А. А. Кобляков — профессор МК им. П.И. Чайковского

Современная синергетика — мощное научное направление, объединяющее теорию сложных систем, теорию хаоса, теорию катастроф, термодинамику неравновесных процессов, теорию самоорганизации и т. д. Синергетика имеет целый ряд замечательных достижений, обогатив современную науку рядом принципиально новых представлений о хаосе, неустойчивости, самоорганизации. Новое «синергетическое мировидение» обладает большим междисциплинарным потенциалом.

Современная синергетика — мощное научное направление, объединяющее теорию сложных систем, теорию хаоса, теорию катастроф, термодинамику неравновесных процессов, теорию самоорганизации и т. д. Синергетика имеет целый ряд замечательных достижений, обогатив современную науку рядом принципиально новых представлений о хаосе, неустойчивости, самоорганизации. Новое «синергетическое мировидение» обладает большим междисциплинарным потенциалом(7, 9, 10, 12). Однако прямой «трансфер» синергетических идей в другие области знания встречает определенные трудности и проблемы. Речь идет о традиционном физикализме и бессубъектности синергетики, о засилии в ней объектно-ориентированного языка описания(1,17-18, 22, 98).

Как реакция на неудовлетворительность этой ситуации возник проект «синергетическое движение в языке» (3, 33). Сам взгляд на язык как на «самоорганизующийся процесс», как на «нелинейную открытую среду», как на «язык становления с ограничением на употребление готовых понятий и форм» весьма интересен и актуален в свете новой концепции нелинейного мышления. Эвристично, на наш взгляд, прогнозирование «некоего метаязыка, претендующего на описание как самого синергетического движения, так и процессов становления вообще» (3, 43). В свою очередь, функция описания «процессов становления вообще» предполагает, что в данном метаязыке имеется «некий модельный элемент, ухватывающий механизмы становления и самоорганизации»(3, 43). В будущем именно такой метаязык мог бы играть роль «коммуникативного канала, активное функционирование которого позволило бы соединить две культуры, естественнонаучную и гуманитарную» (3, 33).

Казалось бы, дальнейшее ясно и логично: внедрение в язык синергетических идей, категорий, терминов, понятий вызовет внутреннюю его трансформацию, формируя постепенно особый метаязык междисциплинарного общения. Ничего этого, однако, не происходит, — несмотря на всю важность и актуальность самой идеи. В связи с этим возникает целый ряд вопросов. Почему такой метаязык до сих пор отсутствует (хотя бы в проекте)? Возможен ли он вообще? Если возможен, то где в нем тот самый «модельный элемент, ухватывающий механизмы становления и самоорганизации»? Как конкретно он функционирует?

«Синергетика — что это? Игра по предложенным правилам самого языка» (10, 65). А если именно язык не готов к подобной игре? Во всяком случае, отсутствие даже намека на такой синергетический метаязык весьма симптоматично. Логично предположить, что в самих основах языка и мышления (точнее, в наших представлениях о них) находится препятствующий этому объективный фактор. Мы имеем ввиду неточность и приблизительность нашего знания языке, несоответствующего самому объекту исследований — язык как нелинейная динамическая система. Таким образом, барьер не в самом языке, а в нашем представлении о нем.

Очевидно, что без «трансфера» синергетических идей существующую языковую ситуацию действительно нельзя изменить в сторону, благоприятную для возникновения искомого метаязыка. Однако и напрямую, «в лоб», перенос синергетических идей в язык невозможен — отсутствие все того же междисциплинарного метаязыка неизбежно приведет к вульгарным внешним аналогиям, к «терминологической трескотне» без прорыва в понимании самой сути явления. В подтверждение всей сложности и противоречивости взаимоотношений языка и синергетики можно привести пример, когда в одной и той же обзорной статье звучит и одобрение прямого трансфера синергетических представлений в язык (7, 10) и предостережение от этого (см. там же). Как же быть, какое условие необходимо выполнить, чтобы столь необходимый и полезный диалог «синергетика — язык» (и шире — «естественнонаучное — гуманитарное») был корректным?

