Современный американский (да и не только американский) феминизм не имеет ничего общего с благородной борьбой за равноправие женщин, а выродился в женский национализм, в борьбу не за равные права для женщин, а за привилегии для них. За что еще бороться, если американки в возрасте от 20 до 30 лет зарабатывают больше американцев, преобладают среди студентов, в трех четвертях случаев выступают инициаторами разводов, а для лиц с высшим образованием доля женщин среди инициаторов разводов превышает девять десятых? Между тем цензура политкорректности уже стала хуже политической цензуры в советские времена. Даже в более здравомыслящей Британии не далее как в июне 2015 г. вышвырнули с работы лауреата Нобелевской премии в области физиологии и медицины 2001 г. 72-летнего Тима Ханта за неудачную шутку на конференции по научной журналистике в Сеуле. Бедняга имел неосторожность сказать о женщинах-ученых: «Когда они в лаборатории, происходят три вещи: ты в них влюбляешься, они влюбляются в тебя, а когда ты начинаешь их критиковать, они плачут». После этого ему не помогли никакие публичные извинения (Шутова, 2015).
Феминизм вреден не тем, что женщины урывают какие-то привилегии в ущерб мужчинам, а тем, что искажает закономерный переход от патриархата к матриархату и даже деформирует фундаментальные принципы, на которых со времени Просвещения зиждется цивилизация, такие как презумпция невиновности. Исторически сложившееся разделение ролей, при котором мужчины выполняли наиболее важные функции, связанные с тяжелым физическим трудом, включая и военное дело, ушло в прошлое. В современном обществе женщины закономерно играют более важную роль, поскольку они более жизнеспособны (имеют более высокую среднюю ожидаемую продолжительность жизни) и, во многих странах, более высокий образовательный уровень. Они будут наращивать превосходство над мужчинами и в экономическом отношении. Однако женщины далеко не всегда готовы адаптироваться к этой своей новой роли, принять на себя не только права, но и обязанности. Весьма характерно, что американские феминистки выступают против института семьи, рассматривая его как форму подчинения женщины мужчине. Казалось бы, какая чушь: разве женщина не может быть главой семьи? Но стать главой семьи – значит принять на себя ответственность, а к этому далеко не всегда готовы те, кого с детства учили отстаивать свои права, но не задумываться о своем долге. Между тем переживающий тяжелейший кризис институт семьи надо не доламывать, а восстанавливать на новой основе, уже не экономической, а психологической. Это требует глубоких изменений в ценностной ориентации, едва ли возможных в современном западном обществе. Понятно, что лекарством тут могут быть не «традиционные ценности», а исключительно духовное самосовершенствование, большая внутренняя работа по преодолению эгоизма.
Догоняющее/обгоняющее развитие России требует ревизионизма по всем азимутам. Совершенно непонятно, почему страна должна играть в поддавки со своими соперниками. В советские времена нас учили, что компромиссы возможны в области политики, в области экономики, но не в области идеологии, и это следует считать правильным. Проявляя разумную сдержанность и осмотрительность в первых двух областях, соизмеряя реакцию на различные вызовы не только с их силой, но и с возможностями страны, следует вести с Западом тотальную идеологическую борьбу, поскольку она для нас не чревата никакими дополнительными осложнениями и будет явно не безуспешной.
«Проблема модернизации прошла ряд исторических трансформаций – отмечает В.Г. Федотова – от целостного процесса трансформаций всего общества на Западе с начала Нового времени и построения первой либеральной современности XIX в.; через кризис к догоняющей модели модернизации незападных стран и второй организованной (социал-демократией, техникой, технократией и бюрократией) современности Запада 1920-1970 гг. Далее – постмодернизм как критика модернизма за его жесткие схемы и споры о дальнейшей возможности «проекта модерна». Далее – внезапный проект 1990-х, ориентированный на первый либеральный модерн в одних посткоммунистических странах и в модернизацию на этнооснове в других. По существу провал, но оставивший свои как негативные, так и «положительные» следы своего рода «расчисткой места», чтобы что-то строить. Начало третьего модерна в XXI в. – нового Нового времени для незападных стран, развитие которых подрывает многие представления об универсальности модернизации, заставляя обратиться к его особенным чертам в каждой стране, а следовательно отказ от «линейной» (термин мне не представляется удачным), скорее догоняющей Запад модели модернизации» (Федотова, 2014, с. 31). Россия прискорбным образом упустит важный исторический шанс, если не задействует свой научный и культурный потенциал, чтобы выдвинуться на роль интеллектуального лидера незападных стран, подвергая критике ставший крайне уязвимым для нее Запад по всем возможным направлениям. Между тем это еще и шанс вырваться в лидеры следующей научно-технической революции, имея более передовые образование и науку, что значительно более важно. К историческому прорыву надо готовиться десятилетиями.
