Человеческая деятельность стала оказывать необратимое воздействие на природу значительно раньше, чем человек начал об этом догадываться. Сейчас, когда глобальны сами масштабы этой деятельности, необходимость приведения процесса освоения природы в гармоничное соответствие с законами ее функционирования становится условием существования человечества.
Человеческая деятельность стала оказывать необратимое воздействие на природу значительно раньше, чем человек начал об этом догадываться. Сейчас, когда глобальны сами масштабы этой деятельности, необходимость приведения процесса освоения природы в гармоничное соответствие с законами ее функционирования становится условием существования человечества.
К счастью, развитие современной науки создав адекватные средства решения глобальных проблем, в том числе задач возведения предметного мира, создаваемого человеком, на уровень саморегуляции, характерный для живых систем. Только в 80-е годы наука приблизилась к открытию законов, действие которых обеспечивает целостность развивающихся природных систем. Об этом свидетельствует создание синергетических теорий самоорганизации сложных систем, а также единых теорий фундаментальных физических взаимодействий Синергетика появляется как научное направление, изучающее единую сущность самых разных явлений, рассматриваемых как процесс перехода от неупорядоченности к порядку. Это излучение лазера и морфогенез гидры, автоволновые процессы в химических реакциях и биение человеческого сердца, распространение информации в научном сообществе и поведение плазмы в определенных температурных режимах.
Даже в космологических моделях, основанных на единых теориях фундаментальных физических взаимодействий, осуществляется синергетический подход к описанию начальных этапов становления нашей Вселенной. Здесь повсюду имеет место согласованное кооперативное движение элементов среды (атомов, молекул, живых клеток и пр.), т. е. возникают устойчивые структуры. Последние являются открытыми и достаточно активно обмениваются энергией и веществом со средой. При этом в них понижается энтропия за счет повышения энтропии в среде. Синергетика, математически описывая необратимые качественные изменения, обеспечивающие переход от простого к сложному, оказывается теоретическим описанием развивающихся систем Изучение их имеет огромное значение, потому что большинство интересующих нас систем — и мы сами, и города, в которых мы живем, и, наконец, наша планета — относится именно к такому типу
Возможности практического применения достижений синергетики огромны и еще не до конца исследованы Например, в ведении синергетики находится вся область когерентных процессов, использование которых позволило создать голографию, лазерную технику, безлинзовую и волоконную оптику Синергетический подход к человеческому организму как развивающейся целостной системе уже сейчас теоретически обеспечивает первые шаги биорезонансной диагностики и терапии.
Однако новый подход требует пересмотра привычных для классической и даже современной науки методологических установок, сложившихся при изучении равновесных изолированных систем. Так, автоволны как бы «забывают» начальные условия своего возникновения. В этом их отличие от механических систем, жестко зависящих от начальных условий движения. В то же время само возникновение этих устойчивых структур основано на неравновесности и является закреплением случайного отклонения от равновесия, что поддерживается какими-либо факторами: внутренними (химическая реакция, диффузия) или внешними (поток энергии). Регресс нереализовавшихся возможностей при выборе системой одного из путей в точке их разветвления демонстрирует как наличие необратимости качественных изменений, так и связанную с ними диалектику прогресса и регресса, возможного и действительного в развитии системы.
Переход точного естествознания к исследованию открытых развивающихся систем, складывающихся как органическое целое, выдвигает потребность диалектического понимания категорий возможного и действительного, необходимого и случайного, части и целого. Ведь становление самоорганизующейся целостности задает способ поведения ее частей Так, при образовании цунами рельеф морского дна на протяжении многих километров определяет сохраняющуюся форму волны, т. е. движение всех капель воды, входящих в эту гигантскую волну — солитон, движущуюся как одно целое Для физики и химии превалирование целого по отношению к частям ново и требует существенного дополнения типичных норм объяснения, ориентированных на выведение всех свойств целого из свойств его частей и их взаимодействия.
Диалектическое соотношение категорий целого и части является существенным моментом и в единых теориях фундаментальных физических взаимодействий. Здесь типы симметрии, характерные для становящейся Вселенной как целого, и способ их нарушения определяют фундаментальные законы существования всех видов элементарных частиц.