Существующая методология междисциплинарного исследования заявляет такое условие: для эффективного и корректного диалога двух различных областей знания необходимо иметь общую модель, устанавливающую своего рода изоморфизм двух различных явлений, изучаемых специфическими средствами этих двух наук. Только такая, «накрывающая» обе области знания общая модель позволяет делать доступным достояние одной сферы пониманию представителей другой, переносить результаты одной науки в другую ( пусть совсем далекую от нее), и, как следствие, через создавшийся новый контекст глубже постигать исследуемый объект. Наличие такой модели — ключевой момент любого междисциплинарного синтеза.

Вернемся теперь к интересующему нас проекту «синергетическое движение в языке». Рассмотрим ситуацию в контексте заявленной методологии. Для такого глобального междисциплинарного трансфера необходимо модель самого высокого уровня обобщений. Синергетика таких моделей не имеет (9, 61), следовательно, необходимо заимствовать такую модель «на стороне».

В междисциплинарных по характеру работах (13-18) (на стыке логики, топологии, синергетики, семиотики и искусствознания) нами была предложена соответствующая универсальная модель (точнее, метамодель), общая и для естественнонаучного и для гуманитарного знания. Это — Универсальная модель Творчества, являющаяся основой, динамическим ядром логики творчества, развиваемой в настоящее время (подробнее см. 13, 16).

Схематически суть творческого процесса в терминах логики творчества представляется как переход от дизъюнкции (разделительного высказывания) к конъюнкции (соединительному высказыванию). Об особенностях такого перехода и возникающих при этом отношениях нового типа чуть позже. Отметим лишь, что творчество в данной модельной экспликации синонимично креативному мышлению как интеллектуальному акту решения проблемы с получением нового качества, нового результата (15, 16). Вот эту модель (точнее, некоторые ее компоненты) мы и будем использовать в дальнейшем. Попутно отметим, что в основе ее лежит рациональное описание процессов синтеза, инвариантное относительно различных сфер нашего знания.

С помощью данной модели творчества мы попробуем теперь ответить на вопрос, в чем конкретно наши теории и — шире — наши представления о языке и мышлении не соответствуют новому объекту научного исследования — открытой нелинейной динамической системе. Покажем, что «неразрешимые» логические парадоксы и «вечные» философские вопросы — следствия все той же неточности и приблизительности нашего знания о языке и мышлении, упрощенного представления о сложной структуре и топологии их семантических пространств. Выявление скрытой нелинейной динамики языка будет по необходимости кратким. Возникающие при этом ключевые языковые ситуации будут соотнесены с аналогичными в синергетике. Покажем реальные предпосылки синергетического метаязыка в «классическом» языке, а также попробуем категориально зафиксировать (в понятиях и терминах) упомянутый выше «модельный элемент», ответственный за механизмы становления в мышлении и языке. Начнем с основы основ — дуальных оппозиций.

Использование оппозиций (дуализм) в высшей степени свойственно человеческой культуре, мышлению и языку [8, 254]. Существенной общей чертой дуальных представлений является не простая дуальность, но отношение оппозиции термов (значений, оценок, классов и т.д.). Первостепенная важность этого понятия подчеркивается его долгой философской историей от Пифагора и Гераклита и далее. «В языке нет ничего, кроме оппозиций», отмечал Ф.Соссюр. Аристотель рассматривал оппозицию как одну из категорий человеческого мышления. В философском труде Эмелина определенно утверждается, что оппозиция является фундаментальным логическим признаком, без которого невозможно мышление: «Вне первичного факта оппозиции противоположностей и как следствия их синтетического примирения нет иного способа для становления мышления…» (цит. по [8, 254]).

В этом утверждении заключена фундаментальная проблема. Как в противоположностях возникает то самое «синтетическое примирение, без которого невозможно мышление»? Как вообще происходит переход дизъюнкции в конъюнкцию, оппозиции в дополнительность, как антагонисты становятся партнерами, конкуренты — союзниками? Как конкретно происходит синтез антитез? Конструктивного ответа нет до сих пор (см. обзор по этой проблеме в [4, 36]). Ни в естественнонаучном, ни в гуманитарном знании нет рациональной модели этого перехода, столь необходимого (по определению Эмелина) для становления мышления. Это тем более важно, поскольку синтез антитез, переход дизъюнкции в конъюнкцию, оппозиций в дополнительность, конкурентов в союзники являются общей основой и для мышления, и для творческой деятельности, и для синергетики [1, 5, 15, 16, 20].

