Дополнительную угрозу на Юге России создают исламистские группировки Северного Кавказа, ведущие на религиозной почве «мятежевойну» в основном с использованием стрелкового оружия и диверсионно-террористических методов. Снабжение незаконных вооружённых формирований, действующих на территории России и их финансовая поддержка, идут, в основном, из стран Ближнего Востока и Персидского залива [10, 19]. Тем не менее, ситуация на южном направлении может обостриться в случае радикализации исламских режимов в ряде стран Ближнего и Среднего Востока, мечтающих о возрождении Второго Халифата. Военная угроза в этом случае может стать для России значительной, так как, например, Турция и Иран имеют довольно мощные вооружённые силы, а страны Арабского мира и Пакистан являются постоянными крупными покупателями на рынке современного оружия.

На Дальнем Востоке военная опасность для России начинает исходить от Китая. И это обусловлено следующим. По многим макроэкономическим показателям Китай вышел, несмотря на кризис, на второе после США место в мировой экономике. А стремительный рост экономической и как прямое следствие — военной мощи Поднебесной означает, что необходимые ей природные богатства и территории она не прочь брать силой, о чем в Пекине заговорили уже практически открыто на достаточно высоком уровне [32]. Виной тому – бурный рост экономики Поднебесной: дело не в какой-то особой агрессивности Китая, а в том, что экспансия для него – вопрос выживания его экстенсивной модели экономики. Как говорят сами китайцы: «Тигр ест людей не потому, что он злой, а потому, что голоден». Что касается вектора экспансии Китая, то после потери своих позиций в Африке и на Среднем Востоке у Поднебесной остаётся одно направление – Север, то есть Сибирь и Дальний Восток [22]. Тем более, что подобный сценарий развития событий уже прописан у Китая в его доктрине «три севера, четыре моря», принятой Военным советом ЦК КПК ещё в 1993 году.

Китаеведы отмечают, что по этой зашифрованной от понимания иностранцев доктрине, занятый Китаем центр по закону перемен к 2019 году одолеет «три севера в пределах четырех морей» и тогда «XXI век станет веком Китая». А три севера — это Североатлантический альянс, Россия как север Евразии и Североамериканские Соединенные Штаты в Новом Свете.

Оценивая возможность перехода «китайской опасности» в «китайскую угрозу», следует учитывать, что Китай имеет колоссальные людские ресурсы, активно ведет перевооружение своей армии на новые средства ведения крупномасштабной войны, вплоть до применения ядерного оружия. Осваивает китайская армия и новые формы и методы ведения войны – психологические и информационные операции, а также управление войсками на основе «сетецентрической» модели боевых действий. При этом основные предприятия ОПК Китая находятся в глубине его территории и их поражение в случае войны возможно только с использованием стратегического оружия.

Возрастанием китайской военной мощи озабочены не только в России. Сами основоположники концепции «сетецентрической» войны также пристально и довольно ревностно следят за инициативами своих зарубежных коллег и оппонентов. Например, еще в 2006г. американские эксперты указывали, что реализация «сетецентрической» концепции в Китае вызывает у них серьезную озабоченность. «Неважно, как скопируют и адаптируют под свои нужды в Китае наш бренд «сетецентрическая война», важно, что они в разы повысят инвестиции в разработку перспективных средств разведки и высокоточного оружия», – отмечают в США. «Итогом однозначно станет технологический прорыв, который обеспечит китайцам необходимый уровень ситуационной осведомленности и понимания обстановки на поле боя. То есть американские группировки будут вскрыты, а это (при наличии необходимых средств высокоточного оружия дальнего действия) равносильно их поражению» [ 8 ] .

Что в складывающейся ситуации может предпринять Россия?

Когда-то давным-давно китайским полководцем Сунь-Цзы было сформулировано «правило ведения войны», которое заключается в том, чтобы «не полагаться на то, что противник не придёт, а полагаться на то, с чем можно его встретить; не полагаться на то, что он не нападёт, а полагаться на то, чтобы сделать нападение на себя невозможным для него».

На наш взгляд, чтобы «разрушить замыслы противника» о нападении, наиболее приемлемым вариантом развития страны должна стать не банальная гонка за мировыми лидерами («модернизация») в надежде «догнать и перегнать», а переход в новую геополитическую роль, которая и станет локомотивом развития всей российской экономики, а также сделает Россию как раз той самой «несотрудничающей целью», нарушив, тем самым, цикл НОРД своих геополитических соперников.

