Ольга АСТАФЬЕВА — доктор философских наук, 
профессор кафедры теории и практики культуры РАГС при Президенте РФ

Социокультурная ситуация рубежа ХХ – ХХ I вв. особым образом высветила проблему динамики культуры, поскольку именно в этот период “наложение” внешних и внутренних факторов привело к усилению нестабильности и неустойчивости в российском обществе. Такие состояния характерны для периодов интенсивных изменений, реформирования социально-экономической и политической системы. Как правило, они сопровождаются процессами обновления социокультурной парадигмы, активизируя процесс становления гражданского общества, закрепления принципов культурного плюрализма и “мультикультурализма”, формирования информационной культуры

К началу нового века вопрос о культурной политике России оказался в центре внимания научных и общественных дискуссий. Но не потому, что тренды экономического развития стали более определенными, а политическая ситуация стабилизировалась. Скорее потому, что “нормы порядка” и “нормы хаоса” в обществе достигли своей критической отметки, а динамика и качество социального и культурного воспроизводства с трудом обеспечивали условия для сохранения национальной безопасности России. Назрела необходимость концептуального обновления принципов и приоритетов культурной политики. Однако прежде чем обсуждать эту проблему, требуется достижение определенного согласия относительно понимания культуры и ее роли в социальных преобразованиях, раскрыть базовые положения тех методологических оснований, на которых возможно новое концептуальное решение.

На наш взгляд, современному состоянию культуры более всего созвучны динамические модели культуры. Культура, согласно Ю.М. Лотману, является системой, погруженной во внешний для нее мир, втягивающей этот мир в себя и выбрасывающей его переработанным (организованным) по структуре своего языка . Однако “внешний мир, на который культура глядит как на хаос, на самом деле тоже организован. Организация его совершается соответственно правилам какого-то неизвестного данной культуре языка” [1]. В этой динамике бесконечных преобразований сложно понять, насколько велики возможности влияния человека на процессы саморазвития культуры. Действительно ли хаос, с его непознанной сверхсложной организацией/дезорганизацией, “сводит на нет” какие-либо (коллективные или индивидуальные) усилия по выходу из сложившейся социокультурной ситуации? Или, все же, как равноправный механизм эволюции, хаос в своих недрах заключает и созидающее начало, обеспечивающее переход к новой системной организации культуры?

Если изменения в культуре, действительно, связаны с языком, способным к порождению определенных порядков в мире, в центре которых всегда находится человек, обладающий этим языком [2], то каково же тогда соотношение между самоорганизацией и управлением в мире культуры?

Ответить на эти вопросы и составить наиболее адекватное представление о ситуации “перехода” к новой социокультурной парадигме позволяет синергетический подход, обращение к которому в гуманитарном знании носит устойчивый характер [3].

Саморазвитие культуры в условиях нестабильности и поиска новой управленческой парадигмы

Социокультурная ситуация рубежа ХХ – ХХ I вв. особым образом высветила проблему динамики культуры, поскольку именно в этот период “наложение” внешних и внутренних факторов привело к усилению нестабильности и неустойчивости в российском обществе. Такие состояния характерны для периодов интенсивных изменений, реформирования социально-экономической и политической системы. Как правило, они сопровождаются процессами обновления социокультурной парадигмы, активизируя процесс становления гражданского общества, закрепления принципов культурного плюрализма и “мультикультурализма”, формирования информационной культуры. Таким образом, противоречивость и конфликтность “переходных” периодов связаны в первую очередь с радикальностью изменений во всех подсистемах культуры. Подчеркнем, их динамика и ритмы на разных социальных уровнях не совпадают. Особенно индивидуализированы процессы самоорганизации на микроуровне.

Соответственно, система связей и структурных взаимодействий в культуре, как открытой самоорганизующейся системы, подвергается определенным трансформациям. Эти изменения в социокультурной реальности могут иметь множество векторов, причем, векторов со слабо фиксируемыми пространственно-временными координатами. Казалось бы, в эти периоды система взаимодействий хаотична и вообще не поддается управленческому воздействию. Несмотря на это, в общей динамике культуры как становящейся полицелостности пространственно-временного континуума (один из показателей смены типа культуры), все-таки могут быть выявлены определенные закономерности.