Нами было предложено соответствующая модель [15, 16]. Выяснилось, что прежние подходы не фиксировали один очень важный тип отношений, определяющий саму суть мышления как интеллектуального творческого акта. Дело в том, что переход от дизъюнкции к конъюнкции — переход особого рода, из состояния меньшей размерности в состояние большей размерности. (Размерностью элемента (системы) мы называем степень свободы элемента (системы), допускающую как геометрическую, так и параметрическую интерпретации). Такая особенность этого процесса еще не была зафиксирована в рационально-логических представлениях.

Мы назвали данный переход «трансмерным переходом» (или TD-переходом, сокращенно от «transdimension» [17, 297-300]. При этом следует оговориться, что вообще необходимо различать переход от меньшей размерности к большей и наоборот. Первый вариант естественно интерпретируется как «положительный трансмерный переход» (+TD), второй — как отрицательный (-TD). В свою очередь все пространства, в которых совершаются подобные трансмерные переходы мы интерпретируем как трансмерные семантические пространства. (В дальнейшем под «трансмерным переходом» мы будем понимать (кроме специально оговоренных случаев) только переход от меньшей размерности к большей, т.е. +TD).

Этот особый (межразмерный) тип отношений необходимо зафиксировать терминологически. Мы назвали трансмерностью весь комплекс отношений между измерениями, как-то: способность к выходу в другое измерение, проекция высшего измерения в низшее, связь между измерениями и т.д.

Следует отметить два момента: во-первых, отношение между соседними одномерным и двумерным пространствами (элементами, системами) — база трансмерности, простейшая ячейка, к которой сводимо все многообразие трансмерных отношений. И второе: только используя это понятие (трансмерность), можно адекватно описать синтез антитез, творческое устранение противоречий, парадоксов. (Более строго это утверждение доказано в [7]). Трансмерность и есть тот особый тип отношений, решающая роль которого при переходе от дизъюнкции к конъюнкции была скрыта до сих пор от глаз исследователей!

В частности, учет трансмерности как отношения между разноразмерными семантическими пространствами (системами, понятиями, термами, элементами и т.д.) позволяет более точно и дифференцировано представить структурную организацию этих пространств, что, в свою очередь позволяет решить некоторые традиционно трудные проблемы мышления и языка. В первую очередь трансмерность четко разделяет контекстно-зависимые понятия от неконтекстных.

Вернемся снова к рассмотрению дуальных оппозиций. При этом оппозиции с неконтекстными членами будут называться простыми; если же хотя бы один из членов из оппозиции контекстно-зависим — такие оппозиции будут сложными. Например, такие совершенно разные оппозиции как «высокое — низкое,» «правое — левое,» » далекое — близкое,» » мужское — женское», «животное — человек» и т.д. — являются простыми (каждый член «самодостаточен», равноправен с другим). Иное дело пары «материал — форма», «лошадь — всадник», «материя — информация», «вибратор — резонатор», «фон — фигура» и т.д. Вторые члены этих дуальных пар контекстно-зависимы (т.е. связаны с первыми и, более того, не существуют без них), в отличие от первых, «автономных», т.е. контекстно-независимых.

Так, форма уже предполагает некий материальный субстрат?носитель (тоже — и информация относительно материи); понятие резонатор предполагает наличие вибратора; понятие фигура предполагает наличие фона (но не наоборот — фон может существовать и без выделенной фигуры, материя — без формы, лошадь — без всадника, вибратор — без резонатора и т.д.). Все вторые (контекстно-зависимые) члены приведенных пар- оппозиций — сложные, имеют дополнительную степень свободы относительно первых (контекстно-независимых): форма всегда материальна — но к материалу не сводима (материал может быть не оформлен), резонатор обязательно предполагает источник звука (вибратор), но к нему не сводим, наконец, всадник есть единство лошади и человека, т.е., фактически, двумерный объект, в то время как лошадь — простой, однозначно определяемый, одномерный член оппозиции.

