородской и Костромской губерний в возрасте от 18 до 70 лет. Обследовались 3458 крестьян Нижегородского и Ветлужского районов, 941 кустарь–металлист Павловского района и 741 кустарь–сапожник Кимрского района. Исследователи оценивали несколько антропологических признаков, среди которых была и длина тела.

Из приведенных данных следует, что средний рост мужчин 1881–1890 гг. рождения – в десятилетие, предшествующее вступлению Витте на пост директора Департамента железнодорожных дел, равнялся 1654 мм, средний рост мужчин 1891–1905 гг. рождения – в годы, когда Витте определял экономическую политику, составлял 1659 гг., наконец, средний рост мужчин 1906–1915 гг. рождения – в десятилетие после отставки Витте был равен 1662 мм. Как видим в годы, когда Витте определял экономическую политику, физиологический статус населения существенно повысился. Если мы примем другую периодизацию, строго соответствующую пребыванию Витте на посту министра финансов, – 1883–1892, 1893–1902 и 1903–1912 гг. – то картина получается еще наглядней: средний рост мужчин соответствующих годов рождения составлял – соответственно 1657, 1660 и 1658 мм. Учитывая, что б o льшая часть дохода крестьянства и рабочих шла на личное потребление, в том числе на покрытие расходов по поддержанию биологического статуса – на удовлетворение потребностей в питании, одежде и жилье – уходило 52–60% заработка одиноких рабочих, 57–80% заработка семейных рабочих и 55% дохода крестьян, данные об увеличении длины тела свидетельствуют о наиболее существенном повышении благосостояния населения именно в годы «правления» Витте. Отсюда можно предположить, что виттевская индустриализация 1890–1905 гг. сопровождалась повышением благосостояния населения и, значит, происходила не за счет жизненного уровня крестьян и рабочих.

Возникает вопрос: интенсивный экономический рост и повышение благосостояния населения являлось случайным совпадением, ложной корреляцией или закономерный результатом экономической политики министра финансов? Влияние благоприятных обстоятельств – завершения мирового аграрного кризиса в конце 1880–х гг. и промышленного подъема 1893–1899 гг. – на повышение благосостояния населения бесспорно. Однако столь же несомненно, на мой взгляд, и то, что адекватная ситуации и дальновидная экономическая политика Витте, во–первых, позволила населению этими благоприятными обстоятельствами воспользоваться и, во–вторых, создала новые возможности, которые поддержали действие объективных тенденций.

Повышение благосостояния рабочих находилось в прямой связи с увеличением реальной заработной платы, сокращением продолжительности рабочего дня, улучшением медицинского обслуживания и страхового обеспечения, созданием большого числа рабочих мест. Все это происходило под прямым влиянием министерства финансов и стало возможным благодаря разумной, умеренно протекционистской внешнеторговой политике, привлечению иностранных инвестиций, денежной реформе, поддержанию щадящего характера налогообложения торговли и промышленности, принятию нового Положения о государственном промысловом налоге 1898 г., улучшению работы фабричной инспекции, поощрению предпринимательства.

Повышение благосостояния крестьян могло произойти только вследствие повышения их доходов. Но рост последних был обусловлен грамотной экономической политикой, которая включала интенсивное железнодорожное строительство, изменение тарифной системы, поощрение экспорта, государственное регулирование хлебных цен и развитие промышленности, особенно в сельской местности.

Во время правления Витте длина железных дорог удвоилась, что сначала повлекло за собой сокращение издержек провоза сельскохозяйственных продуктов из мест производства в места потребления, а затем – выравнивание цен в портах и на внутренних рынках за счет повышения местных цен на земледельческие произведения. Дело в том, что вследствие большого значения сельскохозяйственного вывоза местные цены формировались под решающим влиянием мировых и экспортных цен: местная цена равнялась экспортной цене за вычетом издержек провоза от места производства до ближайшего порта.Повышение местных цен просто за счет снижения издержек по перевозке, без всяких усилий и затрат со стороны земледельцев привело к росту их доходов. При этом пострадали только хлебные спекулянты.