Цензура политкорректности уже превратилась на Западе в форменную инквизицию, с той только разницей, что ученого не сжигают за научные взгляды, а увольняют с работы, невзирая на то, что он даже не просто нобелевский лауреат, а классик естествознания. Речь идет о Джеймсе Уотсоне, одном из величайших биологов ХХ в. (Петров, 2007). Обличая подобные мерзости, можно не только укрепить международный авторитет страны, но и способствовать смягчению нравов в своём отечестве, зачастую совершенно густопсовых, благодаря распространению убеждений в абсолютной неприемлемости подобного образа действий. Разоблачение мифов о потеплении климата и возможности устойчивого развития не только нанесет серьезный ущерб нашим соперникам, но и будет способствовать повышению интеллектуального уровня внутри страны. Это будет также способствовать экономии средств, поскольку ни на то, ни на другое не следует тратить ни копейки.
Нехватку средств на среднее образование вполне можно преодолеть, отказавшись от бездумного перехода на 11-летнее обучение. Понятно, что тех, кого ничему не научили за 10 лет, не научат и за 11, но нельзя же учить меньше, чем на Западе! При этом наши реформаторы используют зарубежный опыт в высшей степени селективно: даже в одной только Швейцарии существует обязательное 12-летнее школьное обучение в кантоне Женева и лишь 9-летнее в кантоне Цюрих. Можно сэкономить огромные средства и в высшей школе, отказавшись от тотального перехода на Болонскую систему и сохранив параллельное функционирование бакалавриата с магистратурой и, изъясняясь высоким слогом Минобрнауки, «специалитета». Ревизионизм вовне предполагает отказ от многих бездарных реформ внутри. Мы окажем огромную услугу и своей стране, и другим странам, успешно развивая национальную модель образования и науки. Наш опыт опять будет востребован, как он был востребован, когда СССР находился на подъеме.
По справедливому мнению акад. А.Г. Арбатова, европейский выбор для нашей страны совсем не обязательно должен предполагать экономическую или, тем более, политическую ориентацию на Запад (Арбатов, 2015). Это верность делу Петра. Только подняв знамя, которое выронил Запад, Россия сможет найти путь в достойное будущее. Этот путь будет очень трудным. Вместо Европы от Лиссабона до Владивостока, на которую настраивались со времен М.С. Горбачёва, начинает формироваться Азия от Шанхая до Петербурга (Тренин, 2015). Стратегический союз с Китаем требует от нас либо проникнуться конфуцианством, либо искать свой путь, благо китайцам совершенно не свойственно навязывать свое мировоззрение другим народам (Габуев, 2015), тем более что они испытывают самые серьезные сомнения в их способности освоить достижения великой китайской культуры. Нам придется сделать выбор между Вольтером и Конфуцием, а не между нынешним Западом и Китаем – этот выбор во многом уже сделан за нас. В чем был совершенно прав Горбачёв, так это в том, что перестройку надо начинать с себя. Необходима капитальная перестройка мышления, интеллектуальная эмансипация вместо глубоко укоренившегося бездумного подражания Западу.
Единственный достойный путь – это путь просвещенного патриотизма, состоящий в самом внимательном отношении к любому зарубежному опыту, но строгой и справедливой его оценке на основе наших собственных представлений о должном и сущем. При этом кризис рационализма с неизбежностью делает консерватором любого приверженца Просвещения, соответственно и просвещенный консерватизм, по С.А. Караганову (Караганов, 2014), и любезный автору просвещенный патриотизм (Шупер, 2008) – это две стороны одной медали, причем первый вполне может выступать экспортным вариантом второго.