В общем случае все вторые члены приведенных пар двумерны относительно первых, соотносясь с первыми как Целое с Частью. Произошла интересная вещь: в языке СПОНТАННО (т. е. неосознаваемо для носителей языка) возник эффект самоорганизации: объединение противопоставляемых частей (членов оппозиции) в единое гармоничное целое (синергетический по сути переход оппозиции в дополнительность внутри кооперативного целого). Например, оппозиция «лошадь — человек» перешла в дополнительность внутри нового, более мощного образования (терма) «всадник» — неразрывного единства лошади и человека. Еще раз подчеркнем синергетичность произошедшего явления: из отдельных однозначных («линейных») противопоставляемых частей спонтанно возникло двумерное («нелинейное») целое! Тонкость и неочевидность всей ситуации в том, что она сопровождается выпадением («эллипсисом») важного звена логической цепочки синтеза целого из частей: процесс перехода оппозиций в дополнительности редуцирован, остался за рамками конкретного употребления, а вот его результат итерирован: образовавшийся новый нелинейный контекстнозависимый терм вновь противопоставляется простому, линейному неконтектному члену исходной оппозиции!

Но это уже РАЗНОУРОВНЕВАЯ (разноразмерная, т. е. сложная) оппозиция ( «лошадь — всадник» вместо «лошадь — человек»). Неудивительно, что «в первом приближении» разницы между простой оппозицией типа «лошадь — человек» и сложной («лошадь — всадник») для абсолютного большинства носителей языка нет. Однако, используя универсальную модель творчества и ее важный компонент — трансмерные отношения — мы выявили существенную разницу: во втором случае мы имеем сложную оппозицию типа «часть — целое», в которой двумерный терм «всадник» выполняет функцию целого, в отличие от первого случая (простая оппозиция одномерных термов типа «часть — часть»). Ради более четкого различия простых и сложных противопоставлений целесообразно предложить следующую классификацию трансмерных соотношений в парах: а) ID (сокращенно от «isodimensions») — изоразмерность, простая оппозиция; б) PD (сокращенно от «polydimensions») — полиразмерность, сложная оппозиция; в) VD (сокращенно от «variadimensions») — вариабельная мерность, постепенное изменение размерности, например, переход из меньшей размерности в большую с образованием сложного терма из простых или наоборот, в случае распада сложного терма на составляющие.

Здесь важно отметить следующее: во всех этих процессах синтеза оппозиций, формирования разноразмерных пар сложных противопоставлений, язык проявляет свойство открытой нелинейной среды, способной к самоорганизации, к синтезу, к спонтанному переходу на более сложный уровень структурной организации.

Парадоксально, но полученный результат говорит о том, что в данном вопросе физика ушла гораздо дальше лингвистики: если синергетика давно уже отделила системы классические (линейные) от динамических (нелинейных), экстраполируя найденный (первоначально в области колебаний и волн) «динамический стиль мышления» на другие области знания (подробнее об этом см. 23, 137-142), то лингвистика пока еще не разглядела сложное (разноразмерное) соотношение однозначного (линейного) и многозначного (нелинейного) в самой основе основ языка и мышления — дуальных оппозицях (науки о языке и мышлении еще ждут своих Мандельштамов и Пригожиных!).

Итак, выясняется, что в языковых (семиотических) системах содержательные элементы оппозиций (термы) могут принадлежать к соседним (в смысле размерности) семантическим пространствам. Этот результат чрезвычайно важен, но что он дает конкретно? Необходимо эту разноразмерность функционально проинтерпретировать. Из предыдущего ясно, что более мощный второй, контекстно-зависимый терм (в приведенных выше сложных оппозициях типа «вибратор-резонатор», «фон-фигура», «лошадь-всадник» и т.д.) находится в объемлющем семантическом метапространстве размерности N+1 (в общем случае (N+K)) относительно первого, находящегося в N?мерном пространстве, т.е. является «метатермом». Покажем, как из всего вышеизложенного вытекает новое, более адекватное, на наш взгляд, представление о сложном (трансмерном!) устройстве Мышления и Языка и сложной (опять же трансмерной) динамике их функционирования. Вспомним «вечные» философско-логические вопросы (проблемы, парадоксы); взглянем на них в контексте вышеизложенного, т.е. с привлечением трансмерности. Как известно, в общем случае некорректно сравнивать понятия (системы, объекты, элементы, термы и т.д.) разного класса (качества). В противном случае грозит опасность подмены целого частью (известная логическая ошибка «pars pro toto»).