Благоприятную тенденцию повышения местных цен усиливала принципиально новая тарифная политика, введенная Витте в 1889 г., которая основывалась на дифференциации ставок в зависимости от расстояния (с увеличением расстояния ставки уменьшались), от назначения хлеба для внутреннего или экспортного сбыта (поставки на экспорт и в крупные промышленные и торговые центры получали тарифные преимущества) и от направления движения хлебных грузов (одни направления перевозок поощрялись, другие блокировались). Давая привилегии периферийным, отдаленным районам с низкими хлебными ценами, новые тарифы способствовали вовлечению отдаленных губерний в мировой и внутренний рынок и выравниванию экспортных и местных цен за счет повышения последних, что также повышало доходы земледельцев внутренних, в особенности отдаленных от портов губерний. Прежняя равномерная тарифная схема давала преимущества регионам, расположенным вблизи портов – прибалтийским, польским, украинским, белорусским и причерноморским великороссийским губерниям. Специальным образом составленные экспортные тарифы поощряли развитие переработки зерна в более дорогую и пользующуюся б o льшим спросом за границей муку.

Повышению местных хлебных цен и, следовательно, росту доходов земледельцев способствовало их государственное регулирование посредством таких экономических мер, как создание хлебного запаса, закупка хлеба для армии не у торговых посредников, а у непосредственных производителей – помещиков и крестьян (на долю последних приходилось около трети всех поставок), развитие ссудных операций под хлеб со стороны Государственного банка, частных коммерческих банков и железных дорог (по рекомендации и с разрешения казны), взимание поземельные налогов и земских страховых сборов с крестьян хлебом в некоторых губерниях с особенно низкими ценами, поощрение вывоза сибирского хлеба через Архангельск благодаря строительству железнодорожной линии Пермь–Котлас и созданию челябинской тарифной формулы. Регулирование цен имело еще один позитивный результат – расширение внутреннего потребления хлеба, что также содействовало поддержанию местных цен.

После длительной и упорной борьбы российская торговая делегация, руководимая Витте, заключила в 1894 г. на приемлемых условиях новый торговый договор с Германией, который обеспечил сбыт более 28% всего хлебного экспорта России.

Железнодорожное строительство, тарифная политика, поощрение экспорта и государственное регулирование цен существенно увеличили доходы земледельцев, что видно из следующего расчета. С 1890 по 1899 г. средние невзвешенные местные цены ржи в 50 губерниях Европейской России в золотой валюте (1 рубль равен 1/15 империала) возросли с 60.9 до 67.9 коп. за пуд – на 7 коп. или на 11.5%, в то время как цены в 8 главных российских портах, через которые вывозился хлеб, увеличились с 74.6 до 76.2 коп. – на 1.6 коп. или на 2.1%, а цены на мировом рынке понизились со 100.6 до 93.4 коп – на 7.2 коп. или на 7.2%. Аналогично на овес: местные цены повысились с 56.0 до 60.4 коп. за пуд – на 4.4 коп. или на 7.9%, тогда как цены в российских портах упали с 73.9 до 71.1 коп. – на 2.8 коп. или на 3.8%, а на мировом рынке – с 100.8 до 86.0 коп., т. е. на 14.8 коп. или на 14.7%. С каждого пуда проданной ржи земледелец выиграл 7 коп., с пуда овса – 4.4 коп.

Наконец, развитие промышленности, в особенности в сельской местности, и железнодорожное строительство создали тысячи рабочих мест для крестьян, страдавших от аграрного перенаселения: к 1900 г. избыток рабочей силы в деревне по разным оценкам составлял от 22 до 52% от общего числа работников. По словам Витте: «Если вследствие развития при моем управлении сети железных дорог и промышленности я отвлек от земли 4–5 млн людей, а значит, с семействами миллионов 20–25, то этим самым я как бы увеличил земельный фонд на 20–25 млн десятин».

Необходимо отметить, что все перечисленные правительственные меры, способствовавшие росту жизненного уровня населения, не были случайными эпизодами в политике Витте, а являлись результатом реализации экономической программы, составленной им при вступлении на пост министра. За осуществление своей программы Витте постоянно и настойчиво боролся и, как правило, побеждал.

