Russian
| English
"Куда идет мир? Каково будущее науки? Как "объять необъятное", получая образование - высшее, среднее, начальное? Как преодолеть "пропасть двух культур" - естественнонаучной и гуманитарной? Как создать и вырастить научную школу? Какова структура нашего познания? Как управлять риском? Можно ли с единой точки зрения взглянуть на проблемы математики и экономики, физики и психологии, компьютерных наук и географии, техники и философии?"

«ЭКОНОМИКА ЗНАНИЙ: НОВАЯ ПАРАДИГМА НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ» 
А.В. Барышева

Опубликовано в: Философия и синергетика

Рассмотрим также феномен, являющийся неотъемлемой составляющей подъема российской экономики конца XIX – начала XX века – предпринимательство. Сейчас специфические особенности дореволюционного российского предпринимательства утеряны, но известно, что оно выделяется своим духовным, нравственным началом, это часть российской культуры того времени. Самые успешные и известные российские купцы, на которых держалась российская экономика, были староверами. В них сочетались твердые моральные правила поведения – общественное благо, служение народу, честь, которая «выше правды», с одной стороны, и практичность, с другой. Все эти черты составляют социокультурный потенциал инновационного развития.

Российское предпринимательство имело много позитивных особенностей:

•  Широкие связи – как горизонтальные, так и вертикальные, как формальные, так и личные.

•  Ориентация не на сиюминутную выгоду, а на долгосрочную перспективу развития корпорации. Известный предприниматель М.П. Рябушинский отмечал: «При всех наших делах и наших начинаниях мы никогда не рассчитывали на ближайшие результаты нашей работы. Только что окончив одно дело, мы немедленно брались за еще более крупное предприятие. Нашей главной целью была не нажива, а само дело, его развитие и результат, и мы никогда не поступались ни нашей честью, ни нашими принципами, и на компромисс с нашей совестью не шли» .

•  Высокий имидж тех корпораций, которые получали прибыль не за счет высоких цен, а за счет интенсивного оборота капитала, растущих объемов продаж при более низкой их цене по сравнению с конкурентами.

•  «Прибыли превыше всего, но честь превыше прибыли» – один из главных девизов деловой репутации корпорации. С учетом такого подхода разрабатывалась корпоративная социальная стратегия, осуществлялось стратегическое планирование. В связи с этим, при низком авторитете в обществе закона и всей юридической системы одной из распространенных традиций в России было заключение миллионных сделок под «честное купеческое слово».

•  Самый «дерзкий» кредит и риск, на которых нередко основывалось (особенно в торговле) российское предпринимательство.

•  Большая роль религии в деловой культуре. Успех воспринимался как данный Богом, но и щедрость предпринимателей была велика.

•  Исключительная потребность в интеллектуальной жизни и влечение к научному, художественному творчеству у «новой породы» русских того времени. На первое место они ставили общественное благо. Основной идеологией передовых предпринимателей было служение народу.

•  Ставший этической нормой товарный знак в России XIX – начала ХХ вв. Добровольно принявший его предприниматель нес личную ответственность за качество товара.

Деловая этика корпоративного предпринимательства России того времени выразилась в 12 принципах ведения дел, которые были разбиты по разделам:

1. Принципы личности

•  Принципы профессионала

•  Принципы гражданина России

•  Принципы гражданина мира

Каждый из двенадцати принципов может быть составной частью кредо корпоративной этики предпринимательства России и в настоящее время.

За рассматриваемый период накопилось множество знаний относительно нового менталитета, особенностей русского пути, внесения русской идеи в мировое пространство. Однако известно, во что русская идея, великая духовность вылились: по стопам Серебряного века шагала наша трагедия двадцатого века – мы теряли Россию. Вот размышления Питирима Сорокина, 1921 год: «Город Петра Великого умирал, а вместе с ним уходила эра российской истории, период, который за два столетия превратил Московскую Русь в Российскую империю, добившуюся великих достижений в искусстве, литературе и науках. Теперь все это было в прошлом…» . А дальше все мы проживали на своем личном опыте последствия внедрения в практику русской идеи. Здесь видна цикличность развития культуры, человеческой мысли, мировоззрения. Может быть, в идею духовного взлета нынешнего времени не надо вкладывать слишком много ожиданий – ведь все уже было.