В частности, теория борьбы условных информаций определяет в качестве одного из базовых состояний геополитическую ситуацию «объединение слабых вокруг сильного». Применительно к рассматриваемому вопросу это может быть объединение сырьевых стран вокруг России или предоставление ряду стран, опасающихся за сохранение своей идентичности и независимости, «ядерного зонтика» для защиты от угрозы агрессии.

Для развитых же стран, в первую очередь США, такое развитие событий – крах всего выстраиваемого ими миропорядка. По нашему мнению, недопущение перехода России в новую геополитическую роль – это концептуальная основа всей международной политики Западного мира в отношении РФ и её союзников на протяжении последних двадцати лет.

На наш взгляд, руководство страны понимает необходимость идти по пути именно смены геополитической роли. Свидетельство тому – предложение о строительстве Таможенного союза и Единого экономического пространства с дальнейшим выходом на следующий, более высокий уровень интеграции, — формирование в перспективе Евразийского экономического союза. «Мы предлагаем модель мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связки» между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом… Евразийский союз — это открытый проект. Мы приветствуем присоединение к нему других партнеров, и прежде всего стран Содружества», – написал в своей статье в газете «Известия» В.В. Путин [34].

Именно исходя из новой заявленной роли и должен формироваться «новый облик» Российской армии, вестись строительство Вооружённых Сил Российской Федерации, модернизация и развитие оборонно-промышленного комплекса, совершенствование военного образования и науки.

При этом в ходе строительства «армии нового типа» следует использовать не просто новые концепции и взгляды, а решения, наиболее подходящие к российским реалиям и технологическому укладу.

Нельзя снова наступить на старые грабли и попасть в ментальную ловушку «гонки вооружений» по типу соперничества СССР и США второй половины ХХ века, когда на каждую новую американскую систему вооружения мы тут же отвечали аналогичной советской, порой не задумываясь о её целесообразности и боевой эффективности. Россия не должна разделить печальной участи СССР.

Поэтому оценивая возможность реализации концепции «сетецентрической» войны применительно к системе управления Вооружённых сил Российской Федерации, необходимо помимо широко разрекламированных преимуществ «сетецентрического» способа управления войсками и оружием остановиться и на его недостатках, а также связанных с его реализацией проблемах, и бо «сетецентризм» нельзя рассматривать как панацею для решения всех проблем вооружённых сил на современном этапе.

В частности, следует принимать во внимание, что все до сих пор проводимые США и НАТО боевые операции с использованием концепции «сетецентрической» войны осуществлялись против заведомо слабого противника, не имеющего на вооружении современных средств разведки, в первую очередь спутниковых, мощных средств поражения, в том числе и ВТО большой дальности, а также современных средств автоматизации управления и связи.

Так, по мнению президента Академии Военных наук России Махмута Гареева: «С точки зрения развития военного искусства опыт войны в Ираке не позволяет сделать какие-либо далеко идущие выводы, поскольку серьезной войны с сильным противником не было. Была расправа политически изощренного и технологически мощного государства над заведомо ослабленной во всех отношениях страной».

По мнению российских специалистов, практическая реализация концепции «сетецентрической» войны невозможна без эффективного решения вопросов создания трех ключевых компонент [12]:

1. Сверхнадежной (в англоязычных источниках — ultreliable) коммуникационной среды, обеспечивающей эффективное функционирование на ее основе компьютерных сетей вооруженных формирований и их объединение в глобальную информационную сеть вооруженных сил.
2. Распределенной в пространстве группировки управляемых, достаточно информативных, надежных, долговечных и малозаметных для противника сенсоров, комплексируемых в компьютерные сети вооруженных формирований.
3. Распределенной программной среды, обеспечивающей в жестком реальном времени комплексную многоуровневую интеллектуальную обработку потоков малоинформативных в отдельности (а зачастую еще и противоречивых) первичных сведений о проявлениях объектов, а также позволяющей, при необходимости оперативно изменять логику этой обработки по мере изменения состава и возможностей сенсоров, получения новых знаний о контролируемой группировке и т.п.

При этом наиболее проблематичным вопросом практического воплощения этой концепции является именно создание упомянутой распределенной программной среды. До тех пор пока такой среды не будет, говорить о полноценной реализации «сетецентричности» заведомо преждевременно.

