В результате создаётся впечатление, что так устроен мир, что бинарность — понятие не только гносеологическое, но и онтологическое. Однако следование этому пути расщепления ведёт к возрастающей дифференциации, и появляется желание собирать, объединять, синтезировать. Но бинарная схема для этого не годится. Требуются иные структуры. И если синтез закономерен, то соответствующие структуры должны существовать в природе. Бинарное мышление видимо недостаточно.
Пытаясь выйти из рамок бинарной схемы, прежде всего, отметим, что для фиксированного объекта возможны несколько оппозиций. Например, теорию можно сопоставлять с практикой, а можно и с экспериментом. Понятию формы, согласно А.А.Любищеву [18], могут противостоять сущность, содержание, процесс, функция. Говоря о дарвинизме [19], Любищев назвал несколько форм недарвинизма, пользуясь приставками: контра-, анти-, ультра-, пара-, эпи-. Ю.М.Лотман [4] отмечает, что исходным пунктом любой семиотической системы является не отдельный знак, а семиотическое пространство отношений. Это смысловое пространство многомерно. И в нём каждая диада образует свою линию сравнения, как некую координатную ось, одномерное сечение.
Можно ли полностью описать всю многомерную систему, если перебрать все характерные диады, все парные отношения? Оказывается, нет. Покажем это на примерах из математики, физики, химии.
Рассмотрим функцию двух переменных f(x,y). Пусть известно её поведение в сечениях x = 1 и y = 1, а именно f(1,y) = y, f(x,1) = x. Легко видеть, что этим условиям удовлетворяет много функций: f(x,y) = xy, f(x,y) = 2xy — x — y + 1 и др. Однако, если предположить, что f(x,y) = g(x)?h(y), то знание f в сечениях x = const, y = const достаточно для нахождения всей функции. Это дополнительное предположение о факторизации означает отсутствие корреляций между сечениями.
В молекулярной физике поведение n взаимодействующих частиц описывается функцией их совместного распределения fn. Если коллективное взаимодействие сводится к последовательности парных столкновений, fn распадается на произведение одночастичных функций распределения f1 . Так происходит, например, в достаточно разреженном газе. В общем случае коллективное взаимодействие обычно описывается цепочкой многочастичных функций распределения: f1, f2, f3, …, которая обрывается по мере угасания корреляций.
В химии структурные формулы веществ не могут быть построены путём исследования только парных взаимодействий. Даже в простом случае воды угол 105? в её структурной формуле находится лишь при одновременном рассмотрении всех трёх атомов.
Недостаточность бинарной структуры, таким образом, очевидна. Более того, в социокультурном плане бинаризм в силу своей одномерности несёт в себе опасность взрыва [4]. «Бинарное мышление, — пишет М.А.Собуцкий, — начинает действовать во зло, как только превращается из орудия анализа в способ действия в реальном мире» [20]. Бинаризм диктует схему «либо — либо», по которой сформировались правила: «кто не с нами, тот против нас», «если враг не сдаётся, его уничтожают», «третьего не дано» и т.п. Склонность превращать различия в противоречия, в непримиримые противоположности, стала привычной. Как сетует тот же автор [20], «мышление дихотомиями настолько устойчиво в современной психологии, что бороться с ним, похоже, бесполезно» Но бороться приходится, так как идеология антагонизма, непримиримых противоречий — бесперспективна; она ведёт мир к самоубийству.
«Деление мира явлений на пары противоположностей, — пишет К. Лоренц [21], — это врождённый принцип упорядочения, априорный принудительный шаблон мышления, присущий человеку с древнейших времён». Однако, если обратиться к истории, бинаризм господствовал в Европе не всегда. Истоки его власти можно отнести к IX веку, когда решением 8-го Вселенского собора трихотомия человеческого существа «тело-душа-дух» была сведена к дихотомии «тело-душа». Глобальные последствия этого рокового решения, указывает К.А.Свасьян [22], простираются до наших дней, образуя горизонт западной ментальности.
В локальном масштабе неприятное свойство бинарных структур — их неустойчивость. Ситуация выбора «или — или» дискомфортна. И решаются такие проблемы обычно путём редукции диады к монаде. Сама постановка вопроса заставляет идти по пути упрощения. Кажется очевидным: чтобы действовать, надо на чём-то остановиться. Уход в монизм был опорой идеологии, господствовавшей в Советском Союзе, всякий дуализм решительно осуждался. А партия помогала сделать выбор, устанавливая «единственно правильное мнение». И можно было жить спокойно, не мучаясь философскими исканиями.
Когда появился плюрализм, свобода выбора, стало труднее. Открылось множество противоречий, которые воспринимаются по привычке как бинарные. Формула поведения осталась прежней, ибо в общественном сознании укрепилось: необходимо определяться; нельзя, чтобы «и нашим, и вашим». Однако жизнь заставила вспомнить понятие компромисса и даже освоить понятие консенсуса. Наряду с левыми и правыми появился центр. В поисках оптимального решения заговорили о «золотой середине».