Разум продолжает свою работу, подсказывает, что не совсем так однозначна исконная русская духовность. Вспомним знаменитый фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублев». Мастер пишет свою великую Троицу на фоне человеческого зверства, живьем забивают, режут, жгут, все пылает в огне. А художник творит, он в Боге, он создает бессмертное – это и есть наша духовность: схождение в одной точке крайних противоположностей – гений и озверевшая толпа. А если озверевшая толпа, но без гения – вспомним «Окаянные дни» Ивана Бунина или полную пронзительного отрицания метафору Зинаиды Гиппиус: «Ночная стая свищет, рыщет, лед по Неве кровав и пьян» в стихотворении без названия, написанном 14 декабря 1917 года , или вторящего ей Питирима Сорокина – часть третью его «Дальней дороги». Тоже наша духовность – во что может вылиться идея вселенской миссии России.

Это всего лишь раздумья, размышления. Но они предупреждают, снимают эйфорию. Здесь нет прямолинейной связи между знанием и его реализацией. Очень неоднозначно заканчиваются мои рассуждения о роли российской духовности. Сначала доказывается тезис о ее высоком месте в мире, а в конце ставится под сомнение все написанное. Так рацио убивает интуицию, позитивное знание.

И все же наша трагедия шла в ногу с великой духовной силой, выразителем которой явился Серебряный век. Ведь это было, это было. Японский премьер сказал прекрасные слова: «Если бы нам удалось соединить наши технологические успехи с такой духовностью, которая отличала Серебряный век российской культуры, то мы обрели бы столь быстрое продвижение, какого вряд ли смогли добиться другие страны» (Независимая газета, 1999, 15 апр.).

Действительно, наш Серебряный век – это не что иное, как поле трансцендентного. Именно тот короткий период, сотканный из чистого духа, был наделен мощной силой, способствующей преображению, человек получал возможности возвыситься над миром зла и насилия, вплести это духовное начало в собственную судьбу. Огромный подъем России, который знаменовал Серебряный Век, не замкнулся революцией 17-го года, он вошел в плоть и кровь следующих поколений. Вот что написала в своей книге «Крутой маршрут» Евгения Гинзбург, прошедшая 18 лет советских тюрем и лагерей: «Под ударами обрушившегося на нас бесчеловечья поблекли многие затверженные смолоду «истины». Но никакие вьюги не могли потушить ту самую свечку, которую мое поколение приняло как тайный дар от нами же раскритикованных мудрецов и поэтов нашего века… В годы испытаний выяснилось, что мы – плоть от плоти их. Потому что даже та самозабвенность, с которой мы утверждали свой новый путь, шла от них, от их презрения к сытости тела, от их вечно алчущего духа.

«А мы, мудрецы и поэты, хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы в катакомбы, в пустыни, в пещеры…»

Наши «зажженные светы» мы все-таки сумели унести в свои одиночки, в бараки и карцеры, в метельные колымские этапы. И только они, только эти светильники помогли нам вырваться из кромешной тьмы».

Великий духовный опыт России не исчез, наши «зажженные светы» с нами, все осталось в глубинах нашего подсознания (ведь что такое «катакомбы», «пустыни», «пещеры» как ни глубины подсознания) – только вытащить его. Чему и послужит трансформация сознания, иное видение мира, новое знание, все это влечет преображение человека. Те муки, через которые прошел наш человек в ХХ веке, скорее нам откроют каналы духовного, чем жителям благополучной страны. Здесь есть какая-то мистическая связь. Наше поле духовности даст всходы, а русский человек (это каждый гражданин России) сформирует достойное место страны в общемировом трансформационном процессе.

Тогда все написанное мною можно увидеть в ином свете: интеграция рациональных и внерациональных механизмов познания позволила получить два сценария развития – оптимистический и пессимистический, а сочетание интуиции и разума дает возможность представить ситуацию несколько в ином ракурсе. Главное здесь осознание того, что альтернативный вариант развития событий возможен и что науке принадлежит решающая роль в его реализации – другой силы в стране нет, во всяком случае, на начальном этапе.

Отследив процедуру динамики творческого научного процесса, основанного на полученном имплицитном знании, считаю необходимым выделить факты, которые подтверждают важность имплицитного знания, не просто возможность и необходимость ему доверять, но чувствовать его истинность. Прежде всего, надо сказать, что определяющим феноменом, на котором следует акцентировать внимание, является состояние сознания человека, а именно переживаемое им чувство очевидности представленного знания и неслучайности содержавшейся в нем идеи. Человек внутренне преображается, испытывает высокое творческое состояние, духовный подъем, несет в себе ощущении радости, с ним происходит очевидная трансформация. Это состояние не может длиться бесконечно, у каждого, конечно, по-разному, но в любом случае ограниченное время.