Много спорят о положительных и отрицательных сторонах концепции «сетецентричной» войны и в самих Соединённых штатах. Одни авторы находят «семь смертных грехов сетевой войны», другие же развенчивают «одиннадцать мифов о «сетецентричной» войне». [2, 9]. Так, еще в 2002 году в одном из исследований, проведенном специалистами известной корпорации RAND по заказу американских военных, говорилось следующее: «Вполне вероятно, что в будущем противник сможет создать технику или разработать методику для осуществления активного и эффективного противодействия нашим высокотехнологичным разведывательным системам, что позволит его войскам действовать более скрытно, успешно ведя при этом радиоэлектронную войну. Принимая данное обстоятельство во внимание, можно предположить, что эффект от «сетецентризма» в действительности может оказаться не столь положительным, сколь отрицательным и вполне реально может привести к снижению «уровня знаний и компетенций» и к дезориентации командиров на поле боя».

Поэтому ряд специалистов видит в широко разрекламированном процессе обсуждения концепции «сетецентричной» войны политический дискурс для оправдания войны, который позволит США продолжать доминировать на международной арене [8, 11, 12].

Одним из главных препятствий на путях создания систем «сетецентрического» управления вооружёнными силами на современном этапе, в том числе и в армии США, остается крайняя разнородность аппаратных и системных платформ, глобально распределенных данных, программ, процессов их обработки и представления, а также систем связи и управления, что не позволяет организовать межсистемный информационный обмен в реальном масштабе времени и, тем самым, создать то единое информационное пространство, о котором так много говорится и пишется.

Анализ боевых действий, которые вели США в течение последних 15 лет, показывает, что концепция «сетецентрической» войны хороша в военных конфликтах малой и средней интенсивности, когда действия ведут сильный и слабый партнёры. При этом тыл сильного партнёра, в отличие от слабого, не подвергается никаким разрушающим воздействиям, а средствам разведки, системам связи и управления не оказывается никакого серьёзного противодействия. Хороша данная концепция и для блицкрига, по типу того, что «случился» у США при вторжении в Ирак в 2003г. [14-17].

Но даже несмотря на видимые успехи, достигнутые в ходе агрессии против Ирака, многие военные специалисты критически оценивают практику применения концепции «сетецентрической» войны. В частности, один из американских генералов так охарактеризовал опыт применения данной концепции в ходе боевых действий в Ираке: «Компьютеры и тому подобные «сетецентрические» штучки хороши на учениях и в войне со слабым противником. Они дают командирам прекрасные картинки и много информации. Но когда в окопах раздается команда «Примкнуть штыки!» – наступает время выключать мониторы и браться за винтовки» [8]. Такие не очень радужные выводы представитель Пентагона сделал после того, как в ходе разбора операции «Свобода Ираку» выяснилось следующее: в то время как штаб коалиционных сил, находившийся в Кувейте, имел более-менее полную оперативную картину текущего дня, на передовой большинство командиров таковую не имели.

Замедление прохождения информации о противнике сверху вниз, по оценкам американских военных, чрезвычайно негативно сказывалось на оперативности принятия командирами подразделений и частей решений. «Для того чтобы получить свежие разведданные, нам приходилось останавливать свое движение вперед и с головой погружаться в массивные базы данных», — вспоминал позже один из участников боевых действий [8].

Невольно приходится согласиться со словами отставного американского генерала Роберта Скейлза: «Идея «сетецентрической» войны, подразумевающая, что «туман войны» будет рассеян за счет работы созданного в небесах гигантского технологического всевидящего ока стратегического значения, на поверку дня оказалась провалом, обошедшимся бюджету в сотни миллиардов потраченных зря долларов» [11].

Значимость подобных оценок со стороны представителей Пентагона весома ещё и потому, что к началу реализации концепции «сетецентрической» войны в начале XXI века система управления ВС США с середины 80-х годов ХХ века прошла довольно длительный эволюционный путь от системы вида С 2 (Command and Control) – командования и оперативного управления – через систему вида С 4 ISR (Command, Control, С ommunications , Computers , Intelligence , Surveillance and Reconnaissance ) – командования, оперативного управления, связи, компьютеризации, разведки, наблюдения и распознавания — к системе J С 2 ( Joint Command and Control) – объединённой системе командования и оперативного управления, идущей на замену Глобальной системе оперативного управления ВС США – GCCS [2].