Отечественные исследователи, пытающиеся осмыслить происходящие в России социокультурные изменения, и практики, решающие конкретные управленческие задачи, попали на рубеже веков в определенном смысле в уникальную ситуацию. Отсутствие временной дистанции, а в ряде случаев непосредственная включенность в события, обусловили необходимость поиска ими новых методологических подходов и обоснований для принятия решений, адекватных переходному периоду. Прежде всего потому, что традиционными для социально-гуманитарного знания методами было сложно проникнуть в смысл масштабных и динамичных процессов эволюционных преобразований, понять действие механизмов самоорганизации в условиях, когда разрушена система ценностных ориентиров, найти допустимые формы регулирования, позволяющие снижать уровень социальной неустойчивости и нестабильности. Проблемы носили междисциплинарный характер и предполагали междисциплинарные решения.

Более того, анализ социокультурных изменений, связанных с проведением социально-экономических реформ, на наш взгляд, не мог не опираться на системные принципы, предопределяющие учет внутренних и внешних факторов (глобализационного контекста и связанных с ним процессов), возникающих и исчезающих связей и взаимодействий на всех уровнях бытия. Подобный период “переходности”, когда прежняя социальная структура уже распалась, а новая находится в фазе становления (в России этот период растянулся на полтора десятка лет) стал предметом пристального изучения философов, культурологов, социологов.

В качестве методологического инструментария для многих из них выступила теория самоорганизации диссипативных систем (синергетика), позволяющая охватить весь спектр социокультурных изменений российского общества, вступившего в фазу “режима с обострением” – очередной период “переходности”. Стало очевидно, что для принятия управленческих решений и разработки концепции культурной политики в условиях повышенной нестабильности необходимо понимание действия механизмов самоорганизации, выявление закономерностей взаимоперехода хаоса и порядка, связанных как с формальной стороной связи пространственных процессов (способ организации системы и ее подсистем) и временных процессов (ритмика флуктуаций системы в границах устойчивости), так и их содержательной ценностно-смысловой основой. Переструктурирование целостности культуры, как качественное преобразование системы в пространстве и времени, сложно предсказуемо и не всегда решается только рациональным управленческим воздействием.br

“Переходность” культуры, как особая характеристика всего субъектно-объектного мира в периоды фазовых взаимопереходов от хаоса к порядку, предполагает пространство свободы и детерминизма, изменчивости и устойчивости. Поэтому постижение становящейся целостности культуры в период нестабильности структурно-формообразующих и ценностно-смысловых начал, трудноопределимости возможностей взаимодействия элементов в условиях самоорганизации среды – это первый шаг к достоверности определения вектора развития культуры, прогнозированию будущих трендов. Из этого следует, что любого рода воздействия на сферу культуры носят вероятностный характер, так как преодоление “переходности”, “микширующей” границы между стабильностью и нестабильностью, устойчивостью и неустойчивостью, как правило, требует радикальных трансформаций антропо-социо-культурных систем [4], совмещения действия самоорганизационных механизмов и управленческого воздействия.

Происходящие изменения связаны с поиском новых форм культуры и подготовкой смены норм и стилей, иерархии ценностей, генерированием новых смыслов. Вполне закономерны и регрессивные проявления – ослабление социокультурных функций традиций и “крушения” идеалов. Пронизывающая все уровни системы нелинейность, развертывающаяся по принципу полилога– принципа взаимодействия как внутри одной системы, так и между системами в условиях “переходности” [5], характеристикой которого является становление . Рождение новых форм и процессы отбора культурного наследия протекают в антропо-социо-культурных системах одновременно. Значительная часть культурного наследия включается в новый социальный контекст, обретая иное звучание и смыслы в современной культуре. Нелинейность развертывания культуры во времени и пространстве также способствует самообновлению и самосохранению культуры, связывая прошлое с будущим, выкристаллизовывая и отбирая из настоящего образцы поведения, нормы и ценности, проявившие себя с точки зрения эффективности для поддержания динамического равновесия в антропо-социокультурной системе.