А затем появляется мощное чувство ответственности, оно неотвязно присутствует, уловимо и на физическом уровне – сильно давит, внутри ощущение тяжести, могут быть и более импульсивные внешние проявления, однако состояние высокого подъема не покидает. Вероятно, это называется катарсисом. Затем все уходит, наступает новое состояние, человек может охарактеризовать его так: чувствую себя дебильным, скучным, неинтересным (здесь дословно передана живая речь). На самом деле он просто вернулся к себе, всегдашнему. После испытанного сильного чувства, мощного духовного взлета, «обнаженной приподнятости» (эта метафора, пришедшая в голову случайно, очень точно отражает состояние, процесс – полную свободу самовыражения, выход за пределы разума, за рамки ограничений, накладываемых чувственной сферой) такая обыденность трудно переносима.

Необходим какой-то выход, нужно понять свое состояние, осознать самого себя. Здесь незаменима философия, она позволяет увидеть новые смыслы, диктуемые нашим отношением к миру, дает ответы на глубинные, личностные вопросы, побуждает к дальнейшему творчеству. Человек находит очень близкие для себя мысли, согласующиеся с его представлениями и касающиеся непосредственного интуитивного познания. Так, немецкий философ Эдмунд Гуссерль назвал описанное в работе состояние человека «внутренней революцией», чтобы ее сохранить, необходимо воздержаться от суждений. Французский философ Анри Бергсон противопоставлял ограниченный по своим познавательным способностям интеллект и непосредственно – интуитивное видение, неуловимое для дискурсивной рациональности. А. Бергсон считал, что исключительно логическое познание способно дать лишь символическое отражение, тогда как первоначальный опыт непосредствен, интуитивен. Специфическим способом постижения сути вещей и мира является как бы вживание в познаваемое, или интуитивное схватывание, то есть постижение реальности изнутри. Эта реальность не является объектом научного познания, она непосредственно переживается нами, минуя какие-либо разумные конструкции. Теория А. Бергсона свидетельствует об огромной важности непосредственного личного опыта познания, прокладывающего путь к достоверной истине.

По Бергсону, реальность, в которую мы входим непосредственно и постигаем интуитивно, не поддается формализации, она не есть субстанция, а скорее – непрерывный поток, становление, стремление, в ней нет ничего готового, заданного. Если Гуссерль назвал состояние человека при вхождении в новую реальность внутренней революцией, то А. Бергсон видит в этом жизненный порыв, творческое побуждение, свободное, не содержащее в себе никаких принципов, норм и законов – человек своей судьбой творит новые формы жизни, что является актом метафизическим. Такое творчество требует некой настроенности личности, пафоса, эмоции, которая владеет человеком и открывает ему новые, до того невиданные горизонты бытия. Это то, что сообщено отдельному человеку жизненным порывом и воспринимается личностью как требование выхода за пределы сложившейся нравственности и расширения рамок, устанавливаемых нам обществом, а в конечном счете самой природой.

Здесь очень сильно выражено Как, стоящее за знанием ученого – духовная ниточка протянулась. И состояние человека меняется, он уже не чувствует себя покинутым и неинтересным, его взгляды, видение мира интегрированы с наработками ученых-философов ХХ века. Эта соединяющая ниточка очень важна в науке, она мотивирует дальнейший творческий процесс.

Конечно, А. Бергсон придерживается крайних взглядов на научный познавательный процесс, но высказывает очень интересные мысли. По его мнению, наука не представляет реальность как таковую, а систему искусственную, мыслительную схему, сформулированную на основе интеллектуальных понятийных конструкций, отражающих лишь какие-то стороны, части мира. Но из частей нельзя постичь внутреннее существо мира. Основываясь на своих посылках, А. Бергсон делает следующий вывод: ограниченное целое определяется не составляющими его частями, а изнутри самого себя, и постичь это внутреннее существо познаваемого можно только интуитивно, на основе непосредственного переживания. Здесь не годятся научно-рациональные методы познания, причинно-следственные зависимости .

Необходимость для науки овладеть новой реальностью неизбежно предполагает коренной пересмотр мировоззренческих и методологических стереотипов и механизмов познания. Полагаю, что непосредственные шаги в этом направлении скорее всего осуществят ученые, которые используют в своей работе не только традиционные научные механизмы познавательного процесса, но одновременно имплицитные знания, покоящиеся на интуитивном погружении в действительность, постижении ее в сфере сознания, а мы знаем, что в состоянии расширенного сознания «жизнь духа» доступна интуитивному усмотрению. Для этого нужно отследить собственный процесс познания, не столько аналитические размышления, сколько интуитивное постижение реальности, то есть зафиксировать интересную мысль и попытаться включить имплицитное (интуитивное) знание в общую структуру исследования.