Ведь беда нашей страны не в том, что у нас плохая власть. В этом едва ли кто сомневается, включая представителей власти, но это полбеды. Беда в том, что те, кто ей противостоит, не лучше. Соответственно они не более заинтересованы в науке как источнике объективных знаний и образовании как источнике духовной свободы, нежели власти предержащие. Это вполне естественно, поскольку идеология обеих противоборствующих (или изображающих противоборство) сторон — тот же самый постмодернизм. Соответственно и смена власти, если она произойдет в существующем политическом ландшафте, не приведет ни к каким положительным изменениям для образования и науки. Однако путь в достойное будущее страна сможет найти только на основе великих принципов рационализма, переосмысленных на основе реалий XXI в.
Догоняющее развитие требует формирование новой элиты, приверженной идеалам Просвещения и именно на основе этих идеалов формулирующей долгосрочные цели развития страны. В любом случае гражданская нация, если найдет в себе мужество идти своим неизведанным путем, должна осознать, что отсталость Отечества может быть не только недостатком, но и преимуществом и бережно относиться к институтам, созданным великими предками, чей горизонт был шире, а мысли глубже, нежели у нынешних посредственных реформаторов.
Литература
Анатомия кризисов. М.: Наука, 1999. 238 с. Гл. VIII и IX.
Арбатов А. Крушение миропорядка? //Сайт журнала «Россия в глобальной политике» 2014, №4. 3 сентября 2014 г. http://www.globalaffairs.ru/number/Krushenie-miroporyadka-16918
Бабурин В.Л. Легенды и реалии устойчивого развития через призму географии //Известия РАН. Серия географическая, 2011, №4. С. 97-106.
Брюне А., Гишар Ж.-П. Геополитика меркантилизма: новый взгляд на мировую экономику и международные отношения. М.: Новый хронограф, 2012. 232 с.
Габуев. А. Китайский старший брат //Совет по внешней и оборонной политике, 13.07.2015 http://svop.ru/main/16019/
Гелаев В. Соединенные штаты креационистов //ГАЗЕТА.ru, 06.08.2014 http://www.gazeta.ru/science/2014/06/08_a_6061089.shtml
Геллнер Э. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники. М.: Ad Marginem, Московская школа политических исследований, 1995. 240 с.
Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. М.: Изд-во «Весь мир», 2004. 116 с.
Зимин Б.Н. Размещение промышленности в развитой рыночной среде. Диссертация на соискание ученой степени доктора географических наук в форме научного доклада. М.: ИГРАН, 1993. 53 с.
Иноземцев В.Л. Книгочей: библиотека современной обществоведческой литературы в рецензиях. М.: Ладомир, 2005. 435 с.
Иноземцев В. Стратегия развития: Жить за счет ресурсов //Ведомости, 07.08.2013
Караганов С. Стратегия просвещенного консерватизма //Ведомости, 28.02.2014
Круглый стол «Перспективы российской науки как социального и культурного института» //Вопросы философии, 2014, №8. С. 3-43. http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=998&Itemid=52
Лэш К. Восстание элит и предательство демократии. М.: Логос, Прогресс, 2002. 224 с.
Направления вместо предметов: четыре взгляда на реформу образования Финляндии //Учительская газета, 6 апреля 2015 г. http://www.ug.ru/insight/502
Петров М.К. История европейской культурной традиции и её проблемы. М.: РОССПЭН, 2004. 774 с.
Петров П. Народ против Джеймса Уотсона //Русский журнал, 27.11.2007 http://www.russ.ru/pole/Narod-protiv-Dzhejmsa-Uotsona
Подорванюк Н. Ледниковый период придет через 15 лет //ГАЗЕТА.rU, 16.07.2015 http://www.gazeta.ru/science/2015/07/16_a_7641753.shtml
Пружинин Б.И. RATIO SERVIENS? //Вопросы философии, 2004, №12. С. 41-55.
Размещение производства в рыночной среде. Из трудов Б.Н. Зимина. М.: Альфа-М, 2003. 176 с.
Рогозин А. Система здравоохранения: Подмена экономики счетоводством //Ведомости, 11.08.2015.
Синцеров Л. М. Длинные волны глобальной интеграции //Мировая экономика и международные отношения, 2000, N 5. С. 56–64.
Тренин Д. От Большой Европы к Большой Азии? Китайско-российская Антанта // Совет по внешней и оборонной политике, 14.05.2015: http://svop.ru/main/15320/
Улюкаев А. Реформа пенсионной системы: Песня пенсий //Ведомости, 11.03.2012.