Нелинейность проявляется в постоянных отклонениях от социальной стратегии развития, ориентированной на взаимопереход “хаос – порядок”, “сбоях”, “разрывах”, “взрывах” и т.д. Ситуация последнего десятилетия ХХ века – один из наиболее ярких по своим характеристикам период “переходности”, когда нахождение культуры между изменчивостью и устойчивостью достигло своей критической фазы. Глубоко и многосторонне оценить перспективы развития культуры, выдвинуть ряд интересных гипотез, выявить “точки роста” и “зоны риска” в условиях нестабильности [6], позволило обращение исследователей к синергетическому подходу. Понимание того, что методологический потенциал теории самоорганизации открывает новые возможности для познания изменений в антропо-социо-культурных системах имело значение и для реальной социокультурной практики [7].

При этом опора на положения холизма, признание целостности культуры как ее имманентного свойства, поддерживающейсяблагодаря и вопреки процессам дифференциации и интеграции, смене неустойчивости и стабильности, качественным изменениям, связанным с возникновением новых образований и сохранением традиционного пласта в культуре. В этих ритмах и их динамике, отражающей бесконечность процесса саморазвития культуры, заключается “пульсация” живой культуры – этого мира создаваемых человеком искусственных порядков, объектов, среды для обеспечения форм совместной жизнедеятельности людей и одновременно мира, творящего самого человека.

Как точно подметил В.М. Межуев: если исходить из философского толкования культуры, то культура – это все, что существует в мире по законам свободы. Оставляя толику сомнения относительно возможности существования законов у свободы, философ тем не менее призывает отличать культуру от всего, существующего по иным законам [8]. Хотя в развитии культурной системы, действительно, можно проследить “свою собственную судьбу”, отклонения от строгих закономерностей и нарушение повторяемости и цикличности, из этого не следует, что развитие культуры – это результат исключительно спонтанной, но не рациональной, деятельности людей. История разных культур показывает, что детерминизм и индетерминизм, как проявлениесвободы и творчества людей, самостоятельного пути культурного процесса и зависимости культуры от состояния и развития техники, экономики, политики и т.д., характеризуют противоречивый процесс становления целостности самых разных культур.

Нами разделяется точка зрения, что культура как антропо-социо-культурная система – это открытая динамичная система. Такой подход к культуре не исключает влияния внешних обстоятельств и воздействия катастрофических случайностей на ее развитие, однако исходит из того, что “детерминанты” культуры все-таки заключаются в ней самой. Поэтому внутренние потенции культуры, связанные, конечно же, с творческой деятельностью человека, поистине неисчерпаемы.

Любая культура, подчеркивал П.А. Сорокин, как внутренне интегрированная система, является автономным саморегулирующимся, самоуправляемым, “сбалансированным” единством [9]. Соответственно, в переходные периоды культура, вбирающая в себя многообразие становящихся структурных подуровней, различных субкультур, обеспечивает им неограниченные возможности для саморазвития и при этом вырабатывает меру самоограничения для сохранения своей целостности. Мера самоограничения – это стремление к устойчивости, достигаемое путем реализации культурой защитных, регулирующих, коммуникативных и иных функций в социуме на основе признания людьми определенно ценностно-смысловых оснований, идеалов, норм и паттернов, обеспечивающих условия для совместного проживания людей и, соответственно, для воспроизводства культуры. Поэтому для характеристики нестабильности и социокультурного хаоса недостаточно только признания отсутствия организации (в данном случае понятие “организация” тождественно “порядку”).

Нестабильность всегда порождается совместным, но не со-организованным бытием людей, когда одна устойчивая система уже разрушена, а другая еще не создана. В этой ситуации в обществе актуализируются особые виртуальные социальные образования. Люди, их образующие, принимают участие в процессах социального взаимодействия, и затем эти возникшие сообщества исчезают, чтобы где-то со-организоваться вновь. Неустойчивость этих сообществ – это специфическая характерная черта переходного периода, переходности как наличного состояния, без которого оно не сменится итоговым, – считает Л.Е. Бляхер, ибо остается непонятным, как возникают принципиально новые социальные смыслы и связи. Из этого следует, что основной стратегией поведения становится “коммуникация-поиск” , а основной характеристикой способа бытия человека и его собственных бытийных возможностей – проблематическая проективность существования [10].