Исследование самоорганизующихся целостных систем ведет к пересмотра норм объяснения в конкретных науках, к качественным изменениям в научной картине мира. Подобные сдвиги в научном познании рассматриваются в методологии науки как революционные Научные революции с необходимостью требуют философского осмысления как новых познавательных результатов, так и меняющихся методологических установок деятельности ученых
Следует подчеркнуть, что происходящие в научном познании революционные изменения затрагивают и интересы общественного развития, причем не только в силу стимулирующего влияния научного знания на технический прогресс. Не меньшее значение, на наш взгляд, имеют трансформация стиля научного мышления и связанный с ней пересмотр ряда стандартов научного объяснения, окруженных ранее ореолом эталонов точности. Респектабельность таких стандартов, представленных в обыденном сознании как научные, может продолжать влиять на деятельность людей с силой предрассудка даже тогда, когда наука уже обнаружила их ограниченность. Так, авторитет классической механики как образца научности продолжает сохраняться на уровне методологического сознания, хотя в физических теориях пределы применимости механики давно обнаружены. Тем не менее представления о незыблемости научных законов, о неограниченности их линейной экстраполяции в пространстве и во времени сохраняют статус признаков научности. Между тем их неявным основанием является концепция лапласовского детерминизма, применимая благодаря линейности математических уравнений, что связано с идеализирующими допущениями о неизменности исследуемых объектов и условий их существования. Связь между такими идеализирующими допущениями и методологическими принципами становится очевидна лишь в свете дальнейшего развития науки, но ее осознание требует дополнительных методологических усилий.
Идеал лапласовского детерминизма вдохновлял творцов теорий скрытых параметров десятилетия после создания квантовой механики и разработки концепции вероятностной причинности вплоть до осуществленного в самое последнее время экспериментального доказательства полноты квантовой механики. Однако представление об обратимости во времени законов физики, органично связанное с пониманием причинной связи как однозначной, продолжает оставаться символом фундаментальности в методологическом сознании подавляющего большинства физиков и сейчас. То обстоятельство, что необратимость, выражаемая законами статистической физики, при таком подходе теряет объективные основания, т. е. случайность должна трактоваться субъективистски — как результат недостаточного знания, осознается далеко не всегда.
А пока физики решают вопрос о том, что более фундаментально: микроскопический подход, связанный с обратимыми динамическими законами, или макроскопический, связанный с необратимостью, выражаемой статистическими законами, люди действия продолжают ассоциировать научность с устаревшими методологическими стандартами. Понятно, что применение стандартов, выработанных для освоения стабильных систем, находящихся в равновесных условиях и подчиняющихся линейным законам, к саморазвивающимся системам, находящимся в очень неравновесных условиях и управляемым нелинейными закономерностями, не может привести к успеху. На счету линейного, метафизического мышления — аварии на крупных химических производствах, экологические катастрофы, просчеты в экономике и социальной политике.
Мы далеки от мысли связывать все трудности нашей истории и современности лишь с издержками в методологическом понимании сущности научных законов. Однако сбрасывать со счетов по сути своей позитивистское представление о законах науки, на которое опирался политический централизм в своих технократических тенденциях, нельзя.
Методологическое осмысление развивающегося естествознания необходимо и имеет важное значение для развития общества. Прежде всего знание природных объектов необходимо как для их успешного преобразования, так и для осознания разумных границ этих преобразований (т. е. для обеспечения как технической стороны деятельности, так и объективных оснований ценностных суждений) . Кроме того, законы природы как «неорганического тела человека» (К. Маркс) продолжают действовать и в сознательно созданном им предметном мире, и в стихийно складывающихся социально-природных комплексах. Да и сам человек как представитель живого на Земле не может игнорировать закономерности своего природного существования.
Как уже было сказано выше, большинство интересующих нас объектов — экологические природные и социально-природные комплексы, живые организмы, города, предприятия, экономические структуры — являются открытыми системами, неравновесными, управляемыми нелинейными законами. Они обнаруживают невозможную в области действия линейных законов способность к самоорганизации, резонансным образом реагируют на внешние воздействия, их поведение неоднозначно определяется предшествующей историей их эволюции. Необходимость учета всех этих свойств в деятельности человека очевидна. Но такой учет возможен только на основе перестройки мышления. Новое мышление в его, так сказать, техническом применении должно быть нелинейным.