Но опыт свидетельствует о том, что привязка имплицитного знания к знанию, полученному рациональным путем, сложный процесс. Эти два вида знания идут вразрез друг с другом – рациональное убивает интуицию. Действительно, получается, что это два самостоятельных средства постижения мира, вместе с тем в процессе познания тем или иным путем происходит привязка двух типов знания в одной работе. Может быть, это нельзя назвать привязкой, а скорее интеграцией. Однако в целом работа так или иначе содержит оба типа знания, они используются в качестве самостоятельных средств познания, и тут происходит их интеграция как отдельных элементов познавательного процесса. В результате мы видим, что сочетание имплицитного знания и разума дает свои плоды, позволяет глубинно охватить ситуацию и приоткрывает реальность, которая недоступна чистой логике и рациональному анализу.

5. Перспективы развития России в контексте новой научной парадигмы.

Перейдем теперь к перспективам развития России в контексте новой научной парадигмы. Прислушаемся к своему личностному знанию. Надо сказать, что такие знания позволяют выявить скрытые, не видимые с первого взгляда, критические (не только в негативном плане) для будущего России точки и могут подсказать нестандартные алгоритмы принятия решений. Например, академик В.Л. Макаров и чл.-корр. РАН Г.Б. Клейнер в работе «Микроэкономика знаний» проводят мысль о том, что принципиально новое явление характеризует экономику, основанную на знаниях: возрастающая отдача вложений в создание и приобретение знаний, увеличение их доходности. Так проявляется экономический закон: тот, кто выбился вперед за счет повышающейся отдачи, остается впереди. Ученые полагают, что закон повышающейся отдачи может занять ключевое место в экономике знаний. С рациональных позиций подобная точка зрения абсолютно правомерна. Она мне показалась очень близкой и очевидной – действительно Россия движется по этому пути. И мы уже видим результат этого феномена: Россия из страны постоянно догоняющей превратилась в страну, характеризующуюся неуклонно растущим разрывом с развитыми странами.

Надо признать, что данное утверждение не коррелирует с прогнозами, основанными на теории циклов экономической конъюнктуры примерно полувековой продолжительности, которые были открыты выдающимся ученым-экономистом начала прошлого века Н.Д. Кондратьевым в 1920-х годах. Ученый всесторонне обосновал закономерную связь повышательных и понижательных стадий этих циклов с волнами технологических инноваций. Теория больших циклов Н.Д. Кондратьева свидетельствует о том, что нынешнее все растущее отставание России от развитых стран должно смениться инновационным прорывом на повышающей волне грядущего цикла, начиная с 20-х годов XXI века.

Тут неизбежно встает вопрос, какими же предпосылками обладает Россия для реализации данного прогноза. На самом деле каких-либо предпосылок с точки зрения рационального подхода не видно. Вместе с тем, теория циклов Кондратьева не может гарантировать реализацию на практике содержащихся в ней идей. Ведь это прогнозный вариант с какой-то степенью вероятности. С точки зрения синергетики будущее не предопределено, развитие событий происходит в пространстве альтернативных виртуальных сценариев. Если позитивные интеграционные процессы внутри страны будут мощнее разрушительных, дестабилизирующих, то Россия выйдет на точку прорыва. В условиях превалирования отрицательной составляющей страна как единая система может прекратить свое существование.

На самом деле вопрос, возможен ли в России инновационный прорыв, прогнозируемый, исходя из этой теории, решаем не на основе рационального подхода, а личностного знания. Да, у России есть шанс к движению, развитию, инновационному взлету, но при условии, что наука будет двигателем этого процесса, зажжет искру перемен.

Предпосылки, которыми для этого обладает Россия, выстраиваются в интегрированный, комплексный потенциал нашего человека. Это может быть огромная сила, совокупная система знаний, мощные духовные накопления. Наука дает толчок, импульс к движению, а далее его должны подхватить массы. Момент, когда идет перефазировка цикла, очень ответственный, решающий. Чтобы новая фаза успешно осуществилась, необходима целенаправленная воля человека, а далее всего общества во главе с интеллектуальной научной элитой. Итак, в реализации посылок кондратьевского цикла на первый план выходит человек, а это означает, что в течение ближайшего десятилетия он должен переместиться из проблемного поля – наш человек болен, общество лишено импульса к движению – в поле возможностей и раскрытия потенциала.