В этой связи возникают два взаимодополняющих вопроса, связанных с проблемой самоорганизации и управления социокультурными процессами. Во-первых, сохраняет ли в подобных условиях “системной переходности” субъект (человек, группа, сообщество) способность к самоопределению в потоке самоорганизующихся социокультурных процессов, т.е. в потоке социального хаоса? Если сохраняет, то, во-вторых, насколько допустимо, как игнорирование управленческих воздействий на среду, так и регулирование (пусть даже “мягкое”, “гибкое” управление) культуры, прежде всего, ее институтов, транслирующих определенные ценности?

Этот вопрос, пожалуй, один из центральных для разработки концепции культурной политики, так как практика показывает, что период ослабления параметров порядка культуры – ценностно-информационных переменных – это одновременно и период поиска новых переменных внутри самой культуры. Однако результаты и последствия изменений, выход на аттрактор не предсказуемы ни по времени формирования, ни по интенсивности, ни по направленности развития в целом. Модель “коммуникация-поиск” – это модель становления , допускающая использования самых разных механизмов. В какой-то из моментов, возможно, предпочтительнее положиться на волю самоорганизации, создавая условия для ее проявления. С одной стороны, велика вероятность порождения новых культурных форм и появления новых институтов культуры, что еще не гарантирует преодоления социальной нестабильности. “Во все времена обществу угрожает хаотизация”, – утверждает И.Г. Яковенко [11], и с ним, казалось бы, трудно не согласиться. Но, с другой стороны, разве столь одномерно соотношение между стабильностью общества и стабильностью культуры, как пишет этот же автор далее: “Чем стабильнее общество, чемотлаженнее и оптимальнее (выделено нами – О.А.) его культура, чем лучше вписано оно в природный контекст, тем меньше хаос (а значит и уровень рисков) в устойчивых условиях. Уровень хаотизации и рисков растет в ситуации изменений внешнего для социокультурного организма контекста и ответных изменениях культуры в обществе” [12].

Подобная связка “хаотизации и рисков”, негативная оценка социокультурной нестабильности вытекают, на наш взгляд, из недооценки возможностей культуры, всего множества составляющих ее культур как самоорганизующихся антропо-социо-культурных систем. Все они развиваются в ритмах и динамике, обусловленной как собственным ядром (“внутренние детерминанты”), так и внешними изменениями (“детерминанты извне”). Тяготение к социальной упорядоченности и “отлаженности” культуры обладает не меньшими потенциями к отказу от ценностей и норм, в силу чего достижение стабильности мы может рассматривать лишь как некое условное состояние, по аналогии – состояние динамического равновесия. Игнорирование данного положения приводит к установлению таких моделей культурной политики, в которых культура “эксплуатируется” для решения социальных и политических задач. Подобная детерминация культуры со стороны других систем порождает еще большую неустойчивость и нестабильность, “возмущение” системы.

Бесспорно, при возникновении опасности саморазрушения ценностно-смысловых оснований культуры – кризиса антропо-социо-культурной системы – “регулирование саморазвития/становления” , как гибкая управленческая модель, соответствующая демократическому типу социального устройства, позволяет поддерживать состояние среды в режиме “коммуникации-поиска”. Однако и при таком решении возникают определенные риски. К примеру, в обществе устанавливается “конфронтационный плюрализм” временных социальных образований при отсутствии устойчивого вектора притяжения – аттрактора. Почему это происходит? Очевидно, что при всем многообразии решений, аттрактор формируется только с учетом параметров порядка культуры, интегрирующих субъектов и восстанавливающих сложность социокультурной матрицы, систему их взаимодействия в пространстве культуры.

Таким образом, социокультурные процессы самоорганизации допускают определенную степень воздействия на них, ибо на определенном этапе развития “мера хаоса” и “мера порядка” нарушаются, в силу чего спонтанность, неструктурированность изменений способствуют формированию “ложных аттракторов”, усиливают негативные процессы и тенденции.

Собственно говоря, так и произошло в конце 90-х гг. ХХ века, когда в результате социальных изменений резко прекратилась поддержка сферы культуры в виду выхода на приоритетные позиции экономических и политических систем. Соответственно, культура уже не выполняла свои функции, связанные с интеграцией общества и передачей социокультурного опыта. В результате явственно обозначилась угроза духовного кризиса, ибо человек кризисной эпохи, находясь в “усталой культуре”, утрачивает устойчивость своего существования, теряет способность активно включаться в процессы социальных преобразований; снижается и уровень общей культуры и культурных потребностей.