Всеобщими формами мышления, как известно, являются категории. И обобщение конкретных приемов нелинейного мышления требует их философского осмысления. Ну а поскольку речь идет о становлении и развитии, логично предположить, что естественнонаучное мышление входит, наконец, в ту сферу своей деятельности, где окажется совершенно адекватным применение диалектики.
Таким образом, если нам удастся показать, что в своих философских основаниях нелинейное мышление диалектично, то, кроме вполне конкретных методологических последствий (о которых будет сказано в заключительной главе), окажется возможным еще один принципиальный вывод. Речь идет о том, что новое политическое мышление (декларируемое как диалектическое) в качестве подспорья обретет как конкретную диалектику стиль мышления, вырабатываемый в процессе естественнонаучного освоения процессов самоорганизации,- нелинейное мышление. А если учесть, что и общественная жизнь в определенных своих аспектах поддается синергетическому описанию (так, описано формирование общественного мнения, распространение научной информации, смоделированы некоторые экономические процессы), то практическое значение знания общих законов самоорганизации следует оценить еще выше.
Интересно заметить, что мысль о необходимости демократизации хозяйственной и политической жизни полностью соответствует концепции самоорганизации, раскрывающей объективные возможности и условия самопроизвольного формирования и самовоспроизведения устойчивых сложных структур.
Как видим, и сами теории самоорганизации, и их философское осмысление выходят далеко за рамки академического интереса.
Итак, научный и социальный пафос данного исследования обозначен. Конкретные же задачи, которые ставит перед собой автор, таковы:
- рассмотреть ход революционных изменений в современном точном естествознании как становление новых исследовательских программ;
- показать, что это программы теоретического освоения процессов становления (самоорганизации) сложных материальных систем, в чем и кроется их принципиальная новизна;
- исследовать соответствующее расширение философских оснований естественнонаучного знания, в частности категориальных форм его осмысления;
- выявить методологические следствия происходящей революции в естествознании:
- - изменение методологических принципов физики;
- - изменение отношений между науками в связи со становлением физики живого;
- - перспективы создания единой естественнонаучной картины мира
Основное средство методологического анализа и философского осмысления — интертеоретический анализ развивающегося знания, т. е. комплексное рассмотрение системы теорий в связи с научной картиной мира и системой методологических принципов в соответствующем философском и социокультурном контексте.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ПРОГРАММЫ ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНОГО ОСВОЕНИЯ ПРОЦЕССОВ САМООРГАНИЗАЦИИ
§ 1. РЕВОЛЮЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ ЕСТЕСТВОЗНАНИИ КАК СТАНОВЛЕНИЕ НОВЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ПРОГРАММ
Методологическая оценка нынешнего этапа развития науки как революционного должна опираться на конкретный способ рациональной реконструкции истории к?зуки, Способ этот во многом определяется тем, какое структурное образование научного знания выбирается в качестве конкретного целого, качественные преобразования которого могут оцениваться как революционный скачок в науке.
Методология науки как философская дисциплина за последние десятилетия своего существования создала немало моделей развивающегося знания, пытаясь приблизиться к более адекватному пониманию его закономерностей. В работах последних лет критически переосмыслены многие из этих попыток. Так, убедительно показана ограниченность традиционной модели развития научного знания по схеме: факт — проблема — идея — гипотеза — теория [13,56-65; 51, 189]. В марксистской методологии 50-60-х гг. этот подход, у истоков которого стоял П. В. Копнин, был связан с критической переработкой результатов логического анализа естественнонаучного знания, проводившегося в русле различных вариантов неопозитивизма. Выделяя рациональные моменты критикуемых концепций, избегая крайностей присущего им феноменологизма, активно проводя собственные логико-методологические исследования естественнонаучных теорий, советские ученые получили важные результаты на этом пути.
Черты ограниченности традиционной модели развития знания просматриваются прежде всего в отсутствии органичных связей между содержанием теории и ее мировоззренческими и методологическими основаниями. Между тем изучение методологами научных картин мира, систем методологических принципов конкретных наук демонстрировало эту связь весьма убедительно. Правда, рамки отношения «теория — научная картина мира» зачастую оказывались узки, и научная картина мира как форма знания перегружалась всеми возможными типами связей научного знания с его философским и социокультурным контекстом [69,181-258].