Здесь совершенно четко прослеживается противоречие между рацио и имплицитным знанием. Имплицитное знание позитивно, оно продуцирует энергию действия, в то время как рацио тупиково, демонстрирует безвыходность ситуации. Это служит наглядным подтверждением мысли, которая проводится в предыдущем разделе – о приоритете имплицитного знания. Представленное знание не только мое личное достояние. Оно получено и другими учеными, уже известно и используемо в науке. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что наука исходит из перспективы или возможности большого взлета России на растущей волне кондратьевского цикла (30-е годы XXI века) в ситуации, когда никаких реальных доводов, с точки зрения сегодняшнего дня, в пользу такого развития событий нет. Но ученый знает, что ближайшее историческое будущее на стороне России – это и есть личное знание. Реализация этого знания требует от научного сообщества работы, работы и работы. Сейчас многие ученые начинают осознавать это. Такое осознание – большая сила, которая и высекает первую искру перемен. Но чтобы это было действительно силой, наука должна выступать единым фронтом – мир меняется, и научному сообществу не избежать перемен.

Возьмем еще одн у критическ ую точк у , связанн ую с проблемой абсолютной монополии в экономике России нефтегазового комплекса. И это в условиях, когда создание новых неуглеродных источников энергии является одним из мировых приоритетов. Ожидаемого спроса на газ в США, спрогнозированного еще около десяти лет назад, не произошло. Вместо этого американцы наращивают получение газа из альтернативных источников, в частности, газовых гидратов. В мире все шире распространяется такая новая технология, как производство сжиженного газа, а Россия опаздывает, ей, как всегда, придется догонять. Резко увеличилось предложение газа в Европу со стороны других стран.

Страны переходят на энергосберегающие технологии. С 2006 года мировое потребление сырой нефти начало сокращаться. Произошло значительное падение экспорта российского углеводородного сырья, что является серьёзным индикатором качественных изменений энергопотребления, постепенного вытеснения углеводородных источников энергии. Развитый мир рассматривает в качестве приоритетной цели переход на экологически чистую энергию, причем основная совокупность проблем, связанных с реализацией этой задачи, должна быть решена в следующем десятилетии. Соответственно поставлена задача сделать производство такой энергии прибыльным. Государство, лидирующее в экономике чистой энергии, будет государством, которое лидирует в глобальной мировой экономике. Таким образом, кардинально меняется технологический уклад в сфере энергопроизводства и потребления, на первый план выходят проблемы экологии, энергосбережения и энергоэффективности.

Кроме того, на авансцену мировой экономики и политики выдвигается новый, неожиданный фактор. США формируют мощную конкурентную силу, которая выбьет у нас из-под ног единственный на сегодняшний день реальный козырь в сфере конкуренции – углеводородные источники энергии. Б. Обама заявил, что Соединённые Штаты должны в ближайшее время приступить к созданию оффшорных зон по добыче нефти и газа, увеличить также вложения в чистые угольные технологии как источник получения жидких углеводородов. Таким путём формируется новая политика США, касающаяся создания конкурентных преимуществ в области традиционных энергоносителей.

Всё это выстраивает очень опасную с точки зрения рацио ситуацию – оффшорные зоны притянут крупные инвестиции, решение быстро примет деловой, конструктивный характер, рост добычи нефти приведёт к открытой конкуренции между её экспортёрами, а результатом явится резкое падение цен на нефть. Для России это катастрофа. Ведь страна имеет только нефть как таковую, но у нас нет ни научно-технического потенциала в сфере освоения углеводородных запасов, ни современных технологий, ни ресурса знаний. Проанализированный процесс имеет далеко идущие последствия. Попробуем их осознать.

Здесь возникает ассоциация с президентством Р. Рейгана: формируется план, ведущий к очень серьёзным трансформациям в сфере мировой экономики и политики. План Рейгана опирался на тот базис, что в нашей стране динамика инновационного процесса осуществляется исключительно в сфере военно-промышленного комплекса, где выпуск никогда не соизмеряется с затратами. В 70-80е годы прошлого века гонку вооружений намеренно инициировали Соединённые Штаты. В тот период выходили работы (так, в спецхране ИЭ РАН читала книгу З. Бжезинского, посвященную этому вопросу, к сожалению не помню название), где на основе прогноза развала Советского Союза давался анализ, свидетельствующий о том, что причиной гибели страны будут не военные действия, не ракетно-ядерное оружие, а наша собственная чрезвычайно неэффективная, неконкурентноспособная экономика. Каждая дополнительная единица выпуска военной продукции в СССР требовала многократно большего приращения затрат, чем в США. Это разрушало экономику. Думаю, что Соединённые Штаты намеренно создавали каналы утечки информации о направлении своих разработок в сфере ВПК, предоставляя России возможность поддерживать синхронность собственных разработок и двигаться дальше. Страна сформировала огромный научный потенциал в военно-космическом комплексе. Однако гонка вооружений окончательно подкосила силы Советского Союза, колосс на глиняных ногах рухнул.