Адаптационные функции культуры допускают сохранение контекста “системной переходности” , пронизывающей все сферы жизнедеятельности людей, лишь на ограниченных временных отрезках и до определенных пределов. Являясь важнейшим механизмом самоорганизации, стимулирующим активность общества в направлении достижения нового порядка, с одной стороны, “системная переходность” может привести к нарушению “предельных” условий человеческого существования, разрушению границ “человеческого удела” и “защитного слоя” культуры – с другой.

Одним из базовых условий, способствующих формированию позитивных трендов социокультурного развития, инициированию самоорганизационных процессов является сохранность “ядра” антропо-социо-культурной системы, которое складывается в ней на протяжении длительного времени. Образуемый вместе с ценностно-смысловым ядром, защитный слой культуры также выступает самоорганизующейся конкурентной средой: в обществе активизируются процессы выстраивания новой иерархии ценностей, которые на ранних стадиях не выполняют в полной мере своих интеграционных функций. Более того, в ряде случаев, напротив, усиливают социокультурную дифференциацию, приводят к кризису идентичностей, маргинализации отдельных слоев населения и проявлению социальных деструкций, аномии, активизации мифа и архетипов и т.д.

Данная фаза “поиска” новой конфигурации целостности системы, когда очевидность противостояния тенденции к интеграции (как фактора самовлияния и самонарастания культуры) и диссипативных процессов [13], меняющих ценностно-нормативную матрицу культуры, свидетельствует о ее жизнеспособности, о временных отклонениях и новых открытиях, возврату к традициям и проявлениям инновационной активности. Это и есть сущность культуры – “путь от замкнутого единства через раскрытое множество к раскрытому единству” [14]. Она (сущность) проявляется через непрерывность процесса изменения содержания отдельных культурных явлений и даже целых культурных стилей и свидетельствует о бесконечной плодовитости жизни, выступая одновременно и манифистацией того “противоречия, в каком неизменно находится вечное становление c объективной значимостью и самоутверждением форм” [15].

Российское общество постепенно смещается из эпицентра “переходности”: активизируются процессы самоорганизации в культуре, очевидны ростки нового социального порядка – гражданского общества и его социокультурных институтов, правового государства, основанного на демократических принципах. Выполнение культурой в условиях нестабильности своей важнейшей функции – интегративной, обеспечивающей единство общества, – предполагает комплексный подход к достижению одной из стратегических целей культурной политики – формированию единого (целостного) культурного пространства. Это связано с необходимостью обеспечения информационно-коммуникативного потока, поддерживающие идеи государственности, демократии и культурного плюрализма, межкультурного взаимодействия и толерантности, общественной стабильности. Формирование такого ценностно-смыслового поля соответствует сложности происходящих изменений при фазовом переходе от “ хаоса к порядку”, ведь “режим с обострением” – это не только кризисные явления, но и время инициирования новых культурных форм, время адаптации к разного рода новациям и преобразованиям, время инициатив и проявления социокультурного творчества. Особую функцию в этих процессах выполняют параметры порядка культуры.

На наш взгляд, в периоды “переходности”, когда возрастает вероятность обострения социокультурного кризиса, управленческие структуры не могут игнорировать действие параметров порядка культуры, напротив, основной задачей становится эффективное использование самоорганизационного потенциала, заложенного в культуре. Это позволяет системе перейти в креативную зону хаоса и выйти в зону притяжения нового аттрактора.

Культура как параметр социального порядка, о параметрах порядка культуры и о параметрах культуры

Сегодня концепт “параметры порядка”, пожалуй, один из самых широко применяемых по аналогии в разных научных областях знания. В социально-культурологических исследованиях обращение к нему не является обычным “заимствованием” или механическим перенесением из естественнонаучного знания. Наиболее часто концепт “параметры порядка” используется в следующих значениях:

• по аналогии с естественнонаучной трактовкой, согласно которой параметры порядка рассматриваются как основные “переменные”, трансформирующие степень упорядоченности состояния открытой динамической системы, каковой по определению является антропо-социо-культурная система;
• как метафора, использование которой позволяет выделить ряд факторов, влияющих на поведение системы в условиях неравновесных фазовых переходов и направленность самоорганизации. Метафоричность концепта связана с известными ограничениями применения языка естественнонаучного знания к изучению культурологических явлений и процессов. Частично она преодолевается при включении в социокультурные исследования методов статистики, а также компьютерного моделирования, базирующихся на данных социологических опросов, экспериментов, наблюдений и контент-анализов и т.д. и тогда они становятся параметрами культуры .