Неустранимой в пределах критикуемой модели оказалась и печать эмпиризма, во всяком случае, в смысле ориентации на эмпирический этап в развитии естественнонаучных теорий. Эта ориентация не соответствовала тенденциям развития точного естествознания. Так, в XX в. определяющим стал метод математической гипотезы, а факт — основная единица эмпирического уровня познания — все в большей степени обнаруживал свою теоретическую нагруженность.
Принятая в рамках рассматриваемого подхода гипотетико-дедуктивная модель теории также обнаружила свою ограниченность. В рамках связи теории с экспериментом она приводила к фальсификационизму Поппера с его требованием мгновенного опровержения теории критическим экспериментом. Нестандартная интерпретация [51, 35- 44] гипотетико-дедуктивной модели, определяющая теорию как более или менее дедуктивизированную систему гипотез разной степени общности, представляется более жизненной, однако и она не снимает тех проблем, которые связаны с отрывом теории от фона ее существования.
Такие «одинокие» теории, по выражению П. Фейерабенда, действительно оказываются «несоизмеримыми», ведь понятия теорий, даже связанных принципом соответствия, имеют смысл только в пределах собственных теоретических систем, а по отношению к другим теориям могут выступать грубыми упрощениями [32, 113-117]. Так, основное в квантовой электродинамике как релятивистской теории понятие «квантовое поле» (система с несохраняющимся в силу высоких энергий числом частиц) неприменимо в нерелятивистской квантовой механике, и, наоборот, рассмотрение квантовой механикой атома как системы с неизменным числом частиц является грубым приближением, не применимым в предметной области квантовой электродинамики.
Однако вопреки тезису о несоизмеримости содержание разных теорий сопоставлялось в научной практике, а мировоззренческие и методологические основания развития науки все яснее осознавались учеными. Соответственно, изменению подлежала не учитывающая эти обстоятельства методологическая модель знания, несовершенная и вследствие своей ориентации на кумулятивистское понимание его приращения. Это понимание оставляет процессы перехода от эмпирии к теории и от теории к теории рационально необъяснимыми. Упование на психологию творчества, на механизмы интуитивных озарений не снимает необходимости поисков рациональных методологических оснований прорывов в непосредсгвенное усмотрение истины.
Исторически первые попытки включения теоретического знания в более широкие контексты его существования, первые предложения выбора структурных образований, не сводимых к теориям, смена которых могла бы смоделировать развитие науки, связаны с движением постпозитивизма в западной методологии науки, и прежде всего с именами Т. Куна и И. Лакатоса [43; 46, 203-269}.
Введенные ими понятия «парадигма», «научно-исследовательская программа» получили широкое распространение как среди методологов науки, так и среди специалистов в области конкретных наук. В многочисленных работах давно обсуждены и основные недостатки предложенных Т. Куном и И. Лакатосом методологических моделей:
Релятивизм в смене парадигм у Куна и конвенционализм выдвижения основных положений «твердого ядра» исследовательской программы у Лакатоса. И в том, и в другом случае рациональной реконструкции не поддается момент преемственности в развитии научного знания. Между тем такая преемственность там, очевидно, присутствует, она давно и ясно осознана (еще Ньютон говорил о том, что он видел дальше других потому, что стоял на плечах гигантов) [77, 382]. Кроме того, рациональная теоретическая реконструкция процесса развития, в том числе и развития знания, может быть только диалектической. Диалектическое же понимание революционных скачков предполагает наличие в отрицании момента преемственности.
Проблема преемственности в развитии научного знания находится в центре внимания в работах советских философов М. Д. Ахундова и С. В. Илларионова [13, 56-65; 12, 290-302], переосмысливших концепцию научно-исследовательских программ Лакатоса. Они существенно продвинулись, на наш взгляд, в поисках методологической модели, адекватной современному этапу развития точного математического естествознания. В качестве основной структурно-понятийной формации в развитии науки М. Д. Ахундов и С. В. Илларионов выдвигают «физическую исследовательскую программу». Это модификация исследовательской программы Лакатоса. Твердое ядро физической исследовательской программы составляют не конвенционально принятые предложения, как у Лакатоса, а некая абстрактная базисная физическая теория (с комплексом методологических принципов ее построения).