Например, чтобы сравнение терма и метатерма было корректным, необходимо учитывать тот факт, что в общем (объемлющем) пространстве сравнения (сопоставления) разноразмерных термов один из них лишь проекция целого — но не все целое! Так, в рассмотренной выше оппозиции «всадник-лошадь» всадник — двумерный терм («метатерм»). Он проецируется в низшее пространство (как одномерная часть) в форме «человек», а в высшем (как двумерное целое) существует в форме единства «человек-лошадь». Те же самые разноразмерные отношения в парах Форма — Содержание; Материя — Сознание ;Объект — Субъект и т.д. Здесь простые оппозиции типа «часть- часть» (без учета скрытых размерностей свернутых на них семантических пространств) некорректны, поскольку мы имеем сложные оппозиции типа «часть- целое». Форма есть ЦЕЛОЕ относительно Содержания, Сознание — относительно Материи, Субъект — относительно Объекта. Целое находится в (N+1)?мерном метапространстве относительно части, находящейся в N?мерном объектном пространстве. Эти пространства не имеют между собой причинно-следственный связей, поэтому т.н. «основной вопрос философии» о первичности Сознания или Материи на самом деле некорректно сформулирован! Кстати, теперь становится ясным вся важность введенного нами нового понятия («трансмерность»): оно позволяет фиксировать в сравниваемых объектах разнородность качеств (степеней свободы).

Так же некорректны (в общем случае) сравнения (противопоставления) с использованием рефлексивных (самореферентных) структур, например, множество и множество множеств; каталог и каталог каталогов; книга и книга книг и т.д. Употребление этих структур в логических системах, не учитывающих разноразмерность сравниваемых (используемых) термов (одномерных и двумерных) ведет к парадоксам, которые моментально разрешаются (разводятся по разным осям) при учете трансмерной структуры заданных семантических (логико-семантических) пространств. Так, брадобрей в знаменитом логическом парадоксе- «двумерный» объект (он и мужчина, и парикмахер), в отличие от «одномерных» объектов (других мужчин деревни). Указ правителя не учитывает эту разноразмерность; парадокс возникает в результате некорректного сравнения разноразмерных объектов. Та же история и с лжецом, говорящем о себе самом, как о лжеце. Рефлексивная (а, значит, двумерная!) структура (ситуация) не позволяет подходить к ее анализу с позиции семантического одномерия (однозначное «или-или»). Аналогичная история с парадоксом Малькольма «Я сплю» и др.

Интересно, что эти трудности и парадоксы решаются прямо противоположно рекомендации аналитической философии, под знаком которой прошел почти весь двадцатый век. Вот ее основное кредо: «Устраните из языка все шероховатости, и традиционные проблемы философского мышления исчезнут сами собой». Отсюда иллюзорные решения парадоксов через устранение многозначности, «репрессии» рефлексивных структур и т. д. Опять напрашивается аналогия с ситуацией в физике времен Пуанкаре. Получается, что физики намного раньше философов и лингвистов поняли, что нелинейные процессы нельзя втиснуть в прокрустово ложе классической линейной физики. Так возникла новая нелинейная физика, давшая начало нынешней синергетике. Соответственно, в логике в это же время начались схожие процессы выхода за рамки классической аристотелевой логики с ослаблением (устранением) закона «исключенного третьего» (воображаемая логика Н. Васильева, многозначная логика Я. Лукасевича). Сейчас учет трансмерных отношений инициирует схожую ситуацию в лингвистике; необходимость новой нелинейной теории языка («синергетики языка») становится все более очевидной. Лингвистике необходимо вырваться из «линейного плена»! Именно «шероховатости» языка и являются носителями нелинейности, скрытых измерений, инициируют в нем процессы синтеза, самоорганизации, выполняя функцию размыкания, выхода через «трансмерное окно» в семантическое метапространство.