Спустя некоторое время после написания работы в журнале «Власть» нашла подтверждение своим мыслям. Здесь опубликованы отрывки из воспоминаний бывшего представителя КГБ СССР в Варшаве генерал-лейтенанта госбезопасности В.Т. Павлова. Он пишет об эффективном сотрудничестве польской и советской разведок в деле получения информации о новейших научных разработках США в сфере ракетной техники, в первую очередь стратегических ракет, и авиационной техники. Источником этой информации был руководящий сотрудник калифорнийской фирмы, которая работала на Пентагон.

Американский агент предоставил целый чемодан фотокопий секретных материалов о разработанных фирмой и принятых военным ведомством Вашингтона изделий для ракетных комплексов. Это были чертежи, технические данные – тысячи страниц! Одновременно передавались фотокопии документов стратегического характера сотрудником американской авиационной корпорации. Эти документы в самые короткие сроки просматривали советские специалисты и неизменно давали высокую оценку. Генерал берет период 1980-1983 гг. и деятельность только польско-советской разведки. А сколько же было вариантов такой деятельности и как результат – секретных чемоданов (пусть даже папок) с документами. Задание выполнялось успешно.

Но план Рейгана вмещает и другой вариант развития событий. Рейган, и не только он, знал, что советский тоталитарный режим в любом случае идет к гибели, а такой период агонии содержит предпосылки иначе взглянуть на мир и высвободить возможности к переменам. И чем быстрее это сделать, тем лучше. Можно сказать, что нам протянули руку помощи. Не будем забывать, что само движение Советского Союза к развалу, понимание элитой общества неизбежного краха страны вызвали к жизни перестройку во главе с М.С. Горбачевым, которая несла огромный потенциал действия, трансформаций, прогресса.

На самом деле, это не совсем верно. Горбачев пришел к власти волей консервативной советской верхушки, действовал вы ее окружении. И должен был вести себя соответственно, еще поэтому он предлагал реформы постепенно, учитывая и степень готовности, и степень понимания тех, кто его окружал. Но именно М.С.Горбачев наделил перестройку мощным духовным потенциалом. Ведь здесь все определяется личностью, которая бессознательно одаряет мир своей харизмой. На первых порах этот потенциал начал быстро прирастать благодаря демократизации общества, повороту к общечеловеческой морали, общечеловеческим ценностям, нравственному очищению, ориентации на международные стандарты прав человека.

Интересно, что потенциал действия и движение к развалу формировались практически одновременно. Перестройка при условии нормального развития, продвижения демократических реформ, солидарности, которую продемонстрировали США, лично президент Рейган и европейские страны, могла бы предотвратить развал СССР. Практически перестройка была альтернативой развалу. Но общество, мы сами не поддержали этот процесс. На самом деле, массовое сознание с его ориентацией на режим личной власти, аппарат подавления и насилия при отсутствии демократических традиций отвергло западный механизм трансформации общества, который был принят Горбачевым, а тем самым и наш шанс.

В действительности, при Горбачеве невиданными темпами развивались демократия и гласность, человек воспарил духом, ощущался огромный творческий подъем, мы глотнули свободы – явление дотоле неизвестное в нашей жизни. Были созданы предпосылки для освобождения массового сознания от тоталитарной идеологии, советского мифа. К сожалению, они оказались недостаточны. Впервые страна заговорила о гуманистических ценностях, социальной справедливости, нравственном самообновлении, об уровне самосознания и достоинства граждан. Была поставлена этическая проблема переоценки истории русского народа.

Перестройка способствовала формированию нового политического мышления, разрешению споров с Западом не путем конфронтации, а посредством политических процедур. Разрушались идеологические барьеры, происходило сближение точек зрения представителей двух социальных систем по широкому кругу вопросов. Не кто иной, а М.С. Горбачев поставил вопрос о том, что погоня за военными новациями США не соответствует нашим национальным интересам. Было принято решение о сокращении вооруженных сил и расходов на оборону. Разве это не есть очень осторожное, пошаговое отторжение советского режима? Хотя Горбачев такой задачи не ставил, во всяком случае в период своего пребывания у власти никогда об этом не говорил, сама трансформация общества и человека способствовала этому. А Горбачева обвиняли в бездействии и нерешительности – кому-то очень хотелось новой революции.