Что же говорить о системе управления ВС РФ, когда наиболее современную на настоящее время единую систему управления тактического звена (ЕСУ ТЗ) зарубежные специалисты по уровню интеграции оценивают не иначе как С 2 -систему [11], то есть систему командования и оперативного управления (без всяких увязок с системами поддержки принятия решений, моделирования боевых действий, разведки и предупреждения), с которой свой путь к «сетецентризму» с конца ХХ века начала Армия США?

Тем не менее, в когнитивную и аффективную компоненты российской целевой аудитории восприятия (куда входят и основные базовые элементы системы принятия военно-политических решений) активно вводится положение о том, что будущие войны будут, как правило, «сетецентрическими», «дистанционными» и «бесконтактными» с использованием в основном неядерных высокоточных средств поражения. И если такой взгляд на войны будущего у нас превратится в поведенческий архетип, то, разумеется, так оно скорей всего и будет. Мы будем готовиться к войне, в которой у нас, очевидно, на краткосрочную и среднесрочную перспективу просто нет шансов на победу (так называемое запрограммированное поражение) [21].

Но если мы зададимся вопросом: «А, собственно, почему война в будущем должна быть именно такой?» и в качестве «асимметричного ответа» любому агрессору будем готовить контактную войну с применением всего арсенала средств направленного воздействия, которым мы можем обладать, то и характер такой будущей войны будет уже другой и её финал будет заранее непредсказуем!

Поэтому как себя поведёт концепция «сетецентрической» войны при столкновении сильных армий, имеющих богатый исторический опыт крупных войн и кровопролитных сражений – неведомо, ведь ещё Р. Киплинг, большой знаток военного дела, в своей знаменитой «Балладе о Востоке и Западе» тонко уловил особенность борьбы равных по силе соперников:

«Но нет Востока, и Запада нет; что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встаёт?».

В этом случае отступают в сторону все национальные и социально-экономические особенности «воевания» и начинают действовать объективные законы войны [26, 36]. При этом каждая из противоборствующих сторон использует наиболее подходящие с её точки зрения вооружение и военную технику.

Как у США и НАТО, так и у России, и у Китая, и у Индии есть системы космической разведки, радиоэлектронного подавления, есть высокоточное оружие, в том числе и дальнего действия. Достаточно много у ведущих мировых держав и разнообразных боевых платформ разных поколений – танков, самолетов, кораблей различного класса, зенитно-ракетных комплексов ПВО, другого вооружения и военной техники.

Каждая из ведущих стран может заранее обнаружить вблизи своих границ или границ союзников сосредоточение сил и средств противника [22]. На недружественные действия может последовать превентивный ответ – демонстрационные действия, в том числе по нарушению функционирования средств разведки, систем связи и управления. В ответ на неприкрытую агрессию могут последовать асимметричные и даже неконвенционные меры. В частности, в действующей Военной доктрине России прямо говорится, что «Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения , а также в случае агрессии против РФ с применением обычного оружия , когда под угрозу поставлено само существование государства» [30].

Как может реагировать на агрессию высокотехнологичной армии страна, не достигшая такого же технологичного уклада, показал ход боевых действий армии США в Афганистане и Ираке. Потерпев поражение в приграничных сражениях, потеряв столицу страны, армия Саддама Хусейна, тем не менее, сумела нанести войскам коалиции ряд ощутимых потерь, а в настоящее время довольно успешно ведёт диверсионно-партизанские действия, принуждая, фактически, США вывести регулярную армию и оставить страну на откуп так называемым «частным военным компаниям.

Не зря говорится, что «американцы выиграли много битв, но не выиграли ни одной войны».

Что касается непосредственно Российской армии, то «примеривая» на свои вооруженные силы иноземный кафтан «сетецентрической» войны необходимо учитывать действующие положения руководящих документов в области обороны и безопасности, в первую очередь Военную доктрину Российской Федерации, внешнеполитический курс страны, проводимый её руководством. Следует иметь в виду, что «задачи вооруженных сил США и нашей армии радикально не совпадают. США и их союзники по НАТО на протяжении десятилетий ведут, как правило, наступательные военные действия за пределами своей территории, всегда обладают инициативой в развязывании войны, воюют со слабым противником. Поэтому их опыт нетипичен для нас. Нам, прежде всего, надо обеспечить защиту своей территории и поэтому в начале войны придется вести оборонительные действия против более сильного, принципиально разного на каждом ТВД противника» [20].