Итак, что дал нам анализ нелинейной динамики мышления и языка? Их семантические пространства едины, непрерывны, — но не гомогенны! Среди важнейших неоднородностей этих пространств — разноразмерность составляющих их субпространств. Нами вводится важнейшее категориальное понятие, фиксирующее этот тип неоднородности — ТРАНСМЕРНОСТЬ (трансмерные отношения, трансмерные переходы). Трансмерность и есть тот самый «…некий модельный элемент, ответственный за механизмы становления и самоорганизации»(3, 43) в языке и мышлении. Размерности и измерения перестают теперь быть пассивным и необязательным придатком категориального аппарата исследования не только языка и мышления, но любых других сложных контекстно- зависимых систем. Логика творчества (и ее важнейшая компонента — трансмерные отношения) выявляет активную, созидательную природу размерности и измерения, как непременных участников любого процесса творческого синтеза.

При этом использование трансмерности позволяет четко различать размерную «мощность» сравниваемых понятий (термов), избегая тем самым ловушек «неразрешимых» парадоксов и «вечных» вопросов.

И, наконец, благодаря трансмерности становится в принципе возможным четкое отделение любого объектного языка от метаязыка.

Подведем итоги. Контекст — ключевое понятие, разделяющее простые термы от сложных. Контекст дает дополнительную мощность (второе значение, т.е. двойственность) терму, что обеспечивает возможность, с одной стороны, спонтанного (то есть неосознаваемого самим носителем языка) синтетического нелинейного образования (двумерного терма, слов?конъюнкций, метафор) из первичного линейного (положительный трансмерный переход); с другой стороны — аналитического линейного образования (простого однозначного терма, понятия, определения) из распада нелинейного сложного (отрицательный трансмерный переход, см. подробнее 15, 16). Все эти вербальные процессы вписываются в Универсальную Модель Творчества и, в частности, в процессы художественного творчества. Однако универсальная модель творчества «накрывает» и синергетические процессы становления. В частности, все аналоги этих вербальных процессов мы находим в синергетике, в ее концептуальном базисе и языке описания. Это и «открытая нелинейная среда» (контекст), и «спонтанная самоорганизация» (процессы синтеза, кооперация конкурирующих процессов), и «бимодальность» (двойственность) структур, и «фазовый переход» (переход в состояние с другими степенями свободы) и т. д. (см. подробнее 15, 305-323).

Напомним, что такая интегративная функция творчества как мостика, медиатора между синергетикой и языком (и, шире, между естественнонаучным и гуманитарным знаниями) была заявлена выше, в самом начале работы. Теперь мы можем зафиксировать некоторые конкретные результаты. С одной стороны, наш подход помог обнаружить нелинейную динамику в языке и мышлении, их «синергетичность». С другой, сам нелинейный синергетический базис, его непростые отношения с линейной физикой становятся более ясными и понятными в свете нового подхода. Покажем это на одном конкретном примере.

Как известно, основополагающим в теории самоорганизации является противопоставление «порядок — хаос». Парадоксальным образом в синергетике «порядку» противостоит не один, а два типа «хаоса»! Один — линейный классический (статистический), другой — нелинейный динамический (детерминированный). Оба состояния фиксируются одним и тем же термом («хаос»), что до сих пор является источником вопросов и дискуссий. Логика творчества и трансмерные отношения разрешают эти противоречия, помогают понять суть ситуации тем же самым методом, что был применен ранее при анализе дуальных оппозиций. Если первый тип хаоса противостоит порядку (классический линейный хаос) как простой неконтекстный член оппозиции, то второй (динамический, нелинейный) — как сложный контекстный, как своеобразный сплав, единство хаоса и порядка (поскольку именно в нем спонтанно самозарождаются упорядоченные структуры), то есть налицо полная аналогия с парами «лошадь — человек» и «лошадь — всадник», рассмотренными выше (простая оппозиция не равна сложной). Очевидно, в синергетическом языке описания требуется такая же терминологическая дифференциация двух типов хаоса, какая уже есть в обычном вербальном языке в отношении двух типов людей: «человек на лошади» (всадник) отличается от «просто» человека!

По всей видимости, именно этот, обнаруженный нами конкретный зазор между эпистемологией языка (язык как инструмент познания) и его онтологией (язык как самостоятельное самоорганизующееся целое) помешал синергетике сформулировать адекватный язык описания. Используя трансмерные отношения, мы обнаружили нелинейную динамику в основе основ языка и мышления — дуальных оппозициях. В результате возникло более адекватное представление о сложном устройстве семантических пространств языка и мышления, что, в свою очередь, помогло разобраться с парадоксами и «вечными вопросами». Как следствие, в языке обнажился «трансмерный базис», динамику которого обеспечивают сложные разноразмерные оппозиции, открылся «кипящий» семантический вакуум с флуктуациями слов-термов, пульсирующих между одномерием и двумерием, то самое «становление», без которого невозможно «синергетическое движение в языке» (3, 33).