По мысли авторов, революции в физике, представляющие собой смену физических исследовательских программ, связаны не с появлением фундаментальных теории, а с построением абстрактных базисных теорий. Чтобы образовать основу физической исследовательской программы, фундаментальная теория слишком конкретна. Она должна пройти путь абстрагирования и обобщения, что возможно не со всеми фундаментальными теориями. «Абстрактность и обобщенность базисной теории допускают ее соединение с широким классом специальных конкретизации и дополнительных гипотез, что определяет существование исследовательской программы, в рамках которой строится множество конкретных теорий» [13, 61]. В качестве примеров приводятся механика Ньютона как конкретная фундаментальная теория и аналитическая механика Даламбера, Лагранжа, Гальмильтона — как абстрактная базисная теория механической исследовательской программы; специальная теория относительности (теория относительности Эйнштейна) — как конкретная фундаментальная теория и она же в качестве абстрактной базисной теории релятивистской исследовательской теории после представления в абстрактном четырехмерном формализме Г. Минковского.
Главная удача излагаемого подхода — это приближение к рациональному решению проблемы преемственности при смене физических исследовательских программ. Элементами твердого ядра новой программы становятся идеи, выдвигаемые в защитном поясе гипотез старой программы при ее изменении. Таково понятие поля — вспомогательное в механической программе, но центральное в работах Фарадея и Максвелла. Затем оно становится основой исследовательском концепции в работах Лармора, Томсона, Лоренца, но базисной эта концепция так и не стала (уже создавалась релятивистская программа), зато релятивистские преобразования координат, выдвинутые в поясе ее защитных гипотез, вошли в ядро релятивисткой программы.
Предложенная М. Д. Ахундовым и С. В. Илларионовым методологическая модель разрешает многие проблемы рациональной реконструкции развития науки. Есть в ней, однако, и непроясненные моменты, и возможности развития.
Применяя свою модель к современному этапу развития физики, М. Д. Ахундов и С. В. Илларионов убедительно показывают, что в области физики высоких энергий сложилась новая исследовательская программа с неабелевой калибровочной квантовой теорией в качестве базисной (что и знаменовало свершение научной революции). В качестве реализации этой программы рассматриваются единая теория электрослабых взаимодействий и квантовая хромодинамика.
Однако генезис исследовательской программы здесь не так прост, как в приводимых ранее исторических примерах. Там этапы создания и реализации исследовательской программы были разнесены во времени: сначала появилась фундаментальная теория как обобщение эмпирических законов, затем формировалась абстрактная теория, и, наконец, программа реализовывалась в конкретных теориях. В случае же неабелевой калибровочной квантово-полевой программы эта хронологическая последовательность не соблюдается. Формирование абстрактной базисной теории происходило одновременно с разработкой конкретных теорий-приложений (теории электрослабых взаимодействий и квантовой хромодинамики) и с использованием опыта их создания.
Кроме того, хотя методологические принципы построения базисной теории включаются в этой модели в твердое ядро программы, мировоззренческие основания физического знания в ней или в связи с ней никак не представлены. Это обстоятельство не дает возможности авторам концепции физических исследовательских программ связать свое понимание революции в науке с давно разрабатываемым в советской методологической литературе и широко в ней распространенным представлением о научной революции как смене научных картин мира [70, № 7, 67-82; № 8, 70-99]. Смена научных картин мира, являющихся формой систематизации научного знания и одновременно выступающих в качестве компонента научного мировоззрения (миропредставление), фиксирует мировоззренческий аспект научных революций, что исключительно важно в плане культурных последствий революции в науке. Наличие такого мировоззренческого аспекта в научной революции не подвергается сомнению никем из методологов науки (так, в концепции Т. Куна, например, речь идет об изменении видения мира).
Понятно, что М. Д. Ахундов и С. В. Илларионов не оспаривают наличия мировоззренческого аспекта в научной революции. Они, скорее, озабочены тем, чтобы описать более точно формы осуществления научных революций и найти возможности их меткой методологической фиксации, по крайней мере, в такой отрасли математического естествознания, как физика. Действительно, становление новой научной картины мира знаменует, скорее, завершение научной революции, чем ее начало, а кроме того, совершенно понятно, что не научная картина мира является формой развития научного знания. Тем не менее связь такой формы с научной картиной мира должна быть все же установлена.