Таким образом, экономическая политика правительства, которую проводил Витте в 1890–1905 гг., обеспечила не только интенсивное экономическое развитие России, но и повышение благосостояния ее населения. Эта политика осуществлялась по тщательно разработанному плану, который учитывал насущные потребности страны и одновременно объективные возможности. При вступлении Витте на пост министра финансов Россия испытывала значительные экономические трудности вследствие аграрного кризиса, большого внешнего долга, медленного прогресса промышленности и сельского хозяйства, нестабильного рубля, крепостнических пережитков в деревне. Витте правильно и глубоко понял социально–экономические проблемы страны, нашел адекватные средства их решения и сумел провести их в жизнь. За годы его пребывания на посту министра финансов и руководства экономической политикой в России завершился промышленный переворот, укрепились государственные финансы, были привлечены громадные иностранные инвестиции, создана стабильная денежная система. Он подготовлял аграрную реформу, но ему не дали ее осуществить. Пример Витте показывает, как много может сделать один выдающийся человек, обладающий талантом, широким кругозором, всесторонним образованием и волей, даже в самодержавно–монархической стране. К сожалению, рождаются такие люди редко и еще реже они приходят к власти.

Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века: Проблема торгово-промышленной политики. Л., 1981. С. 193–198.

Бовыкин В. И. Динамика промышленного производства в России (1896–1910 гг.) // История СССР. 1983. № 3. С. 20–52 (32, 51).

Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века… С. 13–15.

Кирьянов Ю. И. Жизненный уровень рабочих России (конец XIX-начало XX в.). М., 1979. С. 272.

Крузе Э. Э. Положение рабочего класса в России в 1900-1914 гг. Л., 1976. С. 292.

Анфимов А. М. Экономическое положения и классовая борьба крестьян Европейской России: 1881-1904 гг. М., 1984. С. 223–227; Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1901 г. благосостояния сельского населения средне–земледельческих губерний сравнительно с другими местностями Европейской России. СПб., 1903.Ч. 3. С. 265–280; Розенберг В. Из хроники крестьянского дела // Мануилов А. А. (ред.). Очерки по крестьянскому вопросу. М., 1904. Вып. 1. С. 27–41.

Хок С. Л. Мальтус: рост населения и уровень жизни в России, 1861-1914 годы // Отечественная история. 1996. № 2. С . 28-54; Baker A. V. Deterioration or Development? The Peasant Economy of Moscow Province prior to 1914 // Russian History. 1978. Vol. 5, part 1. P. 1-23; Donnorummo R. P. The Peasants of Central Russia: Reaction to Emancipation and the Market, 1850-1900. New York: Garland, 1987. P. 312-314; Gregory P. 1) Grain Marketings and Peasant Consumption in Russia, 1885-1913 // Exploration in Economic History. 1980. Vol. 17. P. 135-164; 2) Before Command: An Economic History of Russia from Emancipation to the First Five-Year Plan. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1994; Harrison M. The Peasantry and Industrialization // Davies R. W. (ed.). From Tsarism to the New Economic Policy. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1980. P. 104-124; Hoch St. On Good Numbers and Bad: Malthus, Population Trends and Peasant Standard of Living in Late Imperial Russia // Slavic Review. 1994. Vol. 53, No. 1 P. 41-75; L o we H.-D. Die Lage der Bauren in Russland: 1880-1905: Wirtschaftliche und soziale Ver a nderung in der l a ndlichen Gesellschaft des Zarenreiches. St. Catharinen: Scripta Mercatuare Verlag, 1987; Simms J. Y., Jr. 1) The Crisis of Russian Agriculture at the End of the Nineteenth Century: A Different View // Slavic Review. 1977. Vol. 36, No. 3. P. 377-398; 2) The Crop Failure of 1891: Soil Exhaustion, Technological Backwardness and Russia’s Agricultural Crisis // Slavic Review. 1982. Vol. 41, No. 2. P. 236-250; Wheatcroft St. G. Crisis and Conditions of the Peasantry in Late Imperial Russia // Kingston-Mann E., Mixter T. (eds.). Peasant Economy, Culture and Politics of European Russia: 1800-1921. Princeton: Princeton University Press, 1991. P. 128-174; Wilbur E. M. 1) Peasant Poverty in Theory and Practice: A View From Russia’s Impoverished Center // Ibid. 101-127; 2) Was Russian Peasant Agriculture Really That Impoverished? New Evidence from a Case Study from the ‘Impoverished Center’ at the End of the Nineteenth Century // Journal of Economic History. 1983. Vol. 43, No. 1. P. 137-144.

Соловьева А. М. Промышленная революция в России XIX в. М., 1990. С. 4; Мерль Ст. Экономическая система и уровень жизни в дореволюционной России и Советском Союзе: Ожидания и реальность // Отечественная история. 1998. № 1. С . 97–117; Plaggenborg St. Who Paid for Industrialization of Tsarist Russia // Revolutionary Russia. 1990. Vol. 3, No. 2. P. 183-210;

Tanner J. M. Foetus into Man: Physical Growth from Conception to Maturity. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1978.