Следует подчеркнуть, что только после применения соответствующих аналитических процедур стала ясна глубинная аналогия между динамическими процессами в языке и синергетики, общей основой которых является ТВОРЧЕСТВО как «наиболее универсальная из всех универсальных сущностей» (Уайтхед). Именно учет этой общей основы позволяет выработать сбалансированный диалог синергетики и языка: язык обогащается нелинейно-динамическими теориями становления (синтеза), синергетика переходит от объектно-ориентированного языка описания к субъектному метаязыку. В свете вышеизложенного появляется надежда на реализацию такого метаязыка. Однако, как нам кажется, это будет не новый «метаязык синергетики», а универсальный язык творчества, в котором синергетика будет ответственна за рациональные способы описания его нелинейной компоненты.

Литература
1. Аршинов В.И. Когнитивные стратегии синергетики // Онтология и эпистемология синергетики. М., ИФРАН, 1997
2. Аршинов В.И., Свирский Я.И. Синергетика и язык // Логика, методология и философия науки, т. 5. Москва — Обнинск, 1995
3. Аршинов В.И., Свирский Я.И. Синергетическое движение в языке // Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления, М., 1994.
4. Балашов Л. Е. Противоречие (категориально-логический портрет) //Полигнозис, 1998, №3.
5. Бескова И.А. Как возможно творческое мышление. М., 1993.
6. Бенвенист Э. Общая лингвистика, М., 1974.
7. Данилов Ю.А. Роль и место синергетики в современной науке // Онтология и эпистемология синергетики. М., ИФРАН, 1997
8. Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985.
9. Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. М., 1997
10. Киященко Л.П. Синергетика обобщенных представлений // Онтология и эпистемология синергетики. М., ИФРАН, 1997
11. Князева Е.Н. Синергетика как генератор моделей // Логика, методология и философия науки, т.7. Москва — Обнинск, 1995
12. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировоззрение: диалог с И.Пригожиным // Вопр. философии, 1992, №12
13. Кобляков А.А. Логика творчества как основа междисциплинарного синтеза // Математика. Компьютер. Образование. Тезисы. М., 1999.
14. Кобляков А.А. Фуга Баха с точки зрения проблемно-смыслового подхода //История музыкального образования как наука и как учебный предмет. М., 1999.
15. Кобляков А.А. Синергетика и творчество: универсальная модель устранения противоречий как основа новой стратегии исследований // Синергетическая парадигма. М., 2000.
16. Кобляков А.А. От дизъюнкции к конъюнкции (контуры общей теории творчества) // Языки науки — языки искусства, М., 2000.
17. Koblyakov А. Semantic aspects of self-similarity in music // Symmetry: culture and science, volume 6, number 2. Washington, 1995 (pp.297-300).
18. Кобляков А.А. Теорема о трансмерном переходе // Труды Международной конференции «Математика, Компьютер и Образование». Москва-Дубна, 2000.
19. Копцик В. А. Синергетика искусства: системно-симметрологический подход // Синергетическая парадигма, М., 2000.
20. Курдюмов С.П. Увидеть общий корень // Знание — Сила, 1988, №11.
21. Майданов А.С. Новый подход к логико-философскому парадоксу // Полигнозис, 1998, №3
22. Назаретян А.П. Синергетика и смена стратегий междисциплинарного синтеза // Логика, методология и философия науки, т.7. Москва — Обнинск, 1995
23. Ризниченко Г.Ю. Нелинейное естественнонаучное мышление и экологическое сознание // Труды международной конференции «Критерии самоорганизации в физических, химических и биологических системах». М., 1995.
24. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики, М., 1936.
25. Субботин М.М. Теория и практика нелинейного письма // Вопросы философии. 1993, №3.
26. Шубников А. В., Копцик В. А. Симметрия в науке и искусстве, М., 1972.