Исходя из этого, с целью появления возможностей, да и самих предпосылок реализации «сетецентрической» концепции в Российской армии необходимо решать комплексную задачу не только в рамках Вооруженных Сил, но и страны в целом. Для этого должна быть разработана специальная экономическая стратегия (по типу «атомного» проекта или программы освоения космоса), в которой будут предусмотрены и поиск новых технологических решений с привлечением организаций РАН, и перевод оборонно-промышленного комплекса на инновационный путь развития, и подготовка для ОПК квалифицированных рабочих и инженерных кадров.

В рамках самих Вооружённых сил России целесообразно активизировать работы по созданию действительно объединенных органов управления, разработке современных алгоритмов их работы при решении различных боевых задач, формированию перечня систем и средств, которые планируется связать в сети на разных уровнях управления с обоснованием почему и, самое главное, для чего это нужно. С привлечением специалистов Академии Военных наук, структурных подразделений военно-учебных заведений и научно-исследовательских организаций Минобороны необходима разработка новых форм и способов применения группировок войск в различных условиях обстановки, уточнение боевых документов, уставов и наставлений, отработка в ходе учений и тренировок полученных наработок. Необходимо более активно внедрять информационные технологии в повседневную деятельность Российской армии.

И самое главное, при подготовке кадров для будущей Российской армии необходимо широкое практическое обучение личного состава армии, авиации и флота работе с современными аппаратными и программными средствами, ориентированными на «сетецентризм». Последний фактор применительно к переходу армии на новые способы и методы руководства войсками является немаловажным, ибо, как остроумно заметил английский военный историк Б. Лиддел-Гарт: «Единственная вещь, которая ещё сложнее, чем привить новую идею уму военного, — это вытравить старую идею».

В заключение хочется подчеркнуть следующее.

Как теоретическая конструкция концепция «сетецентрической» войны находится ещё довольно далеко от практических реалий и природы войны. Сами авторы концепции «сетецентрической» войны отмечают, что она «не является революцией в военном деле , которая изменяет саму сущность войны, скорее – это множитель силы , который мог бы позволить государственному военному аппарату бороться эффективнее при условии, что военная доктрина и вооружённые силы выстроены в соответствии с оценкой угрозы» [9].

Пока что этот «множитель силы» остаётся слишком эфемерным, но очень затратным. Тем не менее, «сетецентризм» как таковой предполагает изменение мировоззрения военного руководства всех уровней на управление подчиненными формированиями в различных условиях современной обстановки; создание унифицированных АСУ войсками и оружием, функционирующих в едином информационном пространстве; разработку современных технических средств наблюдения и разведки, которые и будут наполнять информацией телекоммуникационные сети систем управления; разработку и принятие на вооружение в достаточном количестве высокоточного оружия, которому такая информация собственно и нужна, а также боевых платформ для размещения средств поражения живой силы и техники на земле, море, в воздухе и космосе.

Только в этом случае концепция «сетецентрической» войны не станет для Российских вооружённых сил очередной ментальной ловушкой, а действительно превратится в «множитель силы». И в этом, на наш взгляд, её главная заслуга.

Список использованных источников

1. Корчмит-Матюшов В.И. «Теория войн». — М.:БФРГТЗ «Слово», 2001.

2. Паршин С.А., Горбачёв Ю.Е., Кожанов Ю.А. «Современные тенденции развития теории и практики управления в вооружённых силах США». – М.: «ЛЕНАНД», 2009. – 272 с.

3. «Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е.Э. Месснера / русский военный сборник № 21». – М.: «Военный университет», «Русский путь», 2005.

4. Слипченко В. И. «Войны нового поколения: дистанционные и бесконтактные», М., «ОЛМА-ПРЕСС образование», 2004г.

5. Гареев М.А., Слипченко В.И. «Будущая война», М., «ОГИ», 2005г.

6. Требин М.П. «Войны XXI века», М., «АСТ», 2005г.

7. Ван Кревельд М. «Трансформация войны», М., ИРИСЭН», 2005г.

8. «Сетецентрическая война. Дайджест по материалам открытых изданий и СМИ». – М. ВАГШ ВС РФ, 2010.

9. Савин Л.В. «Сетецентричная и сетевая война. Введение в концепцию». – М.: «Евразийское движение», 2011. – 130 с.

10. «Сетевые войны: угроза нового поколения». Сборник докладов участников конференции «Сетевые войны». – М.: «Евразийское движение», 2009.

11. Кондратьев А. «Сетецентрический фронт. Боевые действия в едином информационном пространстве». Статья в журнале «Национальная оборона» № 2 / 2011г.