Выявление (и фиксация) параметров порядка культуры позволяет исследователю концентрировать внимание на тех процессах в системе, когда при изменениях условий среды поведение системы меняется качественно, т.е. на особых случаях, когда система начинает сама создавать новые специфические структуры. Параметры порядка поддерживают систему в состоянии динамического равновесия. Управляя хаотическими состояниями, они способствуют достижению “меры порядка” и “меры хаоса”, т.е., управляя, “подчиняют” отдельные структуры и влияют на их поведение. Именно поэтому они являются управляющими параметрами.

Если в физических и химических системах к управляющим параметрам порядка могут быть отнесены изменения температуры, концентрации жидкостей и т.д.; в биологических системах – переменные состояния, изменение условий эксперимента; в социальных системах – динамика культуры, трансформация экономических, политических и т.д. условий, то применительно к антропо-социо-культурным системам анализ параметров порядка дает возможность составить целостное представление о “качественности” среды и эффективности разного рода изменений: проследить эволюцию их возникновения, становления и трансформации. Таким образом, введение концепта параметров порядка культуры в понимании информационно-ценностного механизма, как в теоретические исследования (с целью адекватно описывать поведение системы в условиях неустойчивости и нестабильности), так и учет их действия при прогнозировании трендов социокультурного развития, обращении к ним при разработке механизмов управленческого воздействия на систему для снижения рисков и возможности закрепления нежелательных для общества паттернов, норм и при выявлении потребности самой системы в их корректировке, особенно в условиях повышенной нестабильности, кризисной ситуации.

Как отмечалось, с наибольшей силой значение параметров порядка проявляется в переходные периоды, характеризующиеся стратификационными изменениями в обществе, хаотичностью целеполагания, сменой культурных потребностей, “обвалом” традиций и кризисом социокультурных институтов, которые могут приводить к нарушению динамического равновесия. На практике это выражается в доминировании определенных негативных тенденций, тем самым способствуя снижению “адаптационного” иммунитета, проявлению социального недовольства в разных формах, возрастанию агрессивности и недоброжелательности людей по отношению друг к другу. В обществе, находящемся в состоянии повышенной нестабильности, превалируют тенденции к проявлению разных форм социальной деструкции, культурной фрагментарности, идентификационной размытости, эпизодичности, локальности, мимолетности межличностных коммуникаций, аномии. Амбивалентность этих явлений и контекст, на фоне которого они развиваются, обостряют ситуацию неустойчивости, активизирует поиски оснований для преодоления кризиса (хаоса) и социокультурной стабилизации – таких параметров порядка, которые бы позволили социальному организму сохранить присущую ему способность к самовоспроизводству.

Параметры порядка выступают своеобразными механизмами сдерживания нежелательных трендов социокультурных процессов, снижения негативных проявлений в культуре в условиях нестабильности и кризиса. Это позволяет формироваться “точкам роста” – инновационным явлениям, нормам и формам культуры и т.д., что свидетельствует об активизации процессов самообновления культуры и становления новых параметров порядка.

Обратим внимание на существование параметров порядка разных типов и уровней. Так, по мнению Л.В. Лескова, в качестве четырех базовых параметров порядка, определяющих взаимоотношения природы, общества, человека и эволюцию социоэкологических систем в целом, выступают экологический, эконометрический, социально-политический и антропный параметры. Хотя роль культуры в подобной классификации автор специально не выделяет, очевидно, что в каждом из названных параметров культура представлена опосредованно, через деятельность человека [16].