Очевидно, что нельзя смешивать горбачевскую перестройку, являющую собой великий миг истории России, в действительности длившуюся очень недолго, и 90-е годы, которые свели на нет все предпринятые реформы, это разгон и расстрел парламента, приватизация (раздача за бесценок госсобственности), тяжелейший экономический кризис, карательные операции в Чечне. Но главное, что этот миг был, он со всей очевидностью показал, что трансформации в России, может быть, несколько иным путем, все же возможны.

Сейчас в России широко распространено убеждение, что страна обладает мощным научным потенциалом и качественными человеческими ресурсами, при этом ей нет необходимости идти в фарватере мирового развития, у нее собственный путь. Россия способна совершить инновационно-технологический прорыв, ориентируясь не на западные технологии, а путем самостоятельного, опережающего освоения собственных наработок. Ученые полагают, что в России имеются объективные национальные факторы ускорения развития, в том числе научные разработки, гарантирующие быстрый экономический и технологический рост и продвижение страны к новой цивилизации (в условиях общей технологической деградации, отсутствия креативного духа и, наконец, без главной предпосылки решения этих проблем – политической, институциональной, человеческой модернизации. А.Б.).

Есть точка зрения, что Россия должна проводить активную промышленную политику, направленную на модернизацию промышленности, расширение доли продукции высокотехнологичных отраслей, ускоренное обновление основного капитала, особенно в обрабатывающих отраслях экономики. Опыт большинства развивающихся стран показывает, что именно опережающий рост промышленности обеспечивает необходимые структурные преобразования и стабильный, долговременный подъем экономики. Россия должна иметь высокотехнологичный, конкурентоспособный промышленный сектор, весомое повышение доли продукции высокотехнологичных отраслей в общем объеме экспорта.

Здесь представлен наш обычный подход с точки зрения Что надо делать, но он не продуктивен, более того, не вписывается в характеристики постиндустриальной экономики (экономики и общества, основанных на знаниях, по терминологии ЮНЕСКО). Только знание Как в условиях перехода к этому обществу может обеспечить энергию прорыва. Тем более, что прорыв поддерживается, в первую очередь, не экономическим, а человеческим потенциалом. Ю.В. Яковец пишет, что здесь нужен героический порыв, охватывающий миллионные массы и возглавляемый стратегически мыслящими харизматическими лидерами, нам надо овладеть историческим опытом преодоления кризисов и четко просчитать возможности и последствия выхода России на путь, ведущий человечество к новой цивилизации. Это все правильно, но Как ?

На самом деле мы видим, что прогноз развития современной России с позиции рацио неутешителен. Политика США может ускорить процесс, делая его целенаправленным, но в то же время неоднозначным – способствующим либо глобальным переменам, либо распаду страны, все зависит от того, в какую сторону этот процесс будет двигаться.

Такая же неоднозначность характеризовала план Рейгана. Активизировались предпосылки и серьезного прорыва, системных преобразований общества, и экономико-политической бесперспективности страны как целостного организма. Зачем я провожу эти параллели? А чтобы выявить главное. Теперь мы это понимаем и еще глубже осознаем, насколько велика ответственность – альтернативы нет, как только обеспечить позитивный результат – не развал, а движение. Все шансы для этого есть. Непременно протянется ниточка солидарности.

Еще один очень важный вопрос. Прогнозируя, конструируя будущее, нельзя рассматривать проблемы с точки зрения Что надо делать для достижения цели. В современном мире, подверженном очень быстрым изменениям, вопрос Что непродуктивен, в условиях постоянных перемен трудно, практически невозможно зафиксировать это Что, напротив, вопрос Как содержит потенциал действия, обеспечивает энергию прорыва. Для России это особенно актуально, поскольку здесь принятие решений никак не соотностится с их реализацией, решения властных структур не воплощаются в жизнь. Они и не могут воплотиться, так как достижение результата не является их целью, главная цель – высвободить бюджетные средства. Тогда вообще какой смысл анализировать, что нужно делать для выполнения той или иной стратегической программы?

Здесь возникает любопытная коллизия – на вопрос Что надо делать вполне можно ответить с позиции рационального подхода, разные варианты Что описаны, проанализированы. А Как делать – здесь нет очевидных ответов, по большей части это наше имплицитное знание, ответ на этот вопрос найдешь в себе самом.

И решать это должны мы, наука – движущая сила активных преобразований общества. Если не мы, то кто? Наши официально признанные общественные организации быстро становятся управляемыми структурами, на них нельзя рассчитывать как на социальный капитал, институт гражданского общества. Если говорить о нашем государстве, то его не интересует новое постиндустриальное общество, обладающее странными (а может быть, опасными?) принципами сетевых взаимодействий, вместо накрепко стоящих вертикально интегрированных структур, неформальных норм и правил, управляющих совместной деятельностью граждан, доверия, партнерских отношений и проч. Мы бежим от всех действительно инновационных и демократических процедур даже в границах индустриальной экономики, движемся назад, так что очень быстро оказались в доперестроечной эпохе с ее законами, мышлением, идеологией. Сейчас об этом заговорили в высших эшелонах власти. В любом случае, менять будущее, дать импульс этим изменениям – дело нашей науки.