Но в естествознании рецепт золотой середины не прижился, так как несколько более высокий уровень строгости позволил понять ущербность попыток искать решение в интервале между двумя крайними вариантами. Структурно это не даёт ничего существенно нового, ибо мы остаёмся в том же одномерном мире, который задаётся двумя точками. Говоря математически, мы строим линейную комбинацию из двух величин, но не можем дать ответа, так как не имеем критерия оптимальности, пока не введём его из дополнительных соображений. Гёте не случайно говорил, что между двумя противоположными мнениями находится не истина, а проблема. Чтобы решить её, нужно выйти в дополнительное измерение, вырваться из бинарной схемы.
Итак, диада, или бинарная оппозиция, есть элементарная структура анализа. Синтеза на ней не построить. Для синтеза требуется более ёмкая структура. Примеры из естественных наук подсказывают, что следует обратиться по меньшей мере к триадам [23].
1.1.2. Тернарные структуры.
Будем называть триадой совокупность из трёх элементов, каким-то образом связанных между собой. В зависимости от вида связи различаются следующие типы триад.
Линейные (вырожденные, одномерные), когда все три элемента расположены на одной оси в семантическом пространстве. Например, 1-10-100, дивергенция-параллелизм-конвергенция, левые-центр-правые. Структурно они не богаче, чем диады.
Переходные (гегелевские), характеризуемые известной формулой «тезис-антитезис>синтез». Они лишь провозглашают снятие противоречия, не раскрывая его движущей структуры.
Системные (целостные), единство которых создаётся тремя элементами одного уровня, каждый из которых может служить мерой совмещения двух других. Все три потенциально равноправны.
Особого внимания заслуживает общее семантическое свойство всех системных триад, сложившихся в самых разных культурных традициях. Попытаемся увидеть его, собрав вместе несколько классических триад, прочность которых проверена временем:
добро воля дух
/ \ / \ / \
истина — красота ум —- чувство тело — душа
вера свобода
/ \ / \
надежда —- любовь равенство —- братство
Расположение элементов здесь уже не случайно. Смысловые ряды:
истина — ум — тело — надежда — равенство,
красота — чувство — душа — любовь — братство,
добро — воля — дух — вера — свобода
очевидно различаются, и появляется потребность подобрать обобщающие понятия, выражающие специфические свойства каждого ряда, отличающие его от двух других. В первом ряду доминирует аналитическое начало (рацио), во втором — качественное (эмоцио), в третьем — субстанциальное (интуицио). Именно такие аспекты проявляются в каждой устойчивой системной триаде. Источник этой закономерности можно видеть в способности человека мыслить одновременно и понятиями, и образами, и символами. Предлагаемая семантическая формула системной триады
интуицио
/ \
рацио —— эмоцио
использует понятия, сложившиеся в диадной парадигме и потому довольно условные. Новое смысловое содержание должно постепенно наполняться по мере их проявления в такой триадической структуре. Перекодировка понятий составляет значительную трудность при любой смене парадигмы. Стереотипы, закреплённые в подсознании, очень трудно вытащить и преодолеть на уровне сознания. Тут не обойтись без «эмоцио» и «интуицио».
Системная триада появилась у нас как простейшая структурная ячейка синтеза [24]. Третий элемент оказался необходимым для решения проблемы бинарных противоречий как мера их компромисса, как третейский судья, как условие существования. Результат синтеза можно представить как вершину тетраэдра, в основании которого — системная триада. Очевидно, это переходная тетрада. Можно ввести понятия вырожденной и системной тетрады, а также пентады и т.д. Но не будем забегать вперёд по формальному пути, чтобы не уйти в так называемую «дурную бесконечность». Не будем отрываться от семантики, обнаруженной в системной триаде. Она кажется довольно глубокой, интересной, многообещающей.
Какие возможности открывает наша структурная формула? Прежде всего, появляется желание замыкать существующие бинарные оппозиции на целостные триады, дополняя их недостающими компонентами. Так, если в паре «явление-сущность» нехватает рационального элемента, то можно провести аналитическое замыкание, скажем, через «структуру». В дилемме «множество-единство» отсутствует феноменальный фактор, роль которого могло бы сыграть «отношение». Оппозиция «преступление- наказание» не содержит интуитивной компоненты и замыкается в области духа, допустим, через «раскаяние». Расположение исходной диады на семантическом треугольнике подсказывает, где, в каком аспекте искать недостающее звено. Характер замыкания может быть, как видим, и аналитическим, и качественным, и субстанциальным.
Существуют диады, типа «А — не-А», которые, казалось бы, не допускают дополнений. Однако в таких случаях одна из компонент обычно содержательнее другой и выход на триаду достигается путём расщепления доминанты. Например, в случае диады «конечное- бесконечное» напрашивается расщепление бесконечности на актуальную и потенциальную. В диаде «сознательное-бессознательное» возможно расщепление второй компоненты на подсознательное и надсознательное. В оппозиции естественных и гуманитарных наук можно в гуманитарной области различать науки, относящиеся к душе, к жизни, и науки, близкие к духу, к мышлению.