Не исследуют М. Д. Ахундов и С. В. Илларионов и механизм изменения статуса тех положений, которые переходят из пояса вспомогательных гипотез в твердое ядро новой программы, становясь ее исходными принципами. Оценка таких положений научным сообществом сильно изменяется, и этот процесс тоже желательно реконструировать рационально.
Наше пристальное внимание к рассмотренной методологической концепции физических исследовательских программ связано с тем, что мы собираемся ее использовать в качестве одного из важных методологических средств исследования хода революционных изменений в современном естествознании, прежде всего в физике. Однако мы будем стремиться развить и дополнить возможности этой концепции и вот в каком направлении.
Как нам представляется, корень перечисленных недоработок рассмотренной выше методологической модели лежит в тяготении ее авторов к традиционному монотеоретическому рассмотрению физического знания, в отвлечении от реального окружения теории в живой развивающейся научной дисциплине и от того более широкого контекста существования теории, который включает в себя мировоззренческие, философско-категориальные и другие основания. Между тем комплексный подход к теоретическому физическому знанию достаточно давно разрабатывается в методологии науки. Он связан с понятием «интертеория». Этот подход предполагает рассмотрение физических теорий в их взаимовлиянии и философско-мировоззренческом контексте. Мы попытаемся дополнить на основе этого подхода концепцию физических исследовательских программ, но прежде изложим его содержание.
Вопрос о способе влияния философско-мировоззренческого контекста развития теории на ее содержание будет интересовать нас с методологической (а не психологической или эвристической) точки зрения. Его рассмотрение облегчается тем, что в методологических исследованиях внетеоретические формы социокультурной, философско-мировоззренческой и методологической детерминации теоретического знания выделены: это научные картины мира, стили научного мышления, системы методологических принципов. Казалось бы, достаточно найти элемент самой теоретической структуры, способный выступить проводником осуществления этих влияний, и вопрос будет решен, тем более что его можно представить как содержательную детерминацию одного знания другим. Действительно, с гносеологической точки зрения формы регуляции научного познания и систематизации научных знаний (наряду с данными повседневного опыта) образуют так называемое предпосылочное знание. В нем непосредственно воплощается общественно-историческая практика, поэтому именно через. него конкретно-научная система знаний оказывается генетически связанной с философско-мировоззренческими и методологическими основаниями [53, 14].
Соответственно вопрос о способе влияния этих оснований на развитие естественнонаучных теорий — это вопрос взаимодействия предпосылочного знания с самой теоретической структурой и чаще всего он сводится к поискам тех ее элементов, которые могут выступать опосредствующим звеном этого взаимодействия.
В качестве такого звена многие исследователи выделяют интерпретацию теоретических систем. Причем имеется в виду не эмпирическая и не семантическая, а, как ее называют некоторые авторы, концептуальная интерпретация [69, 33-55; 14, 88-84]. В концептуальную интерпретацию включают высказывания, обеспечивающие связь собственно теоретических терминов с терминами картины мира, а также с некоторыми философскими принципами. В качестве цели процедуры концептуальной интерпретации выступает образование смысла теоретических терминов и предложений. Так, В. С. Степин расматривает концептуальную интерпретацию как проекцию на научную картину мира теоретических схем, что образует важную часть содержания физических понятий [69, 194]. Мы считаем термин «концептуальная интерпретация» неудачным. Процедура интерпретации, по определению, является заданием значения (денотата) термина, способом его соотношения с объектом (эмпирическим или абстрактным). Задание же смысла термина — это совсем другая процедура образования содержания теоретического понятия Ее лучше называть истолкованием или осмыслением. Понятие «смысл» связано с понятием «понимание», и соответственно выявление смысла теоретических терминов на определенном этапе развития теории предполагает фиксацию субъекта понимания, но не как отдельной личности с уникальной психикой, а как исторически определенного представителя человеческого общества, в частности научного сообщества.