Пока не объясненное исключение из правила представляют дальневосточные народы: Eveleth P . B , Tanner G . M . Worldwide Variation in Human Growth . Cambridge: Cambridge University Press, 1976. P . 1-15, 222-240.

Грим Г. Основы конституционной биологии и антропометрии. М., 1967. С. 113; Харисон Дж. и др. Биология человека. М. 1979. С . 386; Tanner J. M. Foetus into Man: Physical Growth from Conception to Maturity.

Карасевич Т. В. Социальная и биологическая обусловленность изменений в физическом развитии человека. М., 1970. С. 116-124; Грим Г. Основы конституционной биологии и антропометрии. С . 71-93.

Komlos J. Nutrition and Economic Development in Eighteenth-Century Habsburg Monarchy: An Anthropometric History. Princeton: Princeton University Press, 1989. P. 26-28; Steckel R. H. New Perspectives on the Standard of Living // Challenge. 1995. September-October. P. 14.

Riley J. C. Height, Nutrition, and Mortality Risk Reconsidered // Journal of Interdisciplinary History. 1994. Vol. 24. No. 3. Winter. P. 465-492.

Livi-Bacci M. Population and Nutrition: An Essay on European Demographic History. Cambridge et al.: Cambridge University Press, 1987. P . 119-121.

Кирьянов Ю. И. Жизненный уровень рабочих России (конец XIX-начало XX в.). С. 269.

Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. Комиссии… Ч. 1. С.39.

Новый промысловый налог, принятый после 6–летних усилий дал право на свободу частного предпринимательства всем подданным независимо от принадлежности к купеческим гильдиям.

Миронов Б. Н. Хлебные цены в России за два столетия (XVIII-XIX вв.). Л., 1985. С. 59–62, 159–168.

Китанина Т. М. Хлебная торговля России в 1875–1914 гг.: Очерки правительственной политики). Л., 1978. С. 77–95. См. также: Витте С. Ю. Воспоминания: В 3 т. Таллинн; М., 1994. Т. 1. С. 204–207, 244.

Китанина Т. М. Хлебная торговля России в 1875–1914 гг. С. 208

Там же. С. 170–243.

Покровский В. И. (ред.). Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России. СПб., 1901. Т. 1. С. 9, 47.

С.–Петербург, Ревель, Рига, Либава, Одесса, Николаев, Новороссийск и Таганрог.

Е сли о них судить по ценам в Кенигсберге, Данциге, Бремене, Мангейме, Бреславле, Будапеште, Антверпене, Париже, Генуе, Лондоне и Нью–Йорке.

Подсчитано по: [1890, 1899] год в сельскохозяйственном отношении по ответам, полученным от хозяев. СПб., 1891, 1900; Свод товарных цен на главных русских и иностранных рынках за 1890–1899 годы. СПб., 1900. С. 2–4.

Лубны-Герчук Л. И. (ред.). Материалы к вопросу об избыточном труде в сельском хозяйства СССР. М., 1926. С. 159 (относительное аграрное перенаселение оценивается в 56% от общего числа рабочих рук в 1914 г.); Островский А. В. О региональных особенностях аграрного перенаселения капиталистической России: (1862-1914) // Aiaa?neee ?. A. (?aa.). Проблемы исторической географии России. М., 1982. Вып. 2. С. 175-181 (27-35%); Рындзюнский П. Г. К определению размеров аграрного перенаселения в России на рубеже XIX-XX вв. // Тихвинский С. Л. (ред.). Социально-экономическое развитие России. М., 1986. С. 155-171 (22%); Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. Комиссии . Ч. 1. С. 249 (52%); См. также: Иванов Е. П. Отечественная историография аграрного перенаселения // Вопросы истории. 1971. № 12. С. 31-42; Маслов П. Перенаселение русской деревни. М.; Л., 1930; Тюкавкин В. Г. Аграрное перенаселение в России в эпоху империализма // Ковальченко И. Д. (ред.). Социально-демографические процессы в российской деревне ( XVI -ia?aei XX a.). Oaeeeii, 1986. С. 214-225.

Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 483.

Вопрос об экономической программе Витте и ее реализации тщательно разработан в книге: Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века… С. 191–253. Сам Витте рассказал о результатах реализации своей программы в своих мемуарах: Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 475–485.