Федотова В.Г. Российская история в зеркале модернизации //Вопросы философии, 2009, №12. С. 3-18.
Федотова В.Г. Социальные инновации как основа процесса модернизации общества //Вопросы философии, 2010, №10. С. 3-16.
Федотова В.Г. Дополитическая, политическая и постполитическая культуры как индикаторы исторического этапа модернизации //История модернизации как предмет социально-философского анализа. – М.: ИФРАН, 2014. С. 26-57.
Шупер В.А. Россия в глобализованном мире: альтернативы развития //Вопросы философии, 2008, №12. С. 3-21.
Шутова Е. Матильда может быть довольна //ГАЗЕТА.ru, 11.06.2015 http://www.gazeta.ru/science/2015/06/11_a_6837553.shtml
[1] Чередование интеграционных и дезинтеграционных циклов в развитии мирового хозяйства исследовали Б.Н. Зимин (1929-1995) и Л.М. Синцеров (Синцеров, 2000). Так, Б.Н. Зимин еще в 80-е гг. поставил вопросы: «1) является ли экономическая интеграция как общий и региональный процесс однонаправленным, [идущим] по восходящей? и 2) существуют ли некоторые исходные и предельные величины для размеров региональной экономической интеграции?» (Зимин, 1993, с. 32). Зимин предложил следующий ответ на первый вопрос: «Европейский опыт показывает, что экономическая интеграция в исторический период имела скорее циклический характер, присущий, как указывалось выше, большинству экономических процессов. При этом периоды интеграции сменялись периодами дезинтеграции… Однако внимание исследователей всегда привлекал период интеграции, а циклические дезинтеграционные процессы оставались в тени, а ныне вообще считаются не стоящими изучения. Наши работы отразили существенную роль цикличности интеграционных процессов, которые обусловлены во многом теми же крупными сдвигами в отраслевых структурах и НТП, что и длинные волны, по Н. Кондратьеву, и прежде всего, сменой ведущих источников энергии… Можно предположить, что нынешний интеграционный цикл (по крайней мере для Западной Европы) закончится скорее всего со сменой ведущих энергоносителей в «энергетическом цикле» — не ранее 2040-2050 гг.» (там же, с. 32-33). Ответ на второй вопрос звучит следующим образом: «Наши расчеты, основанные на оценке ВРП «стандартного экономического региона», показали, что «внутренний предел» эффективности достигается при объединении в рамках единого рыночного пространства 9 подобных регионов, что примерно соответствует суммарному ВНП «шестерки». Поэтому уже расширение первоначального ЕЭС до «девятки» (особо следует учитывать последствия присоединения Великобритании) превысило, по нашему мнению, экономический потенциал наиболее экономически рационального размера интеграции на 8-13%. Это, несомненно, стало причиной ряда кризисных явлений в ЕС, «торговых войн», трудностей валютного регулирования и т.п. Дальнейшее расширение ЕС может снизить ее [интеграции] эффективность и усилить внутриинтеграционные противоречия, которые, конечно, не окажут сколь-нибудь стимулирующего действия на дезинтеграционные процессы, но, несомненно, заметно отразятся на экономической эффективности ЕС в целом и его отдельных членов» (там же, с. 34). О «стандартных экономических регионах (районах)» см. (Размещение производства…, 2003).
[2] Франция проиграла эту войну еще до ее начала, поскольку имела лишь 2,5 тыс. дипломированных химиков против 30 тыс. в Пруссии. Примерно таким же было соотношение и по числу инженеров.
[3] Клетчатые юбки в традициях кельтского орнамента были придуманы, чтобы привлечь горцев в долины для работы на ткацких фабриках.
[4] Это универсализм (все результаты должны быть воспроизводимы), коллективизм (все результаты должны быть доступны всему научному сообществу), бескорыстие (учёный не должен преследовать никаких целей, кроме собственно научных) и организованный скептицизм (все научные результаты должны подвергаться строгому критическому обсуждению).
[5] По данным ВЦИОМ, считали, что Солнце вращается вокруг Земли 28% опрошенных в 2007 г. и почти треть в 2011 г., что полный оборот Земля совершает вокруг Солнца за один месяц считали 14% респондентов в 2007 г. и 20% в 2011 г. (Гелаев, 2014).