Истоки неудач в поисках элемента теоретической структуры, который был бы «ответственен» за все изменчивые нюансы смысла, придаваемые учеными в разное время терминам развивающейся теории, кроются в неявной элиминации субъекта теоретического познания, в по пытке рассматривать теорию как саморазвивающийся феномен. При этом остается вне внимания такой важный аспект освоения мира, как понимание, т. е аспект включения познавательного результата в так называемый интеллектуальный фон эпохи Понимание как реконструкция смысла всегда связано с вовлечением понимаемого в более широкий контекст, объединяющий субъект и объект и определяемый миром культуры Соответственно вопрос о способе образования и трансформации смысла терминов интерпретированной физической теории — это вопрос о том, что представляет собой контекст, в котором осуществляется описание абстрактных теоретических объектов Здесь применимо понятие «интертеория», введенное советским математиком А. А. Ляпуновым [49, 48] для обозначения «внутреннего научного окружения теории», включающего тот комплекс знаний, который обеспечивает понимание теории научным сообществом Сюда входят экспериментальный базис теории, математические теории, на которых основывается ее математический аппарат; физические теории, являющиеся основанием эмпирической и семантической интерпретации терминов рассматриваемой теории; теории, связанные с ней принципом соответствия, а также самые разные сведения нетеоретического и нефизического порядка, необходимые, как уже было сказано, для понимания теории.
Однако вопрос о компонентах интертеоретического фона существования конкретной теории не может быть решен раз и навсегда. Достоинства понятия интертеории проявляются при рассмотрении теории не как готовой застывшей системы, а как формы развивающегося знания, функционирующего в живом теле науки во взаимодействии с другими теоретическими конструкциями А А. Ляпунов подчеркивал «В интертеорию целесообразно включить ту совокупность знаний, которая существенна для теоретического осмысления рассматриваемой области науки. При таком понимании состав интертеории оказывается зависящим от времени Вполне возможно, что области знания, которые в данный момент времени не влияли на данную его область, потом становятся для нее существенными и потому включаются в ее интертеорию. Это заставляет перестраивать соответствующую теорию» [49, 48].Таким образом, интертеория с самого начала мыслилась как динамичное образование
Следующий шаг в развитии понятия «интертеория», его философском осмыслении был сделан С. Б. Крымским. Исходя из своего определения знания как результата познания, сопровождающегося осознанием его истинности [40, 33-34], и подходя к интертеории прежде всего как к средству понимания теории, он сопоставил интертеорию как форму осмысления научной истины и теорию как форму ее получения [41, 198]. Аналогичным образом С Б. Крымский сопоставляет стиль научного мышления с научной картиной мира, а схемы процессов понимания — с синтезом высказываний в понятия.
В дальнейшем термин «интертеория» получал и суженною, и расширительную трактовку. Большей частью речь шла об интертеоретических отношениях как отношениях между теориями. А вот Л. Б Баженов включил в интертеорию и научную картину мира, и мировоззрение, и философские категории Мы будем основываться здесь на собственной разработке понятия «интертеория» [31, 61- 67; 29, 31-36], опирающейся на работы А. А. Ляпунова и С Б Крымского Для определенности в качестве предметной области методологического исследования выберем физику.
Обозначая понятием «интертеория» контекст описания абстрактных объектов теории, мы исходили из того обстоятельства, что такое описание не может быть дано только на языке самой теории. Так, чтобы понять теоретико-вероятностную интерпретацию квантовой механики, по меньшей мере необходимо знать теорию вероятностей. Однако наличие этого теоретического знания еще не обеспечит его понимания — необходимо еще и категориальное осмысление самого понятия вероятности как количественной меры перехода возможного в действительное Описывая, скажем, волновую функцию как абстрактный объект теории (теоретический конструкт) в соответствии с концепцией В. А. Фока, мы будем говорить о том, что она задает потенциальные возможности состояний микрочастицы Это описание осуществляется не на собственно теоретическом языке, здесь используются и слова естественного языка, и философские категории, и термины научной картины мира. Таким образом, задавая смысл термина, мы пользуемся языком более высокого уровня, чем теоретический,- метаязыком.