В своей классификации Г. Хакен в качестве параметров порядка для социальных систем предлагает рассматривать язык, государство, культуру, законы, ритуалы, табу, моду, групповую идентификацию, научные парадигмы, национальный характер, экономику, этику. Обратим внимание на то, что все они также составляют мир культуры. Их место, функции, характер проявления и т.д., то есть разноуровневость и разномасштабность каждого из этих параметров порядка, различаются в конкретных обществах. Более того, проявление их действия в определенный исторический период также радикально несопоставимо. Обосновывая их действие, данные критерии, на наш взгляд, весьма существенные, специально исследователем не оговаривается. Г.Хакен подчеркивает, что информация, необходимая для описания поведения открытой сложной системы не уменьшается при разложении поведения системы на отдельные конфигурации [17]. Однако подобное утверждение не может быть принято без оговорок, возникающих вследствие включения человека (и соответственно, результатов его деятельности) в класс антропо-социо-культурных систем, который бесконечно созидает, потребляет, изменяет культуру и самого себя. Таким образом, перенесение данного концепта в социально-гуманитарное знание и тем более включение параметров порядка в теоретико-концептуальные основания культурной политики требуют введения дополнительных характеристик и уточнения.

Если согласно синергетике, поведение как растущих, так и затухающих конфигураций однозначно определяется, или подчинено параметрам порядка, то в классе сверхсложных антропо-социо-культурных систем эта категория более подвижна. Выявление универсальных параметров порядка [18] для всех систем этого класса возможно только с позиции культуроцентристской парадигмы, которая сегодня вступает в конкуренцию с параметрами порядка “экономикоцентристской” парадигмы, вытеснившей на предыдущем историческом этапе “политико-идеологическую” концепцию параметров порядка.

В связи со сказанным возникает правомерный вопрос: не является ли этот идеальный конструкт признанием новой формы детерминизма, в данном случае – культурного детерминизма? Тяготение к “культуроцентристской” парадигме в последние годы явно прослеживается в работах отечественных и западных исследователей, однако концепция параметров порядка, как таковая, только начинает складываться.

Возвращаясь к концепции параметров порядка Г. Хакена, добавим следующее. Разумеется, деление параметров социального порядка по временному фактору не вызывает сомнения. По словам Г. Хакена, сформировавшиеся в прошлом параметры социального порядка , такие как культура, менталитет, язык, национальный характер и др. медленно изменяют свое значение и являются долговременными, не вызывает особых возражений. Государство, мода, табу, экономика, этика и др., видимо, составляют группу “кратковременных” параметров. В данной типологии, однако, очевидным является “спонтанность” в выборе параметров, нивелирование сущностных характеристик культуры, связанных с масштабом охвата и объемами воздействия на социум разных параметров. Трудно предположить, что станет с миром культуры и человеческим сообществом, если постепенно будет снижаться действие одного, двух, трех параметров порядка. На примере языка (“кандидат на параметр порядка”[19]) Г. Хакен раскрывает такие характеристики параметров порядка, как развитие, конкуренция, изменение. Эвристичность предложенных Г. Хакеном приложений концепта “параметры порядка” в социологии очевидна, однако она недостаточно разработана автором. Опираясь на критерий “масштаб времени действия”, Г. Хакен показывает соотношение между различными параметрами порядка и частями, которые они подчиняют (иначе, которыми они управляют). На наш взгляд, некоторые примеры недостаточно корректны с позиций гуманитарного знания (групповая идентификация – сотрудники; законы – человеческие личности и т.д.) [20].

Постановочный характер статьи “провоцирует” множество новых вопросов: нерешенной с позиций синергетики остается проблема “встраивания” параметров порядка в крайне зыбкую, неустойчивую социальную реальность в периоды перехода общества от одного состояния к другому; можно ли объяснить, что является для параметров порядка определяющим – механизм самоорганизации или управленческое воздействие и чем обеспечивается “совместимость” долгоживущих (читай, “предельно устойчивых”) параметров социального порядка с новыми социальными нормами и отношениями, которые, как известно, чаще всего носят инновационный характер? Чтобы это понять, требуется дальнейшее уточнение предложенной типологии.

На наш взгляд, типология параметров порядка по временным критериям должна быть уточнена через обращение к философско-культурологическим категориям общего, особенного и единичного. Прежде всего потому, что нами принимается широкое определение культуры, как мира искусственных, порядков и объектов, символических форм и обозначений, созданных людьми в процессе своей деятельности, и признается способность культуры к выполнению важных социальных функций . Рассматривая параметры порядка культуры в несколько ином ключе, мы не расходимся с позицией Г. Хакена в главном:параметры порядка могут выполнять в обществе стабилизирующую функцию, выступать в роли параметров социального порядка. Однако общеизвестно, что на разных этапах социальных преобразований культура способна “сыграть” и другие роли: либо стать источником обновления общества, либо сдерживать общественное развитие.