12. Шеремет И.А. «Концепция «сетецентричной войны» и особенности её практической реализации» Статья в газете НВО от 11 ноября 2005г. http://nvo.ng.ru/concepts/2005-11-11/4_computers.html.

13. Смит Д., Кобрин М., Хеллман К. «Новые вооружённые силы. Стратегия безопасности в XXI веке». Центр оборонной информации – М.: «Гендальф», 2002. — 87 с.

14. Барышев А.П. «Современная стратегия США и НАТО (в контексте проблем национальной безопасности России)». – М.: ОГИ, 2011.

15. Валецкий О.В. «Новая стратегия США и НАТО в войнах в Югославии, Ираке, Афганистане и её влияние на развитие зарубежных систем вооружения и боеприпасов». – М.: «Арктика 4Д», 2008.

16. Карякин В.В. «Военная политика и стратегия США в геополитической динамике современного мира: монография». – М.: «Граница», 2011.

17. «Информационные, специальные, воздушно-десантные и аэромобильные операции армий ведущих зарубежных государств: информационно-аналитический сборник / А.Н. Сидорин, И.А. Рябченко, В.П. Герасимов и др.». – М.: Воениздат, 2011.

18. «Военная сила в международных отношениях: учебное пособие / коллектив авторов; под общ. ред. В.И. Анненкова». – М.: КНОРУС, 2011.

19. Добреньков В.И., Агапов П.В. «Война и безопасность России в XXI веке». – М.: «Академический проект», «Альма Матер», 2011.

20. Рукшин А. С. «Некоторые итоги реформы Вооруженных Сил». Статья в газете «Военно-промышленный курьер» № 45 (462) от 14 ноября 2012г.

21. Ковалёв В.И. «Проблема управления процессами модернизации в военной сфере в условиях неопределённости представлений о военных конфликтах будущего». Статья в журнале АВН «Информационные войны» №4 (24) за 2012г.

22. Храмчихин А.А. «Удар по России: миф или реальность?». Статья в журнале «Национальная оборона» № 5 за 2011г.

23. Ковалёв В.И., Матвиенко Ю.А. «Является ли концепция «сетецентрическая» война новой парадигмой вооружённой борьбы?». Статья в журнале АВН «Информационные войны» №1 (25) за 2013г.

24. Затуливетер Ю., Семёнов С. «Ориентир – достаточная оборона. Помимо ядерного зонтика Россия может обезопасить себя мерами сетецентрического противодействия». Статья в журнале «Национальная оборона» № 11 за 2012г.

25. Савин Л.В. «От шерифа до террориста. Очерки о геополитике США». – М.: «Евразийское Движение», 2012. – 254 с.

26. «Военный энциклопедический словарь / Пред. Гл. ред. комиссии Н.В. Огарков». – М.: «Воениздат», 1983. – 863 с.

27. «Война и мир в терминах и определениях. Словарь под общей редакцией Д.О. Рогозина». – М.: ИД «ПоРог», 2004. 624 с.

28. «Управление войсками / Авт.-сост. Ю.Б. Рипенко». – М.: АСТ; Мн.: Харвест, 2006. – 512 с.

29. Ивлев А.А. «Основы теории Бойда. Направления развития, применения и реализации (Монография)». – М., 2008. – 64 с.

30. «Военная доктрина Российской Федерации». Утверждена Указом Президента Российской Федерации 5 февраля 2010 года.

31. Национальная военная стратегия Соединённых Штатов Америки – 2011. Перевод, М.: 2011.

32. Галенович Ю.М. «Китайские сюжеты: чем доволен и недоволен Китай». – М.: «Восточная книга», 2010.

33 Богорад Е. «Искусство войны-2. Китайские военные стратеги о методах ведения боевых действий в новом тысячелетии». Статья в журнале «Популярная механика № 9 за 2003г.

34. Путин В.В. «Новый интеграционный проект для Евразии – будущее, которое рождается сегодня», статья в газете «Известия» от 4 октября 2011г.

35. Эндгаль Уильям Ф. «Полный спектр доминирования: тоталитарная демократия в Новом мировом порядке». – СПб.: «Геликон плюс», 2010.

36. Тюшкевич С.А. «Законы войны: сущность, механизм действия, факторы использования». – М.: «Книга и бизнес», 2002. – 360 с.

37. «Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США». – М.: «Европа», 2009. – 188 с.