Использование в методологии физики терминов «метаязык», «метатеория» несколько условно в сравнении с действительность, необходимость и случайность, причина и следствие При этом обращение к разным философским идеям приводило к разному пониманию выводов теории, даже при условии единой эмпирической и семантической интерпретации
Таково различие между субъективно-идеалистической трактовкой копенгагенской интерпретации, дававшейся на первых порах В Гейзенбергом, и диалектико-материалистическим истолкованием этой интерпретации В. А. Фоком. Индетерминизм в одном случае и концепция вероятностной причинности в другом — вот результат привлечения в качестве метатеоретического контекста истолкования одной и той же теории разных философских концепций. В то же время в границах единого диалектико-материалистического истолкования квантовой механики разный смысл приобретают ее термины (в частности «волновая функция») в разных семантических интерпретациях: в концепции Фока волновая функция — одночастичная, она фиксирует потенциальные возможности одной частицы, а в концепции Блохинцева она характеризует квантовый ансамбль микрочастиц
Однако все перипетии указанных толкований основываются на теоретико-вероятностном понимании термина «волновая функция», что определяется вовлечением в интертеоретический фон соответствующих математических теорий. Присоединение к интертеории других разделов науки может создать другое поле смыслов, например, можно излагать квантовую механику на основе теории множеств (подход фон Неймана).
Не только образование смысла терминов, но и трансформация этого смысла может быть объяснена в рамках интертеоретического анализа. Такая трансформация смысла терминов фундаментальных теорий имеет место после создания новых теорий, связанных с исходной принципами соответствия. Формирование нового интертеоретического фона теории благодаря вовлечению в него новых теорий и соответственно новых элементов метатеоретического уровня (прежде всего новой картины мира) приводит к тому, что абстрактные объекты старой теории получают новый смысл за счет изменения контекста их описания. Так, после создания специальной теории относительности классическая механика в пределах своей применимости сохранила, согласно принципу соответствия, и математический аппарат, и систему абстрактных объектов, его интерпретирующих. Однако диалектика абсолютной и относительной истины не исчерпывается принципом соответствия. Достоверное в пределах своей применимости знание не является тем не менее абсолютной истиной. Момент относительности присутствует в нем и обнаруживается, когда меняется смысл термина при сохранении прежним и математического аппарата, и его семантической и эмпирической интерпретации. Такова, например, судьба понятия «масса». Ее неизменность, трактовавшаяся в рамках связи с механической картиной мира как результат плотной упаковки неделимых корпускул в конечном объеме, в контексте релятивистской картины мира понимается как возможность пренебречь изменением массы в силу незначительности ее приращения при малых скоростях. Релятивистская же картина мира оказывается вовлечена в интертеорию классической механики как элемент метатеоретического фона, общий для нее со специальной теорией относительности.
Таким образом, трансформация смысла терминов, даже устоявшихся, проверенных практикой теорий, позволяет сохранить единство науки при ее прогрессивном развитии Интертеоретический анализ динамических комплексов взаимосвязанных теорий, взятых в контексте (также соответствующим образом меняющемся) предпосылочного знания, позволяет, как нам кажется, методологически корректно объяснить этот феномен
Рассматривая интертеорию как комплекс сведений, необходимых для понимания теории научным сообществом, мы стремимся определить то динамичное поле смыслов, которое превращает наличные экспериментальные и теоретические результаты в научное человеческое знание, предполагающее осознание истинности результатов познания. Такое знание всегда определенным образом оценивается на истинность, даже если практическая проверка еще не осуществлена или пока невозможна (а именно таково положение собственно нового знания).
Однако в научном сообществе осуществляется не только оценка нового знания в контексте существующего, но и переоценка всего предшествующего знания в контексте вновь полученного Статус различных областей знания изменчив, в особенности в периоды революционных изменений в науке.
Представление о научной респектабельности того или иного подхода, о фундаментальности исследований; научная мода, выделяющая направления, кажущиеся перспективными; научные пристрастия и предрассудки — все эти явления, помогающие ученым ориентироваться в своей научной дисциплине, во многом определяющие судьбы научных идеи и их носителей, изучаются социологией науки. Нас они будут интересовать в аспекте результатов их действия. Это — установление динамичной иерархии наличных знаний, в конечном счете, по степени их истинности, как она оценивается научным сообществом. В этом смысле мы будем говорить об интертеоретическом статусе теории, методологического принципа, научного подхода. Попытаемся использовать понятие интертеории при рассмотрении становления и функционирования физических исследовательских программ как формы деятельности ученых по развитию научного знания.