Например, президент Дмитрий Медведев в послании Собранию Российской Федерации от 12 декабря 2009 года говорит о необходимости модернизации российской экономики, внедрения ядерных разработок, которые будут применяться, в частности, для производства водородного топлива, в термоядерном синтезе, что откроет доступ к практически неограниченному источнику энергии. Приоритетным направлением является также использование космических технологий – космических аппаратов нового поколения, отечественных спутников связи. Россия в силу огромных размеров своей территории призвана стать ключевым звеном в глобальной информационной инфраструктуре, что требует прокладки новых высокоскоростных оптических магистралей. Это все военные технологии, которые были разработаны нами еще в период холодной войны и гонки вооружений и требуют дальнейшего развития.

Президент утверждает, что подобные разработки будут вестись в кооперации с зарубежными партнерами, то есть в рамках международного сотрудничества с участием нашей страны. Понятно, что разработка и внедрение новейших технологий такого уровня реально осуществимы только во взаимодействии с развитыми демократическими странами. Здесь можно рассчитывать на получение действительных результатов и на выполнение нами в согласованные сроки своего участка работ.

Правда, жизнь показывает, что на самом деле все гораздо сложнее. В декабре 2009 года президент Д.Медведев выступил с предложением международного сотрудничества в сфере новейших ядерных разработок, а в апреле 2010 года президент США выдвинул идею ядерной безопасности, всеобъемлющего запрещения ядерных исследований в целях формирования безъядерного мира. Б. Обама заявил, что США уже в 2010 году готовы отказаться от разработки новых видов ядерных технологий, вывести имеющееся ядерное оружие с территории стран Европы и проводить замену ядерных военных средств новейшими неядерными. Уже сейчас в США начали модернизацию стратегических ракет, на которые ставят неядерные боеголовки, не менее эффективные, чем прежние – ядерные. В Вашингтоне был проведен саммит, посвященный этим вопросам, на нем присутствовали представители 46 стран и лидеры международных организаций, которые поддержали идею безъядерного мира.

Б. Обама признает, что эта цель долгосрочна, тем не менее мы навряд ли сможем провести в жизнь свое намерение, на что рассчитывал президент Д. Медведев. Для России это очень неприятный поворот дела, так как у нас нет ничего больше наготове, кроме углеводородного сырья и ядерных разработок. Наше обычное вооружение слабое, устаревшее. Новая масштабная программа развития ядерного оружейного комплекса на ближайшие 50 лет уже в истоке содержит идею мирового противостояния –подавляющее большинство стран ее не поддержат: с одной стороны, уничтожаем старое ядерное оружие, но одновременно производим новое.

В любом случае встает вопрос, насколько реализуемо участие России в проектах мирового уровня? Это огромная задача. Например, оптимистический сценарий будущего нашей науки до 2030 года, полученный в России, означает высокую значимость страны в мире, конкурентоспособность в сфере фундаментальной науки и инновационных технологий. При этом важнейшую роль будет играть участие России в международных научных проектах, поскольку многие, наиболее масштабные из них, могут быть реализованы только в рамках программ международного сотрудничества. Это проекты в области ракетно-космической техники, атомной и термоядерной энергетики, охраны окружающей среды, зеленой революции генома человека, новых медицинских и биологических технологий. В нынешней ситуации можем ли мы участвовать в таких проектах?

Ведь очевидно, что страна опять превратилась в изолированный анклав доперестроечного времени, не является составной частью формирующегося мирового порядка, не интегрирована в современную инновационную экономику, в реальности отвергает принципы кооперации, партнерства. Произошел глобальный поворот государственной политики, мы возобновили поиски врага, одной из важнейших наших задач является перевооружение армии в целях поддержания безопасности страны. И это при том, что страна остается абсолютно незащищенной и уязвимой со всех сторон – и в экономической, и в политической, и в социальной сферах.

Кроме того, что даст это перевооружение? В российской армии мирного времени смертей больше, чем в Ираке и Афганистане вместе взятых за весь период военных кампаний. Может ли такая армия поддерживать безопасность страны? Проблема не обсуждается. Если выделяемые деньги и дойдут до цели, то где солдаты, которые смогут управляться с новым оружием?