Напомним в этой связи понимание параметров порядка, которым оперирует в своих работах В.Г. Буданов. Для уточнения типологии он использует понятия сверхмедленных “вечных” переменных, долгоживущих коллективных переменных и короткоживущих переменных [21]. Однако применение подобной типологии, где основным критерием выступает временной, по отношению к антропо-социо-культурной системе, т.е. по отношению к культуре в целом, также недостаточен.

И, заметим, проблема не исчерпывается сверхсложной целостностью пространственно-временного континуума культуры. Основным “неизмеряемым” критерием остается смысл , как некая форма идеальности, противостоящая какой-либо предметности и объективированности культуры, но смысл, порождаемый субъектом, ибо смыслообразование – это способ освоения реальности . Возникающий на пересечении субъективного и объективного, идеального и материального, смыслы могут задаваться “извне” субъектом (человеком, группой, обществом), но они могут произрастать “изнутри”, как результат творческой деятельности, как акт самовыражения. Но смысл признается тогда, когда он получает оценку, т.е. ценностное измерение. “Ценностное отношение, – обращает внимание М.С. Каган, – как некая системная целостность имеет свое содержание и свою форму: его содержание – мировоззренчески-смысловое, детерминированное общим социокультрным контекстом, в котором рождается и “работает” конкретное ценностное значение, а его форма – психологический процесс, в котором ценность “схватывается” сознанием” [22]. Исходя из этого, ценностно-смысловое содержание параметров порядка детерминируется социокультурным контекстом, но с другой – несомненно обратное влияние параметров порядка культуры на функционирование и развитие общества и культуры. Принципиально важным отличием действия параметров порядка культуры является их “привязанность” к языку, т.е. принадлежность определенной культуре. В данном контексте культура – это мир, который “целиком символичен” [23], а язык – это “знаковая квинтэссенция самой культуры” [24]. Поэтому параметры порядка, как ценностно-смысловые коды, позволяющие людям вступать в коммуникации разного типа, фиксируются в языке (как средстве хранения и передачи информации) и являются необходимыми для организации и управления трудовой деятельностью людей, учитываются при формировании моделей и норм поведения, символического мира и социокультурного пространства.

На наш взгляд, в разных культурах действуют общие, специальные и особенные параметры порядка [25]. Параметры порядка культуры – это информационно-ценностные регулятивные механизмы, мобилизующие возможности самоорганизации антропо-социо-культурной системы, определяющие динамику ее развития и процессы взаимодействия с другими системами, перспективы выхода на аттрактор . Параметры порядка – один из системообразующих механизмов процесса самоорганизации культуры. Выявление и фиксация параметров порядка позволяет концентрировать внимание исследователя, управленца на тех процессах в системе, когда при изменениях условий среды поведение системы меняется качественно, т.е. на особых случаях, когда система начинает сама создавать новые специфические структуры. Это позволяют поддерживать систему в состоянии динамического равновесия, развиваться, не нарушая “меру порядка” и “меру хаоса”, т.е., корректировать процессы самоорганизации, путем гибкого управленческого воздействия снижать вероятность закрепления нежелательных для общества паттернов, норм, формирующихся в кризисной ситуации трендов социокультурного развития.
Социокультурную динамику определяет действие управляющих параметров порядка двух уровней – общих и специальных параметров порядка культуры. Общие параметры порядка – это переменные, определяющие базовые условия состояния системы. К ним относятся культурный аспект развития, культуросообразность, принцип соответствия конфигурации культуры историческому этапу, национально-культурный менталитет . Эти универсальные, по своей сути, параметры складываются в каждой культуре на протяжении длительного времени и, несмотря на их модификацию, имеют общие черты и близкое значение. Их значение для развития антропо-социо-культурных систем огромно, ибо позволяет сократить количество и снизить интенсивность объективных и субъективных конфликтогенных факторов, уменьшить опасность проявлениясоциокультурных рисков .